Последний Мститель

Гет
NC-21
Завершён
214
автор
little_agony бета
Размер:
36 страниц, 4 части
Описание:
Примечания:
Публикация на других ресурсах:
Уточнять у автора/переводчика
Награды от читателей:
214 Нравится 39 Отзывы 77 В сборник Скачать

Часть четвёртая

Настройки текста
Однажды ночью, на излёте января, начинается дождь. Первая капля, крупная и тяжёлая, падает справа от снайперки, темнея на песке. Клинт удивляется и запрокидывает голову. Привычных звёзд не видно — небо заволакивают тучи. — Нат, — успевает сказать он очень тихо, прежде чем небеса прорываются, и на пески обрушивается ливень. Сначала Наташа ловит капли, вытянув ладонь из-под крыши, а потом оставляет винтовку и шагает в пролом стены, расстёгивая кожаную куртку на ходу, сбрасывая её, раскидывая руки под дождём. — Нат, — растерянно говорит Клинт. — А если придут… — Бартон, ты скучный. Ну придут. Ну застрелят. Зато мы умрём под дождём. Клинт медлит ещё несколько секунд. Потом тоже встаёт и снимает китель, выходя под дождь. Ещё одна вещь, от которой он отвык. Ещё одна вещь, от которой хочется жить. Капли холодные, почти ледяные, тяжело бьют по плечам. Бартон моментально вымокает до нитки. Он уже забыл это ощущение — прилипшая к телу ткань, запах дождевой воды, мокрого песка… Встав за спиной у Наташи, Клинт обнимает её одной рукой и поднимает лицо к небу, пробуя дождь на вкус. Он улыбается. До конца рокового срока остаётся чуть больше двух месяцев. *** В эту ночь никто не приходит, и утром Клинт и Наташа возвращаются на свою базу. Под ногами, вопреки ожиданиям Бартона, не грязь, а просто влажный песок, на котором чётко отпечатываются две рельефных дорожки следов. Они развешивают мокрую одежду по всему дому, и Наташа делает две чашки мерзкого горячего кофе. Нюхать его приятнее, чем пить, и этот аромат, смешиваясь с запахом сохнущего белья, вдруг кажется Клинту почти домашним. Заряда в плеере почти не осталось, боя сегодня не было, но Бартон, садясь на кровать рядом с Наташей, вдевает наушники ей и себе, находя случайную песню. После дождя хочется музыки. The world was on fire and no one could save me but you. Strange what desire will make foolish people do. And I never dreamed that I'd meet somebody like you, And I never dreamed that I'd lose somebody like you. No, I don't wanna fall in love, No, I don't wanna fall in love With you, With you. Клинт пьёт кофе, курит и думает, что выбор удивительно хорош, когда плеер с писком вырубается. Наташа вытаскивает наушник и ставит на тумбочку пустую кружку. — Всё, — со вздохом говорит она. — Концерт окончен. — Ну и ладно, — Клинт пожимает плечами. — Нам осталось недолго. От Наташи пахнет дождём, и удержаться просто невозможно. Бартон вынимает свой наушник, целует её в шею и стягивает с себя сухую футболку. Расцарапанная в кровь спина мешает уснуть. *** От подкрепления в середине февраля приходится отказаться. Выясняется, что по всем документам Наташа мертва со дня взрыва базы «Гидры», и Клинт приходит к выводу, что ей лучше не светиться. Обстановка накаляется до предела. Наташе приходится расставить вокруг деревни самопальные ловушки со взрывчаткой, потому что лазутчиков становится всё больше, и они ищут новые бреши в обороне. Вдвоём справляться с ними получается, но Бартон ставит на то, что с моста прыгать не придётся. У них заканчиваются фенотропил и снотворное. Остатки сигарет расписаны по дням, на всякий случай — до конца срока. По одной сигарете в сутки. Спать приходится по очереди, короткими вахтами. Наташа бодрствует чаще: ей это даётся гораздо легче, да и человек с хорошим слухом полезнее старого глухаря. Почти все лёжки засвечены, кроме той, любимой бартоновской, и они прочно окапываются на ней, распотрошив все схроны и найдя для воды бочку, чтобы реже выходить. Клинт приносит туда лук, достав его из тайника, и ставит к стене в чехле. Каждый день лук напоминает ему, кем он был. Бартон вдруг понимает, что перестал трогать жетоны — одного взгляда на лук достаточно. Борьба между Клинтом и Клинтоном завершается неожиданно для него. Но это неудивительно — у Клинта был перевес в виде вечного сообщника. Начало марта они проводят в осаде. Нет времени выдохнуть, нет времени подумать. Слишком много почти непрерывного действия и адреналина. Наташа поначалу считает убитых, но потом машет рукой. До них долетают слухи о том, что боевики уже не верят, что деревню обороняют живые люди, и не знают, как писать отчёты. Они говорят о неуловимых призраках пустыни, неупокоенных душах убитых великих воинов. Когда руководство пишет ему об этом, Клинт смеётся и выключает телефон. Он думает, что боевики ни хрена не знают и не понимают. Он давно не был таким спокойным, живым и молодым. *** Контракт истекает в начале апреля. Через десять дней. Клинт думает об этом, когда группа боевиков всё же просачивается в деревню, найдя неприкрытый фланг. Они занимают пост у колодца, растекаются по улицам и осматривают все дома, но лёжку не находят — недавно Нат в голову пришла благословенная мысль подорвать крыльцо, и теперь вход и выход — только через окна второго этажа. Дом казался молчаливым и необитаемым. Стратегии не идут в голову. Офицеры назойливо спрашивают, что Бартон намерен делать, на протяжении двух суток. На одно из сообщений Клинт отвечает матом, после чего ему пишут, что подкрепление придёт в деревню в течение трёх дней. Наташа ловит полный сомнения взгляд Бартона, направленный на практически пустую бочку в углу. Клинту даже не надо напрягаться, чтобы слышать вражеский язык с улицы. Расширенные знания дают понять: их рано или поздно найдут. Их всё ещё ищут. — У меня есть план, — вдруг говорит Наташа, и это пугает Клинта больше орды боевиков. Он не успевает ничего спросить, когда Романофф находит в доме свою паранджу, облачается в неё, красит глаза перед расколотым зеркалом, меняясь до неузнаваемости. — Паранджа — это удобно, — рассуждает она вслух. — Все сразу одинаковые. — Нат, что ты задумала? — беспокоится Клинт. — Сиди здесь. Просто сиди здесь, Бартон, и приведи в порядок свой лук. Я могу долго не возвращаться, но ты не волнуйся. — Не вздумай умереть без меня. — И в мыслях нет. Клинт смотрит на неё и содрогается внутренне. Он вспоминает первую встречу здесь, среди пустыни. Вспоминает, как Наташа нашла его, а он… А теперь она уходит. Туда, где много врагов. Туда, откуда можно не вернуться. Одна. Из забвения его выводит только то, что Наташа протягивает ему чехол с луком. Бартон поднимается с кровати, принимает своё оружие и смотрит Наташе в глаза. Она спокойна и даже задорна. Она и вправду ещё не собирается умирать. — Ни в кого не стреляй, — говорит она тоном мамочки, запрещающей есть десерт до обеда. — Просто будь готов. Собери вещи и документы. Мои тоже. И включи телефон. Договорились? Клинт кивает. Наташа вдруг протягивает руки к его шее, расстёгивает цепочку с жетонами и забирает её. Вешает на свою шею. — Нат?.. — Верь мне. Договорились? — Договорились. Прощание выходит коротким — всего один поцелуй в щёку. Наташа оставляет Бартона взаперти, легко выбираясь через окно детской, когда поблизости никого нет. Он долго смотрит в окно, скрываясь в тени у стены. Очень долго. А потом послушно идёт собирать разбросанные вещи, чтобы чем-то занять руки. *** Кто бы мог подумать, когда они встретились в Будапеште, что история закончится вот так. Клинт не мог. Это приходит ему в голову только сейчас, когда он тщательно пакует сумку Наташи, сидя на полу. Она была молодой, злой, целеустремлённой и разумной. Он считал её врагом и был намерен устранить согласно полученному заданию, пока не случилось узнать Наташу получше. Дикую, несчастливую, принципиальную и, как это ни странно, очень верную. Просто не кому попало. Тогда начался условный счёт их взаимных долгов друг перед другом. Тогда началась их дружба — на рассвете, до которого было не дожить поодиночке, на мосту над Дунаем, где Клинт застегнул на её шее тонкую серебряную цепочку с кулоном-стрелой. Годы совместной работы и дружбы связали их очень прочно. Бартон думал, что ближе им уже не стать, но потом случилось то, что случилось. И когда Наташа чёрной тенью выскользнула в окно, впервые за долгое время оставив его в одиночестве, Клинт понял: они не просто стали ближе, чем возможно. Они срослись кровеносной системой, срослись каждым обнажённым нервом, как сплетаются кронами деревья. Теперь они действительно могут умереть только вместе. Иначе никак. На секунду Бартон задумывается, можно ли назвать это чувство любовью, но сразу понимает, что нет. Он знает, что такое любовь. Он любил Лору. И даже любит до сих пор, но остаётся в живых. Наташа — нечто иное. То, что между ними, больше и страшнее любви. По крайней мере, для Клинта. *** Бартон проживает самые долгие в своей жизни двадцать часов. Тягучие, уже снова жаркие и сухие, полные жажды, они идут так медленно, что терпения не хватает. Клинт сидит на полу под окном спальни, прищурившись и глядя в «бойницу», и руки его вместо жетонов гладят тетиву лука. Телефон молча лежит на коленке Бартона. В углу ждут две винтовки, Наташина сумка и его рюкзак. Сентиментальные мысли постепенно уходят, сменяясь беспокойством. Беспокойство уступает место желанию уже поскорее вступить в бой. Но в деревне тихо, если не считать негромкого говора шныряющих по улицам боевиков. Даже ветра нет. Под конец ожидания Бартон размышляет лишь о том, как он мог пытаться отказаться от лука и от Нат, и тут телефон взрывается виброзвонком, заставляя Клинта подскочить. Номер неизвестен. Голос знаком. — Бартон, — быстро говорит Наташа. — Хватай всё. Вылезай. Иди к тому квадратному дому, ну ты понял. Бери те наконечники, которые взрываются. Я встречу. Почти все в одном месте. Клинт подрывается. Он выбрасывает из окна сумки, обвешивается оружием и вылезает в окно так тихо, как только получается. Ночь светла от звёзд, но это не мешает Бартону остаться незаметным. Очень странно слышать, что жетоны не звенят на шее. *** Наташа и в самом деле встречает его — в парандже, у самого сирийского в мире пикапа японского производства. Она улыбается, и это Клинт понимает по шальным глазам. На пальце Нат крутит ключи. — План такой, — говорит она. — Мы отъезжаем и взрываем здесь всё к чёрту. Они выбрали базой вот этот дом. Тихо не уйдём, их дохрена. Мобильник выкинь. Два раза Клинту повторять не надо. Он открывает правую дверь, но Наташа качает головой. — В багажник, — кивает она. — Постовые за нами погонятся. Я поведу, ты постреляешь. Бартон послушно запрыгивает в багажник. Наташа, срывая паранджу, садится за руль и даёт дёру — по-другому это Клинт назвать не может. Но когда нужно выстрелить, его не подводят ни глаза, ни руки, ни верный лук. Квадратный дом рушится от нескольких стрел, залетевших в окна, вспыхивает заревом. Несколько минут спустя, уже выезжая за деревню, Бартон еле-еле слышит ещё один. Должно быть, Нат подстраховалась и подкинула туда ещё тротила. Погоня объявляется быстро. Из деревни выезжают два таких же пикапа. Один подрывается на Наташиной ловушке, а второй сокращает расстояние. Бартон таится в багажнике, просчитывая, как лучше выстрелить, чтобы взрывом не задело их машину. Романофф всё равно водит так залихватски, что попасть в них сложно. Когда Наташа отрывается на достаточное расстояние, Клинт поднимается в багажнике во весь рост и прицеливается. Алый глаз лука пристально смотрит в ночи сквозь лобовое стекло. Последнее, что он слышит из машины боевиков — исполненные священного ужаса слова, сказанные достаточно громко, чтобы Бартон смог их разобрать. И эти слова — «Соколиный Глаз». *** Наташа вывозит их из Сирии. Она так торопится, что всю дорогу не тормозит, и Бартон лежит в пыльном багажнике, глядя в небо и сжимая в руках свой лук. Так он встречает рассвет, и в его ушах многократно прокручиваются последние слова боевиков. Соколиный Глаз. От этого никуда не уйти. Клинт хотел убить его в себе раньше, чем умрёт, но не случилось. Осталось шесть дней до назначенного Наташей срока. Возможно, ещё некоторое время им потребуется, чтобы попасть в Будапешт, особенно учитывая её сложности с документами. Матадор одержал победу в корриде, и за это получил себя самого. До него не сразу доходит, что вообще-то он только что дезертировал за шесть дней до окончания контракта. Когда доходит — Клинт во весь голос матерится посреди занесённого песком разбитого шоссе, громко спрашивая у Наташи и мироздания, зачем нужно было спасаться. Ни Наташа, ни мироздание его не слышат. А потом он засыпает. *** — Ты куда меня привезла? — спрашивает Клинт, когда Наташа наконец тормозит и будит его этим. — В Бейрут, — сообщает Наташа. — Боже. — Зато ты, наверное, выспался. Клинт садится в багажнике и чувствует себя ужасно странно. Это окраина города. Заправка. Кафе со столиками под зонтами. Зелень. Люди. Мирные. Гражданские. Прежде чем он просит ущипнуть себя, пальцы Наташи дотягиваются до его бока. Она заливает бак на полную, расплачиваясь долларами. Покупает в магазинчике у заправки хот-доги и кофе. Самые простые хот-доги. Булочка. Недорогая сосиска. Кетчуп и горчица. До этого момента Клинт никогда не подозревал, что способен заплакать над хот-догом. *** Ночь они проводят в каком-то жутеньком мотеле, который кажется им верхом совершенства. Денег практически нет, но их хватает на номер, на несколько бутылок вкусной воды, хорошие сигареты и ужин. Нормальный, не консервированный ужин. На тарелках. С ножами и вилками. Самый прекрасный ужин в жизни Клинта. Он ест медленно и чувствует, что не верит собственным вкусовым ощущениям. Всё изменилось, пока его не было в мире живых. Стало ярким. Новым. Удивительным и прекрасным. Чёрт возьми, да вот даже помидоры в салате. Свежие помидоры. Сочные и нежные. Бартон невольно вспоминает истории о том, как видят мир наркоманы под дозой, и готов счесть святотатством то, что Наташа буквально закидывает в себя ужин и звонит с трофейного мобильника Марии Хилл. — Привет. Жив, — слышит он спокойный голос Нат. — Мы в Бейруте. Нужны документы. Окей. Романофф диктует адрес. Закончив короткий разговор, она выключает телефон и вытаскивает из него батарейку. — Завтра в полдень Хилл нас заберёт, — сообщает она. Клинт не сразу соображает кивнуть. Салат слишком прекрасен. Только дожевав, он замечает, что на шее Наташи снова только стрела. — А где мои жетоны? — спрашивает он. — Ты умер, — очень просто говорит Наташа. — Клинтон Фрэнсис Бартон героически погиб, будучи захваченным в плен. Связанный и запертый в подвале под сборищем боевиков, сумел подорвать себя вместе с ними, совсем немного не дождавшись подмоги. Его смогут опознать только по жетонам. — Значит, Клинтон Фрэнсис Бартон мёртв? — переспрашивает Клинт, по привычке наливая себе полстакана воды. — Именно. Наташа не понимает, почему Клинт улыбается. Но этот вопрос занимает её недолго. Перед сном Бартон решает принять душ и долго удивлённо стоит на пороге, пока Наташа не заталкивает его в кабинку, не заходит сама и не врубает воду во всю дурь. Вода льётся по их плечам, по их волосам, и Клинт чувствует себя сказочно богатым безумцем, купающимся в сокровищах. — Сегодня наш день, — шепчет он Наташе на ухо. — Ага, — отвечает она, упираясь рукой в прозрачную стенку кабинки. — Первое апреля. День Дурака. *** С утра Наташа и Клинт приводят себя в порядок, покупают новую одежду, солнечные очки и гуляют по городу. Клинт понимает, что со стороны он смотрится как сумасшедший, но не может преодолеть желание трогать траву, кусты и деревья. Хочется знать, что они настоящие, что они бывают и не мерещатся. В полдень за ними действительно приезжает Мария Хилл. Она широко улыбается, видя их загорелыми и удивительно целыми. Бывший агент Хилл и сама сильно изменилась, и Клинт не может определиться, на кого она похожа с длинными волосами, собранными в высокий хвост — на преподавателя или бизнес-леди. Оружие, за исключением лука и пистолета, они сдают ей. Мария тормозит у аэропорта и отдаёт им два комплекта документов, даже не выглядящих новыми, и два билета до Будапешта в один конец. Врождённая вежливость не даёт ей задать рвущийся на волю вопрос, но Клинт видит, как заинтересованно она косится на них обоих, устроившихся на заднем сиденье. — Итак, теперь вы Натали и Фрэнсис Хоук, — сообщает Мария, глядя на них в зеркало заднего вида. — Я обещаю, что не стану вас искать. Никто не узнает правды. Хотите раствориться — растворяйтесь. — Мы растворимся, — обещает Наташа. Мария выходит из машины, чтобы проводить их до терминала. Наташа старается выглядеть беззаботной, но, прощаясь, вдруг плачет и не хочет выпускать её из объятий. *** Рейс они ждут очень долго. В Будапеште нелётная погода. Наташа спит, лёжа поперёк кресел в пустом зале ожидания. Клинт слоняется по магазинчикам, мысленно приучая себя к имени «Фрэнк». С витрины газетного киоска на него грустно и серьёзно смотрит фотография мужчины, которого Клинт когда-то знал и часто видел в зеркале. У них много общего, но Соколиного Глаза трудно узнать в подтянутом загорелом дочерна мистере Хоуке, разглядывающем газету сквозь солнечные очки. «Последний Мститель героически погиб на войне», — этот заголовок Бартон перечитывает несколько раз. Он покупает газету, возвращается в зал ожидания, садится рядом со спящей Нат и со странным наслаждением учит наизусть собственный пафосный некролог. Теперь он свободен. И никто никогда не узнает, что он не герой, а самоубийца. Настолько слабый, что не сможет сделать это в одиночестве. *** В Будапеште Наташа выбирает тот же отель, в котором они впервые встретились и заговорили. Клинту кажется забавным, что их путь заканчивается на их же нулевом километре. Пока Наташа высыпается после рейса, Клинт гуляет в одиночестве по памятным местам, открывая их для себя заново. После возвращения в номер он будит Наташу и тащит в город с собой. Они снова говорят об отвлечённых вещах, об отболевших воспоминаниях и смеются. О том, что случится на рассвете, по молчаливому уговору не сказано ни слова. Когда вечером, после бокала вина, Бартон чувствует, что его разбирает на философские прощальные беседы, приходится сделать над собой усилие и свести всё в спасительную горизонтальную плоскость. Это вдруг чувствуется совсем иначе, и Клинту всю ночь отчаянно хочется прильнуть к Наташиным приоткрытым губам, но он сдерживается и лишь переплетает свои пальцы с её пальцами, вжимая руки в подушку. «Последняя ночь», — думает он. И это ощущение переполняет его, смешиваясь с желанием, взрывается внутри, оглушая снова, и Клинту кажется, что все его чувства, даже слух, обострены и внимают всему миру. И он прикасается к Наташе так, будто хочет дать ей тоже почувствовать это напоследок. *** До утра они не смыкают глаз. Ждут апрельский рассвет, поднимаясь с измятой постели затемно и собираясь. Клинт выбирает из купленных вещей белую рубашку и надевает её, пусть с джинсами и курткой. Наташа не мудрит. Она принимает душ, кое-как расчёсывается и натягивает первую попавшуюся одежду, самую обычную, как будто ничего важного не происходит. Правда, за это время задумчивый Клинт успевает даже ненадолго выйти на спящую улицу. Бартон ловит себя на мысли, что сейчас ему нравится абсолютно всё. Даже то, как он дышит. Мир, который был таким обычным и простым, пока его защищал Соколиный Глаз, вдруг оказывается удивительно красивым и замысловато устроенным, совершенно незнакомым, а времени узнать его лучше уже и нет. Наташа спускается. Клинт берёт её за руку и ведёт на мост Эржебет. Они идут пешком, и город тихо-тихо просыпается, словно стараясь их не спугнуть. Наташа покупает кофе в круглосуточной забегаловке, и на мост они приходят с картонными стаканами. Кофе дьявольски ароматный и вкусный, и с каждым глотком в Клинта вливается решимость, которой ему недоставало. Рассвет золотит воды Дуная. После пустыни он кажется нереальным и сказочным, совершенно чудесным творением природы. Клинт курит и любуется им. Любуется посвежевшей Наташей. Любуется незлым солнцем. Всё слишком прекрасно, и прохладный апрельский воздух удивительно пьянит. На горизонте река спокойна, но если перегнуться через перила, видно, какое бурное на самом деле течение. Если прыгнуть, шансов выжить нет. У моста даже нет опор, не за что зацепиться, передумав в последний момент. Наташа допивает кофе и ставит пустой стакан на асфальт. — Пошли, — спокойно говорит она Бартону, перелезая через перила. Клинт тушит окурок в остатках кофе, ставит стакан рядом с Наташиным и перелезает за ней. *** Бетонный выступ узкий, но стоять на нём можно безопасно. Наташа делает глубокий вдох и длинно выдыхает. Подставляет лицо солнечным лучам на несколько минут, и становится хорошо видно редкие веснушки, почти слившиеся с загаром. Потом она поворачивается к Клинту. — Скажи, когда будешь готов, — спокойно говорит она, встретившись с ним взглядом. Бартон кивает. Берёт её за левую руку. Смотрит вниз. Он хотел умереть. Но ведь он уже умер? Умер и возродился. Будет глупо умирать снова, когда они уже почти исчезли. Когда он жив, свободен и молод. Можно затаиться. Глухих городишек много и в Америке, и в Канаде, и в Европе. Потом забрать детей, они всегда любили тётю Нат. Можно перестать скрываться от себя — просто скрыться от других и научиться жить снова. Открыть страйкбольный клуб, например. Или тир. Или бар. Привыкнуть неограниченно пить воду, спать по нормальному графику, купить слуховой аппарат. Наслаждаться красотой мира. Он сможет всё это сделать, если рядом будет Наташа. Клинт поворачивается к ней, хватаясь за перила свободной рукой. — Я готов, — говорит он. — Тогда отпусти перила. — Нет. Я не к этому готов. В рассветных лучах на безымянном пальце левой руки Наташи, которую Клинт подносит к губам, блестит серебряное кольцо — красивый прощальный жест, придуманный им вчера вечером. Простой фокус, если иметь хоть половину сноровки Бартона. Наташа удивляется, и её душевных сил не хватает, чтобы это скрыть. — Мстителей больше нет, — говорит Клинт. — Ничего, что может нам помешать, больше нет. Мы уже исчезли. Я готов выстроить новую жизнь на обломках старой. Я готов прожить её с тобой. Ты ведь и так уже моя жена, Натали Хоук. Наташа щурится с недоверием. Переводит взгляд с кольца на Клинта. Рассвет заплетается золотом в выгоревших рыжих волосах. — То есть мы не прыгаем? — уточняет она. Вместо ответа Бартон осторожно притягивает Наташу к себе и целует. Так, как не решился бы поцеловать в прошлой жизни, находясь в здравом уме. Когда Наташа отстраняется, на её щеках блестят слёзы. — Мерзавец, — вдруг говорит она. — Обманщик. Подлец. Клинт не успевает испугаться или обидеться. Наташа перемахивает через перила назад на надёжный мост, ворча на русском смешно звучащую фразу. Клинт усмехается и перелезает вслед за ней. Наташа подбирает стаканы и быстрым шагом идёт по мосту назад в сторону гостиницы. Догнать её тяжело, потому что дыхание сбито и сердце колотится. — Миссис Хоук! Что значит «ряженый мой суженый, на голову контуженный»? — спрашивает Клинт, наконец настигая её и хватая за руку. — Ненавижу тебя, Бартон, — всхлипывает Наташа, сжимая картонные стаканы до хруста. — Ненавижу. Тебе нельзя доверять. Она останавливается только у мусорки в начале моста. Выбрасывает истерзанные стаканы. Вытирает слёзы. А потом повисает на Клинте и целует его сама.
Отношение автора к критике
Приветствую критику только в мягкой форме, вы можете указывать на недостатки, но повежливее.
Права на все произведения, опубликованные на сайте, принадлежат авторам произведений. Администрация не несет ответственности за содержание работ.