Недосказанное

― Я не такая надежная... но я здесь... и я на твоей стороне... Её маленькие руки ― а казалось, он давно уже привык к их шелковой легкости ― касаются его невесомо, мурашечно-нежно, как гусиным перышком водят за ухом. Тело двигается почти само собой ― и вот уже вся её хрупкость на миг застывает в руках, напуганная, ошарашенная. Его пальцы зарываются в волосы, он выдыхает в них почти неслышно ― потому что молчать больше нет сил: ― Люблю тебя... ― и гореть ему теперь в собственному аду, пока она не ответит. Хоть что-нибудь. Хоть как-нибудь. ... Конечно же, она не расслышала. Только удивленно вздохнула, попыталась спросить что-то ― но он уже разжал руки. ― Спокойной ночи. Даже признаться толком не смог... Отвернуться, не видеть её, не чувствовать тепло. Дышать с трудом, впуская в легкие воздух совсем понемногу. Слушать, как сердечным боем грудная клетка ломается надвое. Тонкие пальцы касаются его спины и сжимают накидку. Она вздыхает тихонько ― а он, кажется, уже и не дышит вовсе, все чувства сосредоточив в осторожном, мягком касании. Не отпускай меня. ... Он лежит и отстранено думает, как мало ему надо. И пытается понять, хорошо это или плохо ― но не выходит. Достаточно ей улыбнуться ласково, глянуть с нежностью... дотронуться... И силы нет, и нет воли, нет ярости и нет в нем ничего. И все сыпется, и все неважно, не нужно, не интересно... ничего не волнует, и все чувства будто отмирают, кроме одного ― того, что заставляет дышать даже тогда, когда уже остановилось сердце. Темно, тихо. Она засыпает ― как всегда быстро ― но не разжимает пальцы. Такая маленькая, храбрая девочка... она перед лицом опасности не дрожит, не опускает глаз, и при этом всегда так бесхитростно на него полагается... На него, который всегда делал и делает вид, что его ничего не волнует... На него, который лежит сейчас, боится шевельнуться, и в пустой, воспаленной голове его одна мысль, одно желание, одна молитва. Только не отпускай меня.