IDWtBYH

      Чен наблюдает за тем, как к одному из округлых диванчиков подходит парень, бросающийся в глаза на фоне остальных. Его верхняя часть тела еле прикрыта полупрозрачной рубашкой, заправленной в узкие джинсы, на пальцах красуется несколько колец с драгоценными камнями, а идеальный макияж, который не заметить невозможно, завершает образ дерзкой сучки, приехавшей из-за границы. - Давно не виделись, - Чондэ долго не церемониться, осматривая парня сверху вниз. Он задерживает взгляд за дорогих украшениях, слегка морщась от излишней вычурности, и присаживается около объекта наблюдения.       Наплевав на липовую охрану, что так старательно изображает пуленепробиваемую защиту, Чен кладет руку на плечо относительно хрупкого парня, смиряя бугаев не читаемым взглядом, и притягивает парня ближе к себе, сокращая расстояние. - Что ж, принцесса, нам предстоит долгий разговор, так что расслабь булки, - шепчет Чондэ на фоне не смолкающей музыки, приподнимая уголок губ.       Вип- комната на втором этаже заведения встречает парней в сопровождении нескольких охранников за их спинами. Дверь с тихим щелчком закрывается, и парни занимают места на двух противоположно стоящих диванах. Один сканирует другого оценивающим взглядом и только после этого поднимает светло-голубые глаза. Парень с острыми чертами лица кладет руки, сцепленные в крепкий замок, на колени и ждет, скучающе выдыхая. Его лицо выражает абсолютное спокойствие, пока тело предательски подводит. Дрожь в нем невероятно сложно контролировать, а не отводить взгляд от темных глаз напротив тем более. Чондэ с усмешкой наблюдает за тщетными попытками парня сохранить спокойствие и слабо ухмыляется, расставляя ноги чуть шире и наклоняясь корпусом вперед. - Можешь выдохнуть, белоснежка, ты мне не нужен.       Чондэ рассматривает парня с ног до головы, сканируя похлеще рентгена, и всего на секунду одаривает напротив сидящего хищным оскалом, возвращая абсолютный контроль над эмоциями. - Твой папик. Все, что тебе известно в мельчайших подробностях, - он смотрит пронзительно, прямо в глаза, от чего становится не по себе, кажется, что под кожей что-то начинает шевелиться от повышающегося напряжения.       Чен выделяет каждое слово, поднимаясь с мягкого дивана, подходит к блондину вплотную, нависая сверху, и только тогда заканчивает предложение. Смотрит так, словно о его взгляд можно порезаться, сделав одно не верное движение в сторону, и выжидает. - Без понятия о ком ты, - на удивление спокойно отвечает парень, притягивая Чондэ за ворот рубашки ближе. – Я могу поменять папика в любое время на другого, так что уточняй, милый.       Парень выдыхает в самые губы, опаляя жаром своего дыхания. От него тянется шлейфом, забираясь в легкие, еле уловимый, но ощутимый запах сладкого парфюма. Чондэ зависает на пухлых блядских губах, которые хочется растерзать, а воображение подкидывает пару интересных картин. Например, как Чондэ нагибает эту шлюшку прямо здесь, на одном из диванов, вытрахивая из него все существо. Но Чен вовремя переключается, сам же отметает подобные мысли в сторону и сухо улыбается. "Не сегодня"       Он цепляет подбородок парня пальцами и ведет по его контуру большим, не отводя взгляд, лишь изредка опуская его к губам или чуть ниже, к выпирающим из-под полупрозрачной рубашки ключицам. Чондэ в очередной раз берет себя в руки, не заметно для чужих глаз стискивает зубы и наклоняется совсем близко, еле касаясь своими губами чужих. - Ты знаешь о ком я, - он невесомо ведет губами по его нежной щеке и выдыхает в самое ухо. – И прекрасно осознаешь, что я уложу в ряд всю твою охрану.       Голос Чондэ звучит мягко, с легкой хрипотцой, но заставляет стынуть кровь в жилах от интонации, от полосующего кожу ощущения, после каждого произнесенного им слова. Блондин шумно сглатывает ком в горле, не в силах произнести ни слова. Страх подступает, покрывая тело липким слоем. - Шанхай, - почти беззвучно говорит парень, опустив взгляд. – Ресторан "Голубой сапфир". Завтра, в 9 вечера.       Тонкие пальцы крутят дорогие кольца, блондин неосознанно начинает кусать нижнюю губу, осознав последствия сказанного, а от прежней уверенности не остается ни следа. Собственная шкура, как-никак дороже. Чондэ ухмыляется и продолжает наблюдать некоторое время за съежившимся на диване парнем. Он вновь поднимает его голову, держа за подбородок, и заставляет посмотреть в свои глаза, на дне которых разгораются искры. - Умница, - одобрительно кивнув, Чен похлопал пару раз по щеке блондина, а после опустил пальцы на тонкую шею, сжимая их мертвой хваткой. – Молись всем богам, чтобы о нашем разговоре никто не узнал, малыш.       Охрана из нескольких человек так и продолжила стоять на местах, не шелохнувшись, будучи под полным контролем Чондэ, что заплатил чуть большую сумму за маленькую услугу: не лезть не в свои дела без приказа. Голубые глаза, на дне которых отражается животных страх, округляются. Аккуратные пальцы тянутся к запястьям Чена и хватаются за них из последних сил, стараясь оторвать от себя. Он царапает загорелую кожу отросшими ноготками и пытается ухватить глоток спасительного воздуха, в немом крике открывая рот. Пальцы на шее резко разжимаются, открывая путь в легкие, и блондин заходится в кашле, опустив голову и схватившись за саднящее горло, на котором уже виднеются красные пятна. В уголках глаз скапливаются кристаллики слез, и белоснежка поднимает взгляд, пытаясь разглядеть мутные очертания лица Чондэ. - Думаю, ты понял, - Чондэ достает из кармана штанов сигарету и прикуривает, глубоко затягиваясь. Наклоняется к лицу парня и выдыхает ядовитый дым, расплываясь в ухмылке, прежде чем уйти.

***

- Если что-то понадобится, звони, - Бэкхён липнет к другу, приобняв того за плечи, и тянет к себе, упираясь острым подбородком в плечо Кёнсу. Ему больно смотреть на состояние друга и это меньшее, что Бэкхён может для него сделать.       Кёнсу коротко кивает, слабо улыбаясь в ответ, и машет уходящему парню. Он провожает Бэкхена и наконец облегченно выдыхает, оседая на пол около двери. Он истощен морально и физически, чего нельзя было сказать еще 10 минут назад, когда они с Бэкхеном смеялись с очередной тупой, но смешной шутки, обсуждая накопившиеся новости, включая многочисленные истории Чанеля, что пополняются с каждым днем.       Он поднимает взгляд вверх и рассматривает мелкие трещины и изъяны на белоснежном потолке, скользя по ним взглядом в попытке найти начало каждой. До сих пор открытые окна гоняют ветер по квартире, забираясь под одежду, и это пожалуй единственное, что удерживает способность трезво смотреть на мир, не позволяя ей ускользнуть, что отрезвляет получше любого известного способа. Кёнсу продолжает сидеть в одном положении, обхватив собственные колени руками до тех пор, пока тело не продрогло до гусиной кожи, а кончики пальцев не стали безумно холодными. Экран телефона загорается привычным для глаз светом, а чуть ниже середины красуется надпись «Менеджер».       Кёнсу отводит взгляд в сторону, глубоко выдыхая, и поднимает вызов, наконец поднимаясь на ноги. На кухне полупрозрачные занавески развеваются подобно шелку, успокаивают нервы своим видом, ассоциируются с волнующими волнами океана, за которыми Су мечтал наблюдать, будучи еще ребенком. Он проходит через них, ступая босыми ногами на холодный бетон и прикрывает глаза, опираясь локтями о железную перекладину открытого балкона. - Кёнсу? – голос по ту сторону звучит не привычно взволнованно, даже слегка растерянно. Су видит лицо Минсока, не открывая глаз. Видит, как хмурятся густые брови, а глаза источают привычную, своеобразную в своем проявлении заботу.       Су молчит, кажется, бесконечно долго, не спеша отвечать. Он вслушивается в тишину, тихое дыхание Минсока и совсем немного приподнимает уголок губ в улыбке, сжимая телефон пальцами чуть сильнее. - Прости, - надломленно звучит в ответ. По щекам Кёнсу прокладывают путь прозрачными дорожками единичные слезы, а улыбка с лица не сходит. – Прости, что отказал тогда, возле кинотеатра.       Голос Кёнсу резко обрывается, заканчиваясь на слегка повышенном тоне. Минсок вслушивается в голос Су и пытается понять суть произнесенных слов, за что перед ним извиняются и продолжает молчать, чувствуя, как собственное сердцебиение замедляется. Всю боль, что скрывается внутри парня, почувствовать можно после одного слова, сказанного им. Кёнсу прикусывает нижнюю губу и осторожно вытирает лицо рукавом, все же чувствуя дискомфорт и жжение в отдельных участках, открывает глаза и не может отвести взгляд от проплывающих мимо облаков. Он следит за их безмятежным полетом и не понимает, почему глаза на мокром месте, а к вискам стекают солоноватые капли. Старается удержать телефон дрожащими пальцами и несколько раз моргает, не дав новому потоку слез скатиться. - Кёнсу, с тобой все в порядке? - Да.       Оба говорят слишком тихо, но достаточно, чтобы расслышать каждое слово. Минсок, стоя напротив дома Кёнсу уже который час, поднимает голову и вздыхает от бессилия. Взгляд цепляется за один из балконов многоэтажки, на котором стоит парень с телефоном в одной руке, а другой удерживает равновесие, сжимая до побеления костяшек перекладину. Растянутая домашняя одежда, голые щиколотки, что выделяются своей белизной, взгляд, направленный в небо и волосы, что не сильно развеваются на ветру.       Он смотрит неотрывно, успокаивая внутренний шквал эмоций всего на миг, а после хмурит брови сильнее, замечая цветастые гематомы, припухшую часть лица, что скрывали пряди волос, разбитую губу, покрытую корочкой запекшейся крови. Минсок сжимает челюсти, чуть ли не скрипя зубами, и только сейчас понимает то, что хотел донести до него Кёнсу. Из головы улетучивается практически всё, что хотел узнать Минсок. Остаются только не обузданная злость, ярость, сожаление и съедающее чувство вины, расползающееся по венам непрерывным потоком. "Я должен был уговорить его.."- звучит заевшей пластинкой на подкорке. Противоречивые чувства так и наровят прогрызть насквозь, но Минсок берет себя в руки, выравнивая дыхание. - Тебе нужен отпуск? - Нет, я приду завтра. Можешь вычесть из зарплаты те дни, что я пропустил.       Звонок обрывается, а фигура, стоящая на балконе, испаряется, скрываясь в глубине квартиры. Оба пытаются справится с самообладанием. Минсок разворачивается, поджав губы, и, сунув телефон в карман, садится в машину, срываясь с места. Он пытается понять, но удается с трудом. Кажется, их связь, что была и так невероятно тонкой, была только что разорвана. Минсок просто ушел, оставив на душе неподъемный камень, хотя мог сделать хоть что-то, а Кёнсу просто положил трубку, не став слушать дальше.

***

- Не хочешь поговорить со мной? – громко начинает девушка, буквально крича в трубку.       Чонин только погрузился в себя, когда его снова вытянули силком из раздумий, заставили вернуться в реальность жужжанием лежащего неподалеку телефона. Он чуть отводит руку в сторону, морщится от раздражающего голоса Роз и только после наступления тишины, подносит телефон ближе. - О чем? – голос Чонина звучит ровно и безразлично. Низкий, с хрипотцой он оседает на коже мурашками, табуном проходится по всему телу и заставляет столбенеть под своим натиском. - То есть тебе похуй на то, что я забрала все свои вещи и ушла? – Роз говорит уже не так оживленно, постепенно переходя в полушепот.       Даже через трубку чувствуется подкатывающая к ее горлу паника, собирающаяся в одном месте большим комом, который невозможно проглотить. В ее голосе прослеживаются злость и надежда на лучший исход. Ведь так было всегда, после любой выходки Чонин относился к ней с пониманием, сам шел навстречу, но не в этот раз. Она затихает и проходится взглядом по своей юбке, нервно поправляя складки, а длинные волосы ниспадают по бокам лица, закрывая большую часть. Сидя на остановке, девушка сводит ноги вместе и ждет ответа, затаив дыхание. Голос Чонина выбил из нее все порывы необоснованной злости, оставив после себя только чувство раскаяния. - Это все, что ты хотела сказать? Если да, то проваливай. Я заебался терпеть твои психи.       Каждое слово бьет тяжелой кувалдой. Девушка знала, предполагала, к чему приведет ее поступок, но она и представить не могла, что Чонин отреагирует настолько резко. Звонок обрывается, оставляя после себя лишь короткие гудки, и девушка так и не поднимает головы, растирая пальцами темные пятна от слез, впитавшиеся в ткань юбки-карандаш.       Пепел от постепенно тлеющей сигареты падает на простыни, и Чонин раздраженно сметает его, поднося фильтр к губам и делая тягу. Он прикрывает глаза и опирается о спинку кровати, вытягивая ноги. В голове полная каша, справится с которой удается с трудом. Чон чувствует облегчение после разговора с Роз, будто камень с души свалился весом в несколько тонн.       Тишина в пустой квартире не отталкивает, а успокаивает, расслабляет. Чонин слышит тихие шаги нескольких ног, что отдаются эхом по квартире, и чуть улыбается, туша окурок в пепельнице. В комнату заходит один из доберманов, лениво раскрывая пасть. Шевеля хвостом из стороны в сторону, животное забирается на кровать, ступая тяжелыми лапами, под которыми слегка прогибался матрац, медленно подходит к хозяину и ложится сбоку от него, потянувшись лапами вперед. Доберман утыкается мордой в бедро хозяина и призывно виляет хвостом. - Соскучился? – Чонин приподнимает уголок губ и достает еще одну сигарету, решая, что одной для сегодняшнего дня не достаточно. Опустив взгляд на собаку, Чонин ведет пальцами по его морде вверх к ушам и проводит ладонью несколько раз по короткой шерсти, зажимая меж губ сигарету и щелкая вблизи ее зажигалкой.       Телефон вновь начинает вибрировать, и Ким поднимает на автомате, переключая на громкую связь и откладывая телефон в сторону. - Завтра в Шанхае, "Голубой сапфир", 9 вечера.       Из динамика отдаленно слышна музыка, а по голосу Чондэ отчетливо прослеживается ухмылка. Чонин даже бровью не ведет, чувствуя полное опустошение, а после нескольких долгих секунд усмехается, поморщившись и мельком взглянув на телефон. - Какая безвкусица, - Чонин делает глубокую тягу и выпускает клубящийся дым в потолок. - Я разберусь с ним, а тебе отправлю адрес, по которому поедешь ты.       Чонин, не видя Чондэ, чувствует, как тот кивает в ответ и успевает вставить еще пару слов, прежде чем Чен нажимает на кнопку завершения вызова: - Возьми с собой пару человек, не геройствуй.