scraps of history

      Он остановился за спиной у молодого парня, а потом сжал его плечи, проговорив:       — У них есть прекрасная дочь, и если ты не сможешь жениться на ней, то вылетишь из этого дома в два счета. Я лучше останусь без наследника, чем с таким непутевым, как ты, — слова отца отпечатались в голове у вампира, они не желали вылезать оттуда и повторялись вновь и вновь.       — Я даже рад вывести тебя из того заточения на втором этаже. Эх, почему ты такой нелюдимый?       Старик направлялся к уже приехавшей карете, вид которой будоражил сознание Рейджи — в ту секунду он был уверен, что как только вернется в свое время, точно приобретет ее за любые деньги. Блеск настоящего золота, появляющийся от лучей яркого солнца над головами людей, ослеплял молодого парня и одновременно ошеломлял. Красная обивка дверей кареты еще больше радовала его, мечтающего дотронуться до этой красоты роскоши и достатка. Хоть семья Сакамаки отнюдь не из бедных, расчет денег ведется ежемесячно и дотошно до сумасшествия, но Рейджи веровал, что потратит на это хоть двухмесячный бюджет.       — Ну же, залезай. Не раздражай меня медлительностью и глупостью, тебе присущим. Мы еще должны поговорить, — глаза вампира в этот момент производили впечатления наркомана, вколовшего очередную дозу — зрачки расширились до ненормальных размеров от поражающей действительности.       Только парень запрыгнул в карету, отец сразу крикнул кучеру: «Трогай!» Он не успел полностью опомниться, как непонятные ощущения сменили совсем новые — они ехали по каменистой дороге. Рейджи чувствовал каждый поворот, каждое движение лошадей, даже повозки в руках кучера производили на него небольшое влияние — все это сливалось в жутко стрессовую ситуацию, непонятный испуг. Вампир дотронулся до кожаного сидения тонкой и бледной рукой, чтобы немного успокоить себя, но это мало чем помогало.       — Мне нужно поговорить с тобой, Таро, — сэр Канэко достал из кармана белоснежный платок, чтобы вытереть стекающий по высокому и сморщенному лбу пот. Он очень нервничал перед этим разговором, поэтому выглядел уже не так пугающе — теперь он действительно представлял собою отца нерадивого сына девятнадцати лет отроду. «Что он хочет мне сказать с таким озабоченным видом? Это забота или что-то другое?»       — Меня очень беспокоит твое поведение и отстраненность в последние годы. Я помню тебя совсем маленьким, ты всегда гулял на улице с воздушным змеем и соседскими детьми, был активным и взбалмошным ребенком, который был готов напакостить своему отцу в любой момент, — на этом моменте старик так тепло и счастливо улыбнулся, словно действительно окунулся в свои давние воспоминания. Потом он посмотрел на «Таро», сидящего напротив его в карете. В этот момент отец видел маленького мальчика с зажатой в руке мягкой игрушкой, а не уже сформировавшегося сына со своей трезвой головой на плечах. — Ты был таким добрым и милым, понимаешь? Но после того случая… моего сына словно подменили.       — Какого случая, папа? — Рейджи решил подыграть ему, что и придется делать, пока тот заточен в этом веке. Говорить этому мужчине правду он не собирался — даже в его мыслях она выглядела глупостью, граничившей с маразмом и сумасшествием, а лечение в какой-нибудь психбольнице никак не входило в его планы.       На вопрос сына старик тяжело вздохнул и устремил взгляд куда-то вдаль небольшого окна средства передвижения:       — Она же тебе отказала тогда? Это так, но ты никогда мне не признаешься. Я понимаю, что первую, невинную и безумно сильную любовь очень сложно перенести, особенно отказ. Именно она запечатывается в памяти на долгое время, порой на всю жизнь. Но тебе нужно избавиться от этого, постараться не думать о ней, чтобы построить счастье на обломках! Это сложно, но ты даже не пытаешься заново влюбиться в кого-нибудь. Признаться честно, год назад я был бы рад любым твоим отношениям, Таро — долгим или мимолетным, с барышнями Высшего общества или горничными особняка, если тебя это делало хоть капельку счастливее. Но я же не слепой, вижу, что ты только и делаешь, что пишешь мрачные стихи, совсем позабыв о таких существах, как девушки. Ты ломаешь себе жизнь из-за какой-то крестьянки, что уже давно вышла замуж за какого-либо пастуха и ждет первенца! Ты настолько глуп и неповоротлив, Таро! — он замолчал, опять уставившись на пейзаж за крошечным окошком. Это же сделал и Рейджи, чтобы усвоить только что полученную информацию.       «Получается, что некий Таро тоже был когда-то влюблен и получил отказ. Что же, видимо именно поэтому мне и дали это тело, а не свое — мы с ним имеем общие моменты биографии. Неужели этого достаточно, чтобы отправить мою душу намного раньше, чем я планировал? Если поразмыслить, то у меня с маленьким собой гораздо больше схожести, чем с этим горе-поэтом „Таро“. Наверное, здесь кроется что-то более глубокое».       Осень. Холодные осенние будни, когда тысячи листьев валяются под ногами и громко шелестят под лакированными ботинками любого человека, что пройдет по этой дороге. Рейджи рассматривал пейзаж, но вид был необычайно простой и циклированный — деревья сменяли луга и наоборот, далее появлялись незатейливые дома и селения, в одном из них он заметил стоящую на обочине впереди девушку с маленьким ребенком. По мере того, как карета продвигалась вперед, она становилась ближе и ее черты прорисовывались красочней и ярче. Когда до нее оставалась пара метров, время словно затормозилось — стало медленным и тягучим, как смола молодого дерева — вампир смог рассмотреть ее белоснежное платье, немного запачканное в копоти, бледно-розовые длинные косы, практически до колен и алого цвета глаза, такие печальные и молящие о пощаде, как у…       — Именно поэтому ты женишься на молодой и юной Юи, дочери Рихтера.       — Остановите! — Рейджи крикнул настолько громко, что у него зазвенело в ушах. В ту же секунду кучер остановил лошадей, а старик непонятным взглядом рассматривал сначала сына, а потом пейзаж с его стороны, пытаясь понять, что его в нем так заинтересовало. В это время «Таро» открыл дверь кареты, не дожидаясь второго кучера, работой которого это было, и побежал к девушке с маленькой девочкой, идущей теперь вперед по обочине. «Не может быть, чтобы это была она…»       — Подождите! Стойте же! — на крик они обе отозвались, развернувшись в сторону молодого «мистера Канэко», который перестал бежать, а уже подходил размеренным шагом к деревенским девушкам. Малышка схватила подол маминого платья и спряталась за спину, выглядывая большими такими же красными глазами оттуда, пытаясь рассмотреть навязчивого незнакомца гораздо лучше.       — Позвольте спросить, как вас зовут? — Рейджи остановился в паре шагов от них, рассматривающих его с ног до головы. Девушка убрала одну косу за спину, а потом ответила:       — Я Анабель*, а это моя дочь Криста. Будь хорошей девочкой, поздоровайся. Вы к нам из соседних краев? Если так, то ваш отец, наверное, сэр Макото Канэко, — она низко поклонилась, ведь не обладала таким же статусом, как вампир, который стоял с неясным выражением лица и рассматривал маленькую девочку, все так же прячущуюся за материнской спиной.       — Криста, не бойся меня, я ничего тебе не сделаю, — после этих слов девочка отпустила материю платья и выглянула из-за своего теплого укрытия, она ответила на улыбку Рейджи такой же — доброй и радостной, но ее глаза так и остались грустными, словно малышка знала, какие мучения ее подстерегают в недалеком будущем, — а вам я хочу сказать — берегите ее всеми силами, ее судьба слишком трудна для таких хрупких плеч. Всего хорошего.       Он вернулся в карету, которая сразу же тронулась с места, ведь теперь отец и сын Канэко опаздывали на «Осенний бал», организованный главной семьей этих мест — Рихтера и Беатриче. Признаться, Рейджи очень переживал о встрече со своей матерью. Он привык видеть ее целенаправленной, строгой по отношению к нему, но лояльной к Шу, своему любимчику из двух сыновей. Вампир никогда не мог понять, отчего она так привязана к ленивому и умиротворенному старшему, который не рвался к изучению наук, языков, чтению книг и прочего умственного развития, к которому стремился Рейджи с раннего детства. Он до сих пор терпеть не может, когда их сравнивают, потому что единственное, что их объединяет, по мнению младшего — отчужденность, закопанная глубоко в сердце.       Парень приложил голову к холодному стеклу, погружаясь в сон под звук цоканья лошадей и скрипа деревянных колес. Рейджи хотелось увезти Кристу с собой куда-нибудь далеко, чтобы Карлхайнц никогда ее не нашел и не сделал отвратительных вещей, ведь как бы он не презирал Субару — его мать ни в чем не виновата.