Принц в сером пальто

Она ехала прямо, но не видела дороги. Из-за дождя, который барабанил по лобовому стеклу автомобиля. Из-за собственных слез, что катились по щекам. Глаза щипало, а внутри... Ей было так больно, что хотелось кричать, однако она сжимала потрескавшиеся губы, кусала их до крови. Ей было так больно, что хотелось содрать с себя кожу, казалось, по венам вместе с кровью течет битое стекло. Сердце ныло так сильно, что хотелось пробить собственную грудную клетку ладонью и цепкими дрожащими пальцами вынуть его. Замигал поворотник. Огни блеклых фонарей и блики молний отражались на мокром асфальте. Ариэль, в очередной раз подавив рвавшийся изнутри вопль, повернула руль вправо. Но что-то пошло не так, плавное движение сменилось рывками, казалось, что даже руль под ее руками начал вибрировать, машину вело то вправо, то влево. Ари закричала, с силой удерживая руль, понимая, что если не впишется в поворот, то автомобиль занесет в кювет, и тогда... Тогда все закончится. — Нет! — почти прокричала она, выворачивая руль. Все кружилось перед глазами. — Нет, нет, нет! — со всей силы она вжала педаль тормоза в пол, и через несколько секунд машина со скрипом шин остановилась. Перед глазами крутились воспоминания. Их первая встреча, первые робкие прикосновения, улыбки, смех, их Маленький Принц, прогулки по городу, поездки в метро, звезды, первый снег. Их объятия. Робкие, но нежные. Крепкие. Он так заворожено смотрел на нее, когда она танцевала, катаясь на коньках на опустевшем катке. Ари вспоминала то, как он играл на гитаре только для нее. Вспоминала первый и, кажется, последний поцелуй. Отчаянный. На ее губах все еще оставался этот привкус. Ариэль замерла. Ее пальцы сжимали руль до побеления костяшек, пульс окончательно сбился, а слезы застыли в зеленых глазах, полных испуга. Она неровно выдохнула, все еще не до конца понимая, что произошло. Автомобиль остановился в последнюю секунду, еще чуть-чуть, и она улетела бы в кювет. Рыжеволосая несколько раз моргнула, крупные слезинки скатились вниз по щекам, и девушка откинулась на сидение спиной, зарываясь руками в волосы. Она молча сидела на месте, а перед глазами был холодный больничный свет, который падал на ее бледное лицо. Ариэль представляла, что чувствует его сквозь плотно замкнутые веки, но не может попросить, чтобы его выключили. Каждая клеточка ее тела медленно погибала бы в страшных муках. Агония овладела бы всем телом. Мысли бы путались в голове, а все чувства тонули в ледовитом океане боли. Ари рассмеялась, закрыв лицо руками. Ей было так страшно, так горько и невероятно одиноко в эту минуту. Страшные, но такие живые картинки крутились перед глазами, и ей было почти до обморочного состояния тревожно. Ведь все это могло случиться. А еще перед глазами был Николас, однако и его образ медленно растворялся в едком тумане. Лишь в голове продолжал звучать его голос. Тихо, но отчетливо. Он просил ее остановиться. Почему она не сделала этого? Почему между ними произошло то, что произошло? Между ними будто бы стоял весь мир. Но ведь в любой сказке так бывает. Это не сказка, — скажет кто-то. Сказку можно найти в жизни каждого человека, — отвечу я. Утро стало символом надежды. Но ночь была бесконечно длинной и бесконечно темной. Для них обоих. Но она закончилась, и тогда Ари забрали домой.

***

Бродя по улицам города, не решаясь подходить к ее дому ближе чем на два квартала, Николас часто слышал, как о ней говорят люди. Ник вспоминал их последний разговор. Ари сказала, что любит его. Он вспоминал ее поцелуй. А люди говорили о ней. Нью-Йорк вцепился в историю Ариэль Миллер. Бледная, выглядящая не так хорошо, как обычно, дочь самого богатого человека в городе посещает психолога. Ветер хлестал по лицу, сгибал ветви деревьев до земли, протяжно выл, напоминая парню, кто в этом виноват. Если бы он только не испугался. А ведь это был именно страх. Ник боялся собственного счастья, боялся, что, едва обретя его, тут же потеряет. Но в итоге потерял, так и не насладившись им сполна. Ник представлял Ари бледной и слабой на холодном кресле психолога. Это сводило с ума. И хотя внешне он оставался спокоен, внутри все дрожало от отчаяния. Ник потерялся в ненависти к самому себе. Если бы только он остановил ее. Если бы только не был таким идиотом. Николас хотел уберечь ее от ошибок, но слишком поздно понял, что ошибался сам. Центральный парк Нью-Йорка напоминал ему о ней. Здесь он нашел в себе силы подойти к ней впервые. Тогда он понял: сейчас или никогда. Здесь они гуляли часы напролет. Здесь они подарили кому-то книгу о принце. Здесь он принял решение показать ей свой дом. Здесь он узнавал девушку, о которой даже боялся мечтать. Здесь он понял, что действительно любит ее. Так сильно, что был готов даже отпустить. Весна, казалось, обратилась прахом. В воздухе не было свежести, один холод, не надежды, на небе не было солнца. Николас сидел на той самой скамейке, где когда-то сидела она, кутаясь в свое зеленое пальто. Ариэль тогда грела замерзшие пальцы своим дыханием и ждала Кейтлин. Ее взгляд был непроницаемым, но задумчивым. Ник почему-то знал, что ей грустно или, может быть, тоскливо. Ей нужен был кто-нибудь. Кто-то, кто показал бы ей мир с другой стороны. С той самой стороны, которую видела ее мама. А ведь Николас действительно никогда не был принцем из сказки, он просто был настоящим, но в наше время это действительно сказочная редкость. — Привет, — незнакомый голос выдернул Ника из потока его мыслей. — Привет, — неуверенно и тихо ответил парень, разглядывая невысокого молодого человека в светлом дождевике. Незнакомец присел рядом, но сохранял между ними расстояние. Николасу не хотелось разговаривать, поэтому он ничего не спрашивал. — Слушай, все это может показаться тебе странным, но ты выглядишь очень несчастным, дружище, — парень почесал затылок, очевидно, не зная, куда деть свои руки. Он сделал глубокий вдох, пытаясь сосредоточиться, его темно-карие глаза сияли от волнения, а Ник, удивленный происходящим, внимательно его слушал. — Не так давно у меня тоже не все шло гладко, но на улице ко мне подошла девушка и подарила вот это, — он улыбнулся, видимо, воспроизводя в голове этот момент, а затем достал из своего рюкзака книгу. — Эта сказка меняет жизни. Думаю, мне стоит передать ее тебе. Удачи. Перед Николасом оказалась старая книга в твердой обложке. Сердце его приятно, но болезненно защемило, ведь когда-то он уже держал ее в своих руках. Название по-прежнему было истерто, но Ник знал, что перед ним сказка, с которой все началось. Он помнил, как вычеркивал из нее строчки, переписывая их на полях, как смотрел на сделанные дедушкой иллюстрации, а затем перелистывал "Маленького принца", уже когда Ари отметила то, что показалось ей важным. Ник когда-то нарисовал ей на салфетке Розу. Дрожащими пальцами Николас открыл книгу. Казалось, весь мир замер в ожидании, ветер резко стих, шум машин и голосов перестали существовать в это мгновение. Парень провел по гладкой бумаге подушечками пальцев, снова читая послание своего дедушки к его единственной любви, к Маргарет. А вот и его строчки для Ариэль, написанные на скорую руку. Ариэль так старалась написать нечто важное для плачущей женщины в парке, когда он предложил отдать книгу кому-то, кто в этом нуждается. А ниже были другие подписи. Еще и еще. Десятки коротких сообщений, сотни букв и океан надежды на нескольких пожелтевших страницах. Люди передавали эту сказку друг другу все это время, стремясь помочь, сделать что-то хорошее, и вот, книга снова оказалась у него. У человека, который, сам того не осознавая, дал начало циклу спасенных душ и судеб. Я не знаю, что должен написать, но мне кажется, тебе просто стоит следовать за своей звездой. К. 2016 г. Для Николаса существовала всего одна звезда. Ее имя было Ариэль Миллер.