соседи.

      Нежные звуки вальса Иоганна Штрауса, словно тягучая патока, заполняли изнутри двухэтажный жилой дом. Девушка сидела напротив огромного зеркала на мягком пуфе и медленно расчёсывала рыжие волосы, что-то напевая себе под нос, блаженно прикрыв глаза. На стенных часах, подаренных когда-то Тони, часовая стрелка застыла в самом низу циферблата; из распахнутого окна уже доносились звуки проснувшегося города и ворчливые крики местных старушек. Закончив с причёской, Наташа потянулась за небольшой коробочкой, лежащей на трюмо, и какими-то ленивыми движениями слой за слоем принялась наносить на лицо перламутровую пудру.       Привычный лёгкий макияж не занял много времени, и Романофф вскоре поднялась с пуфика, оттолкнула его ногой и улыбнулась своему отражению. Штраус сменился на Бетховена, а недовольный пьяный крик, прозвучавший за стеной минут семь назад, повторился. Наташа не обратила никакого внимания на своего соседа, лишь повернула ручку громкости на стареньком магнитофоне вправо. Ругань на секунду стихла, сменившись на тихое шебуршание, и Наташа, довольная своей лёгкой победой, грациозной походкой направилась к ширме.       Если отвлечься от хозяйки квартиры и рассмотреть её имущество пристальней, а не мельком, легко может создаться впечатление, что Наташа живёт в комнате своей младшей сестры. Нежно-розовые в широкие бежевые полосы обои, увешанные постерами с Настькой Волочковой в балетной пачке, визуально расширяли и без того огромную комнату, делая её похожей на танцевальный зал в какой-нибудь балетной студии. Ну, или на крайний случай, комнату маньяка, помешенного на русских балеринах. Мда…       Спустя минут семь, когда Бетховен уже задолбался наигрывать знакомый мотив, Романофф наконец вышла из-за ширмы, закалывая свои вьющиеся рыжие кудри в аккуратный низкий пучок. На ней был приталенный нежно-зелёный купальник и пушистая короткая пачка; Наташа глубоко вздохнула, делая шаг навстречу воображаемым софитам. Вращение, па-де-де и глиссад, ронд-де-жамб-партер* — Наташа, прикрыв глаза, танцует, полностью отдавшись музыке, получая от этого удовольствие. Лишь мелодия, медленно затухая, замолчала, а Романофф, завершая третью позицию, застыла, словно статуя, блаженно улыбаясь и внутренне радуясь своему триумфу перед мягкими игрушками, сидящими на диванчике напротив. Из равновесия её вывел взрыв бомбы и скрежет металла. Точнее, Наташе показалось, что где-то рядом взорвалась бомба. Рухнув на пол, Романофф громко выругалась, проклиная тот день, когда въехала в этот дом, поддавшись на уговоры со стороны Фьюри и его обещания устроить девушку куда-нибудь поближе к Бродвею, где часто можно встретить агентов, ищущих юные таланты. К счастью, старый добрый русский мат был заглушён не менее тихими воплями AC/DC.       Осознав, что никакой бомбы не было ни в помине и что Старка простыми стуками монтировкой по батарее не возьмёшь, Наташа решила пойти к нему сама. Прихватив на всякий случай скалку, для убедительности, девушка покинула квартиру и направилась в гости к соседушке.       — Тони! Тони, открывай! — Романофф настойчиво барабанила скалкой по двери, оперевшись рукой о стену. Как назло музыка, режущая уши, стала только громче. А может Наташа уже сходит с ума? — Старк, твою мать, открой чёртову дверь!       — Обожаю, когда ты говоришь по-русски, Нат, правда, я не уверен, что ты меня похвалила, но… — обладатель квартиры, находящейся за чёртовой дверью, неожиданно возник за спиной Романофф, на что та, явно не зная о способностях к телепортированию, со всей дури вмазала тому злосчастной скалкой по рёбрам. — Ох, а ещё говорят, что русские — самые гостеприимные. Врут, собаки, чтоб их! — охнул Тони, держась за стену, осторожно приложив руку к грудной клетке. — Нат, ты ж не забывай, что операция на сердце прошла недавно.       — Прости, дорогой, — хмыкнула Романофф, скрещивая руки на груди. — Но ты не хотел делать тише. Я репетирую, у меня завтра показательное выступление, есть шанс пробиться в люди! А ты со своим роком уже всех достал!       — Я? — возмущённо воскликнул Старк, выпрямившись от такого наглого наезда со стороны любимой женщины, позабыв о том, что эта женщина чуть рёбра ему не отбила. — Да я в магазин ходил! Специально встал пораньше, чтобы купить что-нибудь по акции. На счёт AC/DC — тут нет моей вины. Ну, может только чуть-чуть. Я не виноват, это всё Джарвис!       — Какой ещё Джарвис?       — Я завёл собаку, — горделиво вздёрнув небритый подбородок, объявил Тони. — Хотел сделать тебе сюрприз, поэтому и не говорил.       Наташа от такого заявления выронила скалку из рук. Собаку. Завёл. Серьёзно? Лучше бы кое-что другое завёл, блин. Мало им Одинсона и его блохастого друга. Каким нужно быть обкуренным, чтобы напиться до беспамятства, покрасить собаку в зелёнку и носиться по улицам, крича во всё горло: «Халк круши-и-ить!» И имя ещё такое идиотское выбрал, и кто его надоумил? А теперь ещё и Джарвис. Чудно.       — Сюрприз удался, — сквозь зубы процедила Романофф. — Почему ты в этом смокинге? — наконец отойдя от шока, полюбопытствовала Наташа, словно только сейчас заметив чёрный классический костюм на Тони. Если честно, внешний вид Старка волновал девушку меньше всего. Но надо было хоть как-то отвлечься от такого «сюрприза».       — А, это… — замялся Тони, с небывалом интересом разглядывая носки поношенных ботинок и поскрёбывая пальцами небритый подбородок. — Да я так просто. Разнашиваю, а то новые вещи моё мужское достоинство поджимают.       — Было бы что поджимать, — глядя в сторону, еле слышно пробормотала Наташа, наклоняясь за скалкой, сиротливо лежащей на полу. — Ладно тогда, я пойду. А ты выключи музыку.       — Так может мы вместе выключим? — вкрадчиво произнёс Тони, кивая в сторону двери. Ему явно сегодня не везло: в супермаркете какая-то нахальная старушенция выхватила из-под его носа последнюю пачку творога, по дороге домой навороченная иномарка проехалась по ноге, и, кажется, пассажирам далеко начхать было на красноречивый словарный запас Старка. Даже сейчас, Романофф почему-то не обрадовалась Джарвису, скривила губы в усмешке и, оттолкнув Тони, зашагала по коридору к своей квартире.       — На сегодня у тебя уже есть компания. Будешь Джарвиса обнимать, да баллады свои рок-н-рольские петь.       — Это рок, женщина! — хотел было возмутиться гений и филантроп, но Романофф уже след простыл. Вздохнув, Тони порыскал в кармане брюк в поиске ключа. Навстречу открытой двери и пакету с вкусняшками с громким лаем выбежал Джарвис. — Эх, ну вот почему обычная дворняга ценит мой божественный музыкальный вкус, а прима русского балета — нет? Жизнь действительно несправедлива.

***

В комнате Стива царил привычный кавардак. Повсюду исписанные скомканные листы бумаги и распечатанные конверты. Сам Роджерс стоял у мольберта в разноцветном длинном фартуке и с задумчивым видом, держа кисточку за ухом, почёсывал переносицу. Перед ним на холсте был изображён его лучший друг, но всё равно чего-то не хватало. Как-то невыигрышно смотрелся Баки в форме народного мстителя с автоматом посреди зелёного луга с порхающими над ним бабочками. От раздумий, что же здесь не так, Стива вывел дверной звонок. Незамысловатая мелодия напоминающая «Джингл беллс» всё не прекращалась, поэтому Роджерсу пришлось идти открывать неожиданному гостю.       — Кэп, — шутливо отдал честь рукой Тор, лишь только дверь перед ним распахнулась и сердитая пара голубых глаз в упор уставилась на музыканта. Тут же став серьёзным, он добавил: — Есть разговор.       Роджерс отошёл в сторону, пропуская Одинсона в свои апартаменты. Тот с некой опаской вошёл, прикрыв за собой дверь. Тут взгляд Тора упал на недописанную картину, от чего тот невольно прыснул, пряча смех в кулак, за что и словил ещё один ненавистный взгляд Стива. Одинсон тут же умолк, плюхнулся на диван, подняв при этом ворох писем, и достал мобильник из кармана.       — Зачем пришёл? — вопросительно изогнул бровь Кэп, как его называли здешние, поставив перед Тором чашку кофе. Так, для приличия.       — Такое дело… — в нерешительности пробормотал музыкант, закинув руки за голову и откидываясь на спинку дивана. — К нам едет ревизор, Стив. — поймав непонимающий взгляд Кэпа, Одинсон лениво потянулся, но после выпрямился, тяжело вздохнув. Взгляд Роджерса не предвещал ничего хорошего, а лишиться пальца Тор, ох, как не хотел. — Ты же помнишь моего брата? Он приезжает послезавтра, и я хотел предупредить…       — Локи.