***
В сгустившемся сумраке Дауд ждал на балконе, опершись о стену пустующего жилища, судя по бардаку и оставленным ценным вещам, покинутого в большой спешке, и хмуро рассматривал ухоженные богатые поместья на бульваре Клеверинг. С торца дома открывался вид на лежащие почти что в руинах трущобы Винного квартала, полные валяющегося в каждом углу мусора и высыпавшими из каждой норки крысами, с высоты казавшимися рассыпанным горохом: Боттл-стрит, Гафф-стрит и тому подобное. Стены роскошных домов и много-этажных таунхаусов величественно возвышались над людьми, с гулким стуком ботинок прохаживающимися по мостовой, и как бы раздробляли город на две части так, что нищие обитатели захолустий и изнанки столицы никак не могли бы действовать на нервы и мозолить глаза своим существованием сильным мира сего, богачам и успешным предпринимателям, которые заперлись в своих добротных апартаментах и с высоты последних этажей, под самими крышами, так прекрасно блестевшими в лучиках бледной луны и протыкавших тяжёлое давящее небо своими тонкими шпилями, и даже не удостаивали ни малейшим взглядом тех, кто был ниже их по статусу. Дауд всегда знал, что Данволл — город двух разных миров, но если бы разжившиеся не малым капиталом влиятельные личности не испытывали острую зависимость в достижении своих не всегда благих целей от подпольных организаций, подобных данной, дела его никогда бы не пошли в гору. Не прошло и получаса, как Билли без лишнего шума легко возникла на карнизе, присев рядом со своим наставником. — Отчёт. — Они намерены вывести псов на прогулку во дворы. Самый оптимальный для нас вариант — войти в здание через псарню. Вход расположен с запада — там патрулей не будет. Есть ещё один вход, через сточную трубу, но там такая вонь, что лучше, чего доброго, туда не соваться. Я заметила несколько подозрительных казарм на заднем дворе, в некоторых из них, в которые удалось заглянуть, находятся двухъярусные койки. Там слишком много смотрителей с волкодавами, мне с такой толпой не справиться. Она сказала, где держат парнишку? Их голоса глухо и как-то неестественно доносились из-под кожаных противогазов; уличные фонари на длинных столбах отражались бликами в глазах-плошках. — Она не в курсе. В бараках держат ребят, ожидающих отправки в Белый Утёс, но эти фанатики всё ещё могут задавать вопросы о его семье. Перешерсти их архивы и попытайся найти журналы допросов двухмесячной давности. Нужно выяснить, что сталось с Арло. Встречаемся здесь через час. Даже не суйся в любые другие помещения штаба. Это приказ. Если поднимешь тревогу, или по какой-то причине мы не сможем встретиться тут, иди прямиком к пакгаузу на Боттл-стрит. Билли ещё никогда не приходилось сражаться со смотрителями прежде, и Дауд хотел убедиться в том, что она не столкнётся с чем-нибудь таким, с чем бы она не сумела справиться. — Может, я слишком мягко обращаюсь с девчонкой, — задумчиво пробормотал он, наблюдая, как девушка растворяется в вязкой пелене мрака, окончательно исчезнув из виду. Окно, ведущее в громадную библиотеку на втором этаже, было распахнуто настежь, и Билли незамеченной проникла в тускло освещённую покачивающимися от сквозняка у потолка лампами комнату, насквозь пропахшую сладковатым запахом старых книг. Единственный смотритель, патрулирующий архивы, на данный момент находился в самом центре разгоряченных дебатов с архивариусом на предмет верного толкования Третьего Запрета, тем самым любезно предоставляя Билли возможность беспрепятственно осуществить поиск нужных записей. При помощи тоненькой железной отмычки ловкие руки Билли без труда вскрывали любой запертый ящик. Большинство совершенно секретных сведений оказались весьма прозаичны. Билли проворно пролистала папки с аккуратно выписанными от руки маркировками, такими, к примеру, как «Список заклеймённых предателей» и «Распределение оклада» и, наконец, наткнулась на отсортированные по годам журналы допросов, стараясь как можно тише шуршать бумагой, пока не обнаружила то, что искала. ЖУРНАЛ ДОПРОСОВ 1455 МЕСЯЦ ХОЛОДА, 1829 Билли быстро пробежала взглядом предыдущие имена предполагаемых еретиков, пока не дошла до любопытной записи, обведённой красными чернилами. Имя: Неизвестно. Возраст: Неизвестно. Профессия: Ассасин. Предполагается причастность к банде Дауда, что является преступлением, карающимся смертью. Дознаватель: О. С. Хокинс. Примечания: Музыкальная шарманка эффективно подействовала на объект. Не удалось выяснить никакой полезной информации. Объект скончался в течение суток. Предметы, изъятые в ходе обыска, представляли собой мешочек с двадцатью монетами и серебряный портсигар с монограммой «М. Б.», что подтверждает участие китобоев в недавнем убийстве Марли Беннет. Билли спешно сунула записи обратно туда, откуда взяла, с ощутимым разочарованием подумав о том, что попытки разузнать какие-нибудь новые сведения для Дауда не увенчались успехом. Она утешала себя тем, что он, вероятно, будет рад услышать, что Арло, не смотря на жестокие пытки, сумел сохранить в тайне конфиденциальную информацию. Краем глаза девушка удостоверилась в том, что смотритель и клерк, находящиеся на нижнем уровне, всё ещё были увлечены разговором и никак не могли бы её заметить. — Если вы намереваетесь сказать, что моя жена подвержена греху беспокойных рук из-за страсти к вышиванию, в то время, как вы сами каждую ночь играете в "Нэнси"… — Разве мы не имеем права побаловать себя какой-то незначительной передышкой, так как трудимся в поте и крови? — Это приводит к гораздо более гнусной корысти, чем всего лишь вышивание! Билли повернулась, чтобы покинуть помещение, как вдруг её взгляд упал на книжку в кожаном переплёте, лежащую на письменном столе. «ПОХИЩЕННЫЕ ОБЪЯВЛЯЮТСЯ» Возможно, эти сведения были бы полезными, если Дауд всё ещё ищет парня. Она быстро перелистала жёлтые истёртые страницы в поисках самых свежих записей, вчитываясь в имена всех молодых людей, насильно вытянутых из собственных домов для отправки в Белый Утёс. Сэм Томпсон. Маркус Финч. Айзек Калпеппер. Ни одного упоминания об Эллиоте Ладгейт. Она вскользь просмотрела несколько предыдущих страниц. И вновь никакого Эллиота Ладгейт нет и в помине. Сердце Билли похолодело и пропустило три быстрых удара. Неужели это западня? Чья-то умело организованная подстава? Осознание обрушилось на неё, как гром средь ясного неба, и резкой визгливой тревожной сиреной зазвенело у ней в голове. Необходимо было срочно сообщить Дауду. Это означало не подчиниться его приказам, но… Просто нельзя оставлять его там вот так. Билли решительно развернулась на каблуках и сиганула в окно, вынужденная применить опасный перенос из-за потери равновесия на низком тонком карнизе. После затянувшихся поисков, которые, казалось, длились целую вечность, Билли, наконец, обнаружила своего учителя в одном из пустовавших бараков, сцепившегося с двумя смотрителями. У одного из них в руках была жутковатого вида музыкальная шарманка, и было довольно странно видеть смотрителя, патрулирующего местность и уж тем более сражавшегося с нарушителем порядка, не с оружием в полной боеготовности, а с этой дурацкой непонятного назначения штуковиной, которой он прикрывался, словно щитом. Твёрдой недрогнувшей рукой он поворачивал рукоять, и это чудное изобретение продолжило издавать отвратительные звуки, чем-то отдалённо смахивающие на предсмертные судороги кита, попавшего в ловушку. Звук, исходивший из шарманки, был настолько противным и отталкивающим, и Билли была на сто процентов уверена, что никогда не слышала подобного прежде, и внезапно почувствовала себя совершенно паршиво. К её величайшему ужасу, она вдруг поняла, что не может использовать перенос. — Что теперь? Ждём Хокинса? — девушка услышала чей-то вопль, продиравшийся сквозь оглушительную музыку, если этот душераздирающий визг можно вообще назвать музыкой. Перед глазами у ней всё поплыло, будто под водой, фонарные столбы на улице казались извивающимися змеями, но она всё ещё видела Дауда, отчаянно пытавшегося сопротивляться неведомой силе шарманки. Ни один из смотрителей, имевших довольно грозный видок, особенно рядом с оставшимся без сверхъестественных умений китобоем, не отважился приблизиться к нему, зная, что в этом случае им наступит конец. Для Билли всё выглядело так, будто Дауд был парализован под воздействием музыки, вжат в стену и не в состоянии хотя бы чуть-чуть пошевелиться. Рванувшись в сторону разворачивающейся трагедии, она влетела внутрь постройки, отработанным движением сунула руку в карман плаща и швырнула гранату с удушливой пылью в ошалевших смотрителей. Тесная комната в считанные секунды заполнилась густой пеленой дезориентирующего порошка. Хотя благодаря своей маске девушка была невосприимчивой к удушающему эффекту пыли, обзор всё же был основательно перекрыт плотным серым туманом. Большая крепкая рука с длинными пальцами грубо схватила её за предплечье и утянула в самый эпицентр всей этой возни. Несомненно, к Дауду эта рука не имела никакого отношения. Кто-то вцепился в девушку жёсткой болезненной хваткой. Билли старательно отбивалась, пиналась и лупила ногами и свободной рукой воздух, и даже почти вгрызлась зубами в запястье схватившего её, однако тот мужик с визжащей шарманкой всё продолжал играть без остановки, и она уже ничего не могла сделать, чтобы спастись.***
Единственная ослепляющая лампа отбрасывала свой резкий неприятный свет на фигуру, сидящую в одиноком кресле со скованными руками в комнате для допросов. Билли была привязана крепко накрепко; тяжело было даже хоть немного приподнять голову: как только это со сдавленным стоном удавалось сделать, она тут же безвольно опускалась на грудь, и девушка то приходила в сознание, то снова отключалась. Билли не знала, сколько она проторчала здесь: минуты, часы или, может, дни — всё смешалось в одну кучу. Её мучитель какое-то время назад вышел перекурить, оставив одного совсем ещё мелкого смотрителя постоять на стрёме. Звенящая тишина. Этот момент, когда её, наконец, оставили одну, был настоящим блаженством, ведь любой звук, будь то выстукивание каблуков патрулей или надоевшее паданье больших капель на пол гулким звуком, точно увеличенным в тысячу раз, отдавалось в тяжёлой голове, словно после затяжного запоя. Билли закрыла глаза и почти что провалилась в сон. Она вновь разомкнула отяжелевшие веки, когда услышала звук тела, падающего на пол. Шаги нарушителя были едва различимы, и Билли сразу догадалась, кто это. Знакомая рука легко опустилась на её плечо. — Я, кажется, сказал тебе сматываться на Боттл-стрит, если что-то пойдёт не так, малышка. Голос Дауда звучал даже более хрипло и грубо, чем обычно, и дыхание было рваным, будто от длительного бега. С помощью кинжала он разрезал кожаные ремни, связывающие её руки и ноги с пыточным креслом. Клинок Данволла был в ужасном расположении духа, в этом не было никакого сомнения. Однако Билли всё же попыталась оправдать своё ослушание. — Нас подставили. Нет… никакого… Эллиота… Ладгейт, — девушка была насквозь мокрая от пота, её спутанные волосы слиплись на широком лбу, и эти слова она как будто выплюнула, вдруг зайдясь сухим продолжительным кашлем. — Я в курсе. Чужой подери, я знаю! Какого хрена ты не последовала моим приказам? Я не нуждаюсь в твоей помощи, малышка, за себя я сам в состоянии постоять. Тут Дауд заметил, что Билли была совсем не в той форме, чтобы выслушивать нотации о должном поведении. Надо будет серьёзно поговорить с ней об этом попозже, в более подходящем месте, хотя девчонке, должно быть, и так досталось сполна, ведь из-за её глупости их обоих едва не отправили на тот свет. По правде говоря, глава китобоев с самого начала подозревал, что это ловушка, и поэтому он специально приказал Билли никуда больше не лезть и оставаться на месте. Он согласился на эту сделку только лишь в качестве предлога для расправы над смотрителем Хокинсом, а теперь ему даже это не удалось осуществить, и всё из-за этой мелкой беспризорницы. Ассасин протянул руку, чтобы помочь девушке подняться на ноги. Билли попыталась сделать несколько неловких шагов на трясущихся ногах, однако прежде, чем она повалилась бы без сил на холодную поверхность, Дауд успел подхватить её. — Что они делали с тобой? — Я не знаю, что это была за жуткая машина, но мне казалось, что мои кости почти что взорвались. Я до сих пор ощущаю свои ноги, как одно сплошное желе. Они обсуждали уже, как будут выдирать мне зубы. Я ни черта им не сказала, если вам это важно. Дауд как-то странно вздохнул, наклоняясь, чтобы подобрать противогаз Билли, которые смотрители небрежно закинули в дальний угол помещения. — Если бы это было всё, что меня заботило, я бы бросил тебя в этом кресле. Билли слабо улыбнулась сухими потрескавшимиcя губами. — В таком случае пойдёмте домой. Дауд бережно поднял Билли на руки, и взгляд его вдруг упал на её маленькие ручки, крепко сжимавшие его плащ. Глава ассасинов поспешил выкинуть всякие непонятные мысли из головы. Эти маленькие руки без всяких колебаний лишали жизни. Она такая же вполне способная убийца, как и остальная мужская составляющая его организации, и ему стоит наказать её за ослушание, как он поступал с остальными для профилактики подобной тупости. Это всё её оплошность, что она попала в эту передрягу; будучи загнанным в угол двумя смотрителями, у него была очень выгодная возможность подобраться к Хокинсу поближе. Но если девчонка не будет следовать его приказам, он не сможет гарантировать её безопасность.***
Помимо социального неравенства и ворвани Данволл славился своими грандиозными умело сооружёнными катакомбами. Какой путь не выберешь — все туннели так или иначе вели к форту Добродетель. Вокруг царила непроглядная всепоглощающая тьма, но Дауду даже не нужно было освобождать руку, чтобы нести фонарь, ведь он знал весь этот лабиринт наизусть. Билли спала большую часть пути, но всё равно ощущала, что Дауду приходится прилагать всё больше усилий, чтобы нести её. Внезапно его дыхание сорвалось в сдавленный хрип; он аккуратно усадил её на пол в каком-то самодельном, укреплённом сподручными средствами, небольшом жилище и сразу исчез. Билли, наконец, взяла под контроль свои непослушные ноги и, пошатываясь, побрела к бачку с чистой водой. Она перетащила таз в комнату и плеснула водой в лицо, вылила немного на свою вихрастую голову. Её чёлка уже прилично отросла и теперь, основательно мешаясь, свисала на правый глаз, и девушка, недолго думая, срезала её острым ножом, и густая тёмная прядь волос полетела за распахнутое маленькое окно. Билли чувствовала какую-то странную лёгкость с момента своего возвращения, и испытывала небольшие угрызения совести за эту самую лёгкость. Извиняться перед кем-либо, даже если она не права, уж точно не входило в её постоянные привычки, но она поняла для себя, что однозначно стоило хотя бы просто поговорить с ним. Пыльная именная табличка на ближайшей двери гласила: «Капитан Альберт Лионнель, из центра временного пребывания в военно-морском форпосте.» Девушка легонько, костяшками пальцев постучалась в дверь. Ни малейшего звука, ни ответа не последовало. Наплевав на все условности, собственные дурацкие мысли и волнение, Билли бесцеремонно вылезла в небольшое окно, без особых усилий перебралась по шаткому карнизу и легко, с кошачьей грацией, подтянулась на руках и прошмыгнула в разбитое окно старого брошенного грязного помещения. Дауд сидел, тяжело облокотившись на заплесневелую стену, за перевёрнутым стеллажом с отсыревшими книгами, плотно прижимая руки к своему боку и скривившись от боли. Сквозь смуглые, перепачканные в грязи пальцы просачивались струйки алой крови. Билли остолбенела, и создалось впечатление, будто её окатили ледяной водой или швырнули за шиворот пригоршню мух. Она ещё никогда не видела его в таком состоянии прежде. Её лидер, настоящий профессионал своего дела, всегда казался сильным и бесстрашным. Во время их изнурительных, слегка попахивающих неприкрытым садизмом, тренировок этот внушающий почти животный ужас и вместе с тем восхитительный и притягивающий своей таинственностью человек ни разу не выказал ни малейшего намёка на усталость, даже когда Билли определённо ощущала, что обязательно нуждается хотя бы в малюсеньком перерыве после стольких часов терзаний. — Свали в туман, малявка, — недовольно буркнул грубоватый, но слабый голос. Лицо его обладателя было неестественно бледным. Медленно, словно, как кошка, проверяя ногой надёжность почвы и проигнорировав эту реплику, Билли подошла к учителю, и в её шагах присутствовало некое опасение, будто она приближалась к раненому зверю, который может наброситься в любой момент. Девушка опустилась рядом с ним на колени, её руки на мгновение зависли над перевязью его плаща, точно ожидая разрешения снять его. Мужчина ничего не сказал, но убрал руку с повреждённого места, и она восприняла этот жест, как его неохотное согласие. Она обнаружила довольно здоровое пятно крови, значительно насквозь пропитавшей его одежду. Между тем плащ был снят, и Билли распорола багровую мокрую ткань рубашки, когда её взору предстало не самое приятное зрелище, а именно красная воспалённая громадная рваная рана почти на весь левый бок, обильно кровоточащая, а вокруг неё следы большущих зубов. — Не заметил пса, отбившегося от остальных, когда возвращался через задний двор за тобой, малышка, — пробормотал ассасин, напряжённо сопя и старательно делая вид, что эта «незначительная царапина» его совсем не беспокоит. — Этот гад вырвал здоровенный кусок из бочины. Надеюсь, шавка подавилась насмерть. Было ясно, что Дауд уже потерял достаточно много крови из этой грозного вида раны. Билли сталкивалась с подобным раньше, когда кто-то из её старых уличных товарищей нажил себе проблем с другими бандами. Если они не подохли от потери крови, то непременно помрут от заражения инфекцией. Она знала, что Дауд был сделан совершенно из другого теста, нежели жалкие беспризорники, но она не хотела его смерти. Не тогда, когда ему ещё так многому предстояло научить свою нерадивую подопечную… — Я скоро вернусь, — на ходу бросила направившаяся к окну Билли и исчезла из виду. Она вернулась спустя пару минут со старым наборчиком для шитья и недопитой, наполовину полной бутылкой виски. — Нет… — просипел Дауд, устало опустив взгляд. — Бывало и хуже, но я всегда выживал. Надо просто проспаться. Этот черноглазый ублюдок уж точно не отпустит меня на тот свет таким вот дурацким образом. Билли крепко зажала иглу щипцами и простерелизовала её над пламенем свечи. — Вы спасли мою жизнь, теперь я спасаю вашу. Я ненавижу быть в долгу перед кем-либо. Кроме того, я только что продала мои запасы икры синезубой миноги Бестии за эту бутылку. И это я ещё сэкономила, знаете ли. Дауд едва слышно выругался. Билли аккуратно подтёрла рану мокрой тряпкой и плеснула на неё немного виски, что заставило раненого поморщиться. Она протянула Дауду бутыль, и он сделал большой глоток спиртного. Глубоко вздохнув, словно неопытный хирург, Билли сосредоточенно впервые пронзила иглой тёплую плоть. Она работала медленно, тщательно, осторожно. Дауд вдруг реально, как никогда, осознал, с какой лёгкостью сейчас эта девчонка могла бы перерезать ему глотку, если бы сильно захотела, и ничего и никто не смог бы ей помешать. — Расскажешь хоть кому-нибудь об этом… — Поплачусь головой. Я в курсе. — В любом случае, тебе вообще-то нельзя было заходить сюда без моего разрешения. — Ах, ну уж извините меня за нарушение вашего личного пространства, мастер. Неужели вы бы предпочли, чтобы я позволила вам истекать тут кровью? Дауд промолчал. Он смотрел на девушку с интересом. Её кожа была цвета тёмной умбры, очень редкого в этой части Гристоля. Ничего удивительного, что она была в бегах от многих: с такой вот экзотической физиономией любой узнает её с плакатов на стенах домов. Взгляд мужчины упал на её неровно обрезанную чёлку, и глава китобоев хмыкнул. — Никогда бы не подумал, что позволю шестнадцатилетней девчонке подлатать себя, — заметил он. — Уже семнадцать. — Когда исполнилось? — Позавчера. Разве это важно? — Нет, — Дауд сделал ещё один глоток из бутылки. — Так или иначе, где это уличная беспризорница научилась всему этому? — Помните, вы послали меня в переулок Хейлторп в медклинику за какими-то бумагами? Я проторчала там за книжными стеллажами около часа и наблюдала. — Звучит обнадёживающе. Дауд говорил с ноткой сарказма, хотя он уже отметил про себя, что девчонка и впрямь очень проницательна, и, вне всякого сомнения, не имела недостатка в храбрости, но подобная характеристика, к сожалению, зачастую так легко превращается в заносчивость и высокомерие. Ассасин снова передёрнулся, когда игла вновь пронзила его тело. Билли убеждала его выпить ещё виски. Бутыль уже почти опустела. Его взгляд вдруг встретился со взглядом Билли, и лицо Дауда приняло какое-то важное, будто даже торжественное выражение, как если бы он собирался поведать ей какую-то сокровенную тайну. Её руки на мгновение замерли, и девушка уставилась на него в ответ. Тусклое освещение явно не было благосклонным к мужчине, и она могла спокойно различить десятки шрамов, ветвящихся по лицу, словно речные притоки. Ему было немногим больше тридцати, однако обладал он взглядом бывалого фронтовика. — Ты всё ещё можешь бросить всё это в бездну, ты же знаешь. Билли ничего не ответила. Она опустила глаза и методично вернулась к своей работе. — Да, я об этом говорю. Я дам тебе денег, чтобы найти корабль и убраться отсюда. Нет, Билли, посмотри на меня. Взгляни же. Я серьёзно. Отправляйся в Колкенни или даже в Саммару. Ты ещё совсем молодая. Ты легко можешь исчезнуть. В этой профессии я уже старик. Я растерял все свои шансы и возможности очень давно. Но ты ещё в состоянии проскользнуть сквозь любые щели, Билли. Отыщи уголок империи, где никто не знает тебя в лицо. Начни новую жизнь. У тебя может не быть второго шанса уйти снова. Ты же не хочешь для себя такой жизни. Я не тот человек, кем тебе стоило бы восхищаться, малышка. Его дыхание отдавало пряным запахом виски, хотя слова его были искренними. Билли до сих пор хранила молчание, крепко стягивая швы в меру своих возможностей. Она намочила другую тряпку и аккуратно приложила к ранению. Швы были кривыми и неумелыми, но этого было вполне достаточно, и она выполнила свою работу и укрыла её лучшим, что смогла раздобыть, а именно старой простынёй. Наконец, она просунула руки Дауда в его тёмно-красный плащ и встала, допивая последний глоток виски. Девушка поставила пустую бутылку на рассохшуюся полку, которая грохнулась на пол под тяжестью стеклянной ёмкости. Спастись бегством. Убежать. Это было как раз то, чем она всегда занималась. Она убежала из дома. Она убежала от городской стражи, от хозяев борделя, которые хотели заполучить «смугленькую» девочку для пополнения своей грязной коллекции, и она даже сбежала от чёртовой Парадной Серконской гвардии. Она не хотела убегать от этой жизни. Как сильно от Добродетели несло плесенью и мусором, плавающим в воняющей тухлятиной воде, так же сильно она чувствовала, что принадлежит этому месту и уже глубоко пустила здесь корни. Ученица убийцы почти полностью скрылась за окном в ночной прохладе, однако в последний момент повернула голову и взглянула Дауду в глаза, и лёгкая тень улыбки промелькнула на её лице. — Я всё ещё на твоей стороне, старик.