Unresolved Family Feelings

- Убери руки за спину и держи их там, - велел Логан. Эрик устало посмотрел на него. Нет, усталыми бывают студенты после бессонной ночи над заданиями, лошади после забега в Аскоте, корабли, мосты и даже стальные тросы, а Эрик не был уставшим. Он был измочален в клочья, как медуза, которую пережевал прибой и выплюнул подыхать на солнечный берег. - А нахуй тебе не пойти? - спросил Эрик. Логан шумно выдохнул, покатал зубочистку в углу рта, снизошел до объяснения. - Чарльз хочет тебя обнять. Так что убери руки и не выебывайся. - Ты что, боишься, что я обниму тебя в ответ? - Эрик привалился к стене, скрестил руки на груди. - Или что ты меня так заведешь, что я полезу тебе в задницу? - Эрик, - предупреждающе сказала Рейвен. - Ради бога! Вы можете хоть сейчас не выяснять, у кого яйца больше? - Я просто хотел разрядить обстановку, - беззлобно проворчал Логан. - Не заводись. - Если хочешь разрядиться, мужской туалет дальше по коридору, - посоветовал Эрик. Рейвен повернулась к Хэнку. - Знаешь, я поняла, почему мне не нравятся альфа-самцы. Вот поэтому. - Она обхватила его голову двумя руками и звонко поцеловала в губы. - Если позовешь замуж, я согласна заранее. Обалдевшая улыбка Хэнка выглядела ужасно трогательно. - Правда?.. Ты не шутишь?.. Джин чувствовала себя лишней, хотя, казалось бы, должна была играть в этой сцене главную роль. - Маккой, - позвал Эрик. - Отвлекись от своей личной жизни и займись моей. Слово было сказано. На несколько долгих мгновений в палате повисла тишина. Такая, наверное, бывает в центре циклона, когда темный заснеженный лес замирает перед шквальным ударом ветра. Почему лес? Почему снежная буря? Что за странные ассоциации лезут в голову? Все разом засуетились, заговорили, перебивая друг друга, повышая голос, стараясь перекричать. Логан оказался прямо перед Эриком - тяжелый, мохнатый, сердитый. От него пахло едким табаком и чуть-чуть - псиной. Положил лапищу Эрику на плечо, встряхнул. Дождался, пока тот поднимет бесцветный взгляд. - Не дури. Потянул к себе, тесно облапил. - Это от меня. А это - от Чарльза. Мыщцы Логана на секунду расслабились, он закрыл глаза - видимо, освобождал дорогу сознанию Чарльза, позволяя ему взять контроль над собственным телом. Так и было - ухо обжег горячий выдох, пальцы пробежались по спине знакомой лаской. - Эрик... Интонация была - Чарльза. Голос - Логана. Воздух застрял в легких, ребра едва не выворотились наружу через грудную клетку, так зашлось сердце. Эрик нашел в себе силы не шваркнуть Логана об дверь, а отстранить от себя, приподняв за адамантиевый хребет и поставив на пол в трех шагах. - Никогда так больше не делай, - беззвучно сказал Эрик, едва шевеля губами. Воздух в груди так и застыл, слишком тяжелый, чтобы пройти через горло. Эрик вдохнул еще. - Никогда. Никогда, даже если у Джин ничего не получится. Даже если Чарльз так и останется там, в этой лохматой башке, и будет вечно жить в соседстве с Логаном. Этой издевки, господи боже, Эрик не перенесет. Знать, что Чарльз жив, но его нельзя увидеть, к нему не прикоснуться, с ним не поговорить. Это уж слишком, слышишь, ты, бородатый хер с нимбом?! - Давайте повторим, - Хэнк оторвался от поцелуев с Рейвен, прокашлялся. - Мы с Джин и Чарльзом обсудили все варианты. Шансы довольно велики. Хотя, конечно, никто еще ничего подобного не делал. - Лучше поясни, кто чем рискует, - сказал Логан. - В самом худшем случае мы рискуем потерять вас всех, - признался Хэнк. - Джин создаст телепатический мост между твоим сознанием и сознанием Чарльза. Чарльз войдет в транс, это облегчит перемещение, как анестезия при операции. Что угодно может пойти не так. - Все уже "не так", - сказал Эрик. - В худшем случае Чарльз останется с Логаном или застрянет с Джин? - Нет, я создам мост напрямую между ними. Профессор не застрянет со мной, он либо вернется, либо... - она запнулась. - Умрет, - сухо сказал Эрик. - Есть еще варианты? - Никто еще не делал ничего подобного, - повторила Джин. - Может быть, мы сойдем с ума или обменяемся разумами, и я очнусь в теле Логана, а он - в теле профессора. - Боже упаси, - буркнул Логан. - Статистически, - сказал Хэнк, - даже если это произойдет, двое из вас все еще будут телепатами, так что это не самый плохой вариант. - Боже упаси! - с угрозой повторил Логан. - Хватит трепаться. Давайте, что нужно сделать? Мне лечь? Нам взяться за руки? - Да, это поможет, - Джин кивнула. - Я буду держать вас обоих за руки. При физическом контакте телепатия работает надежнее. Эрик помог Хэнку сдвинуть кушетки. Логан улегся с краю, Джин - в центре. - У тебя все получится, - сказала Рейвен, наклонившись к ее лицу. По лицу Логана ясно читалось, что перспектива очнуться с сиськами его слегка нервировала. Он глубоко вздохнул, сжал Джин за руку. - Ты, это, - он взглянул на Эрика. - За когтями присмотри, чтоб я ненароком ничего не попортил. - С места не сдвинешься, - пообещал Эрик, и Логан охнул, когда его припечатало к кушетке. Джин закрыла глаза. Ее лицо расслабилось. Логан поерзал, почесал затылок о подушку. Сморщил нос. Длинно выдохнул - и провалился в сон, как в колодец. Кроме тройного ровного дыхания, в палате больше ничего не было слышно. Эрик сполз по стене, сел на пол. - Ты в порядке? - тихо спросила Рейвен. Он вяло мотнул головой: понимай как хочешь. Что может быть в порядке? Нигде нет порядка, ни в чувствах, ни в мыслях, ни во всем гребаном мире. Тело казалось чужим, онемевшим. В голове - ватная пустота. Что-то сдвинулось внутри, когда Логан - Чарльз! - обнял его. Боль ушла, закрутилась воронкой и сгинула в сточной трубе. И от этой пустоты в теле вдруг стало так хорошо, что захотелось смеяться. - У него шок, - мрачно сказала Рейвен и дернула Хэнка за рукав. - Не стой столбом. Найди какой-нибудь транквилизатор. Эрик беззвучно хохотал, прижимаясь затылком к стене. - Шоу говорил... есть очень тонкая грань... - все слова вдруг стали неприлично смешными, щекотались на языке, как шипучие конфеты, - между болью... и ее отсутствием. Хэнк аккуратно приблизился к нему, держа в руке заготовленный шприц. Весь серьезный, еблище серьезное, шприц тоже серьезный. - Если передавить... не рассчитать сил... все вырубается. Ничего не чувствуешь. Хэнк осторожно закатал ему рукав, но Эрик не сопротивлялся. - Когда ничего не чувствуешь, - повторил он, глядя, как Хэнк протирает ему сгиб локтя стерильной салфеткой. Рейвен стояла рядом, натянутая, как леска с гранатой на лесной тропинке. - Когда ничего не чувствуешь, это такое счастье... Глаза у Эрика блестели опасной безуминкой, в улыбку начало просачиваться что-то волчье. - Давай быстрей, - поторопила Рейвен. - Если он сорвется... - У меня руки дрожат, - нервно бросил Хэнк. - Я сейчас... сейчас. Рейвен присела на корточки рядом с Эриком, повернула его голову к себе. - Смотри на меня. Все будет хорошо. - Не будет, - с беспечной улыбкой ответил тот. - Но это неважно... - Эрик! Смотри на меня! Джин задохнулась, закашлялась. Рейвен вскочила на ноги, Хэнк бросил шприц, который так и не сумел воткнуть в вену. Монитор, подключенный к Чарльзу, зачастил писком, Логан открыл глаза и дернулся. - Получилось, - выдохнула Джин. - Кажется, получилось. Хэнк бросился проверять Чарльза. Пульс скакнул за полторы сотни, давление взмыло вверх - и покатилось снижаться. Чарльз заметно порозовел. - Логан? - спросила Рейвен. - Нет, бля, шестилетняя девочка, - буркнул тот. - Леншерр, хорош ржать. Отпускай. Эрик поднялся на ноги, уцепившись за Рейвен. Махнул рукой, отмагничивая Логана. Постоял, тяжело подпирая стену плечом. Убедился, что Чарльз вне опасности. И ушел. Чарльз просыпался медленно, как после тяжелого наркоза. Открывал глаза, видел пасмурный свет на потолке, облизывал пересохшие губы и снова проваливался в беспамятство. Видел лицо Рейвен, видел, как шевелятся ее губы, но не разбирал ни слова. Чувствовал, как Хэнк трогает его лоб и запястья. Пытался пошевелить пальцами, сдвинуть легкое одеяло, которое давило на грудь. Жадно пил из поднесенного Рейвен стакана, безвольно откидывался на подушку и снова глубоко засыпал. Сознание возвращалось рывками. Пересохшее горло мучил кашель. Но чувствовать свое тело - свое тело! - было прекрасно, даже если оно было измучено, если у него саднило в горле, стучало в висках, если лоб покрывался испариной от слабости, а пальцы едва шевелились. Чарльзу хотелось обнять себя руками и баюкать, как маленького, обещая самому себе, что он никуда не уйдет. Не бросит эти бесполезные ноги, эту голую башку, немужественно округлое лицо, вот это все, что иногда казалось ему таким некрасивым, но теперь было таким родным и даже уютным. Тело Логана было совсем другим, неповоротливым, слишком мощным. Казалось, легчайшего импульса будет достаточно, чтобы не опереться рукой о стену, а проломить ее кулаком. Чарльз приподнялся на локте и протер глаза. Ноги съехали вниз с постели, но до пола не дотянулись - высоко. Он пошевелил ступнями. Те заторможено отозвались. - Ты проснулся! - Рейвен бросила книгу, встала рядом. - Как себя чувствуешь? - Где Эрик? - Чарльз обежал глазами пустую палату. - Ушел. Чарльз испуганно замер, схватил ртом воздух. - Нет, не вообще ушел, не совсем ушел, - Рейвен обняла брата, положила голову ему на плечо. Хорошая, милая Рейвен. - Я нормально, - мутно выговорил Чарльз. - Мне надо пойти к нему. - Очнулся! - из смежной двери выглянул Хэнк, разулыбался. - Дай посмотрю на тебя. Чарльз попытался сопротивляться, но спорить с Хэнком было бессмысленно, особенно когда тот включал бабушку. Чарльз позволил ему два раза проверить рефлексы, мышечный тонус, глазное дно, лимфоузлы, сосчитать пульс, температуру, верхнее давление, нижнее давление, но когда Хэнк пошел на третий круг, решительно отказался и спрыгнул с больничной койки. Ну, как - спрыгнул. Хотел-то спрыгнуть, конечно. На деле сполз, держась за Рейвен и молясь, что ноги не подогнутся. Те задрожали, но не подвели. Пассивная гимнастика делала свое дело. Когда Чарльз снова сел в коляску десять лет назад, Хэнк разработал для него комплекс тренажеров, чтобы мышцы ног не атрофировались от бездействия. Они с Хэнком не говорили о том, что, мол, наука не стоит на месте, что есть надежда, что это поправимо... Сошлись на том, что упражнения полезны для здоровья. Даже если это упражнения для ног, которых ты больше не чувствуешь, кроме как под лекарством, глушащим телепатию. Чарльз занимался пять раз в неделю, не то чтобы надеясь когда-нибудь встать на ноги, но скорее не исключая такую возможность. Дверь в комнату Эрика была закрыта. Чарльз постучался, позвал по имени, но ответа не услышал. Нажал на ручку - та легко поддалась. В комнате было темно. Половинка луны маячила в окне между шторами, подглядывая в дырку сквозь клочковатые облака. Эрик лежал на кровати, как в саркофаге, положив ноги в ботинках прямо на смятое покрывало. Лицо разрезано пополам бритвенной тенью: половина - голубовато-белая, половина - антрацит. Руки под головой, взгляд упирается в лампу на потолке. - Эрик... можно? Чарльз неуверенно остановился на пороге, не решаясь шагнуть в черно-белую спальню. Собственный голос показался неуместным - громкий, надтреснутый, не голос, а разбитая старая чашка. Эрик едва повернул голову, лунный свет соскользнул с профиля, окунув лицо в темноту. Сипло ответил: - Нет. Чарльз вдруг понял, что перестал дышать, и не дышит уже секунд двадцать, с того мгновения, как ручка двери поддалась. Он шагнул внутрь, заставил себя вдохнуть и бесшумно прикрыл дверь за собой. Будто сейчас было важно сохранить эту тишину, будто тишина была анестетиком для покалеченной души. Чарльз сделал пару шагов вперед и остановился, не дойдя до кровати. Эрик отвернулся, снова уставился в потолок. - Эрик, я... Тишина была чужой и жестокой. Нужно было волевое усилие, чтобы протолкнуть в нее слова - так много слов про то, как было страшно не вернуться назад, как страшно было смотреть в это измученное лицо, про панику и отчаяние, про то, что его держала только одна мысль - он должен вернуться к Эрику. Должен вернуться в его руки, в его сердце, к его безжалостной нежности. Эта мысль помогала верить, не давала рассыпаться на горстку обломков, как марионетка, у которой обрезали ниточки. Слова завязались в горле узлом, обожгли слезами горло и переносицу. Почему теперь Эрик был таким холодным? Почему даже не протянет руки, не обнимет? Чарльз надеялся, что он вернется, и все сразу будет хорошо. Он думал, Эрик будет рад. Но в Эрике не было ни проблеска радости. Как будто вся его страсть и злость, вечно бурлившие под кожей, утонули в раскаленном лунном сиянии, оставив одну только оболочку. Эрик вдохнул, словно до прихода Чарльза и сам не дышал, и только сейчас ему потребовался кислород. Грудная клетка поднялась, ребра раскрылись - идеальный техничный вдох, образцовая иллюстрация. - Я убью тебя, - пообещал он. Чарльз рвано выдохнул. Это все еще был его Эрик! Ужасающе честный и искренний. Он не угрожал, нет - он информировал. В следующий раз, когда ты так напугаешь меня, Чарльз, я убью тебя, - так, Эрик? Это было совсем не страшно. Не обидно, не больно. У Чарльза подкосились ноги, тихий концентрированный шепот пронзил его острой нежностью. Он покачнулся, переставил ноги одну за другой, добрался до кровати и тяжело опустился рядом с Эриком. Не спрашивая разрешения, положил голову на гранитное плечо. - Мне страшно думать, что ты пережил... - Не думай, - предложил Эрик. - Посмотри. Потом. Если не струсишь. - Я так боялся, что уже не смогу никогда... Он сдвинул тяжелую руку, положил Эрику на грудь. Там с левой стороны что-то ошалело колотилось в клетке из ребер, кажется, сердце, но разве оно умеет так громко стучать? Сегодня была ночь незаконченных смятых фраз и дыхания сквозь сжатое горло. Связная речь - привилегия обычных людей, им с Эриком она была недоступна. - Пожалуйста, Эрик... пожалуйста, обними меня. Тот накрыл его неуклюжую руку прохладными пальцами, невесомо погладил, и вдруг в одно движение перекинулся на Чарльза, подмял под себя. Глаза распахнулись, зрачок затопил радужку. Рука, которая только что гладила запястье, плотно сомкнулась на шее. - Я посажу тебя на цепь, - прошипел Эрик. - На поводок. Будешь ходить в ошейнике, Чарльз, как дворняжка. Сонные артерии испуганно забились под горячей ладонью. Чарльз со всхлипом вдохнул через сжатое горло, за загривок притянул к себе этого разъяренного болью зверя, сам всем телом потянулся к нему - руками, плечами, губами, бедрами. Кровь омыла виски изнутри, пульс зачастил, Чарльз прильнул к Эрику без единой мысли о сопротивлении, желая только сдаться без остатка его силе и гневу. Пусть берет, наполняет собой, убивает, ненавидит, любит, неважно - только бы был рядом отсюда и до бесконечности. Чарльз цеплялся за него, как за край обрыва над пропастью: не подведи, держи, не отпускай. - О чем. Ты. Думал, - потребовал ломаным шепотом Эрик, встряхивая Чарльза за тонкую шею, и не давая ответить, заполняя его рот своей яростью. - Скажи мне, о чем ты думал. Почему ты пошел один? - Я не думал... - придавленный весом Эрика, Чарльз еле успевал шептать в промежутках между яростными поцелуями, которые и наказывали, и молили о спасении. - Я не понимал... Я не представлял... - Я убью тебя, Чарльз, - шептал Эрик в губы, в ухо, в подбородок, в шею, в глаза - в каждый клочок кожи, который подставлялся под злые поцелуи. - Если ты еще раз... если ты снова... я убью тебя сам. Он сгреб Чарльза обеими руками, стиснув плечи и пояс, перекатил на себя, дернул через голову чарльзов тонкий джемпер, швырнул на пол. Чарльз поймал его лицо в ладони, и Эрик замер, будто на его висках сомкнулся волчий капкан. - Прости, Эрик... Прости... Я был так счастлив, что ты вернулся... вернулся ко мне... - Чарльз прижался губами к дрожащему углу тонкого рта, потерся пахом о твердое колено. - Мне казалось, я все сумею, раз ты рядом, все получится, ничего не случится... понимаешь?.. Эрик на мгновение прикрыл глаза, лунный свет облизал его профиль ломаной линией. Руки легли на поясницу Чарльза, прижали, прогнули, пальцы скользнули под ремень. - Ты должен был сказать... хотя бы мне! - Эрик резко вдохнул, слишком громко для тишины, в которой было только сбитое дыхание и шелест ткани. - Я не привык, что ты рядом... что можно прийти к тебе. Я так долго жил без тебя... Чарльз льнул к нему, как наэлектризованный, торопился с беспорядочными поцелуями - в переносицу, в изломанный морщинами лоб, тяжелые веки, резкие скулы, в жесткую щетину на подбородке. Лицо с обнаженными глазами, зажатое между ладонями, не двигалось, будто Эрик не мог пошевелиться. Только пальцы скользили по голой спине, сминая позвонки, лопатки, сухие напряженные мускулы, ребра под натянутой кожей. Ладонь легла на затылок, прижала голову к груди, где под рубашкой заходилось стуком сердце. - Я думал, все прошло, - прошептал Чарльз, вжимаясь в эту рубашку лицом, пытаясь спрятаться от мучительных лет одиночества. - Я думал, раз ты пришел, все плохое исчезнет. Не хотел признаваться даже себе... - Господи, я люблю идиота, - у Эрика вырвался обреченный смешок. - Таких блистательных идиотов больше нет, ты один. У него на шее билась вена, дрожа, уходила вниз, в ворот рубашки. Пуговицы врезались Чарльзу в щеку. Чарльз запутался в них пальцами, дернул неловко, с досадой на негнущиеся пальцы. Собственное тело слушалось с трудом. Эрик отстранил его руки, расстегнул, распахнулся сам - всей кожей навстречу Чарльзу. Все улетело на пол - и рубашка, и брюки с гремящим ремнем, и белье, и отчаяние, и ужас. Он накрыл Чарльза горячим тяжелым телом, вмял в простыни, упал лбом в его плечо. У Эрика изощренный способ прощать, у него встают дыбом короткие волосы на затылке, когда Чарльз накрывает их ладонью, у него шумное звериное дыхание, длинные умелые пальцы, и Чарльз проблесками сознания не может не ревновать - где ты этому научился, кто тебя научил - так?.. Он держится за широкую спину, где мышцы, дрожа, перекатываются под кожей, закаменевшие от напряжения. Чарльз не ждет от него ни осторожности, ни милосердия - у Эрика в словаре нет этих слов, вымараны, вырваны вместе со страницей. Эрик не знает меры ни в чем, ничто не умеет делать вполсилы. Его ненависть той же температуры, что и любовь. Сам себе мерило, сам себе соляной столп, лев и агнец под одной кожей. Чарльз вцепляется в его плечи так, что пальцам становится больно. Гнется, хватает ртом воздух, ловит губами каплю пота, сорвавшуюся с виска. Тело содрогается от толчков, подушки давно сброшены на пол, Чарльз упирается пятерней в спинку кровати, чтобы стуку изголовья о стену, прекрасному, ритмично яростному, не мешал стук головы. Слова исчезают, лексикон сужается до бессвязных хрипов, до имени - Эрик, еще, Эрик, да, Эрик, пожалуйста. Чарльз, мокрый от пота, сжимает его коленями, трется каменным членом о живот, кусает в шею, прямо в истерически дрожащую вену, и кончает с утробным рычанием, вцепившись Эрику в волосы. Эрик падает на него, рефлекторно вбивая оргазм в тело Чарльза. Между ягодицами все горячо и влажно пульсирует, и Чарльз отстраненно надеется, что это всего лишь последствия напряжения, а не травмы, несовместимые с жизнью. Хотя он не чувствует боли - до тех пор, пока Эрик, приподнявшись на руках, не начинает медленно отстраняться. Чарльзу приходится закусить палец, чтобы не заорать. Когда Эрик ложится рядом, горячий, опустошенный, Чарльз пристраивает голову ему на плечо, всего на пару минут, прежде чем на трясущихся ногах дойти до ванной. Эрик пальцами чертит круги у него на взмокшей спине. - Обещай, что больше не будешь рисковать собой. - Обещаю, что буду предупреждать об этом. До ванной Чарльз доплелся, держась за стены. Неловким движением едва не смел с полки над раковиной тюбик зубной пасты, расческу и флакон туалетной воды, постоял под прохладным душем, тяжело опираясь плечом о стену. Вытерся первым попавшимся полотенцем, голый вернулся обратно, как раз чтобы застать Эрика за перестиланием сбитой простыни. Обнял со спины, боднул головой между лопатками. Шумно вздохнул. - Знаешь, кое-что произошло в Каире. Эрик закончил с постельным бельем, развернулся в его руках. - Расскажешь через пять минут, - и скрылся в душе. Вернулся не через пять, а через три минуты, вытираясь на ходу. - Так что произошло в Каире? Чарльз устроил голову на подушке, подсунув под нее локоть. Эрик даже не позаботился обернуть полотенце вокруг бедер, чтобы соблюсти хотя бы видимость приличий. Черт его знает, то ли в самом деле голым чувствует себя так же естественно, как одетым, то ли рисуется. Откровенно говоря, было чем рисоваться. Такого надо ставить натурщиком, лепить из него античную позу, а потом чертить этот сухой рельеф мышц, поворот головы, разлет ключиц, любовно штриховать тень под лопатками, идеальную анатомию рук, длиннющие ноги и, осмелев, очерчивать углем плотные ягодицы. - Чарльз, - напомнил Эрик, и тот встрепенулся, понимая, что засмотрелся на него, как на картину. - Что произошло в Каире? - Спрячься под одеяло, пока я не лишился дара речи. Эрик тихо хмыкнул, но просьбу выполнил. Улегся мокрой головой на соседнюю подушку, подложил руку под голову. От него пахло свежей водой и чем-то горьковато-цветочным, ландышами, что ли? Чарльз потеребил нижнюю губу, вспоминая, что же хотел сказать. - Дело было не в Церебро. Я не думал об этом, но все началось гораздо раньше. Еще в Каире. Когда... - Чарльз болезненно поморщился, машинально потер висок. - Когда этот... это существо пыталось вытеснить меня из моей головы, что-то внутри меня, кажется, надломилось. Раньше у меня всегда была в голове точка, от которой я отмерял самого себя. Я точно знал, куда я возвращаюсь. Кто я, где я, какой я. Чарльз облизнул губы, собираясь с мыслями. Он старался не вспоминать об этом, предпочитал делать вид, что ничего особенного не произошло, ведь даже врачи в госпитале, где он провел почти месяц после возвращения в Штаты, не сумели ничего обнаружить. И он решил, что все позади. - После Каира я с трудом восстановился. Это было... ужасно страшно - чувствовать, как твоя личность, то, чем ты являешься, разваливается, как... кусочки стекла из разбитого калейдоскопа. Я постарался забыть об этом как можно скорее, но, кажется, я не до конца это пережил. Когда я стирал твое прошлое, мне помогала концентрироваться мысль о тебе. Она была такая ясная и отчетливая, что стала для меня прочным якорем. Поэтому я мог путешествовать по чужим воспоминаниям и мог возвращаться. А в этот раз... Чарльз запнулся. Говорить было трудно. Заглядывать в себя, признаваться в ошибках, которые едва не стали непоправимыми. Отчетливо понимать, что никакая мутация не делает тебя всесильным. - Зачем тебе вообще понадобился Логан? - спросил Эрик, хмурясь. - Почему сейчас? - Ты интересовался, что было с ним после нашей последней встречи? - Нет. - А я - да. Ты помнишь, что это его заслуга, что Стражи сейчас не разгуливают по улицам в поиске таких, как мы? - Чарльз, ближе к делу, - недовольно сказал Эрик. - Если ты ищешь во мне вину, то ее нет. Он не убил меня, я не убил его. У нас нет друг к другу претензий. Чарльз глубоко вздохнул. - Я искал его, когда все успокоилось. Увидел, что он осел где-то в Канаде, завел себе женщину, нашел работу... Я не стал его трогать. Думал, что у него все в порядке - пока Джин не рассказала мне про человека с когтями в бункере. Я не мог его бросить, понимаешь?.. - напряженно спросил Чарльз. - И ты полез его искать, - сказал Эрик. - Да. - Хотя даже Хэнк предупреждал тебя, что тебе опасно использовать телепатию. Чарльз нервно вздохнул и закусил губу. - Эрик... я боюсь, я не вполне адекватно оценивал свою проблему... Я был искренне убежден, что я справлюсь. Я думаю, я и сейчас все еще не могу оценить, насколько все серьезно. Чарльз отвел взгляд. Поежился, забрался еще глубже под одеяло, потому что плечи вдруг похолодели. - Я ушел искать Логана, никого не предупредив, не потому, что я не думал о тебе, Эрик. А потому что я не мог трезво оценить свое положение. Понимаешь?.. - Я верю. Эрик притянул его к себе, и Чарльз с облегчением устроил голову у него на плече. - Что мы будем делать теперь?.. - Спать, - сказал Эрик, закрывая глаза. - Завтра поговорим с Маккоем. Приглушенный стук донесся из-за двери. - Профессор Ксавье? Доброе утро! - Это Анна! Чарльз выпутался из тяжелых рук Эрика, выбрался из кровати. - А где?.. - Твои брюки? - сонно спросил Эрик, не открывая глаз. - Я их съел. - Что? - Чарльз опешил спросонок. Эрик широко ухмыльнулся, блеснув зубами, и повернулся на другой бок. - Открой Анне, а то она поставит всю школу на уши. - Я голый, если ты не забыл. Эрик приподнялся на локте и прошелся по Чарльзу знакомым взглядом, от которого по спине и рукам побежали мурашки, словно по-хозяйски огладил линию плеч, грудь с по-женски яркими и крупными сосками, мягкий живот, округлые ягодицы. Типичный эриков раздевающий взгляд - будто было бы еще куда раздеваться прочь из своей кожи. - Не открывай Анне, Чарльз. "Ча-арльз" прозвучало с гортанным хищным призвуком, от которого возбуждение прострелило позвоночник до крестца и сладко заныло в промежности. - Я возьму халат, - мгновенно решил Чарльз и скрылся в ванной. Халат Эрика был ему широк в плечах, полы разъезжались, даже если подпоясаться потуже, но Чарльзу было уже все равно. Он запахнулся, открыл дверь и встал на пороге. - Доброе утро, Анна. Анна была компактной и милой, как детская кроличья муфта. Она недавно выпустилась из медицинского, обожала свою работу, обладала неженски сильными руками и мультяшным голосом. Не придав значения тому, что профессор ночевал в другом месте - а может быть, решив, что спальня через коридор предназначалась как раз для периодов на сыворотке - она решительно отстранила Чарльза и шагнула внутрь прежде, чем тот успел ее остановить. Щебеча что-то укоризненное, встретилась с заинтересованным взглядом Эрика, который и не подумал покидать постель, и начала покрываться пунцовым румянцем, замолкая до шепота. По глазам было видно, что она отчаянно пытается найти происходящему разумное объяснение, но полуголый мужчина в спальне, где Чарльз провел ночь, не давал ей ни единого шанса. Чарльз кашлянул, пытаясь разрядить атмосферу. - Анна, познакомься, пожалуйста, это Эрик Леншерр. - Доброе утро, - обморочно пролепетала она. - Очень приятно. Анна Летервуд. Я ассистент профессора. - А я секретарь профессора, - сказал Эрик и улыбнулся. И хотя в его улыбке не было ни намека на двусмысленность, получилось все равно чудовищно пошло. - Анна, я как раз хотел с вами поговорить, - Чарльз цапнул ее за локоть и развернул к себе лицом. - Видите ли, в ближайшую неделю... - Месяц, - твердо перебил Эрик. - В ближайшие две недели, - уступил Чарльз, - я планирую принимать сыворотку доктора Маккоя. Ваши услуги, по очевидным причинам, мне не потребуются. Я хотел предложить вам взять небольшой отпуск на это время... Разумеется, оплачиваемый. Румянец тут же схлынул с лица и шеи девушки, она приобрела воинственный вид. - Хотите увильнуть от тренировок, профессор? - Что вы, совсем нет! - Как ваш физиотерапевт, я не могу уйти в отпуск только потому, что вы встали на ноги. Сядьте, пожалуйста. Расскажите, что чувствуете. В ногах есть онемение, покалывание? Как вы спали? Чарльз кашлянул. - Очень крепко. - Я вам не помешаю? - осведомился Эрик. - Не помешаете, если не будете мешать, - туманно отозвалась та. И началось: поднимите ногу, протяните руку, согните, разогните, встаньте, сядьте, пройдите, наклонитесь, дышите, не дышите. Эрик наблюдал за ними, как завороженный. Похоже, как и Маккою, девушке просто нравилось щупать Чарльза. И Эрик не мог ее за это винить, потому что кому бы не понравилось?.. Анна сосредоточилась и, кажется, даже забыла о нем. Чарльз выполнял все требования, пока она наконец не убедилась в том, что он в норме. - Вы в хорошей форме. Я составлю вам новую программу упражнений, - она взяла планшет, к которому были прищелкнуты какие-то формуляры, выдернула чистый лист и принялась строчить. - Начнем сегодня же. Сравним динамику за два месяца. Встретимся в три часа возле бассейна. Когда дверь за ней закрылась, Чарльз выдохнул и сел на край кровати. Поддернул халат, который опять распахнулся до самого живота. Эрик подобрался ближе, лег рядом, пристроил затылок на бедре Чарльза. Посмотрел на опустившиеся уголки губ, тронул их пальцем. - Рейвен. Маккой. Логан. Теперь Анна. - Что? - рассеянно спросил Чарльз. - И Питер. Пять человек знают наш маленький секрет, Чарльз. Ах да, еще и твоя Джин. Шестеро. Это выходит из-под контроля, тебе не кажется? - Подожди... Джин? И Питер? Откуда?.. - Питер догадливый, а Джин невоспитанная. - Эрик заставил Чарльза откинуться на спину, переложил голову ему на грудь, потерся колючей щекой. - Она прочла мои мысли. Чарльз нахмурился. - Эрик, мне жаль. Я должен с ней серьезно поговорить. - Она помогла тебя вернуть, так что это было кстати. Но у нее большие проблемы с дисциплиной. - Знаешь... я еще вчера все понял, - сказал Чарльз, ныряя пальцами в волосы Эрика. - Ты прав. Мы не можем скрываться. - Ты не можешь. Я - не хочу. - И я не хочу, - с неожиданной решимостью сказал Чарльз. - Не хочу тебя прятать. Не хочу... украдкой. Не хочу жалеть потом, как сейчас жалею об упущенных годах. Понимаешь? Эрик поцеловал его в вырез халата с нежной благодарностью. Чарльз охнул от прикосновения горячих губ, рефлекторно дернул Эрика за волосы. Тот замер, медленно выдохнул. - Я пытался сдержаться, - хрипло признался Эрик и запустил руку под пояс халата, так что Чарльз охнул громче. - Я честно пытался, Чарльз. - О чем ты? - беспомощно спросил тот. - Вот об этом, - Эрик прикрыл глаза и с тихим, почти томным стоном потерся затылком о ладонь Чарльза. В спальне сразу стало жарко и душно. Чарльз с каким-то ребячливым изумлением прошелся пальцами по коротко стриженому затылку, царапнул кожу ногтями, отчего веки и ноздри у Эрика вздрогнули. Новообретенная власть привела Чарльза в сумасшедший восторг. Но наиграться с ней он не успел - Эрик стоически выдержал примерно минуту, после чего рывком подтянулся вверх, придушил поцелуем и притянул руку Чарльза к своему члену, пробормотав что-то вроде "очень быстро", а еще "или я сдохну". В столовую они спустились вместе, даже не опоздав к завтраку. На Чарльзе не было никаких видимых следов бурно проведенной ночи - все синяки от пальцев остались на бедрах и на предплечьях, и теперь были надежно укрыты от посторонних глаз. Зато у самого Эрика на шее красовался отчетливый и характерный след от укуса. Эрик привычно пристроился в хвост очереди к буфету, Чарльз задержался у столов - точнее, его задержал оживленный гул детских вопросов. Эрик не вслушивался в слова, ловил только интонации - обиженные, радостные, нетерпеливые. Дети, наверное, ничему не удивляются. Сегодня профессор на ногах, вчера лежал в коме, неделю назад рассекал в коляске - обычное дело, подумаешь. Куда важнее оценка за сочинение по истории, и что сказала Дебора Салливану, когда он назвал ее психической, и когда будет очередная экскурсия в Смитсоновский музей, и можно ли поставить в столовой автомат с мороженым. Чарльз - извини, Бобби, Дженис, пожалуйста, я могу пройти? - протиснулся к Эрику, встал рядом. Эрик положил на поднос бутылку воды и поставил чашку с дымящимся куриным бульоном. - Что тебе взять? Чарльз вдруг прильнул к нему, нашел руку, скользнул в нее теплой ладонью и сплел пальцы в замок, тем самым жестом, который инстинктивно разучивают все влюбленные - а может, и не разучивают, а следуют генетическому сценарию. Должен же где-то быть сценарий для всех влюбленных, по которому они делают все эти глупости - лезут в окна, держатся за руки, целуются, улыбаются, краснеют - вот так, как совершенно по-мальчишески, почти незаметно, покраснел Эрик? А потом обхватил Чарльза за пояс, привлек к себе, прижался губами к виску. Где-то звонко грохнул стакан, обозначая отсчет тишины. Кто-то изумленно рассмеялся, в другом конце столовой опрокинулся стул. - Подбери челюсть, - посоветовал Питер, с выражением превосходства глядя на Скотта. - А я уже давно знал. Джин, не поднимая глаз, дырявила свой салат вилкой. - Это как-то странно, - пробормотал Скотт, отворачиваясь от профессора и Леншерра, которые уже просто стояли рядом. - Что странно? - встрепанный Курт материализовался на своем стуле, у него на подносе стояла кружка молока и чашка с хлопьями. - Я что-то пропустил? - Леншерр влюбился в профессора, - гордо сообщил Питер, будто сам приложил к этому событию немало усилий. - Тоже мне, новость, - фыркнула Рейвен, присаживаясь за их стол. - Ты опоздал с открытием лет на двадцать. Питер скорчил ей гримасу и снова отвлекся. Леншерр держал в руках поднос, смотрел на профессора и улыбался. Улыбался, мать моя женщина, как нормальный человек, а не скалился в тридцать два миллиона зубов. Курт толкнул его под столом коленом, Питер обернулся, лыбясь, будто перед ним перевернулся грузовик с шоколадными печеньками. - Офигенно, да? Вот у меня старик отжигает! Курт тоже разулыбался. - Офигенно, - согласился он со своим гортанным акцентом. - Я думаю, это очень офигенно, Питер. - Будет офигенно, если вы заткнетесь, - буркнул Скотт. Он оттолкнул от себя поднос, встал из-за стола и почти бегом вышел из столовой. Джин, скомкано извинившись, отправилась его догонять. Рейвен прополоскала в кружке пакетик с чаем и обмотала нитку вокруг ручки. - А ты знаешь, как они познакомились? - шепотом спросил Питер, наклоняясь над столом. - А ты знаешь, что ты меня достал? - отрезала та. - Хочешь подробностей - иди и спрашивай отца. Питер вернулся взглядом к Леншерру. Курт смотрел туда же и улыбался во весь рот.