Не то, чтобы я не верил в это, Но я хочу попытаться выстоять, Потому что это все, что я могу. Jin of BTS — Awake.
— То есть, Амайя, ты утверждаешь, что Юи забрали четверо вампиров и сейчас она у них в заложниках в неизвестном месте? — в который раз переспросил Рейджи, издеваясь. Самое смешное было в том, что он прекрасно все знал и без моего известия о случившемся, но вампир лишь тянул время и разговаривал со мной так, будто бы я была полной дурой с набором галлюцинаций. Рейджи был спокоен, равнодушен и холоден, но это лишь действовало на нервы, потому что в данной ситуации успокаиваться я совершенно не хотела. Хотя, правильнее будет сказать, не могла. Руки тряслись от напряжения, из-за чего приходилось то и дело их скрывать, на глаза вот-вот снова навернуться слезы — я правда хотела вдохнуть полной грудью и унять страх, сковавший все тело, но он будто бы все больше и больше прорастал, отравляя разум. Я не знала, за какую мысль ухватиться: Коу, Юи, какой-то план, моя сломленная гордость, моя вина… о чем мне думать? Что мне делать? Кого просить? Снова умолять?.. В итоге, не осталось ничего, кроме злобы, смешанной с собственной беспомощностью. — Среди похитителей был мой одноклассник — Муками Коу, он же в компании других трех вампиров перевернул наш лимузин, когда мы ехали в школу. И я, и Юи его узнали. Сколько еще раз мне нужно вам это повторить? — устало и раздраженно сказала я то, что пытаюсь донести до вампира на протяжении последнего получаса. Глаза его недобро блеснули, а уголок губ изогнулся в ухмылке. Неужели именно этого он и ждал? — повода для того, чтобы меня «наказать». Конечно, я ведь неоднократно пропускала совместные приемы пищи, нарушала священные правила, даже нагрубила ему сейчас. Разве могло быть что-то иначе? Кресло, в котором сидел вампир, резко отодвигается, и он встает в полный рост, поправляя галстук. Смотрит недобрым взглядом, подходя ко мне на расстояние вытянутой руки. Я стараюсь сделать бесстрастное выражение лица, будто меня не волнуют последующие события, но в сердце шторм с ураганом, а коленки все еще трясутся. На самом деле сейчас перед моими глазами стоит совсем не Рейджи — я все еще смотрю в мертвые глаза, сидя на холодном полу, и вижу влюбленную улыбку на чужом лице. — Ты сама наклонишь шею, или это сделать мне? — Рейджи бережно снял перчатки со своих рук и очки, одарив меня хищным взглядом. То ли от расшатанных нервов, то ли от собственной глупости, но я рассмеялась, не в силах взять себя в руки. Какая ирония! Раньше я плакалась, что меня лишили возможности выбирать свой путь, а ведь, оказывается, выбор всегда был со мной. Теперь я сама могу наклонять голову в пасть льва. О чем еще можно было мечтать? Интересно, Коу знал, что самому ответственному жителю поместья совершенно плевать на произошедшее? Может, он специально отправил меня к Рейджи, чтобы я поняла, что никто не станет спасать мою сестру? — А вам как удобно? — все еще посмеиваясь, подлила масла в огонь я. — Наклонить шею влево или вправо? Или любите пить кровь пониже? Может, нужно плечо? Загоняя себя в могилу от отчаяния, я совсем не удивилась, когда меня схватили за шею, больно припечатав к соседнему шкафу, в котором стояли разные стеклянные колбочки. Они пошатнулись, ударились друг об друга, издавая неприятный звон, некоторые даже упали, наверное, треснув, а рука на шее сомкнулась чуть сильнее, перекрывая возможность нормально дышать. Раньше глаза Рейджи казались мне одними из самых красивых. Цвета темного граната, они цеплялись за каждую мелочь, пригвождали к полу, управляли. Несколько дней назад я бы даже сказала, что хотела бы увидеть, как они улыбаются. Дыхание было поверхностным, а взор заволокла темная пелена, сквозь которую я могла ясно видеть лишь его багровые радужки за призмой упоения властью. За напускным равнодушием вампира, казалось, скрывались совсем другие эмоции, словно нехватка кислорода позволяла мне видеть больше, чем до этого, и все дело было не в мозге, который начал рисовать уже настоящие галлюцинации от огромного количества карбаминогемоглобина. Рука вампира сошлась на шее сильнее, а из груди вырвался кашель, воздуха катастрофически не хватало. Я на каком-то подсознательном уровне схватилась своими руками за его кисть, пытаясь хоть как-то отодвинуть ее от себя, хотя понимала, что мне это не поможет. Я не хотела умирать, но еще больше я не могла заставить себя начать перед ним извиняться. Наверное, если бы я просто попросила у Рейджи прощения, он бы перестал меня душить, но язык отказывался складывать слоги в слова. Когда черной пелены стало еще больше, и сознание начало от меня ускользать, вампир все-таки разжал пальцы, и я свалилась на пол к его ногам в лакированных туфлях, начав жадно поглощать кислород, будто воздух снова может закончиться, и еще больше заходясь в кашле. Вампир сел на корточки рядом со мной, схватил за щеки, повернув мое лицо в его сторону, и с долей присущей ему брезгливости стер слюну с моего подбородка. Он наслаждался тем, какой жалкой я сейчас перед ним была: трясусь от непонятного страха и мечтаю сбежать из этой комнаты, бросив нерешенные вопросы на произвол судьбы. А ведь подумать только — я осталась совершенно одна, мне никто не поможет, меня никто не выслушает, меня никто не спасет, может быть, я даже не выйду из этого злополучного кабинета сегодня живой… Наверное, пришло время задуматься о своем выживании? — Вот я и увидел страх на твоем лице. Поистине занимательная картина, — усмехнулся Рейджи, напомнив своей усмешкой звериный оскал. — Люди такие предсказуемые: стоит поставить их на грань жизни и смерти, — вампир бережно погладил меня по щеке, словно послушного щенка, — как их лица сразу же начинают терять все маски, обнажая истинные эмоции. Я не знаю, что двигало мной в тот момент, какие мысли или какие чувства, но я вдруг резко оттолкнула руку вампира от своего лица, словно мне были противны его прикосновения, и начала пятиться назад, стараясь уйти как можно дальше от Рейджи. Он наблюдал за моими попытками отдалиться от него немигающим взглядом, почти маниакальным, наполненным предвкушением будущего если не праздника, то точно какого-нибудь пышного торжества, а я наткнулась спиной на какой-то очередной стеллаж вампира, с которого от столкновения упало несколько увесистых книг. Подрываюсь на ноги и застываю в немом отчаянии. Что я, черт возьми, делаю? Зачем убегаю от неизбежного? Я ведь никогда раньше не боялась укусов, не боялась Рейджи, так почему же сейчас ползла от него, как самая настоящая жертва, загнанная в ловушку? Голова предательски опустилась, а волосы упали на лицо. — Поняла, что не сможешь убежать от судьбы, или наконец-то осознала, что осталась с нами совершенно одна? — Рейджи поднялся на ноги и направился в мою сторону. — Я знаю, что не смогу убежать, — тихо ответила я, хотя ему не нужен был мой ответ — вампир и сам прекрасно все понимал. Все же посмотрела на него, такого статного, беспристрастного, безучастного. Кто из Сакамаки самый жестокий? Райто играется с чужими чувствами, а Рейджи? Убивает равнодушием, заставляя эти самые чувства спрятать подальше, лишь бы их не высмеяли. В моих глазах, наверное, было опустошение. Сердце немного успокоилось, и истерика ушла на второй план. Стало легче. Показалось, будто вампир улыбнулся: — Постарайся больше не злить меня. В следующий раз я не отпущу руку. — Что будет с моей сестрой? — хрипло спросила я, убирая волосы за уши. Вампир подхватил действо, освобождая себе понравившийся кусочек моей шеи от спутавшихся прядей. — Вернется, если захочет. Я слабо усмехнулась, наклоняя голову чуть вправо, когда Рейджи обжог кожу своим холодным дыханием. Клыки погрузились в мышцы, разрывая мелкие венки. Я расслабилась в чужих руках и закрыла глаза, потому что это единственное, что я могу.***
Не помню, как дошла до комнаты. Голова ходила кругом, то и дело норовя занести меня в ближайшую стену. Хорошо хоть не встретила ни одного из обитателей особняка по пути. Закрыв за собой все, что могло закрываться на замок, я устало зашла в ванную, стараясь не смотреть на себя в зеркало. Подошла к раковине, включив холодную воду, и начала методично отмывать запекшуюся кровь с шеи. Потом нашла в своих вещах несколько одиноких пластырей и заклеила ими ранки, придавая себе более приглядный вид. Выйдя из ванной, я устало вздохнула, на секунду закрывая глаза от черных мушек перед глазами, а затем пошла собирать розы с пола. Алые цветы почти не помялись. Казалось, их уронили на пол совсем недавно. У роз не было ни единого изъяна: бутоны пышные, один к одному; крепкие стебли; насыщенный алый цвет. По правде сказать, у меня не было ни одной идеи, что мне делать дальше. Коу с другими тремя вампирами скрылся в неизвестном направлении, забрав и мою сестру. Маловероятно, что я смогу встретить их в школе в ближайшее время. А сколько вообще времени? Семь часов утра — поспать бы… Скорее всего, Юи на некоторое время закроют в доме, где живут эти вампиры, а чтобы узнать, где находится это место, мне нужно найти Коу. Все упирается в Коу, в каком бы направлении не шли мои думы. Какова вероятность, что он вновь начнет ходить в школу? Какова вероятность, что он даст мне себя найти? И приведет ли он меня к Юи? Даже если я прямо сейчас попытаюсь найти Аято, чтобы рассказать ему о случившемся, и попрошу найти мою сестру, куда он пойдет? Я не располагаю никакой информацией, кроме имени одного из похитителей. Аято тем более ничего не знает. Подобно поиску иголки в стоге сена, я сейчас пытаюсь придумать хоть какой-то план с положительным исходом, но проблема в том, что никакого положительного исхода в данный момент просто не существует, и от этого хочется со всей злостью разбить голову об стену. Я поставила розы в вазу и села за стол, продолжив рисовать то, на чем остановилась не так давно, и стараясь немного забыться от случившегося, но взгляд вновь зацепился за кровавые цветы на столе. А вдруг их кто-нибудь увидит? За этим последуют неудобные вопросы, потому что «знакомые» такие цветы девушкам не дарят. Черт, что же с ними делать? И не выбросишь же никуда. Я скрипнула зубами, ненавидя эти красные пятна еще больше. Неужели, Коу специально подарил мне живое напоминание о том дне, когда мы с Юи лишились нашей матери? После того, как я вынесла цветы на балкон, где я точно не смогу их видеть, стало немного легче, и я смогла облегченно выдохнуть. Фэнтэзийные герои вырисовывались на одном из листов в потрепанном скетчбуке. Храбрая женщина с копьем была готова в любую секунду отдать свою жизнь за родину. Мужчина, смотрящий куда-то за горизонт, думал о том, что сулит ему жизнь. Они оживали на моих глазах, обретали ясные очертания, будто бы я вижу их наяву. Я выводила карандашом четкие линии их фигур, представляла, как повешу рисунок над письменным столом, думала, что, возможно, это лучшая работа, которую я когда-либо рисовала в своей жизни. В сердце пылала любовь к тому, что я создаю собственными руками. Но зачем я это делаю? Карандаш дрогнул в моей руке, а сломанный грифель медленно покатился по столу и упал на пол во второй раз за сегодняшнее долгое утро. Для кого я это делаю? Разве кто-то оценит этот живой взгляд мужчины? Разве кто-то заметит альтруизм воина? На листе остался некрасивый след от сломавшегося карандаша. Для чего я вкладываю в эти листы бумаги свою душу, если никто никогда не сможет даже оценить это по достоинству? Зачем?.. Зачем создавать жизнь на этих белых листах? Я ведь все равно рано или поздно умру в стенах этого холодного особняка. Для кого я стараюсь? Для Райто? Для Рейджи? Они выпьют мою кровь, вытрут губы и больше никогда не вспомнят. Я стараюсь для себя… А зачем мне это? Вырвать листок из скетчбука в тишине, окутавшей все поместье, было слишком просто. Потянуться пальцами к краям и разорвать на мелкие кусочки еще проще. На лице застыла глупая улыбка. Я собственноручно убила несколько потраченых на этот рисунок часов, собственноручно оторвала голову женщине и собственноручно ослепила мужчину. Я убила частичку своей души, которая поселилась в их нарисованных глазах, резанула, словно ножом, по сердцу, заставив то истекать кровью. В груди застыл немой крик боли, который с каждой секундой превращался в настоящий вой. Но я молчала и улыбалась, сжимая клочки бумаги в своих руках. Возможно, это был мой последний рисунок. Я не знала, что делать дальше.***
В таком же расклеенном состоянии, в каком я пребывала с глубокой ночи, сейчас я ковырялась ложкой в тарелке с в общем-то аппетитной кашей, которая не сделала мне ничего плохого. В горло не лез ни один кусок, хотя умом я понимала, что с таким образом жизни я откину коньки не от вампиров и анемии, а уже от своих бед с головой. Мало того, что не могу спать без кошмаров, в итоге вообще не спя, так еще и почти не ем. С такими мыслями на протяжении почти всего завтрака я и сидела за столом, подперев голову рукой, в какой-то момент просто открыв рот и залипнув взглядом в мертвой точке, и так и сидела бы, если бы не почувствовала вкус еды на языке и не поняла всю абсурдность ситуации, осознав, что прямо сейчас Райто держит ложку с кашей у меня во рту. Съев то, что мне дали, я смерила Райто неодобрительно-удивленным взглядом и запила еду черным чаем. — Тебе надо съесть еще. Я так редко вижу тебя на завтраках: ты совсем исхудала, Ами, — заботливо произнес Райто, вновь наполнив ложку кашей. Наверное, пока я вправляла себе мозги, мир изменился и вампиры перестали быть теми, кем я их помню. — Да и вообще, тебе сейчас нужно хорошо кушать, ведь ты осталась с нами совсем одна. Такими темпами, ты будешь падать в обморок от каждого укуса, а разве нам это надо? — мило улыбнулся вампир, поднеся ложку к моему рту. — Я сама могу!.. — договорить мне не дали. Пришлось проглотить кашу, прежде чем закончить. — Я сама могу есть! Либо я ничего не понимаю, либо всем вокруг стало совершенно все равно на то, что меня превратили в маленького ребенка и кормят с ложечки. Где Рейджи, который при любом удобном случае напоминает Райто о том, что нельзя говорить за столом, а тем более играться с едой? С какой едой он играется, уже другой вопрос. Пятый брат был невозмутим, будто бы даже доброжелательно улыбался своей фирменной гаденькой ухмылочкой и хитро прищуривал глаза, словно не он недавно заставлял меня его ненавидеть. Что за метод кнута и пряника? Подумал, что я стала относиться к нему по-другому из-за того, что во время аварии держала его за руку? Так в этом Райто не прав. Да и вообще, что, собственно, происходит? Я попыталась найти глазами Субару, чтобы мысленно попросить его о помощи, но пятый сын схватил меня за подбородок, повернув лицо в его сторону: — Даже не думай, — с опасными нотками в голосе предостерег Райто, и я явственно увидела его безжизненно-жесткие глаза, скрытые за туманом из насмешки и напускной веселости. — Сначала ты съешь свою порцию, а потом уже хоть беги, хоть лети к своему Субару, — кажется, напротив меня кто-то подавился. Улыбка не сходила с лица пятого сына. Вампир бережно протянул ложку к моему рту. Прежде чем что-то сказать, пришлось снова съесть каши, одаривая его недовольным взглядом, в который я попыталась вложить все свое негодование: — Все! Хватит! Я могу есть сама, — я раздраженно взяла ложку, показывая вампиру свою состоятельность. В груди, словно на зло, застыло чувство угрозы, исходящее от него недавно, от чего я уже не могла на сто процентов расслабиться и принять правила его игры. — Ну, давай, — неопределенно махнул он рукой. — Ешь. Райто повернулся на стуле в мою сторону, следя за моими действиями. Мир сошел с ума! А ложка дрогнула в руке после того, как пальцы, кажется, представили, будто сжимают кинжал, а не столовый прибор. Я постаралась успокоиться и тихо выдохнуть, искоса глядя на сидящих за столом: Аято не было; Канато снова больше играл с Тэдди, чем ел; Шу не обращал ни на что внимания, слушая музыку; Рейджи, на удивление, тоже не было, а Субару, нахмурившись, следил за нами. Поймав глазами его взгляд, мне на секунду стало легче выдерживать присутствие Райто над моей бедной душой, словно я ощутила незримую поддержку, окутывающую меня в мягкий кокон, из которого так не хочется выходить. Я вернулась глазами обратно к сладкой каше и заставила себя съесть еще ложечку на потеху Райто, видимо, решившего сегодняшним утром поиграть в заботливую мамочку. Странно, что Рейджи решил нарушить свои же правила. Неужели, раз выпил моей крови и утолил голод, то можно не приходить на завтрак, который он же и устраивает? — Что же Тэдди будет делать без Юи? — вдруг спросил Канато присутствующих, печально хлопая глазами. — Ами, она навсегда от нас ушла? — обратился вампир уже ко мне. — Она не уходила, Канато. Ее забрали те вампиры, которые перевернули наш лимузин, — постаралась я ему все объяснить. — Но ведь она могла позвать нас на помощь, чтобы мы ее спасли, — со знанием дела покивал головой Канато. — Она была без сознания, — осторожно ответила я, пытаясь прочувствовать его настроение. — А почему от тебя пахнет одним из них? Канато оказался по правую руку от меня, наклоняясь к шее и вдыхая запах, будто разделяя между собой аромат крови, Рейджи, Коу и моей кожи, а после сел на стул рядом, кивнув самому себе. Я вздрогнула, покрывшись мурашками под сканирующими взглядами тройки вампиров. — Да, я тоже заметил этот незнакомый запах, — подтвердил Райто. — Это запах того твоего «старого знакомого», о котором вы говорили во время аварии? В итоге, я оказалась зажата между двумя вампирами, один из которых желает накормить меня до смерти, а другой задает слишком неудобные вопросы. Я криво улыбнулась, не зная, как выйти из этой щекотливой ситуации, потому что единственный, кто может меня из нее спасти, сидит напротив, молчит, сверкая своими алыми глазами, и непонятно, о чем думает. — Среди похитителей был мой одноклассник — Муками Коу, — я решила все рассказать, чтобы минимизировать последующие вопросы. — Он зашел ко мне в комнату, когда остальные забирали Юи, и попросил, чтобы я доложила об их действиях Рейджи. И да, это он — мой «старый знакомый». — Получается, что до нас ты уже знала о вампирах и дружила с одним из них? — удивился Канато. — Нет, — покачала я головой, — я не знала о том, что он вампир, и не знала, что он учится в «Рётэй». Это долгая история, и в ней нет ничего особенного, — попыталась уйти от темы я, смущенно зачесав волосы назад. — У нас есть время, — вдруг сказал Субару. — Мы послушаем, — он был слишком серьезен и холоден, от чего, на секунду, я даже испугалась, задаваясь вопросами, что же я могла сделать не так. Варианта убежать уже не было, да и Райто слишком добродушно улыбается в предвкушении кровавых пыток, если я не развею его скуку, поэтому я вздохнула и начала свой небольшой рассказ: — Я была еще маленькой… — по сравнению с возрастом здесь присутствующих, я все еще ей остаюсь. Хотя бы кашу можно не есть — она, наверное, уже давно остыла за всеми разговорами. — В тот день я поссорилась с Юи, да и мама тогда сыграла в этой ссоре свою роль, поэтому я решила доказать сестре, что я самостоятельная и могу найти друзей, помимо нее. В итоге, я сбежала из дома на детскую площадку возле станции, куда меня одну в то время не пускали. Там я и познакомилась с Коу. Он играл с кем-то в футбол, и их мяч случайно прикатился к моим ногам. Когда я его увидела, сразу же подумала, что он идеально подходит на роль моего друга, а Юи обязательно попросит прощения за свои обидные слова, если я их познакомлю. Но Коу, понятное дело, не собирался становится моим другом. Он просто проводил меня до дома, и после этого я его больше не видела. До нынешних событий, — пожала я плечами. Оказывается, рассказать эту историю кому-то было проще, чем я думала. Рассказанная вслух, она перестала быть такой трагичной и страшной, а превратилась в обычное секундное помутнение в мозгах маленького ребенка. Канато задумчиво насупился, пробурчав что-то себе под нос. Взгляд Субару немного прояснился, будто теперь назойливый запах чужака уже не так сильно врезается в его рецепторы. Один Райто, казалось бы, остался недоволен таким скорым концом повествования: — Не может такого быть, чтобы вампир просто ушел. Зачем ему надо было тебя провожать? — Я не знаю. Он выглядел, как обычный подросток. Может быть, он тогда только стал вампиром и еще не забыл о своей человеческой жизни? — предположила я, пытаясь вспомнить детали той истории, на которые раньше не обращала внимания. — Глупенькая, — посмеялся Райто, вставая из-за стола и взлохмачивая мне волосы, — Если бы тогда он только-только стал вампиром, он бы не смог так просто сдерживать свою жажду и бросался бы на каждого встречного. Поверь мне, ты бы не стала исключением, — снисходительно объяснил вампир. В какой-то момент, я поймала себя на мысли, что совершенно упустила тот поворот, когда наше общение с Райто превратилось из насмешек и отвлеченных тем о природе и средневековых стихотворениях в вампирские откровения, которые вампир раскрывает направо и налево, словно каждый раз окуная меня в холодный омут с головой. Неужели таким образом он хочет меня напугать? Загнать в ловушку из чувства безысходности, чтобы, куда бы я не посмотрела, видела лишь темноту и горькую правду? А ведь несколько дней назад я действительно требовала от многих такой «правды», искренне не понимая, почему мне ее не рассказывают. — Не суди вампиров по себе, Райто, — сказал Субару, тоже поднимаясь из-за стола и смеряя брата не очень довольным взглядом. Хотя, тут скорее было не недовольство, а скрывалась легкая насмешка или более глубокий подтекст, будто все это время вампиры не меня расспрашивали, а общались между собой. — Но братец Субару тоже никогда не отличался терпеливостью, да, Тэдди? — спросил у медвежонка Канато, смущенно улыбаясь, будто знает секреты всех обитателей этого поместья. Я поджала губы, скосив взгляд в сторону вампира. От чего-то стало не по себе, а на коже выступил холодный пот. Конечно, тройняшки будут защищать друг друга, даже от сводных братьев, если над кем-то из них пошутят или посмеются, тем более, если припомнят что-то из прошлого. — В детстве он много, кого убил, — улыбнулся мне четвертый брат как ни в чем не бывало. — Даже собственную… — Стой! — быстро выкрикнула я, замахав руками в отрицательном жесте и не давая Канато договорить, а потом добавила: — Я думаю, эта не та информация, которую я должна знать. А если и должна, то ее стоит рассказывать самому Субару. Я в панике поднялась из-за стола, криво улыбаясь и не зная, куда девать свой взгляд. В комнате стало на градус холоднее. Я не должна была слышать этих слов. Да, я знала, что Субару убивал людей, все вокруг их убивали, но последняя фраза была слишком очевидной, чтобы не построить самую вероятную догадку, и именно ее я не должна была узнавать. Не сейчас и не в этой обстановке. Я схватилась рукой за спинку стула, сжала мягкую обивку и вперилась в пол на свои кроссовки, чтобы не поворачивать головы ни в чью сторону. Канато тоже убил собственную мать, что странного в том, что это сделал и Субару? Перед глазами пронеслась картина того, как альбинос в гневе сворачивает чужую шею и отбрасывает тело, больше не смотря в его сторону. Субару, в которого я так верила… — Смотри-ка, какую преданную жертву ты себе нашел, Субару, — Райто сжал мои плечи, поворачивая меня к шестому сыну, от которого нас отделял лишь стол. Я сжала зубы и подняла глаза на Субару лишь после того, как одной рукой Райто схватил меня за волосы, болезненно натягивая кожу и наклоняя мою голову назад. Субару был относительно спокоен, только сжимал кулаки, смотря на Райто в упор, словно он в любой момент готов сорваться в его сторону, и периодически их разжимал, наверное, пытаясь успокоиться. Но, когда он перевел взгляд на меня, — сердце упало в пятки от понимания всей глубины проблемы. Глаза Субару пылали огнем ярости, от чего, казалось, за ним он не видит даже меня. Этот огонь разъедал не хуже кислоты, а я старалась спрятать жалость в своих глазах, чтобы не задеть Субару еще больше. Что разозлило его больше всего? Слова Канато, отношение Райто ко мне или то, что я узнала то, о чем не должна была знать? — Надо лучше за ней следить, а то бедняжку кусают все, кому это вздумается, — Райто улыбнулся и провел свободной рукой по пластырям на моей шее. Я дернулась, пытаясь вырваться, но никаких успехов это не возымело. — Может быть, этот «Коу» тоже пил ее кровь? М? — вампир подцепил пластыри пальцем, срывая ненужный материал, и наигранно расстроился. — А-а-а, это был Рейджи. То-то его сегодня не было. А ты, Субару? — Райто обратился к брату почти нежно, с оттенком плохо скрытого презрения. — Сколько еще ты собираешься сдерживаться? Послышался глухой удар. Стол раскололся на две части. Тарелки и блюда поехали по наклонной, ударяясь друг об друга и разбиваясь с высоты своего полета. Райто засмеялся, довольный концовкой своей игры, и подтолкнул меня в сторону младшего брата: — А вот теперь, моя дорогая Пангур Бан, познакомься с настоящим Субару, в которого ты так яростно отказывалась верить. — Ты слишком жесток с Ами, братик, — вздохнул Канато, покачав головой, на что пятый сын лишь пожал плечами. Стоило ли говорить и том, что в следующую секунду вампиры испарились в воздухе, оставив меня один на один с потерявшим контроль Субару? Неужели, Райто настолько задела маленькая насмешка Субару? Или его так задело мое отношение к шестому сыну, что Райто до сих пор не может мне этого простить? А может он изначально задумывал повернуть разговор в эту сторону. Завтрак был безвозвратно окончен. Я оглянулась по сторонам, некстати вспоминая о том, что на нем присутствовал еще и Шу, которого сейчас не было. Интересно, сколько всего он услышал? — Субару? — осторожно спросила я у вампира, прожигающего во мне дыру. Нас разделял лишь этот бедный сломанный стол, создавая иллюзию хорошей преграды. — Все нормально, — примирительно подняла я руки. — Слова Канато нисколько не повлияли на нашу дружбу, — я слабо улыбнулась, сделав шаг в сторону вампира. — Субару? — Не подходи ко мне, — покачал головой альбинос. — Я не знаю, что с тобой сделаю, в таком состоянии. Его глаза пылали алым то ли от жажды, то ли от клокочущей в груди ярости. Голос был тихим и глубоким, словно вампир делал над собой усилие, чтобы что-то сказать. Я глубоко вдохнула и сделала еще шаг по направлению к нему: — Я тебя не оставлю, — твердо сказала я. — Что поможет тебе успокоиться? Может, сломаем что-нибудь? Или подеремся с Райто? — я криво улыбнулась, не увидев эффекта. — Если хочешь, укуси меня. — Что, так нравится быть мешком с кровью? — вампир вопросительно приподнял бровь, делая шаг мне навстречу. Я на секунду замешкалась от грубого вопроса, от чего не выдержала и отошла назад. — Поэтому твоя шея никогда не бывает чистой? Я сглотнула вязкую слюну, делая еще шаг к двери. Нахмурилась, понимая, что сейчас Субару не осознает, что говорит, растворившись в эмоциях, а мои попытки вернуть его в реальность начинают напоминать игру в кошки-мышки. — Ты знаешь ответ, — на мои слова альбинос лишь криво усмехнулся. Как будто специально, я почувствовала бегущую каплю крови по своей шее, видимо, из открывшихся от грубых действий Райто ранок, и не преминула поскорее ее стереть. В этот момент Субару появился передо мной, вынуждая отскочить назад от неожиданности, и схватил за руку, притягивая к себе: — Тогда почему ты делаешь обратное? — шепотом спросил альбинос, наклоняясь к моему лицо и проникновенно заглядывая в глаза. Вампир мгновенно перенес нас в оранжерею в розовом саду и толкнул меня на каменное сидение, на котором несколько дней назад спал Шу. Я резво поднялась обратно, чувствуя прилив адреналина в крови от поздно настигнувшего меня страха, испуганными глазами проследила за Субару, застывшим в проходе, и поняв, что не смогу никуда убежать, опустилась обратно на сидение, поджав губы. — Вот видишь, — вампир подошел ко мне, иронично посмотрев сверху вниз. — Даже сейчас ты не пытаешься убежать. Я нахмурилась, снова поднявшись с сидения, и задрала голову: — Я не смогу убежать, если ты этого не захочешь, — мой голос звучал ровно и тихо. Я старалась интонацией привести Субару в чувства. — Я хочу, — выдохнул он почти умоляюще. Я рвано схватила ртом воздух, посмотрев в сторону выхода. А что, если он прав? Он успокоится в одиночестве и сам придет со мной поговорить, а я ему сейчас только мешаю это сделать. Повернулась к арке, сквозь которую оранжерея наполнялась лучами утреннего солнца. В размытом от слез взгляде она выглядела словно свет в конце тоннеля, каким бы избитым не был этот речевой оборот. Казалось, если я выбегу в этот белый свет, позади останется все — вампиры, проблемы, сожаления, прошлое… Надо только сделать шаг. Один, второй, третий. Субару тут же схватил меня за руку, вырывая из меня судорожный вздох, повалил обратно на каменное сидение, нависая сверху, и царапнул свободной рукой по шее. Через царапины и старые ранки выступили бусины крови. Вампир наблюдал за тем, как их становится все больше и как некоторые из них стекают по коже, теряясь в волосах, а потом не выдержал и слизал выступающую кровь. — Субару, приди в себя. Все хорошо, — я смотрела в потолок, задыхаясь в аромате роз. Мертвое сердце наполнялось горячей кровью, клетки оживали, пуская по пучку Гисса импульсы для сокращения мышц. Сначала сократилось предсердие, потом желудочек, затем кровь устремилась к внутренним органам, отравляя разум глюкозой и заставляя его желать еще. Я пыталась обнимать Субару за плечи и гладить по голове, повторяя одни и те же фразы, пока вампир царапал клыками кожу и раны, для того чтобы те наполнялись алой жидкостью. Будто бы даже в таком состоянии альбинос сдерживался и понимал, что, если он укусит меня по-настоящему, долго я не продержусь. И хорошо, если я просто потеряю сознание. — Субару… — вновь позвала его я. — Субару! Вампир провел языком дорожку по шее до подбородка, остановившись в миллиметре от моих губ. Он рвано дышал, зарывшись руками в мои волосы. С уголка его рта сбежала капелька крови, сорвавшись с губ альбиноса на мои, он проследил за ней затуманенным взором, потянувшись ко мне в поцелуе, словно пытался ее поймать, как улетающую бабочку. Замерев в каком-то уж слишком неправильном испуге, я громко втянула в грудь воздух, как будто перед заплывом на длинную дистанцию, на что Субару пару раз моргнул, возвращая себе более осознанный взгляд — слишком болезненный и виноватый — и, сжав кулаки, аккуратно поднялся в сидячее положение, стараясь не касаться меня взглядом. Я поднялась следом, подтянув к себе ноги, и прикрыла рукой шею, чтобы еще больше его не смущать. Какое-то время мы молчали, пока Субару все же не задал мне вопрос: — И после всего этого ты еще сидишь здесь, а не бежишь от меня? — он сказал это так буднично и саркастично, что после этой фразы просто не оставалось сомнений в том, как альбинос сам себя ненавидил. Я закрыла глаза на несколько секунд, не зная, что сказать. Я все еще продолжала в него верить. Да, он говорил не строить ложных надежд на его счет, так говорил и Райто, который заварил всю эту кашу, но Субару доказал, что смог остановиться. Стерпев столько укусов и боли, я поняла, что злиться на Субару у меня не получается, где бы он не оступался. Мозг кричал, что альбинос убил собственную мать, а сердце твердило, что Райто, которого оно почти ненавидело, причинил мне намного больше страданий. Наверное, я сама себя не конца понимала: словно я пытаюсь выгородить шестого сына перед своей собственной совестью, придумывая ему оправдания или выбирая из больших зол меньшую, но все же… — Мы друзья, — хрипло сказала я, а после, прочистив горло, добавила: — а друзья остаются верными друг другу, даже если кому-то из них становится плохо. — После такого больше не дружат, — серьезно произнес Субару, повернувшись в мою сторону. — Тогда ты не знаешь, что такое дружба, — я улыбнулась, стараясь выглядеть сильнее, чем я есть на самом деле. Ответом мне послужили его потухшие глаза. — Если тебя это успокоит, то Райто своими словами бьет намного болезненнее, чем ты в ярости пьешь мою кровь, — с моих губ слетел слабый смешок, заставивший Субару криво усмехнуться. — Я не убивал свою мать, — вдруг признался альбинос, чуть ссутулившись. — После моего рождения она изменилась, твердила, что я осквернил ее своей грязной кровью, хотела, чтобы я убил себя. Даже дала мне кинжал, убивающий вампиров… Я представила, какого ему жилось, когда собственная мать считала его монстром. Когда любимый человек твердит тебе, что с тобой что-то не так, ты невольно начинаешь верить в эти слова, совершаешь ошибку и в итоге убеждаешься в чужой правоте, надевая на себя кандалы и оказываясь в порочном круге. Он всю жизнь бежал от клейма монстра, но каждый напоминал ему об этом и сыпал соль на рану, от чего Субару действительно в это поверил, думая, что вспышки его агрессии, не что иное, как доказательство его грязной натуры. — Спасибо, что рассказал, — я взяла его холодную руку в свою, чуть сжимая. — Почему ты относишься ко мне с такой добротой? — покачал он головой. — Ты ведь видела, какой я на самом деле. — Ты не монстр, — твердо сказала я. — Ты мог меня убить или укусить, но ты этого не сделал. — Зато посмотри на свою шею теперь, — вампир выразительно глянул на то, что сделал, и дернул уголком губ. — Если хочешь извиниться, то можешь вновь помочь мне уснуть, — я улыбнулась, щелкнув его по носу. Субару на мгновение замялся от удивления, а потом вновь стал серьезным: — Ты снова не спала? Я осторожно кивнула. Альбинос тяжело вздохнул, удержавшись от комментария, потому что в свете недавних событий не смог бы позволить себе надо мной посмеяться, и перенес меня в комнату. Мне кажется, я посмотрела на свою кровать так же, как вампиры смотрят на кровь во время жажды, но вместо кровати Субару повел меня в ванную под мои попытки развернуться во время пути и свернуть поближе к мягкому предмету мебели. Там, он усадил меня на бортик ванной, достал аптечку и ватные диски из шкафчика над раковиной, и принялся за приведение моей шеи в более приемлемый вид. Промакивая ранки ватой, обрабатывая антисептиком, заклеивая их пластырями, Субару ни разу не поморщился и не потерял контроль. Вампир выполнял действия настолько методично, спокойно и уверенно, что я и сама как будто успокоилась в его руках, расслабившись и позволяя мыслям летать в голове и одновременно не думать ни о чем конкретном. Его радужка переливалась всеми оттенками красного, перетекая из крови, вина в цветы рудракши и камни граната. Субару молчал. Молчала и я. Внезапно перед глазами возникла совсем другая картина. Он ведь чуть не поцеловал меня в оранжерее. Хотела ли я этого? И как бы это ощущалось? Я скосила взгляд на его поджатые губы, не пухлые, светло-розовые, мягкие, когда он меня кусает… Господи! О чем я думаю?! В голове как назло невольно вспыли слова вампира: «После такого не дружат», и я, кажется, по-настоящему покраснела. — Ну все, — сказал альбинос, залепив мне на шее последний пластырь. — Иди ложись. Я поблагодарила Субару, пряча красные щеки под волосами, и побежала в комнату, где аккуратно улеглась на кровать. Вампир вышел из ванны следом, слабо улыбнувшись, и задернул шторы, делая в комнате приглушенный свет, сел рядом со мной на кровати, опершись на изголовье. Посмотрел на меня настолько мягко, насколько мог, наверное, опуская руку на мой лоб и гладя по голове: — Закрывай глаза и ни о чем не думай, — я послушалась его, прикрыв веки и давая себе вздохнуть полной грудью, расслабляясь. — Ты не виновата в том, что привела Коу к вам домой. Извини, что я о нем спросил. — Ничего, — тихо ответила я, начиная медленно проваливаться в сон. Как же хорошо засыпать после долгой бессонницы, чувствовать руку на своей голове, чужое дыхание, охраняющее твой сон, и видеть приятную темноту, утягивающую в мир снов и фантазий. Нужно было сказать Субару что-то еще, как-то успокоить его, что-то сделать, чтобы он себя не винил, но сон был быстрее, чем слова, крутящиеся в голове.***
Проснулась я уже вечером незадолго до ужина, на который совершенно не собиралась идти, а о Субару напоминал лишь мятый плед на кровати и пластыри на шее. Я потянулась, зевая, и свесила ноги на холодный пол, пытаясь найти обувь. Включив свет, подошла к шкафу, ища более удобную одежду, чтобы провести в ней время до школы. Взгляд остановился на обычном спортивном костюме, поэтому я сходила в ванную переодеться. Там же я умыла лицо и собрала волосы в хвост. Выйдя обратно в комнату, я удивленно застыла, смотря на цветы от Коу, которые еще утром убирала на балкон. На воздухе те уже подверглись небольшому увяданию, становясь грязно-красными на кончиках лепестков. В кресле неподалеку сидел Шу. Я потерла глаза, думая, что недосып сыграл со мной злую шутку, но он продолжал спокойно смотреть на меня в ответ, подперев голову рукой. Наушники все еще играли для него что-то в ушах, и сам он выглядел как всегда апатично с толикой меланхоличной грусти на лице, будто бы каждая минута в этом доме для него — пытка. Что за день сегодня такой? Слишком много взаимодействия с вампирами. Неужели все из-за того, что в поместье нет Юи? — Я не собираюсь пить твою кровь, — раздался его мягкий голос, предупреждающий все мои будущие действия. От его слов я еще больше удивилась. — Просто хочу поговорить. О Коу. Я криво улыбнулась и села на кровать напротив него, внимательно смерив вампира недоверчивым взглядом: — Как-то слишком подозрительно это звучит. — Конечно, — кивнул Шу, — если бы я пришел пытать тебя и насиловать, это выглядело бы менее подозрительно, — уголки его губ дернулись в еле-заметной улыбке, — но ни того, ни другого я не хочу. А тебе я, кажется, уже говорил — с твоей стороны не должно быть вопросов. — «Просто наклоняй шею, когда это требуется», я помню, — вздохнула я, ссутулившись. — Но я не хочу говорить о том, о ком ты спрашиваешь. — Да? А до этого была такой разговорчивой, — припомнил вампир мне наши недавние разговоры под дождем. — До этого я думала, что ты меня услышишь, — нахмурилась я, переведя взгляд на розы. Багрово-алые, как свежая кровь из колотой раны. — Какое условие он перед тобой поставил? Как с ним связаны эти цветы? — я поджала губы. Зачем ему это знать? — Я правда не хочу об этом говорить. — А я хочу, — усмехнулся вампир, откинувшись на спинку кресла. — Подойди. Я застыла, потерявшись в море мертвых в его глазах, качнув головой в отрицании. Почти с мольбой на лице. — Подойди, — серьезно сказал Шу, а в его голосе послышались металлические нотки. Я закусила губу с внутренней стороны и все-таки подошла к вампиру, стараясь его не злить: — Ты отпустишь меня, если я все расскажу? Вампир взял меня за руку, резко дергая на себя, от чего пришлось опереться свободной рукой на изголовье кресла, чтобы удержать равновесие и не упасть на Шу. Первый сын ненавязчиво прошелся пальцами по пластырям, а после, потеряв интерес к моей шее, вдруг заговорил: — Когда-то у меня был друг-человек. Я думал, что увижу, как он вырастет, повзрослеет, заведет детей, состарится и умрет, прожив жизнь, которой у меня никогда не будет. В итоге, в деревне, где он жил, случился пожар, и он умер, не дожив до десяти. — Зачем ты мне это говоришь?.. — не поняла я, тяжело выдыхая. От моего дыхания тонкие прядки волос вампира у висков всколыхнулись и задрожали. — Ты продолжаешь смотреть на меня так, словно ждешь что я тебя пойму, извинюсь и отведу за ручку домой, — внимательно, с долей иронии, заметил Шу, очерчивая своими насмешливыми глазами мое серьезное лицо. — Но ты такая же, как и мой друг. Сейчас есть, а завтра уже можешь исчезнуть, оставив после себя лишь прах и пепел. И все люди такие же: кто-то умрет от онкологии, кого-то убьют, кто-то спрыгнет с ближайшего моста. — И что, теперь каждого человека надо списывать со счетов, даже если он все еще жив? — А зачем к тебе привязываться? Я нахмурилась, скрипнув зубами. Шу отпустил мою руку, и я села обратно на кровать, сложив руки на груди. Мне не нравился этот разговор. Мне не нравилась точка зрения старшего Сакамаки. С какой-то стороны я могла его понять, но эта сторона была циничной, бесчувственной и мертвой. Я не хотела пускать эту тьму в свое сердце, но на правду могла сказать только правду, а потому придется играть по его правилам: — Когда я привела Коу к себе домой, я подарила ему красную розу в знак нашей дружбы, но он вернул ее мне и сказал, что не сможет стать моим другом, — в глазах вампира блеснул интерес. — Тогда он произнес такую фразу: «Мы еще встретимся, когда ты потеряешь надежду». Я забыла об этом обещании, не придав ему значения, и вспомнила о нем только недавно, вновь увидев Коу. А сегодня он подарил мне розы, как я ему в нашу первую встречу, и попросил, чтобы я не теряла веру. — Не теряла веру, чтобы вы больше не встретились? — Да, — кивнула я. — Хм, занятно, — протянул Шу. Утолив праздное любопытство, вампир поднялся с кресла, неторопливо размяв шею, а затем подошел к кровати, чуть склонившись надо мной, взял за подбородок, приподняв мое лицо в его сторону и тихо сказал: — Коу был человеком раньше, — прозвучало набатом в ушах. — Может поэтому он ведет себя так по-человечески с тобой, словно до сих пор еще живой. Голос звучал в черепной коробке, отдавался звоном в ушах и разрывал мелкие сосуды. Я знала или догадывалась, что будучи человеком, можно стать вампиром, но я не знала, что человеком был Коу. Это действительно объясняло многие его действия. Но зачем? Почему он променял жизнь на вечность? Я заглядывала Шу в глаза, пытаясь найти там ответ, бегала зрачками по его синей радужке, но вампир лишь снисходительно улыбнулся, словно я была той еще дурочкой, погладил меня по щеке напоследок и опустил свою руку, разворачиваясь к выходу. Я смотрела ему вслед. Наблюдала, как за Шу закрывается дверь, чувствовала, как в комнате еще витает шлейф его неуловимого запаха — что-то лавандовое и мятное — смешиваясь с навязчивым запахом роз. Я смотрела себе под ноги, пытаясь собраться заново. Сколько бы он не говорил, что люди лишь муравьи под его ногами, сколько бы не доказывал, что он такой весь бесчувственный, Шу ведь все равно поступает до абсурдности иначе, своими действиями, почти альтруистическими для вампира, перечеркивая циничность слов. Зачем делиться со мной такой информацией? Как мне воспринимать ее? У меня было еще множество догадок насчет откровений вампира, но что было в его голове в тот момент, остается лишь в ней, да и кто я такая, чтобы туда лезть? — лишь человек, который скоро умрет.***
Весь первый урок я пролежала на парте, слушая музыку с плеера. В ушах играл какой-то тяжелый рок, который был включен мной в попытке заглушить им свой внутренний голос, но в итоге я все это время провела в раздумьях по поводу того, что мне делать дальше, а не в расслабляющих криках экстрим-вокала, пробирающих до нейронов Кортиева органа. Как только прозвенел звонок, я буквально выбежала из кабинета и весь следующий час бесцельно ходила по школе. Я нашла библиотеку, бассейн, несколько спортзалов, — они были пусты, но инвентарь лежал в доступном пользовании, — даже музыкальную комнату с целым оркестром инструментов. Но увидев знакомую фигуру среди сидений, а именно Шу, поспешила ретироваться. А когда наступил «обеденный перерыв», решила сходить в столовую. Она, оказывается, тоже тут была. В просторном помещении был аншлаг из самых разных учеников. Среди некоторых из них можно было четко увидеть вампиров, а какие-то были бледными и застенчивыми, из-за чего в них сразу угадывались жертвы. Все столики были заняты, и оставшиеся без места подсаживались к кому-то, уходили в парк на улицу или ждали, пока освободится тот или иной стол. Я с иронией подумала, что, возможно, никто здесь должным образом и не учится, обитая в сближающем всех и вся святом месте с едой, поэтому тут никогда не бывает свободных мест. Ну, или архитекторы просто плохо продумали этот момент, когда проектировали столовую на меньшее число мест, чем количество учеников. В буфете можно было купить самую разнообразную еду, если, например, не взял с собой обед, начиная от закусок, продолжая горячими блюдами и заканчивая жевательной резинкой. Я встала в большую очередь, медленно пробираясь к стенду с ценниками. А когда оценила размах стоимости и пошарила в карманах, выуживая несчастные двести йен, которых не хватало даже на пакетированный чай, хотела уже было возвращаться обратно, но увидела, как тоненькая бледная девушка с русыми волосами и потухшими голубыми глазами, нервно осматриваясь, говорит что-то женщине на кассе, и она дает той обед бесплатно. После, девушка, явно жертвенная невеста, попыталась незаметно уйти куда-то вглубь столовой, но я удачно ее поймала, предварительно попросив ребят в очереди сохранить за мной мое место. Девушка так сильно вздрогнула от руки на своем плече, что чуть не обронила поднос с едой, но я придержала его и не преминула ее успокоить: — Не волнуйся, я тебе ничего не сделаю. Я — обычный человек, как и ты. — О-обычный? — заикаясь, спросила девушка. — То есть, ты не в-в-вампир? — Нет, — улыбнулась я, мрачно оценивая ее запуганность. С какими вампирами она живет, что обычных людей пугается? Может, нам с Юи еще повезло?.. — Не хочу тебя отвлекать, просто тебе ведь дали этот обед бесплатно? Почему? Я тут новенькая и ничего не знаю. — Когда в-вампиры берут себе жертв, они обязуются… обеспечивать их п-п-потребности, поэтому чеки на о-оплату еды в буфете уходят на и-и-их счет. Такие правила. Я поблагодарила девушку за ценную информацию, но она лишь опустила голову и быстро ушла. Я покачала головой, вздохнув, и решила проверить ее слова в действии, благо моя очередь уже подошла к кассе: — Можно, пожалуйста, латте без сахара, круассан без начинки и мятную жевательную резинку. И я… — помялась немного я, — живу с братьями Сакамаки, можно записать оплату на их счет? — Подождите, я проверю вас в нашей базе данных. Ваше имя? — мягко произнесла женщина, мгновенно сменив свой взгляд со строгого на понимающий. — Комори Амайя. — Есть такая, — кивнула кассирша. — Вот ваш чек, а за заказом пройдите на соседнюю стойку. — Спасибо! Приняв поднос со своим заказом, я убрала жвачку себе в портфель, а затем бегло осмотрелась на наличие свободных столиков. Прошла немного вдоль столов, но даже свободного стула не увидела. Может, пойти на улицу? Но обернувшись к выходу в парк, удачно заметила небольшой столик рядом. За ним сидел высокий парень с хвостиком и с энтузиазмом поедал рафинированный сахар, так и говоря своей аурой не отвлекать его от этого занятия. Я тихо подошла, встав напротив него, и негромко спросила: — Можно?.. Он посмотрел на меня так, будто я только что оторвала его от разминирования бомбы и теперь все здание взлетит наружу. Улыбка невольно растянулась на моих губах от этого вида. — Я не буду тебе мешать, только кофе попью и уйду. Парень немного нахмурился, раздумывая, стоит ли пускать меня к себе, а потом махнул рукой на свободные стулья. Я предпочла сесть напротив него. Он же продолжил есть сахар. Вот уж необычные люди бывают. Кто в наше время вообще ест голый сахар? Это же прямая дорога к атеросклерозу и сахарному диабету. Но уже через пять минут я перестала обращать внимание на парня, уйдя в свои мысли. Латте был немного крепковат, но не так сильно, чтобы морщиться от пряного кофейного вкуса. Я отрывала от круассана по кусочку, думая, что мне делать. Вот бы была какая-нибудь зацепка, хоть что-то, что помогло бы мне найти Юи или указало хотя бы примерную дорогу до нее. Я бы все отдала, чтобы получить ответ. Когда Коу вернется в школу? И как долго он будет меня избегать? — Эй! — окликнул меня парень. — Может хватит сидеть с таким кислым лицом? Бесит. — А? — растерялась я. — Извини. — Что случилось? Парень бросил что-ли? А то сидишь, как будто вешаться собираешься. Мой новоявленный собеседник отложил коробку с сахаром и поддался чуть вперед, ожидая от меня ответа. Я почувствовала себя странно. Кто он? Вампир или человек? Совершенно не могу понять. — Да, нет. Не в парне дело, — я криво улыбнулась, почесав щеку от неловкости. — А в чем? — усмехнулся парень. — Могу я рассказать тебе историю? — выпалила я, не взвешивая «за» и «против». — А после нее ты скажешь свое мнение. — Валяй, — махнул рукой ученик, откинувшись на спинку стула. — Жил-был на свете человек, — я повернулась в сторону окна, наблюдая за отражениями учеников в отсветах ламп, за которыми угадывалась лишь ночная темнота. — У него был брат, а родители вечно сорились. Дети были еще маленькие и не все понимали. В один прекрасный день их мама ушла, оставив с отцом, которому дети были не нужны. И тогда у маленького человека начал рушиться мир, который он для себя постепенно строил. Сказка пропала, уступив место Реальности. Человек захотел стать сильнее, чтобы больше никогда не испытывать таких чувств. Он начал строить стены вокруг себя, ограждая от себя брата, отца и всех людей. Он стал сильнее, это чувствовали все. Человек хранил все чувства в себе и продолжал жить дальше. Но по истечению некоторого времени человек с братом попали в Опасность. Опасность была ужасна и страшна, братья не могли от нее убежать. Она рушила стены, открывая чувства человека наружу. Он не знал, что ему делать, и продолжал собирать обломки, склеивая их клеем, но клей не успевал высохнуть, как опасность снова разбивала стены человеческого замка. Человек продолжил бороться, продолжил склеивать остатки. Вопрос: правильно ли поступает этот человек? — тяжело вздохнула я, не надеясь на ответ. В груди застрял какой-то странный комок непонятных чувств, словно все, что копилось во мне долгими годами наконец решило выйти наружу. Я посмотрела на притихшего парня, слабо улыбнувшись. — Ты хочешь услышать ответ с точки зрения здравого смысла или с моей точки зрения? — Со всех точек зрения, — удивленно приподняла я брови, не веря такой удаче. — С точки зрения здравого смысла, — нахмурился ученик, внимательно посмотрев в мои глаза. Я неосознанно сжалась, навострив слух. — Человек — просто дурак, раз решил сохранить свою стену. Открытые люди лучше, им легко сойтись с другими и завести новые знакомства, они приятны всем и понятны. Ни один человек не захочет расхлебывать то, что твориться в голове у закрытого. Он сложен, поэтому никому не нужен, — парень потянулся пальцами за кусочком сахара, тряхнув русыми волосами. — С моей точки зрения, он правильно сделал, закрывшись от мира в своем замке, потому что наш мир жесток. Над отрытыми людьми издеваются, их ломают, отрывают от них куски, пока их личность не стирается в крошку. А над закрытыми не поиздеваешься, они ведь в броне, они защищены. Он улыбнулся. Так просто, по-мальчишечьи тепло, даже ребячливо, из-за чего что-то во мне надорвалось. На глаза навернулись слезы, которые я сразу же стерла руками, опустив голову. — Я… — предательски всхлипнула, вновь утерев слезы. — Я просто устала. Я правда стараюсь, — неловко улыбнулась я, не в силах унять поток слез из глаз, — пытаюсь стоить разрушенное под основание здание снова и снова. Строю и строю. Его разрушают, и я снова беру камни, но спустя столько времени, столько попыток, хочется опустить руки. Прекратить заново себя собирать. Я перестала понимать, зачем я это делаю, — судорожно втянула я воздух, сжавшись от смущения. — Ты делаешь это для того, чтобы такие, как я, теряли к тебе интерес, поняв, что ничего от тебя не добьются, — серьезно ответил парень, смахнув мокрые дорожки с моих глаз, — не увидят криков, соплей, искаженных в страхе мышц лица, не услышат мольбы о пощаде и слова «я никому ничего не расскажу». Ты делаешь это, чтобы продлить себе жизнь. Ну, успокоилась? — по-человечески спросил он, сунув мне в руки кусок сахара. — Спасибо… спасибо за твои слова. Мне их не хватало, — склонила я голову, пытаясь выразить свое уважение. — Извини, я испортила тебе весь обед, — неловко улыбнулась я, встречаясь глазами с вампиром. Он усмехнулся, пожав плечами: — Просто в следующий раз успокаивать тебя я больше не буду. — Тогда в следующий раз я принесу тебе тростниковый сахар. Ты его пробовал? Он вкуснее, чем обычный. — Хорошо, — кивнул он. Мы оба понимали, что следующего раза не будет. Я не приду, и он не придет.