IDWtBYH

      - Я… - Кенсу собирает все силы, осознавая, что дышать чертовски сложно, не говоря уже о возможности сказать что-либо, но продолжает держаться, накрывая своей ладонью ладонь Чонина, кое-как переплетая их пальцы, и совсем тихо выговаривает: - а я любил тебя… со дня нашего знакомства.       Каждое слово эхом отдается на подкорке в миг опустевшего сознания, когда уши закладывает, реальность уходит на второй план, а Чонин яро отказывается верить в происходящее, не слышит вой сирены далеко позади них, не видит перед собой ничего, кроме правды, которую Кенсу берег столько лет до этого момента. - Почему ты не сказал мне этого раньше, - шепот кажется громче крика, когда из груди Кенсу вырывается кровавый кашель, а карие глаза закрываются. Слезы беззвучно падают на побледневшие щеки и стекают к чужим вискам, а Чон судорожно стирает мокрые дорожки большим пальцем, упустив тот момент, когда рядом с ними останавливается машина скорой помощи, а с боку разрезает асфальт ярко-желтый шевроле камаро, частично отрезвивший Чонина рычанием двигателя.       Он поднимается на негнущихся ногах, но Кенсу из рук не выпускает, прижимает к себе словно самое драгоценное, что есть в его жизни, и целенаправленно идет к скорой помощи, игнорируя двух парней, подоспевших с носилками. В голове неразборчивый шум, спутанные между собой и не затихающие со стороны голоса, а перед глазами собственные ладони в его еще теплой крови. Мозг настойчиво отказывается переваривать произошедшее, и Киму начинает казаться, что это лишь сон, страшный кошмар, который вот-вот закончится. Дверцы захлопываются прямо перед лицом, когда кто-то тянет Чонина в сторону, схватив за локоть. Собственное тело отшатывается в сторону, а взгляд успевает зацепится за последние цифры номерного знака скорой помощи прежде, чем она исчезает в сопровождении ревущей сирены. - В машину, - приказным тоном звучит со стороны, и Чонин, не до конца осознавший произошедшее, не до конца отошедший от воя сирены, интуитивно двигается в нужном направлении.       Не проронив ни слова, занимает пассажирское место и смотрит сквозь лобовое стекло. Внутри одна единственная искра, готовая подорвать нетронутый склад взрывчатки, скопившийся внутри за минуты, которые Чону казались вечностью. Он чувствует, как в уголках глаз предательски щиплет об одной только мысли: «Его ранение… Шанс выжить слишком мал, я должен быть рядом», но на корню ее обрывает, ощущая то, на какой скорости разворачивается автомобиль, набирая скорость. - Он выживет, - и снова голос, призывающий вернуться в реальность. - Выживет, - вторит Чон, но намного тише. Убеждает себя одним единственным словом в его же правдивости и на мгновение закрывает глаза. Пальцы сжимаются в кулаки, зубы сталкиваются друг с другом буквально до скрежета, и только тогда Ким возвращает себе шаткий контроль, обещающий рухнуть под малейшим давлением.       От него нет никакого толка в больнице. Он ничего не изменит там, но может изменить здесь. «Только я виноват в произошедшем.» В голове проносятся обрывки обещаний, которые Чонин давал себе же, слова о том, что он защитит его в этот раз, и лучше от этих воспоминаний не становится. «Снова опоздал…»       Шумно втянув воздух, он откидывается на сидение, принимая более-менее расслабленную позу, пытается думать о ком-либо, только не о Кенсу, и в очередной раз терпит поражение. Чонина буквально разрывает от навязчивых мыслей и угрызения совести, твердящей: «Если бы ни ты, он бы не пострадал. Это только твоя вина и ничья больше.» Неимоверно злит, раздражает до покалывания кончиков пальцев то, что он снова не смог, снова не успел. «Но, пока ты дышишь, имея возможность видеть его, все можно исправить.» Именно эти слова все еще держат Чонина на плаву. «По-настоящему начинаешь ценить, потеряв самое дорогое в жизни.» И Ким познал смысл этой фразы сполна.       Сейчас, сидя в машине, которая несется далеко за черту проплывающих мимо небольших городов, заряжая автомат, любезно предложенный водителем комаро, Чонин не понимает, как жил до этого момента, оставаясь настолько слепым. «А я любил тебя со дня нашего знакомства.»       Эти слова заевшей пластинкой звучат в голове. Чонин видит лишь карие глаза, в которых можно захлебнуться от переизбытка отраженных в них чувств, а в сердце разъедающая боль и надежда на то, что он сможет увидеть Су вновь. Столько лет он скрывал свои чувства, копя боль внутри, склеивая себя раз за разом. Чонину не хочется думать о том, как тяжело ему было, он хочет стереть всю эту боль, заменив тем, чего Кенсу в действительности заслуживает. Но будет ли у него такой шанс?       Одно лишь неведение дробит моральное состояние на мелкие части, оставляя после себя пустоту, неприятие и слепую надежду, но Чон продолжает цепляться за прозрачные воспоминания, за реальность, за мысли о том, кто направил дуло ружья в сторону Кенсу, о том, кто в прямом смысле ранил в самое сердце. Пейзаж сменяется слишком резко, когда на горизонте мелькает красное пятно, нагоняющее черное, не менее выделяющееся, а справа возникает обрыв, постепенно сужающий дорогу. «Пару секунд.» Шевроле резко набирает скорость, а пятна становятся все более четкими, приобретая формы гиперкаров. - Сехун? – вполголоса, прозрачно и безэмоционально, но достаточно громко. - Возможно, - Чонин только теперь поворачивается в сторону Чондэ, отмечая нахмуренные брови и взгляд, сосредоточенный на петляющей впереди дороге. - Бэнни прислал твое местоположение. И еще, это был тот, с кем вы знакомы. «Тот, с кем вы знакомы» вторит внутренний голос.       Сравнявшись с ярко-красным автомобилем, прижавшим черный гиперкар к краю обрыва, шевроле в последний момент подрезает черную феррари, и все три автомобиля едва успевают остановится у самого края.       Двери едва открываются, а Чонин уже преодолевает половину пути к поставленной цели. В груди распирает от злости, уши закладывает от переизбытка адреналина, а лицо выражает абсолютное спокойствие. Моторы автомобилей заглохли как один, в радиусе нескольких километров ни единого звука и только гравий хрустит под подошвой обуви. «Слишком тихо»       Втянув побольше воздуха, Чонин резко распахивает дверь черной феррари и вытаскивает парня за горло водолазки.       «Знакомая рожа» - первое и последнее, о чем думает Чонин, когда перед глазами материализуется та самая встреча, ставшая отправной точкой, тот самый лисий взгляд с небольшим прищуром и переизбытком язвительности, отпечатавшийся на подкорке сознания. - Ты, - цедит сквозь зубы Ким, и сжимает горло черной водолазки еще сильнее, мечтая в данный момент лишь об одном: чтобы вместо ткани в его руках была чужая сдавленная шея. - Я, - самодовольно тянет владелец черной феррари и слегка отстраняется, несмотря на буквально трескающуюся под пальцами Чонина ткань.       Его спокойствие щекочет внутренности и срывает и без того шаткие нервы, а осознание того, что ты видел этого человека раньше, буквально сводит с ума. Короткое мгновение, и парня сбивают с ног точным ударом в переносицу. На асфальт падают густые алые капли, чужие белки заливаются кровью, но создается впечатление, что тот не чувствует боли от слова совсем, когда он, стоя на коленях, начинает тихо смеяться, размазывая кровь по собственному лицу в попытке стереть, и поднимает расфокусированный взгляд. - Ты опоздал, Ким Чонин, - опираясь правой рукой о капот автомобиля, парень поднимается с колен и, наблюдая за реакцией Чона, поднимает левую, большой палец которой уже нажал на кнопку в центре небольшого пульта.       Взрыв. Время замедляется в ту же секунду, пока где-то за спиной Кима поднимается столб черного дыма. Он не отводит взгляд, хотя по спине прокатывается волна неприятной ряби, не впадает в панику, хотя ощущает, как левая бровь слегка дергается, не срывается с места, ринувшись к источнику взрыва, а все также прожигает дыру в лице напротив стоящего. Делает буквально один шаг в его сторону и принимает ПЛ-15 со стороны подошедшего Бэнни.       Не говоря ни слова, свободной рукой Чонин тянет парня на себя, ухватив за шиворот, приставляет к его левому виску дуло пистолета и наклоняется ближе, почти вплотную, выдыхая в чужое лицо: - Я знаю о тебе больше, чем ты можешь представить, Ким Минсок.

***

- Да, деньги и власть портят таких людей, как он. И весь спектакль только ради этого, - вымученно тянет Чондэ, отпихивая в сторону бездыханное тело и открывая дверцу черной феррари. - Осторожность еще никому не сделала хуже, - вытерев чужую кровь с лица и пожав плечами, буднично отозывается Ким. – Есть что-нибудь? - Даже больше, чем мы думали, - разместившись на водительском сидении, Чондэ быстро осматривает содержимое телефона, найденного в салоне, и с улыбкой чеширского кота кидает его в сторону Чона. – Не такой он и умный, этот О Сехун. Даже о сокрытии своего местоположения толком не позаботился. - Скорее всего, очередной ложный след. Бэнни, займись этим, - отдав смартфон парню, Чонин делает несколько шагов в сторону шевроле, но в последний момент оборачивается. – Я возьму твою. - Мог и не спрашивать.       Если бы Чонин не смог провернуть подобное, еще тогда решив проверить досье на не примечательного менеджера богом забытой кафешки с Инсандона, он бы не был тем Ким Чонином, которого обходят стороной многие, имя которого знает каждый второй в узких кругах. «Ты сделал свой шаг, теперь моя очередь.»       Но сначала, прежде всего, Кенсу. Повернув ключ зажигания и тронувшись с места, Чонин словно теряется в происходящем. Все то, что произошло буквально пару минут назад кажется воспоминанием из далекого прошлого, и только грудь продолжает спирать от нехватки воздуха, когда мысли возвращаются к нему, к переживаниям о его состоянии, к воспоминаниям о последних произнесенных словах.       И пусть весь мир подождет. Перепроверив пришедшее не так давно сообщение с адресом одной из столичных больниц, Чонин сворачивает на трассе в сторону Сеула. Многочисленные коридоры, запах лекарств, который присущ каждой больнице, слишком яркое освещение, светлые стены и несчетное количество людей в белых халатах. Накинув на плечи медицинский халат, Чонин проходит несколько пролетов, пока не останавливается на 7 этаже, услышав знакомый голос в другом конце коридора. - Как он? – в неуверенном вопросе отчетливо прослеживается тревога, а в глазах парня, ссутулившегося из-за разницы в росте с врачом, паника.       Влажные вьющиеся волосы и одежда, представляющая собой домашние спортивные штаны и футболку. Чонин не сразу узнает в нем Чанеля. Того Чанеля, который, не смотря на любое происшествие, оставался самым оптимистичным в их компании, который мог поддержать, если требовалось, и вселял надежду на лучший исход. Чанеля, который в данный момент больше похож на того, кто потерял последнего родного человека, того, кто потерял надежду, но пытается не рассыпаться. - Состояние крайне тяжелое, - сняв очки, мужчина лет тридцати пяти поднимает взгляд на Чана, и, отметив для себя его моральное состояние, вздыхает. – Мы сделали все возможное, вам остается только ждать.       Похлопав того по плечу и задержавшись еще на пару секунд, врач оставляет парня наедине с Бэкхеном, сидящим на скамье, прежде, чем направится в сторону Кима, стоящего в тени. - Мистер Ким, - учтиво приветствует того мужчина, отойдя достаточно далеко от парней, сидящих напротив восемнадцатой палаты. - Хван, давай без формальностей, - понизив голос, отвечает Чон, уводя врача в сторону от главного коридора. - Это ведь тот самый парень, если я не ошибаюсь. - Тот самый, - опустив взгляд, Чонин прикусывает щеку изнутри, не в силах выносить давящую тишину пустого коридора и давления, витающего в воздухе. – Скажи объективно, какие у него шансы? - Чонин, если он придет в себя после того, что ему пришлось пережить, я поверю в существование бога.       Этим все сказано. «Шансов практически нет.»       Последняя нить надежды уцелела, но в любой момент может оборваться без права на повторное восстановление. Эти слова подобны контрольному выстрелу, который попадает точно в цель. Казалось, Чонин должен метать молнии и грезить о том, как бы перегрызть глотку Се, вымещать свою злость и кричать от бессилия, но нет. В голове вакуум, уши заложило, словно Ким погрузился в толщу океана до самого абиссаля, а тело ощущается тяжелее свинца. Даже мысли испарились, оставив после себя абсолютную пустоту.       Вот она, ахиллесова пята Ким Чонина, слабое место, который ищет буквально каждый второй. Только то, что связано с Кенсу могло настолько подкосить Чона, что сил не хватает даже на банальное «привет», когда тот опускается на скамью рядом с Чаном.       Все трое в одинаковом положении, и даже Бэкхен не говорит ни слова, лишь мельком посмотрев в его сторону. А лучше бы сказал. Чонину было бы легче, если бы Бэкхен выместил всю свою злость и обиду на нем, если бы Чанель сказал хоть слово или посмотрел в его сторону, одарив взглядом, полным ненависти. Но в ответ на его появление прозвучала лишь тишина. «Если бы не ты, Кенсу бы не пострадал»       В голове сами по себе появляются фразы, которые мог бы сказать Бэкхен, а после и то, что, скорее всего, спросил бы Чанель: «Я доверил тебе своего брата, а ты не смог его уберечь. Как ты мог допустить это?»       Невысказанные фразы, которые бьют слишком сильно. То, что заставляет Чонина впервые произнести тихое «прости», идущее из самого сердца.

***

      Время подобно зыбучему песку в бескрайних пустынях: оно утекает сквозь пальцы, и ты не можешь его остановить, каким бы сильным ни было твое желание.       Ровно 2 недели и 17 часов. Чонин считает каждый прожитый день, час, минуту, что медленно, но верно сводит с ума. И причина тому слишком проста: с каждым часом шанс того, что все наладится, неумолимо близится к отметке нуля.       Две недели, за которые Чон нашел слишком много информации о Сехуне. Две недели, за которые он узнал каждую мелочь, продумал план без права на ошибку и намеренно отложил его в дальний ящик. «Не сейчас»       Не тогда, когда Чонин ходит по лезвию ножа каждый гребаный час. Не тогда, когда его состояние мягко говоря оставляет желать лучшего. Не тогда, когда Чонин третьи сутки сидит в дальней палате седьмого этажа, закончив со всем запланированным, у края больничной койки. Склонившись над его лицом, Чонин по привычке прислушивается к едва слышимому дыханию, заглушенному ритмичным писком аппарата жизнеобеспечения, и слегка отстраняется, убедившись в том, что все в порядке. На часах чуть больше пяти часов утра, самого парня слегка ведет в сторону из-за недостатка сна, а веки так и не закрываются. За последние несколько дней, кажется, у него выработался новый режим сна, состоящий из периодических 15 минутных отключений, приправленных приступами внезапной паранойи, из-за которой Чон каждый раз открывает едва успевшие закрыться глаза.       Чонин уверен в том, что это его наказание за всю ту боль, которую пережил Кенсу по его вине. Уверен в этом на все 1000 процентов из 100, поэтому и пытается принять имеющееся положение вещей. - Кенсу, знаешь, я все еще жду, - положив голову на подушку рядом с Су, Чонин аккуратно проводит по его волосам и, в надежде заметить хоть какое-то движение или трепет ресниц, задерживает взгляд на его лице. – И буду ждать до последнего.       На лице, обросшем легкой щетиной, непроизвольно возникает разбитая улыбка, пропитанная сожалением, болью, бессилием и надеждой, склеивающей ее по швам раз за разом, а в груди непроизвольно сжимает до такой степени, что Чонин не замечает того момента, как из собственных глаз скатывается несколько слез, а в дверь едва слышно стучат. - Чонин, тебе нужно отдохнуть, я сменю.       Обычно, люди выговариваются, сидя около тех, чье пробуждение стало бы величайшим счастьем. Успокаивают себя мыслью о том, что это делается не зря, не впустую, хоть как-то приводят нервы в относительный порядок. Но не Чонин. Просидев всю ночь у края кровати, Чон сказал лишь пару слов, посвятив остальные драгоценные часы молчанию.       Подняв голову словно в замедленной съемке, Ким бегло осматривает вошедшего парня и даже не думает о том, чтобы пошевелиться. Тихо выдыхает, прикрывая лицо ладонями и трет ими заспанное, осунувшееся лицо. - Мы договаривались, Чан, я его не оставлю.

Fleshback

- Я знаю, что это моя вина. И я сделаю все, только бы он очнулся, не отойду от него ни на сантиметр, пока не увижу его глаза снова, пока не услышу его голос, - сидя на скамейке бок о бок с Чанелем, Чонину кажется, что все произнесенные слова уходят в пустоту. Наклоняется вперед, опираясь о собственные колени, и буквально чувствует на себе чужой прожигающий взгляд. - Сукин сын, почему же ты такой тупой и не мог принять свои чувства чуть раньше? – это впервые, когда Чан хочет ударить Чонина с такой силой, чтобы наконец вправить его мозги в нужное русло. Хочет, но лишь вздыхает, когда рядом сидящий Бэкхен берет его руку в свою, отводит взгляд в сторону и продолжает слишком спокойно: - Пусть только ты втянешь его в очередную хрень. Запомни, следующего раза не будет, я лично оторву тебе голову за брата, какими близкими друзьями мы бы ни были.

Конец Fleshback

      Тот день стал единственным, когда дружба между парнями могла дать реальную трещину. Могла, но не дала. Спустя несколько дней остыл даже Чанель, первым пойдя на контакт. Им всем тяжело и искать виноватого было бы слишком глупо, учитывая тот факт, что они выросли вместе, стоя друг за друга горой, будучи друг для друга единственными близкими людьми, к которым волей-неволей возвращаешься, зная, что тебя примут. - Успокойся и вали спать. Все то, что было сказано в тот вечер, как сказал Бэкхен, эмоциональный всплеск, - опустившись на небольшой диван и закинув нога на ногу, Чанель еще несколько секунд наблюдает за сгорбившейся спиной Чона, прежде, чем продолжить: - к тому же, он не убежит, даже «когда» проснется.       «Когда» - слово, которое каждый раз полосует прямо по сердцу. За эти две недели между ними тремя появилось негласное правило, который соблюдает каждый из них: никогда не говорить «если» о всем, что касается Кенсу. Возможно, это помогает, удерживает надежду о лучшем исходе, но не для Чонина. Для него это слово имеет обратный эффект, действуя подобно яду. Каждый раз, слыша «когда», Чон понимает, что это лишь ширма, способ сбежать от реальности, от того, что скорее всего вероятно, и молчит, глубоко в душе веря в то, что все можно исправить. - Я же сказал, что не… - фразу обрывает едва слышимая вибрация телефона, и Чонин на автомате открывает входящее сообщение. От кого: Бэнни «Я вышел на его след»       Чонин тяжело выдыхает, сжимая телефон в руке. В голове проносится «Я же говорил не лезть раньше времени», а пальцы набирают в ответ короткое «жди меня там, никаких действий.»

***

      Зачесав назад отросшие волосы, закрывающие обзор, Чонин наклоняет голову набок, разминает плечи и впервые за долгое время включает музыку, сидя за рулем понтиака. Выжимает педаль газа на максимум и открывает окно, чтобы впустить немного свежего воздуха. Эта машина, из-за которой Чон больше не сможет сесть за руль другой. Эта песня, которая играет на повторе, текст которой слишком близок, а мотив так далек.       Удерживая руль одной рукой, Чонин достает из пачки сигарету, зажимает между зубов и прикуривает, тянется к магнитоле и включает «Family of the Year - Hero», сворачивая в сторону западного выезда из города.

Let me go I don't want to be your hero I don't want to be your big man I just want to fight with everyone else

      Слова, которые напоминают о его выборе. Те слова, которые буквально отражали мысли Чонина несколько лет назад. Слова, которые никогда не позволят забыть о принятых решениях и их последствиях. Слова, которые Чонин ненавидит всем своим существом, но напевает каждый вечер, сидя на диване в палате Кенсу. Слова, которые навсегда останутся в прошлом с его возвращением. «Но вернется ли он с шансами, равными одной тысячной. Повезет ли тем, над кем судьба измывалась больше двадцати лет, подарит ли шанс обрести долгожданное счастье»

Everyone deserves a chance to Walk with everyone else

      Резина со скрипом оставляет едва заметные черные полосы на асфальте, когда понтиак тормозит у самого входа в здание. Двери распахиваются и, кажется, каждый, кто был занят делом, замирает на месте. Чонин впервые появляется перед своими людьми в таком виде: серые спортивные штаны на завязке, что едва держатся на бедрах, белая майка, поверх которой натянута длинная куртка, и кроссовки, по всей видимости купленные наспех, без особого выбора, лишь бы были. Сунув руки в карманы, Ким проходит все помещение в абсолютной тишине, достигая дальней стены. Толкает дверь и особенно тихо закрывает за собой. - Местоположение, - кратко звучит со стороны Чона, приземлившегося в кресло напротив парня, сосредоточенно что-то печатающего.       Подняв взгляд всего на секунду, светловолосый парень поправляет очки указательным пальцем, нажимает несколько клавиш и наклоняется чуть ближе к монитору компьютера. - Вы сегодня не в духе, мистер Чон, - отмечает парень, выводя на экран карту с мигающими красными пятнами разного размера, практически сразу добавляя: - район Каннам, отель Best Western Premier, 13 этаж.       Кажется, в воздухе заканчивается весь кислород, когда Чонин слышит точный адрес. Ему хочется рассмеяться в голос от того, насколько жизнь бывает ироничной, но лишь дергает уголком губ, поднимаясь с кресла, кидает короткое «спасибо, Чже» и уходит. «Все закончится там, где началось.»       Он берет с собой лишь один пистолет. Тот, который носит всегда при себе. Заканчивает с отправкой сообщения, опираясь о капот автомобиля, и кидает недокуренную сигарету под ноги, туша носком кроссовка.       Каждый день кто-то теряет смысл, оставшись наедине с собой в огромном мире. Кто-то прямо сейчас потерял то, что едва смог приобрести. А кто-то утратил доверие каждого, кто был так близок. И многие находят в себе силы двигаться дальше, цепляясь за воздух, за самого себя. Ищут смысл своего существования и убеждают себя в том, что смогли заменить самое драгоценное. Многие справляются, но остаются и те, кого жизнь ломает пополам, дробя каждую кость по отдельности, вырывает землю из-под ног и кидает в бездну, выхода из которой не существует. Все люди сильны, но не все сильны настолько, чтобы отпустить свое прошлое, принять то, что имеешь, и найти в себе силы в который раз подняться с колен.       За лобовым стеклом ни одной живой души, лишь здание, освещающее ярким светом, отражающимся от зеркальных окон, ближайшую улицу. Перепроверив магазин пистолета, Чонин откладывает его в сторону и смотрит сквозь руль. «Так будет правильно»       Кивает самому себе, растягивая губы в едва заметной улыбке, и тянется правой рукой к карману спортивных штанов, вытягивая из него аккуратно сложенный лист. - «Я не оставлю тебя, ни за что» - повторяет про себя Чонин, раскрывая лист и всматриваясь в каждую черту прорисованных глаз. Повторяет одними губами и чувствует, как по щекам стекают единичные слезы. Видит, как несколько из них падает на рисунок, смазывая ровные черты, выведенные карандашом, но положения не меняет.       У него закончились силы. Он обещал самому себе, что не начнет воплощать план в реальность до самого конца, до последней минуты, до его последнего вздоха, но жизнь решила все за Чонина и в этот раз. «А есть ли смысл оттягивать?»

***

      Время замедляется в десятки раз, когда Чонин переступает порог отеля. Перед глазами проносится тот самый момент, когда к нему подошла Роз, предложив помощь, тот самый этаж, тот номер, фотографии и предложение, с которого все началось. А ведь все могло сложиться по-другому.       Чонин мог бы поделиться всем с родными людьми и отказаться от предложения, так никогда и не встретиться с Роз, со временем приняв чувства Кенсу. Все могло быть по-другому, но уже не станет.       Преодолев десяток этажей, Чонин чувствует прилив адреналина, когда дверь лифта открывается, а перед ним материализуется несколько мужчин в масках. Направляет дуло в сторону ближайшего, простреливая чужую черепную коробку одним точным выстрелом и едва заметно кивает второму. Тело слишком громко падает на пол, когда Кима тянут в сторону, как оказалось, пустого коридора, также натягивая на него маску. - Мне не нужна маска, Бэнни, - отмахивается Ким, потянувшись правой рукой к ее краю. - Я перед Кенсу объяснятся не собираюсь, почему тебя, если не за решетку упекут, то пристрелят, - отрезает Бэнни на одном дыхании, не теряя профессиональной стойкости в голосе. - И ты еще веришь в то, что он волшебным образом очнется? Бэнни, жизнь ненавидит меня! Я не тот, кому может так повезти, - отрезает Чонин, все-таки стягивая с лица маску и отбрасывая ее в сторону.       11 патронов в магазине пистолета Макарова и единственная попытка на успех. Оттолкнув Бэнни, который не успевает и слова сказать, Чон направляется к нужному номеру, нажимает на дверную ручку и проходит вглубь номера с уверенностью человека о котором можно сказать только одно: на нем с тысяча процентной вероятностью надет бронижилет. Разминает руки, держа все это время палец на спусковом крючке, и тянет губы в ухмылке, слыша отдаленные голоса. - Придурок, - шепчет под нос Бэнни, впервые за свою жизнь позволив эмоциям взять над собой верх, проходя следом и аккуратно прикрывая дверь.       Пара секунд, а кажется проходит вечность, когда Ким краем глаза цепляется за рыжую шевелюру. Медленно проходит по коридору, прислушиваясь к писклявым голосам нескольких девушек и одному мужскому, когда Бэнни без единого звука вырубает единственного человека, охранявшего номер, и застывает у самого поворота, чувствуя вибрацию в кармане штанов.       Киму кажется, что проходит минут пять, пока он, вглядываясь в буквы, не может понять смысл пришедшего сообщения: «Он очнулся.» Еще минут пять уходит на попытку привести себя в чувство и избавиться от ощущения, что воздух закончился, а в кровь хлынуло столько гормонов, что становится дурно от их переизбытка. Сделав глубокий вдох, Чон прикрывает глаза и только тогда выходит из тени, отодвинув мысль о том, чтобы сорваться с места прямо сейчас в другом направлении, как можно дальше отсюда и как можно ближе к нему. - Я ждал тебя, Ким Чонин, - скалится парень, расположившийся на кровати в компании трех девушек.       Ни секунды промедления, ни единого лишнего движения. Чонин медленно поднимает пистолет, целясь меж чужих бровей, приподнятых в наигранном удивлении, и чувствует, как дергается левый глаз. «Ему есть, за что сражаться» - Это была интересная игра, Чон, но на мне она не закончится, - поднеся к губам собственноручно скрученный косяк, Сехун делает глубокую затяжку качественной дряни, которую производит сам Чонин, а девушки, сидящие по бокам, вмиг замолкают. – Тебя сдвинут с пьедестала так же, как сдвинули и твоих стариков. - Не дождешься, - четко проговаривает Чонин, несколько раз стреляя прямо в цель. Наблюдает за тем, как под женский визг наклоняется в сторону мертвое тело, а по стене стекают ярко-алые капли, впитываясь в светлые обои, и чувствует облегчение.       Облегчение, которое сменяется единственным желанием, которое несет Чонина в сторону выхода в тот момент, когда отброшенный в сторону пистолет ударяется о ровную поверхность, а Бэнни с довольной ухмылкой опирается о стену, скрестив руки на груди.       Ему кажется, что время тянется слишком медленно, словно резина, когда понтиак пролетает очередной перекресток на красный сигнал светофора. Еще пару часов назад Чонин хотел собственноручно остановить течение времени, а теперь не может усидеть на месте, сворачивая на парковку рядом с больницей.       Он будет помнить до конца своих дней то, как не смог дождаться лифта, спускающегося слишком медленно, как бежал, преодолевая лестничные пролеты с такой скоростью, словно от этого зависела его жизнь. И то, как, в итоге, нерешительно открыл дверь в палату, попытавшись перед этим отдышаться.       Совсем тихое «Кенсу», произнесенное на границе с шепотом - единственное, на что хватает Чонина. Но и этого вполне достаточно, чтобы Су услышал собственное имя, переведя внимание от брата, сидящего на краю больничной койки, к источнику звука. - Кенсу, - выходит чуть громче, когда Ким срывается с места, чтобы аккуратно обнять самое дорогое, что есть в его жизни, заново обретенный смысл. Он обнимает его настолько бережно, шепчет его имя настолько ценно, утыкаясь в плечо, что у Кенсу сжимает сердце тисками. Чонин хочет обнять, прижать его к себе настолько крепко и сильно, чтобы стать одним целым, но не позволяет, боясь хоть как-то навредить, сделать хоть что-то не так. Он чувствует, как чужая рука опускается на собственную спину, аккуратно поглаживая, и не может сдержать улыбки сквозь слезы. - Испугался? – тихо спрашивает Кенсу, проводя по волосам Кима и наклоняя голову набок. - Чертовски…

***

4 месяца спустя - Будешь кофе? - Чанель опускается на холодный бетон рядом с Бэкхеном, протягивая тому теплую чашку, и накрывает обоих пледом. - Буду, - взяв чашку обеими руками, Бэк опускает взгляд на темную жидкость, в которой отражаются звезды млечного пути, и опускает голову на плечо Чанеля, подняв глаза вверх. - Не верится, что мы все-таки добрались сюда.       Чан кивает в знак согласия и также поднимает взгляд, притягивая Бэкхена за талию чуть ближе к себе. Обсерватория Кёнхи - то место, которое они пообещали друг другу посетить. Пообещали в шутку, наткнувшись на фотографии обсерватории совершенно случайно и поставив одно единственное условие: если Кенсу с Чонином сойдутся, мы приедем посмотреть на Млечный путь. - И все же, эти звезды не сравнятся с одной известной мне звездой, - задумчиво тянет Чан, полной грудью вдыхая свежий воздух и едва заметно приподнимая уголки губ. - Попробуй только произнести этот недоподкат и кофе, совершенно случайно, окажется на тебе, - без единого намека на шутку встревает Бэкхен, не дав рассмеявшемуся Чанелю договорить. - Так уж и быть, мой любимый квазарчик*, не стану.

***

- Так куда мы едем? – интересуется Кенсу, прилипнув к стеклу и наблюдая за тем, как лес становится гуще с каждым километром при подъеме в гору. - Терпение, - с улыбкой тянет Чон, переводя взгляд на увлеченного видом Су и выезжая на небольшой участок, лишенный высоких деревьев. Понтиак останавливается в метре от высоких ворот, а Чонин в нетерпении скрещивает пальцы рук, наблюдая за реакцией Кенсу. - Не понял, - он в недоумении переводит взгляд на Кима и теряется еще больше, отмечая его довольное выражение лица. – Только не говори, что ты построил здесь дом.       И больше слов не нужно. Все и так понятно, когда Чонин улыбается еще шире, а Кенсу закрывает лицо ладонью, сквозь улыбку выпаливая: «Ты что, серьезно?! Это же просто детская мечта, о которой я сказал когда-то. Чон, только ты мог сделать это, отвечаю.»       Прошло больше трех месяцев с тех пор, как Кенсу очнулся. С тех пор, как они с Чонином начали жить вместе, с каждым днем все больше привыкая друг к другу. Почти четыре месяца, которые пролетели подобно одному счастливому дню, не имеющему конца.       Теперь же, складывается такое впечатление, что эти оба всегда были вместе. Когда Чонин, заваленный работой, заполоняет гостиную бессчетным количеством бумаг, а Кенсу без лишних слов все убирает, выслушивая целые речи после о творческом беспорядке. Когда, в один прекрасный день, Су притаскивает в квартиру грушу, а Чонин не может удержаться от подколов, жмякая его за бока и тонкие руки, потерявшие большую часть мышечной массы. Когда каждый их спор заканчивается пятиминутной «дракой», за которой следует примирение в целые сутки. Когда на улице к Кенсу подходят спросить дорогу, а Чон успевает прикинуть порядка двадцати способов, как вырвать этому человеку язык в придачу с глазами. Когда среди ночи один из них просыпается только для того, чтобы поправить одеяло второму и прижать к себе, закинув на него ногу. Когда каждый момент, проведенный рядом с ним становится бесценным.       Идиллия, которую не разрушила смена дружбы на нечто большее. Отношения, длиной в сознательную жизнь, узы, которые не разрубить даже смертью. Любовь, которая смогла совместить в себе безграничную привязанность, дружбу, заботу, ценность каждого момента, проведенного вместе, разрушившая ту, о которой так часто пишут в книгах.

Любовь, которая имеет права на существование. Судьбы, переплетение которых имеет право на счастливый конец.