Когда все закончится...

Королевские сады, роскошные и претенциозные, не нравились Аллирии, но здесь она находила тишину, которой в столице ей не хватало. Цветы перешёптывались совсем негромко и не спешили спрашивать у неё, как её дела, потому их компанию она находила более приятной. Пусть в садах было уж слишком много красного: бордовые розы, кусты алого шиповника, красные гроздья чего-то ещё, надменные тигровые лилии, багровые гвоздики. Видимо, королева любила этот цвет, у Аллирии же он ассоциировался лишь с горем и опасностью. И только красные маки, печальные и скромные, пришлись ей по душе. И, видимо, не ей одной. — Что это за цветы? — спросил мужчина, обернувшийся на звук её шагов. Дрожащие стебли скользили меж его ласковых пальцев. Его волосы были седы, но в глазах плескался безудержный интерес, который Аллирия прежде видела во взгляде Эдрика, желавшего узнать всё на свете и сыпавшего множеством вопросов. — Это маки, — ей показалось странным, что кто-то мог этого не знать. Мужчина улыбнулся без видимых признаков грусти, но всё же слегка печально. Аллирия узнала его, его звали Мансом Налётчиком. Она слышала, что он был предводителем одичалых и другом короля. И так же, как и она, приехал на праздник в честь десятилетия окончания Войны с мёртвыми. И она поняла, почему ему неведомо имя маков ровно за мгновение до того, как он заговорил: — За Стеной даже летом с трудом удавалось сыскать ромашки. В песках Дорна цветы почти не росли, но Аллирия родилась в Звездопаде, утопающем в розовых лепестками миндаля и персиковых деревьев, а детство провела в Водных Садах под сенью вечно зелёных апельсиновых древ и кипарисов. Ей было не понять, какого это не знать аромата весенних цветов, качаемого ветром, не нежиться под цветущей вишней, никогда не видеть маки. — Я слышала о северных синих розах, — мягко усмехнулась она и вдруг поняла, что её собеседник мог и не знать этой истории, известной всему Вестеросу. Он же был одичалым. И уж тем более у него не было родственников, которые могли бы ему рассказать о скандальном турнире в Харренхолле, после которого началось восстание. — Я тоже слышал. Даже видел, когда бывал в Винтерфелле, в волосах сестры Джона Сноу, — Аллирия слышала, что у одичалых не было королей и лордов. Вольным Народом именовали они себя, а южан, обитавших за спиной, звали поклонщиками, но она вспрмнила об этом с опозданием. Короля уже давно никто не звал Сноу так просто, разве что в Дорне, где он не сыскал ни должной любви, ни уважения. Теперь он был Таргариеном. Манс улыбался — он знал, как должно было называть короля. И истории о Лианне и Рейегаре тоже должен был слышать, зря Аллирия думала, что он не поймёт. — Красивые, должно быть, — сказала Аллирия. — В Дорн их никогда не привозили. — Вы родом из Дорна? — спросил он, и лукавые искорки зажглись в его глазах. Аллирии даже не стоило гадать, что именно он слышал о Дорне — о распутстве его жителей, а в особенности дорниек. — Да, из Звездопада, — она могла бы добавить, что она леди Звездопада, но вспомнила про презрение одичалых к титулам. Манс улыбнулся, несмотря на морщины, которые становились намного глубже от этого, улыбка ему очень шла. Она словно освещала его лицо. — Столько лет пел за Стеной о дорнийках, а своими глазами их никогда не видел, — рассмеялся он, и, что странно, его слова не прозвучали пошло. — Вот и сбылась моя заветная мечта. Аллирия вежливо улыбнулась в ответ. — Ещё увидите. Принцесса Арианна считается красивейшей женщиной Вестероса. — Похоже, на старости лет мне повезло. Он нагнулся, аккуратно сорвал один из красных маков и протянул его ей. — Был рад встрече.

***

— Вода тёплая. В фонтане плавали бледно-розовые кувшинки, откуда-то с другого бортика раздавалось кваканье лягушек. Манс сидел на бортике, положив лютню на колени и прикрыв глаза, его пальцы едва касались струн, и те, вздрагивая, переливались совсем тихо. Аллирия коснулась водяной глади и улыбнулась. — В Водных Садах, где я выросла, фонтаны повсюду, и вода в них теплее даже ночью, даже зимой, — Манс приоткрыл один глаз, его рука замерла над струнами, и мелодия смолкла. — И там рядом море. — Я видел море, лишь покрытое льдом или холодное, что нырнёшь в него, вмиг окоченеешь. Аллирия опустилась рядом. — Мечтали о тепле? — Больше всего на свете, — он вновь улыбнулся, и в глазах его промелькнула грусть. Должно быть, он вспомнил о самых холодных ночах Зимней Войны, когда на пески Дорна плотным слоем выпал снег и растаял лишь с уходом зимы. И если таковое произошло в Дорне, где никто никогда не видывал снежинок, каково же было там — на Стене. — А вы никогда в особенно жаркие дни не мечтали побывать на Севере? — Нет. Я слишком дорожила возможностью купаться по ночам. Манс рассмеялся.

***

— Знал, что увижу вас здесь снова. Аллирия улыбнулась, когда вновь встретилась с Мансом в королевских садах. Здесь, должно быть, гуляло полно людей, Аллирия в юности так точно часто скрывалась в тени деревьев, чтобы урвать поцелуи с чужих губ вдали от посторонних взоров. Поэтому ей казалось странным, что раз за разом она натыкалась не на влюблённые парочки, а на Манса Налётчика. Но она была ему рада. — Это становится традицией. Манс сидел на траве и плёл венок из охапки цветов, лежавших у него на коленях. Аллирия заметила среди них клевер, ромашки, васильки и маки. Клевер был полевой, найти его в королевских садах, где все вольные цветы вырывали садовники, было невозможно. — Плетёте венок для королевы любви и красоты? Манс поднял на неё взгляд. И задумчивость сменилась в его взгляде тёплыми и лукавыми искрами. Губы изогнулись в улыбке. — Можно сказать и так. — Вы ведь не участвуете в турнире? — А вы считаете, что венок красивой женщине можно подарить, лишь если выкинешь из седла с десяток рыцарей? — Аллирия испугалась, что ненароком обидела своего собеседника. Но Манс улыбался, когда говорил это, и в его тоне звучал смех, не обида. И Аллирия не сумела не улыбнуться в ответ. Плескавшееся в его взгляде веселье было слишком заразительно. — Конечно, нет! Десять сражённых рыцарей для этого маловато, а вот двадцать — в самый раз. Манс расхохотался. А Аллирия удивилась тому, как быстро и ловко его пальцы сплетали меж собой стебли — для человека, который никогда прежде не видел маков. — Когда-то я неплохо плёл корзины, — поймав её взгляд, пояснил он. Она кивнула. — Зря забросили. Может быть, озолотились. — Как вернусь на Север, обязательно открою мастерскую, — кивнул он с важным видом. И на этот раз рассмеялась уже Аллирия. — Обязательно присылайте парочку в Дорн. Поддержу ваше начинание. — Конечно. Но с вас денег я не возьму. — Что может быть лучше бесплатных корзин? За разговором Аллирия и не заметила, что Манс доплёл венок. Поняла это, только когда он встал и протянул его ей, без слов, но с весёлой улыбкой. Не то, чтобы она этого не ожидала, но всё равно растерялась. — Благодарю. Аллирия осторожно надела венок на голову.

***

— Вы напишите мне на Север? Аллирия не смогла ответить, только покачала головой. Манс Налётчик нравился ей, и потому она предпочла бы держаться от него на расстоянии. Тысячи миль, которые разделяли земли Дара и Звездопад, были подходящим вариантом. Аллирия всегда боялась любви; её сестра бросилась в море, не выдержав той боли, которую причинила ей любовь. Аллирия хорошо помнила её полные слёз глаза и не желала той же участи. — Милорд, дело не… — она не хотела бы его обидеть. Манс улыбнулся ей, какие же хорошие и тёплые были у него улыбки. — Все зовут меня Мансом, просто Мансом. — Хорошо, Манс. Простите, но я вам не напишу. Он кивнул. Он выглядел не обиженным, но опечаленным. — Значит встретимся через десять лет, Аллирия Дейн.