Unresolved Family Feelings

- Маккой, ты можешь по-человечески объяснить, как работает твоя сыворотка? - спросил Эрик. - Я пытаюсь, - честно ответил тот. - Но это не так-то просто. - Я переспрошу, если начну терять ход твоей мысли. Итак, все началось с ДНК Рейвен. Эрик прислонился к лабораторному столу, за руку подтянул Чарльза ближе к себе и обнял его за пояс. С той минуты, как Чарльз решился признать их отношения, Эрик испытывал постоянную потребность прикасаться к нему - держать за руку, соприкасаться плечами, локтями, коленями. Отголоски страха заставляли его постоянно следить за тем, что Чарльз делает, и каждый раз, как он пропадал из поля зрения, Эрик испытывал иррациональную тревогу. - Да. ДНК Ревейн, - Маккой кивнул, поправил очки на вспотевшем носу. В лаборатории было душновато и пахло химикатами, хотя вытяжка под потолком гудела на полной мощности. - Ее способность осознанно трансформировать свой фенотип заложена в ее генокоде. Фенотип всегда определяется генотипом. Можно было бы предположить, что если меняется одно, то должно меняться и другое, но ее генетические цепочки не перестраиваются каждый раз, как она меняет облик. - Маккой, ускорься немного, - Эрик слегка поморщился. - Мне не нужна лекция по генетике. - Я должен начать с основ, потому что... - Маккой вздохнул, встретив укоризненный взгляд Эрика. - Хорошо. - Ты выделил цепочку генов, которая отвечает за трансформацию, - подсказал Чарльз. - Да. То есть, нет. Нельзя сказать, что это была одна цепочка, потому что это был целый ряд генетических кластеров, которые располагались на большом расстоянии друг от друга и вместе отвечали за... - Плевать, - сказал Эрик. - Ты выделил цепочку генов. Что дальше? - Первый вариант сыворотки, который я сделал, лишь усилил мою мутацию, вместо того, чтобы вернуть мне человеческий облик. Я ошибся в расчетах, когда... - Неважно, - перебил Эрик. - Дальше. - У нас остался образец, которым не воспользовалась Рейвен, - сказал Чарльз. - Да, - Хэнк кивнул. - Я провел массу исследований, вычленил из ее ДНК реплицирующиеся фрагменты, которые обеспечивают свое выживание посредством фенотипического воздействия на индивидуальный организм. Существует парадигма Дарвина, который утверждал, что организмы стремятся максимизировать собственный репродуктивный успех, так вот, мне удалось запустить механизм адаптации в обратную сторону... - Маккой, - терпеливо сказал Эрик. - Просто скажи, что сыворотка №2 вернула тебе внешность ботаника. И мне кажется, это плохо сказалось на твоем репродуктивном успехе. Чарльз непроизвольно хихикнул, но постарался сдержать улыбку, глянув на насупившегося Хэнка. - Извини, пожалуйста, продолжай, - попросил Чарльз. - Расскажи про третью сыворотку, которую ты разработал для меня. Маккой мрачно загремел пробирками, чтобы занять руки. - Я создал ее, только чтобы заблокировать телепатию, когда Чарльз перестал с ней справляться, - сказал он. - Это был эксперимент, я не был способен учесть все двойные и множественные взаимодействия между сывороткой и нервной системой. То, что к нему вернулась возможность ходить, было всего лишь побочным эффектом. - После Кубы я довольно долгое время провел в госпитале, - быстро сказал Чарльз. - Врачи нашли неполный перелом позвоночника и компрессионную травму спинного мозга. Спину мне поправили, это был не самый тяжелый случай, позвонок не был раздроблен. Но в спинном мозге успели образоваться спайки... и возможность ходить ко мне так и не вернулась. Эрик смотрел в пол, сжав губы. Чарльз положил руку ему на локоть. - Вероятно, сыворотка запустила какой-то механизм регенерации, - вставил Хэнк. - Обычный мозг потребляет до двадцати процентов энергии человека. Мозг Чарльза требовал от тридцати до тридцати пяти. Когда сыворотка заглушила телепатию, организм использовал излишек ресурсов, чтобы восстановить проводимость нейронов в поврежденном отделе спинного мозга. - Я принимал сыворотку много лет, - сказал Чарльз. - Этого хватило, чтобы спайки исчезли. - Тогда почему ты все еще не можешь ходить? - спросил Эрик. Чарльз пожал плечами. - Я не знаю. - Мы сделали обширную диагностику лет семь назад, - сказал Хэнк. - Все, что только можно - любые анализы, УЗИ, рентген, магнитно-резонанская томография. - И не смогли найти никаких физических проблем, - сказал Чарльз. - Технически я здоров. - Мы встречались с ведущими неврологами, - добавил Хэнк. - Есть вероятность, что проблема заключается в нарушении проприоцепции. - Маккой, пожалуйста, говори так, чтобы я тебя понимал, - необычно мягко сказал Эрик. - Это... - Хэнк рефлекторно взъерошил волосы, - шестое чувство. Наш мозг непрерывно управляет положением нашего тела в пространстве, посылает сигналы в мускулы и получает от них ответ. Это происходит бессознательно, автоматически. Благодаря проприоцепции мы способны ощущать тело, как свое собственное, и контролировать его. Это сложнейшая система управления движениями, отвечающая за базовую координацию. - В моем случае все выглядит так, будто тело не получает сенсорной информации от ног, - добавил Чарльз. - Сыворотка каким-то образом включает этот механизм на полную мощность. - Но мы не знаем, как и почему она работает, - признался Хэнк. В лабораторию влетела Рейвен. - Чарльз! Везде ищу тебя, - торопливо сказала она. - У нас проблема. - Она перевела взгляд на Эрика. - Тебе тоже лучше пойти взглянуть. - Что случилось? - встревожился Чарльз. - Скотт Саммерс подрался с Питером. Три черты характера определяли жизнь Питера: легкомыслие, любопытство и лень. Он никогда не считал себя героем и никогда не стремился им быть. Боже упаси, он был самым обыкновенным задротом со способностью быстро улепетывать от неприятностей. Конечно, если бы кто-то его спросил, он бы ответил, что он крут, как пик Маттерхорна, и того, кто в этом усомнится, всегда будет ждать кнопка на стуле и муха в супе. Однако правда была в том, что внутри Питер ощущал себя неизменно лишним на празднике жизни. Как бедный родственник, который стоит у фуршетного стола с пластиковой тарелкой в руках и мнется, придумывая объяснение, зачем он заявился на чужой юбилей, и гадая, вспомнят ли гости, как его зовут. Когда Леншерр вернулся, Питер ненадолго почувствовал себя нужным. Между ними что-то возникло. Вот вся эта фигня про отцов и детей, про которую писали тонны занудных книг - оказалось, в ней была толика правды. Леншерр ничего от него не просил и не ждал, но это было не равнодушие, а что-то совершенно незнакомое. Будто для Леншерра Питер был хорош (или нехорош?) ровно таким, каким был. И от этого Питеру с удвоенной силой хотелось во что-то впрячься, произвести впечатление, получить похвалу. А Леншерр и не ругал, и не хвалил. Не подпускал к себе близко и не отворачивался, когда Питер делал шаг навстречу. Питер любил его необъяснимо и больно, и боялся с немыслимой силой. Нет, он не думал, что Леншерр уронит ему шпионский спутник на голову или перережет шею проволокой. Он боялся, что если он найдет в себе силы признаться, тот будет разочарован. У такого офигенного чувака должен был бы родиться какой-нибудь офигенный сын, который тоже боролся бы за права мутантов, лез на баррикады и размахивал знаменем. Таким сыном Леншерр бы гордился. А Питер провел всю свою жизнь, сидя дома, и даже когда услышал по телевизору это злое и страстное "хватит жить во мраке, в позоре и страхе", не пошевелился, чтобы метнуться к Леншерру и встать рядом с ним. Ну, блин, ему было семнадцать лет!.. Кто вообще здраво соображает в семнадцать? Он не хотел участвовать в войне, не хотел сражаться, он хотел играть с Венди в прятки, лопать Сникерсы, и чтобы Ма бросила пить. А что теперь? Леншерр был рядом, и даже среди своих хер знает каких дел находил минуту, чтобы сделать для Питера что-то важное, отчего у Питера постоянно щипало в носу и щекотало в горле. Кота вот помог отстоять. Хотя его никто вообще не просил! А просто взял и сделал. Будто так и надо, будто он нанялся тут агентом по защите прав животных, будто он тут настоящий отец. Питер чувствовал, что у него внутри начал тикать механизм: если он не признается во всем Леншерру в ближайшее время, он взорвется. Но каждый раз, как Леншерр оказывался поблизости, ловил взгляд Питера и кивал, ноги становились ватными, а слова замирали где-то в подреберье. - Я конченый лузер, - уныло сказал Питер. - Своди его в кино, - предложила Ороро. - На "Звездные войны", вторую часть. Они сидели на осыпавшейся каменной стене, ограждавшей территорию школы, и уплетали Роки Роуд из одного ведерка. - Да кто смотрит фильмы со второй части? - вяло возразил Питер. - Значит, покажи обе. А потом скажи: Леншерр, ты мой отец. Или - Леншерр, я твой сын. - Отстой, - вздохнул Питер и выколупал жареный миндаль из шоколадной мякоти. - Я бы давно сказала. Ороро подобрала ноги и уперлась подбородком в колени. У нее был темный проницательный взгляд, но не из тех, что шкварят тебя насквозь, как булавкой, а из тех, что видят все самое важное за шелухой цивилизованных обычаев. С ней было легко. - Не трави душу. Я бы тоже давно сказал, если бы мог. - Хочешь, я скажу? - предложила она. - Чтобы он всю жизнь презирал меня за трусость? Вот спасибо, - Питер фыркнул. - Ты страдаешь хреньёй. - Херней, - машинально поправил он. - Знаю. Самому от себя тошно. - Напиши письмо, - Ороро задумчиво облизала ложку. - Я не понимаю, что в этом сложного. Ты же ему нравишься. Питер испустил вздох агонизирующего мученика, которого бросили львам, и львы уже начали глодать его аппетитную бедренную косточку. - Он не плохой человек, - сказала она. - Хочешь, вместе попросимся к нему на занятия? - Думаешь, он согласится? - Не знаю, - она пожала плечами. - Но спросить-то можно. Питер сунул в рот палец и нервно обгрыз ноготь. - Он подумает, что я придурок! - Ты и есть придурок, - спокойно сказала Ороро. - Слушай... - Питер отвел взгляд, поковырялся в мороженом. - Каким он был, когда вы его встретили с этим чудиком? Ну, типа, тогда?.. - Он плакал. И был очень страшным. Она обхватила колени руками, поежилась. - Ра перенес нас в какое-то место, где погибли его родители. Там были железные решетки, бараки, ворота... И он растер все в пыль, - она встряхнула белым ирокезом. - Просто в порошок. Ничего не осталось. - Аушвиц, - вспомнил Питер. - Я читал. Там был концлагерь. - Я не сильна в истории, - сказала Ороро. - Но это было херовое место. Хорошо, что он раскатал его по камешкам. - Вы нашли его сразу после того, как... - Он собирался убить кучу людей, а мы ему помешали. - Как ты думаешь... - Питер поковырял пальцем каменную кладку, - он бы захотел кого-нибудь убить за меня? То есть, я, конечно, не хочу, чтобы он кого-нибудь убивал! - торопливо добавил он. - Но если бы так случилось, он бы захотел за меня отомстить? - Знаешь что, Максимов? Ты меня достал, - Ороро спрыгнула на землю. - Иди и поговори с ним. Если ты еще раз начнешь ныть мне про Леншерра, я поджарю тебе задницу молнией. "Сегодня", - решил Питер. - "Сегодня или никогда". Решить было проще, чем сделать, потому что Леншерр как сквозь землю провалился. То его видели там, то его видели сям, то он только что ушел. Питер поблуждал по особняку без особой надежды, потом сказал себе, что перехватит Леншерра вечером. Поизнывал от сомнений еще немного. Отыскал и потискал кота. Открыл учебник, валявшийся на кровати. Тупо посмотрел на страницу, не разобрал ни одного слова, закрыл учебник. Взял первую попавшуюся тетрадь, выдрал лист, написал "Надо поговорить", сунул под дверь спальни Леншерра. Потом спохватился, что не оставил подписи, и отправил туда же второй - "Это Питер". Все, жребий был брошен, Рубикон перейден, узел разрублен. В туалетной кабинке кто-то всхлипнул. Питер вытер руки бумажным полотенцем и оглянулся. Вообще-то это было не его дело, мало ли кто чем занимался в запертой кабинке мужского туалета, но Питер насторожился и прислушался. Всхлип повторился, и он точно не был похож на тот, что сопровождает что-то приятное. Питер постучал в хлипкую дверь. - Эй, там все в порядке? В кабинке что-то завозилось, зашуршало тканью. - Отвали, - сказал гнусавый голос Скотта. Это было как-то тревожно. Саммерс, которого он знал, всегда разговаривал, будто у него в штанах было две пары яиц и ему не страшно было потерять одну из них. - Что стряслось-то? - спросил Питер. - Скотти, ты чего?.. Щелкнула задвижка, Скотт с красным лицом, будто только что пробежал стометровку, вывалился из кабинки. Ринулся к умывальнику, открыл воду, крепко зажмурился и снял очки. Вслепую плеснул в лицо водой, преувеличенно шумно высморкался. Питер протянул ему пару бумажных салфеток, чтобы вытереться. - Слушай, если хочешь поговорить... - Питер положил руку ему на плечо, но Скотт резко сбросил ее и нацепил очки. - Не о чем говорить! Я же сказал, отвали! - он повернулся, чтобы уйти, но Питер в мгновение преградил ему путь. - Эй, бро, мы же вроде друзья, нет? Друзья делятся проблемами, таковы правила. Тебя кто-то достал? - Ты меня достал! - неожиданно зло выкрикнул тот. - Ты со своим папашей! Леншерр то, Леншерр сё! Теперь понятно, почему ему все сошло с рук! - Старик, ты что? - тихо спросил Питер, не решаясь догадываться, о чем тот говорит. - Глаза разуй! - бросил Скотт. - Сам же все видел! Не думал, почему он не пойдет под суд за все, что сделал? Потому что подлизался к профессору! - Ты что, перегрелся? Ширнулся чем-нибудь? Голова не болит? - Питер потянулся взять Скотта за плечи и встряхнуть, но тот широким взмахом отбил руки. - Не трогай! - Слушай, все не так, как ты думаешь... - Питер прикусил язык. Он не мог рассказать Скотту про досье, которое лично спер из Пентагона. Про то, как уламывал Ксавье разрешить помочь - просил, угрожал, шантажировал, разве что в ногах не валялся. Про то, как Леншерр обезумел в Церебро, и про то, как его рука неподвижно лежала на больничном одеяле, касаясь пальцев Ксавье. - Я думаю, удивительно, как он с такими наклонностями детей завел, - Скотт агрессивно шмыгнул носом. - Да что ты прицепился к этим наклонностям! Какая разница? - Такая, что из-за него умер Алекс! - звонко ответил тот, и Питер застыл. - У меня был брат! Был - и больше нет! Но никто в этом не виноват! Потому что твой Леншерр, наверное, классно сосет у профессора! Питер ударил его в нос, не успев даже сообразить, что к чему. Что-то хрустнуло, Скотт отшатнулся, прижал руки к лицу. Из-под пальцев побежала кровь. - Не смей так о нем говорить, - тихо сказал Питер и сам удивился, какая ярость заклокотала в горле. - Буду говорить, как он заслуживает! - Скотт облизнул кровь с губ, сжал кулаки и шагнул к Питеру. - Нет, не будешь. - Уже говорю: он просто подстилка! Питер ударил снова, Скотт увернулся, врезал окровавленным кулаком слева, прямо под челюсть. Во рту стало горячо, прокушенная щека заныла. Они сцепились, забыв про все боевые тренировки, пыхтя и толкая друг друга, топчась на одном месте. Питер не решался снова бить по лицу, чтобы не своротить очки с носа Саммерса, метил в корпус, по ребрам, в солнечное сплетение. Зато Скотт не стал церемониться, пнул коленом в пах. - Дерешься, как девчонка, - просипел Питер, хватая ртом воздух. - Как девчонка Леншерр ноги раздвигает, - Скотт со всей дури вмазал ему костяшками в висок. Питер кинул его спиной на умывальники, пятерней схватил за лицо и шваркнул затылком об зеркало. - Шутки у тебя однообразные, может ты сам с наклонностями? - Да ебал я, - Скотт шумно втянул носом кровавые сопли, вжал голову в плечи и врезался лбом в губы Питера. Какая-то сила внезапно подцепила Питера за ворот куртки и оттащила в сторону. - Эй, мелюзга. Конфетку не поделили? Логан держал обоих парней за шиворот, как щенков. Скотт сердито сопел и молчал. - Валите махаться в коридор, мне отлить нужно, - Логан вытолкнул их за дверь, они уцепились друг за друга, чтобы не упасть, запутались в ногах, рухнули, покатились по полу, молча, сосредоточенно пинаясь коленями и локтями. Вы же взрослые люди, говорил Проф. Что на вас нашло, спрашивал Проф. Скотт и Питер молчали, сидя на разных сторонах дивана в директорском кабинете, и смотрели в пол. Ксавье что-то еще говорил, о чем-то еще спрашивал, вроде бы про ответственность, про опасность, про какую-то занудную херню - Питер не слушал. В голове была звонкая пустота. Прокушенная щека горячо пульсировала, под глазом ныла тупая боль, перекатываясь по всей скуле. Леншерр стоял возле книжных шкафов, прислонившись к ним спиной и скрестив руки на груди. Он тоже молчал. Его молчание казалось Питеру бетонной плитой. Или даже - надгробной. С надписью красивыми золотыми буквами "Нахрен мне такой сын". Питер мельком глянул ему в лицо, пытаясь поймать взгляд, но Леншерр смотрел прямо перед собой, и о чем он думал, понять было невозможно. - Питер! Ты слышишь меня? - спросил Ксавье. - Ага, - отозвался тот. - Кто-нибудь из вас может объяснить, что случилось? Скотт? Тот только крепче сжал губы. Повезло придурку - ему никто теперь не может сказать "посмотри мне в глаза и скажи правду". - Вы хотя бы понимаете, какие катастрофические последствия могут быть у ваших ссор? - спросил Ксавье. - Вы представляете, что вы могли пострадать куда серьезнее? И не только вы, но и ученики, которые случайно оказались бы рядом? - Я бы зажмурился, если что, - буркнул наконец Скотт. - Большое спасибо, что ты осознаешь опасность своего дара, - язвительно сказал Ксавье. - Но не мог бы ты в следующий раз сдержаться и ни на кого не нападать? - Это я начал, - сказал Питер. Не хватало еще, чтобы Скотт считал его трусом. - Я первый ударил. - Почему? - в десятый, наверное, раз, спросил Проф. - Что между вами произошло? Питер дернул плечом, мол, не о чем тут говорить. - Хорошо, - Ксавье посмотрел на Леншерра, устало вздохнул и потер лоб. - Давайте договоримся вот о чем. Вы оба сейчас пообещаете мне, что все конфликты между собой будете решать мирным путем. Переговорами. Вы не имеете права рисковать, особенно ты, Скотт. А ты, Питер, потрудись сдерживать свой гнев. Это понятно? Парни переглянулись - насколько можно было переглянуться с красными стеклами очков Скотта - и синхронно кивнули. - Вы обещаете, что драк больше не будет? Питер скривился. Если Скотт не перестанет лезть в бутылку по поводу Леншерра, будет трудно удержаться, чтобы не вмазать ему еще раз. - Вы члены одной команды, - неожиданно заговорил Леншерр. - От ваших действий зависят чужие жизни. Если вы не сумеете договориться, рано или поздно один из вас не вернется с задания. А может быть, не вернется никто. Потому что ваша злость помешает вам довериться друг другу в критическую минуту. Подумайте об этом на досуге. - Спасибо, Эрик, - Проф благодарно улыбнулся. Питер стрельнул в Леншерра взглядом - тот вроде не выглядел сердитым, хотя черт его знает, каким он выглядел. Питер пока еще не научился читать его эмоции. Вот что, например, означал этот вздернутый уголок губ с правой стороны - раздражение? Или это был предвестник сдержанной улыбки? Или это было разочарование? А складка между бровями - она всегда такая? - Можете идти, - велел Ксавье. - Покажитесь профессору Маккою на всякий случай. Ни к какому Маккою Питер, конечно же, не собирался. Фингал и пара ссадин - не повод добровольно сдаваться белому халату. Тем более что Питер был счастливчиком с ускоренной регенерацией - не настолько ускоренной, как у Логана, например, но достаточно быстрой, чтобы ни о чем не волноваться. Леншерр догнал его в холле, окликнул со спины. Питер похолодел от внезапного ужаса и уже собрался было сделать вид, что ничего не услышал, и усвистать куда подальше, но знакомая тяжелая рука взяла его за плечо. Леншерр был с ним почти одного роста - может, чуть-чуть повыше - так что ему не пришлось наклоняться к уху Питера, чтобы спросить вполголоса: - Повод был? - Чего? - переспросил тот, разворачиваясь. - Ты сказал, что ударил первым. Повод был? Леншерр стоял очень близко, и его глаза тоже были очень близко - светлые, с темным ободком по краю радужки. Странно, почему Питеру достались серебряные волосы, но не достались вот эти серебряные глаза? - Да, - Питер кивнул для верности, надеясь, что Леншерр не станет расспрашивать, что это был за повод. Потому что и ответить, и не ответить ему было бы одинаково невозможно. Леншерр едва заметно улыбнулся. Так, чуть дрогнули уголки губ, это и не улыбка была вовсе, наверное. - Молодец, - тихо сказал он, сжал Питера за плечо и отступил. Сунул руки в карманы брюк, направился к распахнутым дверям на крыльцо. - Подожди! - сипло крикнул Питер. В голове заколотился страх, пальцы сами сжались в кулаки. Питер заставил себя шагнуть вслед за ним. - Я... Леншерр развернулся. Его лицо на мгновение показалось испуганным. - Питер... - тихо сказал он, будто хотел предупредить о чем-то. Но не успел. В дверях появилась девушка, со спины облитая солнечным светом. Замешкалась на мгновение, снимая солнечные очки. Заметила Леншерра и направилась прямо к нему. - Эрик! Добрался все-таки. Хоть бы позвонил, рассказал, как дела, - она легонько стукнула его кулаком в плечо. Тот повернул голову, окинул ее взглядом и вгляделся в лицо. Она улыбнулась: - Не узнал? - Сеймур?.. На каблуках она была даже чуть выше Леншерра. От линии широких плеч начиналось белое платье, текло вниз по фигуре, заканчивалось на середине бедра, но ноги плавно продолжались дальше круглыми коленями и узкими щиколотками, втекали в туфли цвета крыльев бабочки Морфо Ретенор. Она чуть склонила голову набок и солнечно улыбнулась. - Извини, что без приглашения. Есть срочный разговор. Чарльз Ксавье и Хэнк Маккой тут? - Да. Зачем они тебе? - Давай не здесь, - она обежала глазами холл, встретилась с немигающим взглядом Питера. Машинально улыбнулась, вежливо отвела взгляд, посмотрела на Леншерра. - Я тебя провожу, - предложил он. Обернулся к Питеру, будто вспомнил, что тот все еще здесь. По его лицу пробежала тень. - Нормально, - Питер пожал плечами. - Мне не срочно. - Уверен? - хмуро переспросил Леншерр. - Ты, главное, не исчезай на десять лет, - вырвалось у Питера. - О, - девушка перебежала взглядом с одного на другого. - "Смотри на дорогу", да?.. - Что? Нет! - Леншерр неожиданно фыркнул. - Нет. Это другое. - Я Питер, - тот решил наконец представиться. - Вы что, давно знакомы? - Встречались разок, - девушка протянула ему руку, пожатие у нее было сильным. - Мэй Сеймур. - Я Питер, - машинально повторил тот, не отпуская ее руку. - Очень приятно, - она немного скованно улыбнулась и вежливо добавила: - Увидимся позже. - Ага, - Питер отступил на шаг и спрятал руки за спину. - Удачи с вашими взрослыми разговорами. Сеймур расположился - расположилась, напомнил себе Эрик, - на диване в кабинете Чарльза, закинув ногу на ногу. Перемена в облике Сеймура была, честно говоря, ошеломляющей. Эрик помнил обаятельного, довольно скромного молодого человека, который пару недель назад подвез его по пути до школы Ксавье. Теперь же перед ним сидела феноменальной красоты молодая женщина, в которой с трудом угадывался прежний знакомый. - Я адвокат, в основном занимаюсь проблемами мутантов, - сказала она, положив локоть на спинку дивана. - Кажется, я о вас слышал, - сказал Чарльз, присаживаясь в кресло напротив. - Или... о вашем брате? - аккуратно уточнил он. - Нет, вы слышали обо мне, - она качнула ногой. - Если вас что-то смущает, можете называть меня мисс, а не мистер Сеймур. - А как вам удобнее? - спросил Чарльз, стараясь не показывать своего удивления. - Сейчас это неважно, - она откинула волосы со лба, машинально коснулась изящной сережки в ухе. Голос у нее был низкий, но интонации казались вполне естественными. - У меня довольно плохие новости, профессор Ксавье. Это пока инсайдерская информация, может быть, просто слухи, но я подозреваю, что в скором времени они станут реальностью. Она сделала паузу, вздохнула. - Ходят разговоры, что правительство начинает разработку лекарства от мутации. Я еще не знаю, кому уйдет контракт, мой источник не в курсе, но я пошевелила свои связи в фармацевтике, и там явно что-то затевается. Что-то очень серьезное. - Лекарство от мутации? - переспросил Хэнк. - Но это же невозможно! Мутацию нельзя вылечить, это же не болезнь! - Ходят слухи, что у вас есть какая-то формула, - сказала Мэй, глядя на него. - Это правда? - О, господи, - тихо сказал Чарльз. - Твоя сыворотка. - Но это не лекарство от мутации! У нее временный эффект, это же абсурд! - Как они узнали? - спросил Эрик, пристально глядя на Хэнка. - Мы сами рассказали о ней, - подавленно сказал Чарльз. - Семь лет назад, когда мы с Хэнком пытались разобраться в моей проблеме, пришлось рассказать одному неврологу. - Слухам не больше месяца, - сказала Мэй. - Так это правда? Лекарство от мутации в самом деле существует? - Нет, - сказал Хэнк. - Существует экспериментальный препарат, который мы толком даже не изучили. Он может временно подавить проявления мутации, но ничего больше. - Как долго он действует? - Первые образцы действовали двенадцать часов. Потом я сумел продлить эффект на сутки. Это все очень индивидуально, - сказал Хэнк. - Я тестировал его только на двоих... добровольцах. - Рано или поздно к вам придут за этой формулой, - сказала Мэй. Она выглядела напряженной. - Я не собираюсь передавать ее правительству! - фыркнул Хэнк. Девушка покачала головой. - Вы вряд ли представляете масштаб террора, который обрушится на ваши головы, если вы им откажете. - Я представляю, - сухо сказал Эрик. - Вы предлагаете отдать им сыворотку? - спросил Чарльз. - Я не знаю... - она закусила палец, отвела глаза. - Я приехала, чтобы предупредить вас. Я не думала, что лекарство уже создано. - Это не лекарство, - повторил Хэнк. - Хотите еще одного добровольца? - вдруг спросила она, посмотрев ему в глаза. - Но... разве вы... - Чарльз выглядел ошеломленным. - Я мутант, а не трансвестит, - жестко сказала Мэй. - Не надо, - вставил Эрик, глядя на нее. - Не калечь себя. Она фыркнула, проглотила смешок, потом все-таки рассмеялась - тихо и горько. Чарльз удивленно взглянул на Эрика. "Потом", - ответил тот одними глазами. - Видишь ли, - сказала Мэй, сумев подавить смех. - Ты плохо представляешь себе, что значит жить в позоре и мраке. - Я хорошо это представляю, - зло ответил тот. - Не все могут бороться, как ты, - сказала Мэй. - И, знаешь, что еще? Не все хотят. - Это ты мне говоришь? - вспылил Эрик. - Ты же занимаешься правами мутантов! - Мутанты имеют право на выбор, - резко сказала она. - Не все мутации так прекрасны и удивительны, как твоя. Некоторые отвратительны окружающим, а некоторые отвратительны собственному носителю. - Это бред. Мутация - это следующая ступень эволюции, отказываться от нее - значит деградировать. - Иногда не отказываться от нее - значит жить в одиночестве, в позоре и страхе, - Мэй повысила голос. - Ради чего? Ради прогресса? Ради чьего-то эго? - Нужно бороться за то, чтобы все мутанты были приняты обществом, - твердо сказал Эрик. - Тогда никому не придется прятаться. - Ты идеалист, - неожиданно сказала Мэй. - Люди среди самих себя не могут разобраться, кто достоин жить, а кто нет, а ты хочешь, чтобы они приняли всех мутантов без разбора? - Эрик, - Чарльз встал и подошел к нему. - Послушай, в этом есть доля правды. Каждый имеет право распоряжаться собственной жизнью и собственным телом. - Неужели? - саркастично ответил тот. - И где гарантии, что мутанты сами будут распоряжаться своей жизнью? Я скорее поверю в то, что нас будут отстреливать издалека дротиками с лекарством. - Нет никаких гарантий, - Чарльз положил ладонь ему поверх скрещенных рук. - Но и лекарства пока еще нет. Тот выдохнул, медленно успокаиваясь. - Это действительно важная проблема, - продолжил Чарльз. - Но ее нельзя решать твоими методами. Нужно обсуждать ее всем вместе. - Здесь нечего обсуждать, - мрачно сказал Эрик. - Ты прекрасно знаешь, как опасны могут быть мутанты в период раскрытия способностей. Скотт едва не убил своего одноклассника, когда его дар пробудился. Алекс разрушил полгорода. Джин сама едва не погибла. Сыворотка могла бы помочь взять мутацию под контроль, освоить ее с низких оборотов. - Я думаю, это реально, - вставил Хэнк. - Я никогда не думал об этом, но возможно, есть шанс сделать сыворотку не блокирующей, а приглушающей способности. - Я не могу с этим согласиться, - сказал Эрик. - Не проси, Чарльз. Никогда. Из этого не может выйти ничего хорошего. - Так ты скорее согласен с тем, что мутанты должны страдать от того, что боятся самих себя? - спросила Мэй. - Я думала, ты хочешь, чтобы они перестали страдать. - Идеального решения никогда не будет, - сказал Чарльз, ловя его взгляд. - Но Мэй права. Не у всех есть столько сил, сколько нашлось у тебя, чтобы выжить. Мы не солдаты на вечной войне. И люди, и мутанты в большинстве своем хотят одного и того же - спокойной мирной жизни. Разве я не прав? - Чарльз приложил ладонь к его лицу. Мэй отвела глаза. - Ты же понимаешь, что найдутся те, кто откроет сафари на мутантов, - тихо сказал Эрик. - Я знаю, что найдутся те, кто нас поддержит, - уверенно сказал Чарльз. - Формула сыворотки принадлежит мне, - вставил Хэнк. - Я пока не собираюсь ее никому передавать. - Они могут заставить, - Мэй подтянула к себе сумочку, - и это вторая причина, по которой я здесь. Она вытащила тонкую папку, распутала завязки и протянула Чарльзу несколько распечатанных листов, скрепленных степлером. - Что это?.. - с любопытством спросил тот. - Мое резюме, - сказала Мэй. - С этого дня у вас есть юридический отдел. Я и моя компания в вашем распоряжении. Вечером в дверь комнаты Питера постучались. - Открыто! - крикнул тот. Пристроив комикс на подушке перед собой, он болтал ногами в воздухе и листал приключения Бэтмена. - Систер, я ж говорил, не стучись. Если будет надо, я натяну штаны быстрее, чем ты моргнешь, - сказал Питер. - Ты кого-то ждешь? - спросил Леншерр с порога. - Я не вовремя? Питер вскочил. Леншерр держал в руке два листа бумаги, вырванные из тетради. Странное дело - Питер забыл про них в тот самый миг, как сунул записки ему под дверь. - Не, все путем, - сказал он. - Я думал, это Ороро. Мы тут тусим иногда. В смысле, дружим. - Ты хотел поговорить? - спросил Леншерр, качнув записками. Питер сглотнул. Он не мог отвести глаз от него, и тот смотрел в ответ, почти не моргая. - Как лицо? - наконец спросил Леншерр, заходя в комнату и прикрывая за собой дверь. - Не болит? Питер машинально коснулся скулы. Под глазом переливался сочный красно-фиолетовый синяк. - Переживу. А кто была эта Сеймур? Старая знакомая? Зачем она приезжала? - Нет, мы познакомились недавно. Она адвокат, будет работать с нами. - И жить здесь будет? - обрадовался Питер. - Не знаю, - Леншерр пожал плечами. - Я не спрашивал. - Адвокат! Офигеть можно, она же моя ровесница. - Нет, она намного старше тебя. - Насколько старше? - насторожился Питер. - На сто лет? - Лет на десять. - Какое же это "намного!" - фыркнул тот. И добавил после короткой паузы: - А у меня день рождения в январе. - Это скоро, - сказал Леншерр. Они стояли друг перед другом и говорили о какой-то ничего не значащей ерунде, чтобы не касаться самой главной темы. Пустые слова, словно паутина, оплетали их со всех сторон, не позволяя сбежать из кокона неловкости. Питер силился вырваться из нее, но она не пускала, цепко хватала за горло каждый раз, как он набирал в грудь воздуха. У Леншерра было усталое неподвижное лицо, глаза в тени казались светлее обычного. У него в волосах мелькала седина, как белые искорки. Почему-то он даже не улыбался, когда Питер шутил - или просто все шутки вдруг стали дурацкими?.. - Ороро говорит, хочет у тебя заниматься. Мы придумали ей прозвище - Шторм. Чтоб как у настоящих героев. Шторм! Скажи, круто? - Ей очень подходит. - А я Ртуть. Потому что я очень быстрый. И серебряный. Весь такой жидкометаллический и крутой. - Отличное имя. - Я твой сын. Питер закусил разбитую губу, слизнул выступившую капельку крови. От напряжения в теле дрожал каждый нерв. - Я знаю, - негромко ответил Леншерр. - Я догадался. Он взял Питера за шею, потянул к себе. Тот с судорожным вздохом облегчения уткнулся носом в твердое плечо, обхватил его спину обеими руками, как коала. Проглотил комок в горле. Леншерр крепко держал его за затылок, Питер слышал тихое дыхание возле уха. Ничего не хотелось говорить. Слова, которые только что жужжали в голове, постепенно оседали и испарялись, оставляя после себя щемящую пустоту. - Я боялся, ты меня пошлешь, - пробубнил Питер. - Никогда, - сказал Леншерр.