Стебли Мисканта

Гинрей Кучики всегда держит спину так ровно, будто если опустит плечи хоть немного, то его спина переломится. Его можно сравнивать с жутко неподходящими вещами: с тростинкой, пересохшей от зноя, с палочками из тончайшего фарфора, которые исключительно произведение искусства и для еды никогда предназначены не были, с сухим листком старинной икебаны, которую давно пора уже сменить… Двадцать седьмой глава клана Кучики, он держится с таким достоинством и высокомерием, что челядь опасается лишний раз попадаться ему на глаза, он говорит таким высоким слогом, что не каждый и поймёт, он… он двадцать седьмой глава клана Кучики. Этим всё сказано. Капитанское звание шестого отряда по негласной, но общеизвестной традиции переходит от одного Кучики к другому, а тем, кто осмелится бросить этому порядку вызов придётся иметь дело с неудовольствием Гинрея. И если что-то Гинрей и ненавидит искренне и от всей души, так это нарушение правил, традиций и заведённого порядка. Джуущиро Укитаке не такой. Пожалуй, Кучики не уделил бы аристократу едва ли среднего звена и внимания, если бы Укитаке не был капитаном. И хотя Гинрей считает, что капитанский чин их не уравнивает, но он послужил достаточно высокой ступенькой, чтобы Кучики начал смотреть на молодого – а для него уже почти все молодые – шинигами чуть менее свысока.А сделав это, вынужден был признать, что капитан Укитаке достоин не только посещать поместье Кучики в качестве гостя, но и уважения. - Я понимаю, как важно молодёжи общаться со сверстниками, однако, к моему глубокому сожалению, я не могу найти никого из сверстников Бьякуи, чьё общество было бы приемлемо для моего внука, наследника клана Кучики, - речь у Гинрея неторопливая. Каждая интонация в ней просчитана, взвешена и отмерена. Эмоций в речи ровно столько, сколько позволительно проявлять мужчине его статуса и возраста.–Потому, капитан Укитаке, я выражаю свою надежду на то, что Вы станете для Бьякуи другом и наставником, он нуждается в старшем товарище, которого, несомненно, сумеет отыскать в Вашем лице. Несмотря на то, что Укитаке понимает, насколько это важный шаг для Гинрея, энтузиазма он никакого не испытывает. Хотя Кучики явно считает, что оказывает ему большую честь, практически делает ему одолжение… от которого Джу с большим удовольствием отказался бы, да только, кажется, не получится. Именно это и не нравится молодому капитану в Гинрее – он умеет ставить нижестоящих по социальному статусу в такое положение, когда отказаться и соблюсти при этом все формы вежливости решительным образом невозможно. А оказывать подобную услугу капитану шестого отряда желания нет никакого – разве мало у Джуущиро своих дел? Да и здоровье оставляет желать лучшего, а ведь воспитание молодого аристократа, стоящего на много ступень выше него по социальной лестнице – дело ответственное и трудоёмкое. - Кучики-тайчо, я очень польщён оказанными Вами доверием… - Укитаке-тайчо, моя благодарность Вам не знает границ, - Гинрей склоняет голову прежде, чем Джуущиро может продолжить свой мягкий отказ и последнему ничего не остаётся, кроме как поклониться в ответ. - Маленький Кучики, да? – задумчиво протянул Шунсуй, когда Укитаке сообщил ему новости. – Будущий двадцать восьмой глава клана… ну да, я не удивлён, что Гинрей так квохчет над мальцом. - Ты ведь его видел несколько раз, правда? – капитан тринадцатого отряда, уютно устроив голову на плече Кёраку, с интересом поднял взгляд. – Какой он? - Ужасный сноб. - Ребёнок и сноб? Полно тебе. - А ты сам всё увидишь, Джу, будь спокоен. В конечном итоге Укитаке понял, что имел в виду Гинрей, говоря о необходимости общения со сверстниками, но хотя методы воспитания, применяемые старшим Кучики и вызывали у Джуущиро глубокое и искреннее отторжение, увидев маленького Бьякую, он уже не смог отказаться. К слову, о «сверстниках» Гинрей определённо упомянул лишь ради красного словца, потому что его внук оказался даже не подростком. Ребёнком. И ребёнком уже высокомерным, очень похожим на собственного дедушку. Впрочем, разве стоило этому удивляться? Плохому учишься быстро, а почва, семена презрения в которую сажал Гинрей, была уж очень благодатной... И всё-таки шанс ещё был. Укитаке решился биться за Бьякую не потому, что его попросил Гинрей, не потому, что был глубоко убеждён, что отношение, навязанное главой клана Кучики - в корне неверно, а потому, что будущий двадцать восьмой глава клана Кучики, маленький мальчик, показался ему самым одиноким из всех виденных им детей. А дети... дети не должны быть одинокими. В душные и жаркие летние ночи, когда не только одежда, но и сам воздух будто липнет к телу нет ничего лучше, чем слушать страшные истории. Говорят, что от страха на теле выступает пот, а пот, как известно, охлаждает. Укитаке не знает, насколько это справедливо, но только улыбается, когда Бьякуя упрашивает его рассказать на ночь страшную сказку. Ребёнка можно переучить, но только в том случае, если сам ребёнок этого захочет. Главное - заинтересовать. Главное - завладеть вниманием. Укитаке сумел это сделать, юный Кучики с нетерпением ждёт визитов сэнсэя, не давая челяди покоя, если тот вдруг задерживается или не может прийти... это ещё сослужит дурную службу капитану тринадцатого отряда, но Укитаке не знает об этом. По стенам ползут тени - деревья за окном едва заметно покачиваются, Бьякуя ёжится, кутаясь в юката, будто ему вдруг стало холодно. - Сэнсэй, ну пожалуйста! Укитаке сдерживает улыбку, наливает себе и мальчику чая, не заботясь о том, чтобы жест вышел красивым, и согласно склоняет голову. Мальчик подтягивает колени к груди, обхватывает их руками и впивается в учителя жадным взглядом. - Слышал я одну историю... кажется, произошло это в провинции Гифу - довольно давно, - Джуущиро хороший рассказчик. Возможно потому, что умеет хорошо контролировать своё дыхание. Его голос мягко вплетается в сумрак, теряется в танцующих тенях. - Жил-был один юноша, был он хорош собой и ладно сложен. Происходил он из богатой и родовитой семьи, но несмотря на это, а может и именно по этой причине, узами брака он себя ещё связать не успел. - Отчего же так произошло, сэнсэй? - с живым любопытством спрашивает Бьякуя. Глядя на него, Укитаке с трудом подавляет улыбку. - А произошло так оттого, Бьякуя, что был этот юноша уж больно высокомерен. Все столичные красавицы казались ему недостаточно красивыми и придирчивый его взгляд находил в каждой изъян. То зубы недостаточно белые, то нос чуть больше, чем должен быть, то волосы жидкие... но, между нами говоря, все эти изъяны были только в его глазах. Бьякуе ужасно приятно это самое "между нами говоря". Сэнсэй доверительно понижает голос, чуть склоняет голову на бок, предлагая ему разделить тайну на двоих. И в зелёных глазах капитана играют плутовские огоньки, отчего выглядит Укитаке очень молодым, гораздо моложе своих лет и совсем даже не капитаном. Капитаны ведь должны быть строгие, как дедушка! - Искал он себе невесту, искал, но ни одна по вкусу ему не пришлась. "Поеду-ка я в Ёсино", сказал он тогда в сердцах "Любоваться на цветение вишни, потому что вестимо это - единственная красота, что ещё осталась. А девичья красота - вот уж легенда в наше время". Сказано - сделано. Так наш герой отправился в Ёсино... ты, конечно же, знаешь, чем знаменито это место? - Конечно! Там расстался Ёсицунэ с госпожой Сидзукой! Наконец-то... - поспешно отвечает Бьякуя и добавляет, нахмурившись - И зачем он вообще потащил с собой женщину? - Осуждать мы прославленного Ёсицунэ не станем, но я вижу, что ты действительно хорошо помнишь "Сказание". Так вот, если ты его хорошо помнишь, то, наверно, помнишь и то, что в горах Ёсино холода держатся гораздо дольше, и вишня зацветает позже, чем в столице. Но как же там красиво! Кажется, будто это белое море волнуется и благоухает, а никак не деревья... именно в такое живописное место и направился наш герой. Бьякуя слушает внимательно, гордый тем, что смог ответить на вопрос сэнсэя без запинки, «поддержать беседу», как говорит дедушка, и с ним Укитаке интересно, как с взрослым. - По прибытии в Ёсино он с удобством расположился в лучших комнатах, какие только смог отыскать, но поскольку несколько дней он провёл в пути, то очень устал и проспал до самого вечера. А когда небо потемнело и первые звёзды показались на нём, юноша проснулся и решил отправиться на прогулку. Провожатых он с собой брать не стал, посчитав, что лишние люди только спугнут красоту момента для него. - Очень верное решение, - веско вставляет мальчик. Укитаке мимолётно улыбается и продолжает: - Ночной воздух был наполнен ароматом цветов, ветер то и дело срывал лепестки и, кружась, они падали на землю, путались в волосах нашего героя и мягко оседали на его плечи. Он наслаждался своей прогулкой, когда вдруг увидел, что от одного из деревьев отделилась тень. В первое мгновение юноша встревожился – а вдруг это разбойник решил воспользоваться ночной темнотой? Но уже в следующий момент он понял, что ошибся. Каран-корон, каран-корон – застучали гэта и, освещённая лунным светом, мимо него прошла девушка. Голос Укитаке меняется. В плавное течение добавляется мягкая вкрадчивость, и Бьякуя, который уже хотел было закатить глаза, что, мол, и тут девушка, забывает о своём недовольстве, предчувствуя, что не просто так, ох, не просто так появилась эта девушка. - Молодой человек, может, и удивился бы, что делать в таком странном месте юной девушке, но все мысли у него тотчас же вылетели из головы, едва только взгляд его упал на её лицо. «Никогда прежде не видел я столь прекрасной девы!» - подумал он. Все столичные красавицы, которых раскритиковал юноша, действительно казались дурнушками по сравнению с этой девушкой, которую он встретил среди ночи. Её богатые одежды ясно указывали на то, что она была бы прекрасной парой молодому и богатому человеку, но он был так поражён её красотой, что, когда девушка проходила мимо, не смог не только сдвинуться с места, но даже обратиться к ней. Девушка вскоре удалилась, а в памяти его осталась улыбка, которая скользнула по её губам. Укитаке замолкает, делает глоток чая – тот немного горчит, но очень хорошо освежает. Притихший Бьякуя, как и все дети, обладает прекрасной фантазией, наверно, потому и молчит, захваченный картиной, которую ему рисует воображение. - Едва только рассвело, юноша отправился искать эту прекрасную девушку – он спрашивал у всех и каждого, но никто не мог дать ему ответа, кто это была и где её можно найти. Казалось, всё на свете сговорилось против него и его возлюбленной, а ему хватило только одного взгляда, чтобы понять, что он, наконец, отыскал ту, кого может назвать так. Но память всё ещё хранила её улыбку. «Приду сегодня ночью на то же самое месте – и она непременно появится там, ведь её улыбка означает, что и я пришёлся ей по сердцу», решил для себя юноша и с нетерпением стал ждать ночи. К его восторгу, сердце не обмануло – та же прекрасная девушка появилась рядом с цветущими деревьями. Каран-корон, стучали её гэта. Проходя мимо юноши, она улыбнулась ему – и была её красота столь совершенно, что он не смог удержаться от ответной улыбки. На мгновение в комнате становится так тихо, что слышно, как потрескивает свеча. Тени бегут по стенам – это поднялся ночной ветер, заставляя деревья сплетаться свои ветви в замысловатом танце. - Девушка остановилась, пристально глядя на него. С всё той же прекрасной улыбкой, она протянула руку и вытащила драгоценные канзаши, удерживавшие её волосы в высокой причёске. Молодой человек не сдержал восхищённого вздоха, когда длинные, чёрные и тяжёлые пряди скользнули по её плечам, укрывая красавицу, словно ещё одна дорогая накидка… но вздох восхищения тут же обернулся полным ужаса вскриком. Длинные и гладкие пряди вдруг взметнулись вверх и рванулись к нему, будто щупальца осьминога. Тысячи коготков впились в его одежду и кожу, и лицо прежде прекрасной девы исказилось полной голода и гнева гримасой. Это привело его в чувство – с необычайной силой юноша рванулся прочь, только чтобы избавиться от мерзких когтистых волос, и, изрезавшись и изорвав свои одежды, бросился прочь. Чудовище следовало за ним в полной тишине, и ни звука не было слышно – так же бесшумно опадают лепестки цветущей вишни. Несколько раз наш герой оборачивался в надежде, что жуткий монстр оставил его в покое, но она была там, за спиной, и её волосы тянулись к нему… Сколько он так бежал, он не помнил, но вот перед ним показался дом – стрелой бросился внутрь молодой господин, захлопнул за собой дверь и всю ночь так и простоял, до самого рассвета, дрожа от страха. Наутро он набрался смелости и выглянул наружу – там никого не было. «Неужели мне это померещилось?», подумал он и тут же закрыл ладонью рот, чтобы не вскрикнуть. На двери остались следы тысяч мелких коготков, исцарапавших дверь в попытке добраться до него. Позволив тишине длиться всего пару секунд, Укитаке, следуя всем правилам, быстро наклоняется к светильнику и задувает дрожащий огонёк, погружая комнату во мрак. В следующее мгновение ему под руку бросается мальчик, прижимается к боку, крепко хватаясь за Джуущиро, и шёпотом спрашивает: - Кто же это был, сэнсэй? - В разных местах их называют по-разному. Хари-онна или Хари-онаго – Женщина-крючок или Женщина-игла. Или Улыбающаяся женщина, Ниа-онаго. Это злобный призрак, который нападет на молодых людей. - Почему же она не напала в самую первую ночь? - Потому что наш герой ей не улыбнулся в ответ. Просто так она напасть не может… я совсем напугал тебя, Бьякуя… так не пойдёт. - Нет, сэнсэй! – горячо возражает мальчик, расслышав по голосу, как нахмурился Укитаке. – Мне вовсе не страшно… только… - Да? - Вы же не уйдёте сегодня? Укитаке рад, что в темноте не видно, как он улыбается. Каждый раз так – я не боюсь, но, сэнсэй, всё-таки останьтесь. - Нет, уже слишком поздно… давай-ка ложиться. Бьякуя долго лежит, не смыкая глаз. Он слушает дыхание учителя, аккуратно касается его длинных волос… -«Хорошо, что они не чёрные», - с облегчением думает мальчик и только потом засыпает.