***
Утренний, еще не прогретый воздух пробирается внутрь салона и треплет темные волосы Чона, распутывая мысли одна за одной. Проезжая по относительно пустынным улицам, которые оживут ближе к вечеру в выходной день, и наслаждаясь столь мимолетной тишиной утреннего Сеула, появляется достаточное количество времени на раздумья о том, что беспокоит. «Стоит ли рассказывать Кенсу о чувствах?» О тех чувствах, что не дают спокойно дышать уже несколько дней и, кажется, набирают обороты и разрастаются с каждым часом подобно раковой опухоли. Рана под слоем бинтов дает о себе знать, когда Чонин выворачивает руль слишком резко, а в голову неожиданно врезается мысль, которая сразу же отсеивает возникший вопрос: «Если не сказать сейчас, потом может быть поздно.» Сегодня, сидя у той полуразрушенной стены и видя, как собственная одежда пропитывается кровью, Чон с полна вкусил того чувства, что называют отчаянием. Никто не вечен, а с такой работой, как у Кима каждый прожитый день может стать последним. Он понимает это так ясно, как никогда раньше, а еще понимает, что у них может быть слишком мало времени. Обстановка накаляется в геометрической прогрессии с каждым часом, и никто не знает, что может случиться в следующие 15 минут. И это пугает настолько, что Чонин снова задумывается о том, сколько потерял, сколько упустил, а мог приобрести намного раньше. Задумывается о том, что мог потерять Кенсу уже давным-давно, но судьба смилостивилась, подарив Киму еще один шанс. Даже сегодня, когда Чонин находился на лезвии ножа, она не отдала его в руки костлявой, а помогла свернуть в нужном направлении. Кончики пальцев покалывают в предвкушении, а в голове единственная мысль: «Хочу увидеть его прямо сейчас.» Сердце грозит выпрыгнуть из груди по мере приближения к многоэтажке, где в квартире Чона находится тот, ради кого стоит жить и сражаться с непреклонной судьбой. Тот, кто является причиной нервных постукиваний о кожаную обивку руля и учащенного сердцебиения, дополненного нетерпеливым вдавливанием педали газа в пол. Дверь открывается, Чонин переступает порог, но кроме звенящей тишины его никто не встречает. Ни звука, кроме относительно тихих шагов восьми лап, к которым Ким давно привык. -«Он…ушел?» - вопрос, всплывающий в первую очередь, когда парень не спеша стягивает с себя обувь и заглядывает в каждую комнату по пути в спальню. Тысячи предположений уже успели материализоваться перед глазами, а пальцы сами тянутся к телефону, набирают несколько цифр и подносят гаджет к уху. - Какого черта Пак Кенсу не в квартире? – отчеканивая каждое слово, цедит сквозь зубы Чонин и открывает шкаф, вынимая из-под стопки с аккуратно сложенной одеждой пистолет. Медленно закрывает и, удерживая телефон между ухом и правым плечом, проверяет заряжено ли оружие, зацепившись взглядом за стоящую около кровати красную сумку. - Никто не выходил и не входил кроме вас, босс, - в голосе парня, говорящего по ту сторону трубки, слышна растерянность, и Кима это распаляет в разы сильнее. - Напомни, во сколько вы прибыли? – присев на край кровати, Чонин давит выжидающим молчанием и на удивление спокойным голосом. Он прекрасно осведомлен кто и когда прибыл к его квартире, но продолжает чувствовать острую необходимость в другой информации, чтобы довести себя окончательно. - В 9 утра, - с небольшой запинкой доносится из динамика. - Если вы в течении часа не найдете его, лично перестреляю каждого, кто не явился к 7, - выносит приговор Чонин и, не повышая голоса, а все еще сдерживая себя в руках, добавляет в конце перед тем, как получить утвердительный ответ и сбросить трубку: - Дошло? Этот день и так начался не с самой приятной ноты, о чем напоминает тугой бинт под слоем одежды, так еще и это. Ким зарывается пальцами в волосы и оттягивает их, отдаленно слыша, как дверная ручка опускается, а входная дверь открывается. Чонин берет пистолет увереннее, опуская указательный палец на спусковой крючок, и сам себе обещает: «Если это один из увольней, не сумевших проследить за Су, его мозги точно украсят стену.» Чонин выходит в коридор и кажется забывает, что такое воздух. Дверь закрывается с тихим щелчком, а на пороге стоит Кенсу, держащий в руках большой бумажный пакет. - Кенсу, - пакет только опускается на пол, как Су оказывается прижатым к часто вздымающейся груди Чона. Ким утыкается носом в волосы Кенсу, которые пахнут утренней свежестью и в которых еще прослеживается запах яблочного шампуня, моментально успокаивается и прикрывает глаза, все так же держа в правой руке пистолет. Опешив от подобного, Кенсу даже не двигается, прислушиваясь к чужому дыханию и чувствуя собственной грудью бинты, скрытые под черной футболкой. - Уже соскучился? – пытается пошутить Кенсу, приподняв уголок губ, и в следующую секунду жалеет о сказанном, когда крепкие руки прижимают к себе еще сильнее, а в ответ доносится тихое и совсем неоднозначное «Очень».***
На светлеющем небосклоне еще видны некоторые особенно яркие звезды, город постепенно начинает просыпаться, по тротуарам которого снуют единичные люди, плетущиеся на работу, а на крыше одной из многочисленных многоэтажек неизменно царит тишина, прерываемая тихим щебетанием пролетающих птиц. Спустив не прикрытые пледом ноги над пропастью в десяток этажей, взгляд опускается вниз, а выбеленные концы влажных волос частично закрывают обзор, выбившись из общих прядей. Позади раздаются тихие приближающиеся шаги, и рядом опускается рыжеволосый парень, который также свесил ноги, подняв голову к небу и расставив руки позади себя, соприкасаясь теплыми ладонями с холодным бетоном. - Не хватило недели соплей? – тянет Чанель, не отрывая взгляд от исчезающих по мере восхода солнца звезд и растягивая губы в расслабленной улыбке. - Перед звездами и ты не устоял, так что не суди, - Бэк наконец отрывает взгляд от людей, больше похожих на муравьев, и стягивает со своих плеч плед, протягивая тот Чану. - Все-таки, тебе идет этот цвет, - отвечает Чан, скользнув взглядом по выбеленным прядям волос и подвиснув на глазах Бэкхена, притягивающих к себе в тысячи раз лучше всех известных и неизвестных звезд, слегка запоздало, но все же берет плед и накрывает ноги обоих. Бэкхен тянет уголки губ в едва заметной улыбке, которую Чанель однозначно смог уловить, и ведет ладонью по бетону слева от себя, подхватывая полупустую пачку сигарет. Он так и не смог окончательно избавиться от привычки курить, но утро именно к этому и располагает. Сидя в тишине, она не напрягает ни одного из них, а наоборот расслабляет, став частью их времяпровождения, чем-то естественным и однозначно правильным. И даже это место, крыша дома, стала своеобразным местом, в котором они могут уединиться, оставшись наедине с собственными мыслями. Стала местом, в котором они зависают в последнее время слишком часто, как и сейчас, когда до начала рабочего дня и возвращения в унылую рутину еще есть несколько часов. Солнце начинает проглядываться на горизонте, а Чанель наконец меняет положение, ложась на бетон, голову укладывая на колени Бэкхена и прикрывая глаза, пока тот делает последнюю тягу, тушит сигарету и зарывается пальцами в кучерявые волосы, медленно перебирая отдельные пряди. - Думаешь, они сойдутся? – тянет Чан, не открывая глаз, которые скорее всего заслепили бы лучи солнца, будь они открытыми. - Думаю, уже сошлись, - рассматривая переливающиеся на солнце рыжие от природы волосы, Бэкхен оттягивает одну прядь, отпускает и наблюдает за тем, как она возвращается в первоначальную форму в виде спирали, зачесывает его волосы назад, открывая лоб парня и мягко улыбается, наблюдая за тем, как хмурятся чужие брови. – Наш Кенсу сильный. В конце добавляет Бэк, проводя вдоль нахмуренных бровей пальцем и отмечая, как те расслабляются. И только Чанель может понять, что это сказано не просто так. Ведь Бэкхен когда-то смог привлечь его внимание, смог заглянуть глубже остальных и только он может знать, что беспокоит Чана, не смотря на обычное поведение и неизменно яркую улыбку.***
Максимально неловкое утро, в котором объятия прервались звонком и тихим цоканьем Чонина, и не менее неловкое начало дня. Поэкспериментировав на чужой кухне, Кенсу все же сумел уговорить Чона поесть нормальной еды, а сам скрылся в ванной комнате. «Зачем говорить настолько двусмысленные фразы и вести себя так?»</i> Кенсу задает себе эти вопросы еще со вчерашнего дня, но сегодня окончательно теряется в собственных мыслях. Они уже не дети и каждый может проанализировать действия друг друга, сделав выводы, но Кенсу так и не может понять какого черта в Киме столько перемен, какого черта ему уделяют столько внимания, еще и переживают? Стоя под струями холодной воды, хорошо отрезвляющей голову, Кенсу опирается ладонью о стену и тяжело выдыхает, время от времени хмуря брови, когда еще не зажившая кожа на костяшках соприкасается с водой. Он не против подобного развития событий, а внутренний голос буквально кричит от счастья, когда Чонин проявляет какие-либо знаки внимания, но сам Су до конца поверить в происходящее не может. Он ведет указательным пальцем левой руки по губам, а перед глазами всплывают утренние объятия, когда Кенсу был близок к нему как никогда, чувствовал каждый вздох и чужое сердцебиение, когда думал, что растает прямо так, в его руках. Всплывает тот самый момент в лифте, от которого ноги подгибаются в коленях, губы начинают гореть от одних воспоминаний, а внизу живота стягивает тугим узлом. Воздух накаляется до предела, хотя льется холодная вода, а Кенсу прикусывает нижнюю губу, стараясь избавиться от навязчивых мыслей. «Нет, только не здесь.» Воображение нещадно подкидывает картинки одна за одной, заставляя Кенсу вспомнить ощущение теплых губ на своих, тяжелое дыхание Чонина, и чуть ли не воет от безысходности. Рука сама тянется к причинному месту, из-за которого щеки парня покрываются красными пятнами, а вторая переключает воду в сторону теплой, увеличивая напор. Он готов биться головой о плитку из-за своих мыслей, идущих в разрез поведению, и просто опирается лбом о холодную стену, проводит языком по нижней губе и прикрывает глаза, рвано выдыхая. Одна лишь мысль о нем вызывает дрожь по всему телу, а еще свежие воспоминания работают безотказно, заставляя Кенсу задыхаться в собственных фантазиях, доводя себя до разрядки в его ванной. Кажется, от одного лишь осознания, что в этой же ванне моется еще и Чонин, Кенсу становится только хуже. Губы приоткрываются в полустоне, заглушенном напором воды, а сам Кенсу чуть ли не валиться с ног, быстро смывая следы преступления со стены, собственной ладони и выходя из душа, обмотавшись большим полотенцем. Чонин все еще разговаривает по телефону, раздраженно ходя из комнаты в комнату, а Кенсу готов провалиться на месте, скрывшись в спальне. Будто кто-то еще мог знать о его преступлении. Облегченно выдохнув, Су переступает порог спальни, подходит к краю кровати и вопросительно изгибает бровь, пытаясь отыскать свою сумку с вещами. - Вещи в шкафу, - бросает Чонин, проходя мимо. - Я не просил, - немного запоздало цедит Кенсу, окинув взглядом Чона, остановившегося в проходе, и сразу же отворачивается. Чонин во всей красе стоит прямо напротив, еще и без майки. Сердце Кенсу точно не выдержит, если он задержит взгляд еще на секунду. - А я и не спрашивал, - напоследок кидает Ким, растягивая губы в ухмылке и скрываясь в соседней комнате. Шкаф открывается, а Су так и застывает в одном положении напротив вещей. Что бы не творилось в голове Кенсу и как бы не были сильны его фантазии, он не мог не обратить внимание на перевязанную бинтами грудь. Крови на них не было, но сердце все равно сжимается, когда Су задумывается о том, что с ним могло произойти. Этим утром он проснулся в одиночестве, прижимая одеяло, засунутое между ног, к себе. В тишине, которая нагнетала, но в то же время приносила умиротворение. И в некоторой степени Кенсу даже расстроился, глубоко внутри надеясь, что проснется не один. В голове отрывками всплывали моменты вчерашнего вечера, и Кенсу не мог думать о чем-либо другом, прокручивая их раз за разом. Вспоминая то, как бессовестно рассматривал профиль парня, увлеченного просмотром фильма, мог спокойно под действием алкоголя прикасаться к его рукам, вкладывая в его большую ладонь свою и сравнивая чья больше, то, как наслаждался и откладывал в памяти искреннюю улыбку Чонина, от которой таяли самые крепкие льды. Но все это было вчера, а сегодня Кенсу снова нацепляет маску, давно покрывшуюся паутиной трещин, и делает вид, что Чонин ему безразличен. Точнее, старается делать вид, перебирая аккуратно сложенные вещи и прикусывая нижнюю губу, разрываясь от навязчивой мысли внутреннего голоса: «Спроси, что с ним, проверь рану, перевяжи сам.» Полотенце откидывается на кровать, а футболка с шортами, открывающими стройные, слегка накаченные ноги, быстро натягиваются. Кенсу молча берет аптечку, проверяя содержимое, и, громко хлопнув крышкой, выдыхает. Все же не смог сопротивляться самому себе, стоя на пороге в гостиную и наблюдая за тем, как Чон что-то быстро печатает в смартфоне, сидя на диване и вытянув ноги перед собой. Су сомневается, до последнего думает развернуться, но продолжает идти на негнущихся ногах, в итоге присаживаясь рядом с Кимом, негромко кашляет, привлекая к себе внимание и шумно выдыхает, когда замечает на губах Чонина улыбку. - Повернись, я обработаю, - Кенсу кивает на бинты поперек груди парня и отводит взгляд, не выдерживая улыбки этого идиота. Та же улыбка, что и в детстве после очередной драки, когда Кенсу сидел также возле него, только на старой пружинистой кровати, заклеивая ссадины пластырем и обрабатывая раны спиртом. Он не может избавиться от этого сравнения, всплывшего в сознании, и усиленно делает вид, что увлечен рассматриванием белой крышки ничем непримечательной аптечки, пока внутри что-то не щелкает. «Так по-детски.» Кенсу бесится от своего же поведения и резко поднимает глаза к чужим. - У меня есть идея, - произносит Чон, наблюдая за тем, как Су вопросительно изгибает бровь. А в следующий момент, не дав пояснений своим же словам, поднимается со своего места, наклоняется к Кенсу, поднимает его с дивана и пересаживает к себе на колени, расплываясь в улыбке чеширского кота. Обхватывает пальцами чужие бедра и не дает Кенсу тем самым подняться. – Так будет удобнее. Не без возмущений и угрожающего взгляда Су все же не решается пересесть обратно на диван, а молча открывает аптечку, разматывая бинты. Они сидят в тишине, не смея рушить этот момент, а Кенсу, понимая, что сидит на руках Чона, и чувствуя, как внутри разрастается паника, аккуратно разматывает широкий бинт и останавливается каждый раз, когда слышит тихое шипение со стороны парня. - Сегодня ночью? – спрашивает Су, до конца размотав бинт и с опаской рассмотрев уродливые швы, наложенные на скорую руку поверх глубокой раны. Внутри Кенсу в буквальном смысле холодеет каждая клетка, а слегка подрагивающие пальцы тянутся к смоченной вате. Обтирают кожу с засохшими пятнами крови, но так и не решаются прикоснуться к самой ране. - Сегодня, - Чонин следит за тем, с каким трепетом Кенсу обрабатывает рану, вероятнее всего, боясь причинить еще больше боли, и видит, как Су нервно прикусывает губу, неуверенно касаясь самой раны. – Это не детские травмы, заканчивающиеся на уровне гематом и небольших переломов. Уголки губ тянутся в улыбке, пропитанной воспоминаниями и каплей горечи, а Кенсу молча кивает, не сразу решаясь ответить. - Мы повзрослели и раны стали серьезнее, - Су отвечает тихо, но Чонин слышит каждое слово, а буквально через секунду получает кулаком в плечо и снова расплывается в улыбке. – Ты же мог сдохнуть! Гребанный миллиардер, почему тебя не прикрыли? Кенсу вспыхивает как спичка, не желая слушать оправданий, а Чон лишь умиляется реакции парня, хотя и понимает, что тот прав. - Не все вопросы решаются через деньги. Это дело принципа, - отмахивается Чон, частично погасив разгорающийся пожар. - Насчет денег, - Кенсу резко переводит тему, отложив в сторону использованную вату, и открывает упаковку с чистым бинтом. – Думаю ты не против, что я одолжил у тебя пару тысяч, сходив в магазин за продуктами. Нет смысла продолжать разговор на тему работы, если дело касается принципов. Именно их Чонин придерживался всю свою жизнь, и Кенсу это знает. Знает и поэтому не в силах воспринять внимание с его стороны, отгораживая себя от ложных надежд. - Идиот, - с улыбкой выдыхает Чон, немного наклонившись в сторону Су, чтобы тому было удобнее обматывать грудь. - Эй, вообще-то это мое слово и применимо оно исключительно к твоей персоне. - Ладно-ладно, - Чонин все же сдается под наигранно грозным взглядом Кенсу и расставляет руки в стороны в сдающемся жесте. - И вообще, что это было утром? Я же не сбежал, а просто в магазин за угол сходил, - слово за слово и Кенсу все-таки спрашивает то, что волновало его на протяжении всего утра. - Волновался, - Чонин пожимает плечами и отводит взгляд в сторону, смотря сквозь невидимую точку, - ситуация сейчас слишком нестабильная. Я хотел вас уберечь от этого всего, оборвав все связи, но, как видишь, не вышло. - «Но в этот раз получится по-другому», - проносится в голове Чона, когда Кенсу снова порывается слезть с нагретого места, закончив с перевязкой. - И что, мне теперь как заточенной принцессе в замке томиться, пока не сдохну? – Су недовольно цокает, когда Чонин вовремя реагирует, перехватив его за талию и садит обратно, не убирая руки. В горле резко пересыхает от ощущения чужих ладоней, так правильно смотрящихся на его талии, и Су думает о том, что вот-вот поплывет, поддавшись так не вовремя проснувшимся чувствам, которые, в общем-то, и не засыпали, а сидели в ожидании подходящего момента. - Ну почему же как заточенной? Твой принц уже здесь, - Чонин растягивает губы в довольной улыбке и снова получает кулаком в здоровое плечо, только в этот раз чуть сильнее. - Идиот, - бурчит под нос Кенсу и отводит взгляд на подошедшего к ним пса, пока в голове выстраивается план по вызволению себя же из хватки Чонина. - Со мной можешь идти хоть на край света, - немного погодя добавляет Чон. Не может же он запереть Кенсу в четырех стенах, обосновав это только одним: «Я переживаю». - Можно и просто на улицу, пройтись по району, например, - не возражая откликается Су и протягивает руку к доберману, подставляющемуся под ласки. – И вообще, отпусти меня. Мы с Иро скорешились, так что аккуратней. Убедительно пригрозив, Кенсу резко поднимается на ноги, отходя в сторону, а Чонин расслабленно откидывается на спинку дивана и поднимает руки кверху, наигранно испугавшись: - Сдаюсь, с Иро шутки плохи. Он взглядом проводит удаляющегося Су, не в силах стереть улыбку с лица, а в голове лишь одно: «Чондэ прав. Я должен сказать ему об этом сегодня.»***
В светлом помещении, обставленном мебелью по минимуму и отдаленно напоминающем жилое помещение, тихо звучит лакримоза в оркестровом исполнении и отчетливо слышны щелчки разбирающегося и вновь собирающегося оружия. Из открытого настежь окна в помещение забирается прохладный ветер, отчего неизменно белая тюль развевается, дополняя атмосферу ложного спокойствия и мнимой умиротворенности. Заправив за ухо длинную прядь волос, парень, сидящий в центре просторной комнаты на небольшом диване, отточенными движениями заряжает ПЛ-15 и откладывает на прозрачное покрытие стола к остальному оружию. Взгляд темных глаз опускается к телефону, лежащему неподалеку, отмечая текущее время, а после цепляется за испачканное в крови, излюбленное оружие парня: катану. Не спеша, он натирает ее лезвие до блеска и только тогда расслабляется, подхватывая длинными пальцами гаджет. Долго думает, прежде чем разблокировать, а после набирает один из немногочисленных номеров, входящий в список контактов, отложив катану к себе на ноги, а испачканную в крови тряпку откидывая в сторону. - Не занят? – дав собеседнику секунду для осознания того, кто ему позвонил, парень так же уверенно ровным голосом продолжает: - Отправь местонахождение Чонина, его телефон недоступен. Не ожидав услышать именно его по ту сторону трубки, Чондэ сначала обдумывает, что ответить в связи со сложившейся ситуацией и надвигающейся расправой касательно О Сехуна, а после все же отвечает, выпроводив лишнего человека из своего кабинета и прикинув все «за» и «против»: - А как же твой отпуск? - Только что закончился, - все тот же неизменно ровный, до костей пробирающий голос, и Чондэ решает сначала проверить, прежде чем довериться ему. Ответ дожидаются без лишних слов, перекладывая катану на стол к остальному оружию, и переключают звонок на громкую связь. Пока Чондэ звонит со второго телефона, номер которого знает ограниченный круг лиц, включая Чонина, его собеседник открывает черную сумку, не спеша перекладывая в нее все оружие. На фоне продолжает звучать классика, сменившаяся произведением Джона Уильямса - Schindler's List Main Theme, а Чондэ начинает всерьез волноваться, услышав по ту сторону «Абонент недоступен». - Пару минут и скину, - звонок прерывается, и Бэнни с тем же безразличием на лице, что и всегда, кладет смартфон в карман черных джинсов, застегивает молнию сумки, перекидывая ту через плечо, и подхватывает лежащие на столе ключи от излюбленной феррари. Не спеша закрывает окно, чувствуя вибрацию в кармане, свидетельствующую о пришедшем сообщении, окидывает взглядом оставленную на подоконнике кружку с нерастворимым кофе, невольно морщится, и покидает квартиру.***
Сидя за рулем раритетной машины, Кенсу недоверчиво косится в сторону Чонина, а после возвращает взгляд к пустынной дороге за лобовым стеклом. Недалеко от них у обочины стоит гелендваген, но от этого Су становится только страшнее. - А если я случайно въеду в твой гелик? – с мольбой в голосе спрашивает Су, но руки не убирает, а продолжает крепко цепляться пальцами за руль. - Не въедешь, - уверенно выносит приговор Чон, устраиваясь поудобнее и кивая в сторону дороги. – Давай, я знаю, что ты все запомнил. Они провели за городом больше пяти часов, дотащив раритет за собой. И все ради того, чтобы Кенсу привык к понтиаку и освоил азы, научившись трогаться с места. И, честно признаться, Кенсу по душе учитель в роли Чонина. Строгий, местами зануда, зато объясняет понятнее некуда, буквально на пальцах. А самое главное – за все время, проведенное в этом месте, он не отвесил ни одной шутки в своем стиле и даже не намекал на безрассудные поступки, по типу сесть вместе на водительское место для лучшего прогресса и тому подобное. Кенсу понял, что до чего касательно управления автомобилем, но липкий страх сделать непоправимую ошибку никуда не исчез даже сейчас. Вдохнув как можно глубже, Су все же заводит понтиак, не решаясь давить на педали, а после неожиданного выкрика Чонина «Кенсу, быстрее, сзади менты», резко трогается, разгоняясь до шестидесяти километров в час за считанные секунды. - Идиот, а если бы я уехал в кювет, а если бы не справился, а если бы... – закончить Кенсу так и не успевает из-за искреннего смеха со стороны Кима. Внутренняя паника затихает с осознанием того, что все хорошо, и даже Су не сдерживает улыбки, на секунду посмотрев в сторону смеющегося и определенно счастливого Чона. - Все же хорошо, а теперь разгоняйся, - не переставая улыбаться, добавляет Чонин, трет ладони друг о друга и в предвкушении подается вперед. - Ты совсем идиот? Не буду я разгоняться, - чуть ли не кричит Кенсу, все еще не веря тому, что смог совладать с машиной и чувствуя, как в крови повышается концентрация адреналина от одного взгляда на стрелку спидометра. - Быстрее, иначе нас кто-нибудь протаранит, - так же на повышенных тонах подстегивает парня Чонин, откидываясь на спинку сиденья и наблюдая за тем, как Су прикусывает губу, неотрывно смотря вперед. Машина разгоняется до девяносто пяти километров в час, Кенсу даже не старается стереть с лица счастливую улыбку, до побеления костяшек сжимая пальцами руль, а Чонин с такой же счастливой улыбкой наблюдает за ним, проговаривая про себя те три заветных слова, которые хочется выкрикнуть прямо сейчас. Хочется до безумия, но Чон выжидает, прикусывая внутреннюю сторону щеки и возвращая внимание на дорогу. Взгляд, сосредоточенный на дороге, цепляется за черное пятно, выбежавшее из леса к дороге, а реакция срабатывает моментально. Кенсу буквально вдавливает в пол педаль тормоза и с облегчением выдыхает, шины со скрипом оставляют на асфальте едва видимые черные полосы и машина резко останавливается, когда мимо пробегает небольшое животное, скрывшееся в лесу по левую сторону. Дальше начинается подъем в гору, а практически пустынная дорога с единичной зеленью по бокам от нее сменяется непроглядным, могущественным лесом, уходящим далеко к вершине горы. Кенсу открывает дверцу и выбирается из салона, наконец ощутив под ногами землю, старается успокоить вырывающееся из груди сердце и как можно больше вбирает в себя свежего воздуха, повернувшись к выходящему с другой стороны Киму. Лишних слов и не нужно, Су просто поддается порыву эмоций и бежит в его сторону, сразу же попадая в объятия. Чонин прижимает его к себе так сильно, как может, и шепчет в макушку «Вот видишь, зря боялся», а в следующий момент расплывается в еще большей улыбке, когда Кенсу выбирается из захвата и бежит по дороге, крича: - Ха, принцесса сбежала из замка. Улыбается и не может не побежать следом. Только с ним Чонин чувствует себя настолько счастливым, как сейчас, только ему готов дарить самую искреннюю улыбку и обязательно подарит весь мир, сказав то, что буквально вырывается из груди. Он почти догоняет его, когда сзади доносится звук приближающегося автомобиля. Пары секунд хватает для того, чтобы опознать в ней черную лаферрари и еще пары секунд хватает для того, чтобы она заметно сбавила скорость, проезжая мимо парней. - Поймал, - выдыхает Чонин, перехватывая Кенсу за запястье, и тянет на себя, когда раздается несколько точных выстрелов. Феррари исчезает так же быстро, как и появляется, а вслед за ней с небольшим отрывом проносится вторая, ярко отличающаяся по цвету. Чонин слышал каждый выстрел, но так ничего и не понял, смотря в глаза Кенсу, с лица которого до сих пор не сошла улыбка, а уголки больших глаз наполнились единичными слезами, еще не успевшими сорваться вниз. Они оба опускают взгляд и, если один готов истерически рассмеяться, другой готов разрыдаться прямо сейчас. Ноги предательски подкашиваются, а на груди растекается несколько темно-красных пятен. Кенсу поднимает растерянный взгляд на Чонина, коснувшись свободной рукой пропитавшейся кровью майки, и, больше не в состоянии держать равновесие, обмякает в его руках тряпичной куклой. - Кенсу, - Чонин судорожно прикрывает ладонями разрастающийся на груди кровавый цветок и просто подает на колени, продолжая шептать его имя словно мантру. - Кенсу, прошу, только не закрывай глаза, Кенсу, - голос срывается на отчаянный рык, а руки продолжают прижимать к себе тело парня. Чонин в ужасе оглядывается по сторонам, понимая, что они находятся в лесу, и уже сейчас готов рвать волосы на себе. Снова смотрит на Кенсу, приподнимает его майку и скользит взглядом по ранам, впервые за долгое время ощущая, как собственные глаза наполняются влагой, а горькие слезы срываются практически сразу. Он ведет перепачканными в крови пальцами по щеке Су и больше не сдерживает подкатывающую истерику, рыдая навзрыд. - Кенсу, я люблю тебя, слышишь? Только не оставляй меня, - он практически шепчет, наклонившись к его лицу, в надежде уловить слабое дыхание и боится упустить любое мгновение. Пухлые губы едва растягиваются в улыбке, пропитанной болью, а Чонин чувствует, как собственное сердце прекращает биться. - Я… - Кенсу собирает все оставшиеся силы, осознавая, что дышать чертовски сложно, не говоря уже о возможности сказать что-либо, но продолжает держаться, накрывая своей ладонью ладонь Чонина, кое-как переплетая их пальцы, и совсем тихо выговаривает: - а я любил тебя... со дня нашего знакомства.