Принц в сером пальто

Ross Copperman – Holding on and Letting go. Аннет, плотно сжав губы, медленно подошла к Николасу, застывшему в светлом коридоре клиники. Ему удалось пробраться сюда чудом, пока улыбчивая девушка, сидящая на ресепшене, отвернулась к кофейному аппарату. На лице Аннет отразилось ни с чем не сравнимое страдание, и Ник до потери координации испугался за Ариэль. — Николас... — в ее голосе не было ни нотки ненависти, неприязни или еще чего-то негативного, на что рассчитывал Ник. — Ты пришел. — Где она, Аннет? — едва слышно, почти одними губами спросил он. — Она в порядке? — Сама на себя не похожа, — так же тихо ответила женщина. — Она все время молчит и думает о чем-то, но ее взгляд такой пустой, словно из нашей маленькой девочки всю жизнь выкачали, — отчаянный всхлип отразился от стен гулким эхом. — Они думают, что эти сеансы чем-то помогут, но я знаю... Ее спасет только ваша любовь, — последнюю фразу она тихо, но так отчаянно прошептала. У Ника почти защипало в глазах. — Я был таким дураком, Аннет, — он покачал головой, позволив ей взять себя за руку. Ее добрые глаза, казалось, поглощали его отчаяние. — Я не знаю что сказать ей. И я точно не заслуживаю ее любви, но я просто не могу оставаться в стороне. — Ты ей нужен. А она нужна тебе. Это все, что имеет значение. Сейчас и всегда. Иди к ней и скажи то, что хочешь сказать, не думая о последствиях. Все будет хорошо, если вы будете рядом. Пальцы обхватили дверную ручку и крепко сжали ее. Николас, крепко зажмурив глаза, с силой надавил на нее, и дверь бесшумно открылась. Молодой человек сделал шаг в просторную комнату, ощущая, как сердце колотится где-то в районе глотки, как кровь шумит в ушах, лишая возможности думать о чем-либо. Свет в помещении не горел, потолок и стены, все было усыпано отражениями маленьких звезд, которые излучала светящаяся коробочка из магазина подарков. Губы Ника неосознанно изогнулись в улыбке, и он сделал еще шаг вперед. Ариэль лежала на широком кресле, на котором он так боялся увидеть ее, но больше в комнате никого не было. Ее глаза были плотно закрыты, а из колонок, что стояли на письменном столе, лилась музыка. Ненавязчивая и мягкая. Окутывающая с ног до головы. Слушая ее, внутри действительно становилось спокойнее. Ари была бледна. Но по-прежнему невероятно красива. Она была так красива, что у Ника перехватило дыхание. Облизнув пересохшие губы, он медленно подошел к ней, стараясь впечатать в память каждую черточку ее прекрасного лица. Так хотелось покрыть мелкими поцелуями каждый миллиметр ее светлой кожи, зарыться носом в рыжие волосы, пахнущие яблоками. Хотелось, стоя на коленях, молить о прощении. Хотелось подарить ей весь этот мир, положить его перед ее ногами, а затем задохнуться от любви к этой девушке. Это была бы идеальная смерть. Ник мечтал распасться на атомы от этой любви. Но прежде она должна была знать. Знать все. Он осторожно коснулся ее ладони своей, напряженно вглядываясь в знакомые черты лица, которые сейчас были искажены... Болью? Страданием? Ариэль вздрогнула, но тут же распахнула веки, и взгляд зеленых глаз впился в него. Страх. Отчаяние. Блеск безмолвных слез. Она рвано вдохнула, а он с силой сжал ее ледяную ладонь в своей, будто это могло что-то изменить. — Прежде чем ты скажешь что-то, послушай меня. Я знаю, что не заслужил этого, но умоляю, ты должна услышать то... — голос сорвался, — что я собираюсь сказать. Он хотел просто обнять ее. И целовать любимые губы до потери сознания. Чтобы она не просто поняла, чтобы она почувствовала. Он так любил ее. Любил настолько, что тонул в этом чувстве, едва в голове мелькала мысль о ней, не то что сейчас, когда он держал ее за руку. Ари только кивнула, ее губы дрожали, а сердце впервые с того рокового вечера учащенно и уверенно забилось в груди, разгоняя горячую кровь по ее телу. Его глаза были такими родными. В них было так много печали. И мольбы. И любви. Она так любила его глаза. Его запах пропитал эту комнату, ее саму, и дышать от этого становилось легче. Его тепло заставляло оживать с каждым мгновением. Он стоял так близко, что было больно. Ариэль не хотела слушать, не могла, ей казалось, что она просто не поймет. Хотелось просто прижаться к нему всем телом и наконец-то поверить в их сказку. — Это будет длинная речь, — предупредил он, задыхаясь. — Я должен был сказать это раньше, но не решался. Знаешь, я до последнего не верил, что ты действительно рядом, что моя девушка-мечта держит меня за руку, смеется над моими шутками и знает все о моей жизни. Ты мое чудо, моя единственная звезда. Я всегда это знал. Ты вернула меня к жизни, показала, что я небезнадежен, напомнила, что я умею танцевать под патефон дедушки, что я свободен и могу делать все, что хочется. И мне очень жаль, что я не сказал этого в тот вечер. Я думал, что знаю, что для тебя лучше, но... — он прервался, чтобы перевести дыхание. Она плакала, губы блестели от слез, но Ари не перебивала его, позволяя держать себя за руку. Девушка едва дышала от счастья и от боли одновременно. — Я не могу без тебя, Ариэль. Я люблю тебя. Ты моя сказка. Ариэль, резко дернувшись, села в кресле, а затем, свесив ноги, обняла его, охватив руками за шею. Он прижал ее к себе в ответ, закрывая глаза, в нос бросился ее непередаваемо родной аромат, который он жадно вдыхал, путаясь пальцами в ее мягких волосах. Ари, уткнувшись в его плечо, рыдала почти в голос. Впервые с того вечера она снова чувствовала хоть что-то. Нет. На этот раз слишком много. У нее не было сил говорить. Но ведь он все знал сам. И его слов было достаточно. Он говорил за них обоих. Даже дышать не было сил. И желания тоже. Хотелось задохнуться. Задохнуться им. Он дышал за них обоих. — Я всегда буду рядом, — он взял ее заплаканное лицо в свои ладони, заставляя ее смотреть в свои глаза, чтобы она услышала, чтобы поняла, чтобы поверила. — Я никогда не отпущу тебя, Ариэль Джейн Миллер. Он вернул ее к жизни. Стал ее кислородом. Тогда. И сейчас тоже. Он ворвался в ее жизнь сильным свежим ветром и изменил все. В том числе и ее саму. Ари казалось, что за спиной выросли крылья. Было даже почти больно, но слишком прекрасно. А жизнь Николаса наконец-то обрела смысл. У него появилось собственное солнце. Единственная путеводная звезда с огненно-рыжими волосами, глазами цвета летней травы на бескрайнем лугу и всегда холодными руками. Она была самим воплощением этой надежды. А за окном пошел снег. Крупные хлопья медленно летели вниз, кружась в никому не понятном, но таком красивом танце. И люди улыбались, наблюдая за этим. Снег шел в последний раз в этом году. Так неожиданно и так неправильно, но так нужно. Ровным счетом как и эта любовь. Любовь между нашим принцем и его розой. Они вышли на улицу, держась за руки. Свежий воздух обжигал легкие, его губы обжигали ее. Взгляд глаза в глаза, его дыхание на ее коже, тихий шепот, растворяющийся в шуме Нью-Йорка, тонущий в его ритме, но навсегда пропитавший эти улицы, здания и сам воздух. — Я люблю тебя, — одновременно. Едва слышно. Словно молитва. Словно ничего в этой жизни больше не имеет значения. А имеет ли? Что может быть важнее этого бескрайнего чистого всепоглощающего чувства? Я не знаю ответов на эти вопросы. И, наверное, не хочу знать. Она подняла голову к небу, слепящему солнцу и улыбнулась, чувствуя, как снежинки тают на коже. А он, прижав ее к себе, коснулся горячими губами ее виска. — Я еще миллион раз признаюсь тебе в любви, глядя на звезды. — Я еще миллион раз отвечу тебе тем же.