Уроки

На следующий день Билли передали, что Дауд хочет видеть её в своём кабинете. Она нашла его сидящим за письменным столом и сосредоточенно записывающим что-то в большой журнал. Ни на его позе, ни на выражении серьёзного обветренного лица никак не отражалось, испытывал ли он дискомфорт от недавно полученной травмы, или нет, словно ничего и не произошло, и Билли всё это привиделось во сне. Она, в свою очередь, всё ещё точно ощущала боль во всём теле от жестоких пыток. Девушка стояла посреди комнаты и ждала, когда на неё обратят внимание. Дауд всё это время продолжал писать в журнале, хотя и знал о её присутствии, возможно, чтобы сделать и без того гнетущую атмосферу, царящую в помещении, ещё более напряжённой. Наконец, по прошествии нескольких, казавшихся вечностью коротких минут, Дауд захлопнул книгу и посмотрел на свою протеже.  — Садись, — приказал он, указав на стул перед своим столом. Билли несколько раз неуверенно моргнула, неловко переминаясь с ноги на ногу. Дауд слегка склонил голову, позволяя девушке задать вопрос, явно вертевшийся у неё на языке.  — Вы не собираетесь… ну, наказать меня? Дауд на мгновение задержал взгляд на девчонке, бегло осмотрев её с головы до ног. Противогаз был снят, и её юное лицо было открыто, её тёмная кожа и топорщащаяся, кривая чёлка. Коричневые глаза, которые повидали слишком многое для такой юной особы, безучастно смотрели перед собой. Бесчувственная, как ледяная глыба. Одиночка с холодными глазами. Ей до сих пор было не удобно и не привычно показывать своё лицо другим китобоям: паранойя, что её могут опознать и сдать куда следует за приличное вознаграждение, была вдолблена где-то на уровне спинного мозга, и избавиться от неё было делом не из лёгких, однако с Даудом у неё таких оговорок не было. Лицо девушки оставалось невозмутимым, но от Клинка Данволла не могли укрыться некоторые вещи, которые та изо всех сил старалась скрыть. Теперь он заметил в неподвижной, с достоинством держащей себя фигуре, стоящей перед ним, признаки лёгкого, только зародившегося беспокойства: едва заметные морщинки на высоком лбу, то, как она держала руки за спиной, чтобы не выдать их дрожь.  — Исходя из собственного опыта ты полагаешь, что дисциплину можно поддерживать только телесными наказаниями, ведь так? К твоему большому сожалению, я уже очень давно нахожу этот метод весьма не эффективным. А теперь сядь. Билли подчинилась и медленно опустилась на опасно покачнувшийся стул, неотрывно глядя на мрачное лицо Дауда.  — Мне нужно записывать? — с шутливой ноткой поинтересовалась Билли в попытке хоть как-то разрядить всё больше нагнетающуюся обстановку. Дауд только покачал головой, и лицо его казалось спокойной, сдержанной маской человека, полностью владеющего собой и никогда не выдающего свои эмоции.  — Я собираюсь задать тебе один вопрос. Очень простой вопрос, потому что мне уж очень хочется узнать ответ. Внезапно, без всякого предупреждения он грохнул кулаком по столу с такой силой, что Билли подпрыгнула на стуле от неожиданности. Однако его лицо вовсе не было перекошено от гнева, и это озадачило девушку.  — Что это, во имя Чужого, такое было, когда ты пыталась ворваться в тот чёртов барак с удушливой пылью? Глава банды наёмных убийц никогда не повышал голоса, но Билли ощущала его закипавшую и готовую выплеснуться наружу ярость, отражавшуюся недобрым блеском в вишнёвых глазах ассасина, чувствовала его дыхание, в котором смешались запах крепкого табака и дешёвого виски, когда его лицо находилось совсем близко к её. Она откинулась на спинку стула, подальше от него. Было в новинку видеть кого-то, кто был зол на неё, но совершенно не намеревался причинить ей вред.  — Ну, сэр… Я только лишь подумала, что вы нуждались в чьей-то помощи. Прежде, чем я встретила вас, мой бывший главарь хвалил меня пару раз, когда мне удавалось спасти его шкуру. Дауд глубоко вздохнул, затем выдохнул, подготавливая очередную нравоучительную лекцию, которую он читал до этого несметному количеству своих тогда ещё неопытных подчинённых. Мужчина встал, отодвинув стул с гулким, отразившимся под массивными сводами помещения, стуком дерева об плиточный пол, и принялся мерить шагами старый обшарпанный ковёр из угла в угол.  — Билли. Я должен отметить твою катастрофическую нехватку веры в своего начальника. Я ведь не являюсь лидером какой-то никому не известной шайки мелких беспризорников с Гафф-стрит. Билли насупилась: её слегка покоробила фраза «никому не известной». Ребята с Гафф-стрит были довольно крупной молодой и многообещающей бандой в Винном квартале, прежде чем они ополчились на неё после случившейся беды, перевернувшей всю её судьбу, и тогда ей пришлось стать изгнанницей, вынужденной вести отчуждённый образ жизни. Банда вскоре развалилась, лишившись двоих своих самых искусных членов, и Билли твёрдо решила для себя — она ни за что не вернётся назад, даже если они будут умолять её. Не то, чтобы её новый «босс» казался не равнодушным к её грозной репутации на улицах, но она не могла хотя бы немного не гордиться собой. Она и Диэдра намеревались однажды встать во главе группы бродяжек с Гафф-стрит — об этом они толковали ночами часы на пролёт. Их главарь, тивианец по имени Влад, по правде говоря, был никудышным лидером. Его владения слишком стремительно расширялись, и он начал терять контроль над отдалёнными от основной базы районами. Будучи матёрым гангстером, довольно неплохо сохранившимся для своих шестидесяти, Влад обладал единственным достоинством, игравшим ему на руку, а именно устрашающей отвратительной внешностью. Он был сильно далёк, прежде всего, из-за разницы в возрасте, духе и мышлении, от большинства составляющих его банду, на которых многим больше половины приходились подростки, и совсем не умел правильно распределять ресурсы. Билли и Диэдра вместе во главе банды могли бы, не прилагая особых усилий, вывести из игры Слэкджова и его парней, если бы очень захотели. Вот, к чему они всегда стремились. Диэдра… даже самая мимолётная мысль о ней расковыряла острым гвоздём так и не затянувшуюся рану в груди. В день, когда она погибла, всё полетело в бездну. В день, когда она погибла, Билли решила больше не делать гадостей и подлостей другим, всего лишь пытавшимся выжить на улицах. Весь грёбаный мир был убогим, кроме Диэдры, и ей ужасно её не хватало. Билли готова была прикончить каждого оставшегося напыщенного аристократичного хмыря на Островах, если бы это помогло вернуть её. Между тем Дауд продолжал, его голос возвратил Билли из болезненного прошлого в не менее тяжёлое настоящее:  — Когда я отдаю приказ, я ожидаю от тебя только одного: что ты выполнишь его. Ты же не только пренебрегла моим конкретным приказом отправляться из архивов прямиком к месту нашей встречи, но совершила кое-что похуже, не так ли? Он помолчал, глядя на Билли, ожидая её ответа.  — Я… попала в плен? — предположила она, в задумчивости приложив палец к подбородку, стараясь определить, что же именно учитель хотел донести до неё. Дауд покачал головой:  — Ещё хуже, чем это. Ты разрушила мои планы. Помнишь, что ты сказала мне тогда, когда мы согласились на эту работу?  — Сказала, что та женщина вела себя как вынюхивающий, высматривающий и жаждущий узнать больше подосланный шпион. Она знала слишком уж много о внутреннем устройстве организации.  — Именно, Лёрк, именно. Я не сказал ничего тебе вовремя, и в этом есть и моя вина, но иногда мы соглашаемся на сделку с кем бы то ни было не из-за награды и уж точно не из доверия к человеку, а потому, что такой заказ предоставляет нам возможность приблизиться к ответу, в котором нуждаемся.  — И ответом, который нам нужен, была… информация об Арло?  — Верно.  — Значит… вы просто хотели прикончить того мерзкого ублюдка?  — Да, и я уверен, что ты также теперь понимаешь, что уничтожила мою последнюю возможность остаться с ним один на один. Живые картинки воспоминаний, героем которых был Дауд, загнанный в угол смотрителями, быстро пронеслись в голове Билли. Поймавшие китобоя вроде бы говорили что-то о том, что собирались ждать Хокинса, но Билли и не подозревала, что Дауд хотел попасть в плен. Её глаза становились всё шире по мере осознания. Это был хороший план. Когда Хокинс вознамерился допросить её, он велел остальным покинуть комнату. Он держал в руках музыкальную шарманку и иногда крутил рукоять, чтобы причинить ей боль, но кто-нибудь крепкий и сильный, вроде Дауда, сумел бы обернуть сложившуюся ситуацию себе на пользу, особенно обладая его уникальной способностью — притягиванием — которую она, честно говоря, пока ещё освоила совсем неважно.  — Видишь ли, Лёрк, это как раз то, что я имел ввиду, когда просил тебя добавлять побольше деталей в твои отчёты. Когда мы проникли в поместье Смайт, ты отметила в своём отчёте, что во внутреннем дворе росло «огромное дерево». Но ты не упомянула, что массивные, покрытые широкими листьями, ветви этого самого «огромного дерева» закрывают обзор окна спальни хозяина и окна курилки, что делало использование переноса из твоего так называемого выгодного места наблюдения невозможным. Нам также не удалось предположить из твоего доклада, что, пробравшись в эти комнаты, мы сможем передвигаться свободно, не беспокоясь о том, что нас заметят с улицы через окно, разглядеть которое было трудно опять-таки из-за этого «огромного дерева», и, таким образом, мы, естественно, никак не извлекли никакой выгоды из этого преимущества, ведь оно не было оговорено в нашем плане. Даже те вещи, которые кажутся незначительными, могут круто изменить положение дел. Когда я оцениваю ситуацию, я учитываю множество разных факторов. Мои приказы — не просто советы или просьбы — они являются частью тщательно разработанного плана, который требуется гладко и чётко привести в исполнение без каких-либо проволочек. Причина, по которой я вот уже столько лет бессменно стою во главе подпольной организации наёмников в Данволле, это то, что я в какой-то мере знаком с тем, как тут обстоят дела и как устроены те или иные вещи. И если ты ослушаешься моих приказов, я уже не смогу гарантировать твою безопасность или успех миссии. Дауд снова сел за стол и извлёк из шкафчика на свет план каждого этажа убежища, с точностью скопированный с оригинальных чертежей центра иммиграции, только с некоторыми поправками и заметками. Нижний ярус здания занимало приёмное отделение. Комната, в которой они сейчас беседовали, располагавшаяся на третьем этаже, была давно заброшенной архивной; книжные шкафы с папками, журналами, личными делами были сдвинуты в один угол никому не нужной кучей, словно приготовленной для отправки на помойку, чтобы придать помещению подходящий вид для проживания капитана, когда центр ещё использовался в качестве военно-морского форпоста. Глава китобоев указал на комнату на верхнем ярусе.  — Что находится здесь?  — Помещения с нарами для профессиональных ассасинов-мастеров, — сказала девушка. Их было четверо: Бестия, Пётр, Симона и Корин, и новобранцы, в том числе и Билли, должны были отчитываться перед ними так же, как и перед Даудом — они были его заместителями.  — Как ты думаешь, почему я выбрал именно эти комнаты для их проживания?  — Поближе к себе, я так понимаю.  — А где находится твоя комната? Билли указала на маленькое помещение неподалёку от комнат ассасинов-заместителей. Временное жильё для новичков, проходящих обучение. На данный момент Билли была единственным новобранцем, и вся комната была только в её распоряжении, что ей очень даже нравилось.  — Я держу своих учеников близко, чтобы иметь возможность наблюдать за ними, и свою элиту также рядом, чтобы они могли наблюдать за мной.  — И всё-таки она не всегда была комнатой для новичков. Дауд приподнял одну бровь:  — Объясни.  — В этой комнате есть каркас кровати с довольно неплохим матрасом. В то время, когда флот занимал это место, здесь проживал, я предполагаю, какой-нибудь офицер или даже первый помощник. Я видела притащенные туда полозья с подстилками, на которых нам полагается спать, но вскоре, когда появятся и другие новички — между нами начнётся война за эту кровать. Видела также их записки в старом письменном столе. Всякая фантастическая писанина, написанная таким почерком, который трудно разобрать, если только вы никогда не проходили мимо начальной школы, как я. Но это всё осталось вовсе не от форпоста. Они говорили об осведомителях и сроках и обстоятельствах получения оплаты. В стенах есть дыры на местах, где были прикреплены карты со стратегиями и всякое тому подобное. Там также завалялись пустые пачки из-под сигар. Между прочим, дорогих сигар, из Куллеро. Таможенные штампы проставлены в прошлом году. Не могу представить, каким это образом убийца-новобранец смог бы их раздобыть. Я-то едва могу себе позволить студень из угрей на ужин. Дауд настороженно огляделся по сторонам, словно желая убедиться, что никто не подслушивает:  — Его звали Халлэм. Он погиб всего за несколько месяцев до твоего появления здесь. Получил пулю в голову… свою собственную пулю. Он был не в состоянии убить одну из наших целей. Одну куртизанку, носившую ублюдка от какого-то герцога, или маркиза, я уже не помню. Он просто не смог сделать это. Вот я и убил её за него. Полагаю, ты скажешь, что я, в конечном счёте, убил и его тоже. Билли усмехнулась:  — Я убью любого, на кого вы укажете. Даже свою собственную мать, если только старая стерва ещё не подохла от палёного спирта. Дауд одобрительно кивнул:  — В таком случае ты стоишь на правильном пути в своей карьере.  — А вот Халлэм вовсе нет, — надменно заявила девушка.  — Напротив, — возразил ассасин. — Он, наверное, был лучшим, кого я когда-либо тренировал. Я говорил, что перенос ты освоила быстрее всех, но его навыки в фехтовании делали его равным мне по силе соперником в спаррингах со мной. Он даже научил меня парочке приёмов. До нашей встречи он семь зим нёс службу в Королевской гвардии и был одним из офицеров личного отряда императора Колдуина. Был довольно метким стрелком из наручного арбалета. Он убил гораздо больше людей, чем ты, это уж точно. Удивительный человек, этот Халлэм, очень полезный. Скрытный и умелый во всех сферах деятельности. Он был одним из первых, кого я обучал, и у меня были весомые основания доверять ему и сделать своей правой рукой в команде.  — Из Королевской гвардии? Откуда вы знали, что могли довериться ему?  — У его жены была тайная связь с главой тайной канцелярии. Когда её живот начал расти, Халлэм был в командировке, а это обстоятельство вызвало бы грандиозный скандал. Всем известно, насколько сильно королевский шпион печётся о безопасности собственной шкуры, и вот он, опасаясь, что их «небольшая интрижка» вылезет на всеобщее обозрение, в считанные дни при помощи своих людей сфабриковал доказательства, достаточные, чтобы обвинить несчастную в измене, и женщину казнили. Халлэм встретил меня прежде, чем стражу, посланную по его душу с такими же обвинениями. Ему терять уже было нечего.  — И он покончил с собой, потому что не смог убить беременную шлюху? Похоже, он совсем размазался после всего свалившегося ему на голову, — сказала Билли с лёгкой незаинтересованностью, мастеря какие-то фигуры из кусочка тетивы, который завалялся у неё в кармане. Отсутствие в такой молодой особе всякого чувства сопереживания чужому горю могло бы показаться пугающим для многих, но не для Дауда: он видел в этой тощей колючей девчонке огромный потенциал. Колючками она обросла лишь потому, что от жестокой реальности необходима была защита, чтобы выжить; у неё больше не было ничего, что бы связывало её с внешним миром. Весь Данволл мог высохнуть, сгнить и исчезнуть с лица земли за всё, чего бы она ни пожелала или за что беспокоилась. Клинок Данволла помолчал какое-то время, зациклено наблюдая за её руками, складывавшими тетиву в нескончаемые, немыслимые, отличающиеся друг от друга формы. Ну? Усвоила ли она урок? Дауд прошёлся в другой конец кабинета, повернувшись к Билли спиной. Она не видела вспыхнувший колеблющийся маленький огонёк, не могла услышать щелчок зажигалки в его ловких руках, но она догадалась, что он сейчас держал зажжённую сигарету.  — Мы закончили с этим.  — Погодите, я что, чудесным образом избежала наказания?  — Не совсем, Лёрк. Мужчина сделал одну затяжку, выпустив дым в открытое окно, из которого тянуло свежестью, морем и помоями, прежде чем повернуться к девушке. Нервные признаки беспокойства вновь вернулись к успевшей расслабиться Билли, так как на лице Дауда появилась издевательская ухмылка с лёгкой ноткой неприкрытого садизма.  — Возьми этот ключ. Спешу тебя обрадовать: тебя ждёт увлекательное путешествие в нашу импровизированную гауптвахту, как выйдешь из парадной двери и прямо через двор. До меня тут недавно дошёл слушок, что наше скромное предприятие почтил своим визитом один очень важный пленник. К нашему величайшему сожалению, он немного пострадал при транспортировке, и его, кажется, парализовало от шеи и ниже. Что весьма прискорбно, он не может есть и пить самостоятельно, и поэтому придётся кормить его с ложечки, тут уж ничего не поделаешь, но более того, ты должна будешь поручиться, что его ночной горшок будет содержаться в чистоте. Нам очень бы не хотелось, чтобы он подхватил дизентерию, когда мы столь сильно в нём нуждаемся. Прежде всего будь с ним нежнее и ласковее. И чтобы на нём не было ни царапинки и ни один волосок не упал с его головы без моего на то непосредственного приказа.  — А может быть ты хочешь, чтобы я читала ему сказки на ночь? — в таком же язвительном тоне пробурчала Билли, но тут же осеклась, встала и убрала тетиву обратно в карман.  — Нет, не бойся, это лишнее, — Дауд хмыкнул и пожал плечами. — Хотя… думаю, он вполне мог бы оценить копию Литании Белого Утёса. Я так полагаю, вы двое — старые знакомые, не так ли?  — Вы говорите о… Тёмные глаза Билли загорелись озорным блеском. Кому-то удалось за ночь доставить сюда смотрителя Хокинса? Её пальцы судорожно дёрнулись от предвкушения столь скорой встречи с тем, чья голова так чётко представлялась ей нанизанной на длинный кол. Но от просмотра кровожадных сцен расправы в голове Билли оторвал голос учителя, с ехидной ухмылкой повторившего сказанное ранее, отделяя одно слово от другого:  — Никакого. Вреда. Нельзя. Причинить. Ему. Не получив мой прямой на это приказ. Хотя бы с этим ты в состоянии справиться, я надеюсь? Билли поскребла ногой об пол и кратко и тихо ответила:  — Да, сэр. Ей только однажды довелось побывать в каталажке до этого момента — когда Симона проводила ей общую экскурсию по убежищу. Опытная взрослая Симона знала историю этого места, как свои пять пальцев, и Билли не раз задумывалась о том, что, возможно, эту женщину с Серконоса с оливковой кожей много лет тому назад серьёзно «обрабатывали» в Иммиграционном центре. Каталажка использовалась как помещение для хранения багажа задержанных, никогда уже не возвращавшегося более к своим владельцам. Зрелище разлагающейся груды пустых чемоданов, распиханных по углам разъеденной плесенью комнаты, звук тяжёлых подкованных сапог, хлюпающих в толстых слоях мерзкой грязи, перемешанной с мокрой, когда-то фирменной красивой одеждой, втоптанной в жидкую землю, заставляли волосы на руках вставать дыбом. Никто так никогда и не удосужился расчистить и привести в божеский вид это место, даже военные. Билли уже сделала несколько шагов в сторону двери, когда Дауд вдруг снова заговорил:  — И последнее наставление: будь осторожнее, мой юный ученик. Этот грозный тип не из робкого десятка: он попытался откусить Петру руку, когда тот спустился сегодня утром его покормить. Куча самых разных и неслыханных уличных выражений готовы были высыпаться изо рта Билли, но она сдержалась, лишь покорно кивнув и уставившись на носки своих сапог в тщетной попытке скрыть свою досаду.  — Ясно, сэр. Так или иначе, она в тот знаменательный день усвоила для себя много важных уроков, но одна главная деталь, застрявшая в голове у Билли Лёрк и теснившая все остальные мысли, представляла из себя её полную готовность отвоевать ту большущую комнату с удобной кроватью и уж точно сохранить её за собой в случае чего.