И будто не терял...

      Хакс никогда не был силён в теологии.       По его мнению, даже в самых организованных религиях не хватало организованности. Они внушали своим приверженцам благоговение и страх, полагаясь только на то, что нельзя подтвердить каким-то реальным способом, так что главной пользой от религии в его представлении был обширный и разнообразный перечень богохульных ругательств. Отец Хакса был убеждённым атеистом, таким же рос и сам Хакс. Но однажды в раннем детстве кто-то сказал ему, что существуют преисподнии, куда плохие люди попадают после смерти. И почему-то семнадцать из них — жаркие, а ещё семнадцать — холодные. Ему показалось, что это уже чересчур. Хакс был вполне уверен, что Келлан-IV находилась в одной из самых нижних холодных преисподних, а Джакку по крайней мере претендовала на звание жаркой. Но никто и никогда не упоминал о том, что может существовать и сырая преисподняя — и это был явный недосмотр.       Они находились на карликовой планете Фельтор — Хакс сверился с хронометром — уже четыре часа, и он был уверен, что никогда за всю свою жизнь не ощущал такой влажности, даже когда оказывался под водой. Форма кошмарно липла к телу, пока он тащился вслед за Реном сквозь мокрый ярко-зелёный лес по какому-то несуществующему следу, который могли бы распознать только чувствительные к Силе. Даже у Рена время от времени возникали трудности, ему приходилось останавливаться, чтобы сконцентрироваться и перенастроиться на тот сигнал, что он принимал.       Здесь они оказались, так как шпионская сеть Сноука перехватывала в разных частях галактики упоминания, что где-то посреди этого ужасного леса есть древние развалины, которые когда-то давным-давно могли быть частью Храма джедаев, а может, это был весь Храм целиком. Хакс не спросил, что именно они должны были найти среди этих руин, пусть даже однажды их и использовал самый вызывающе добродетельный коллектив во всей галактике. Сноук не удостоил его деталями, и Хакс не собирался надоедать просьбами о разъяснениях — только не сейчас, когда удалось хотя бы частично привлечь его внимание в хорошем смысле с помощью информации с Келлан-IV.       Храмы джедаев, думал Хакс, ныряя под очередную ветку дерева, увешанную липкими зелёными грибами, которые так и норовили застрять в волосах. Проклятые джедайские Храмы. Для чего они могут сейчас кому-то понадобиться, раз джедаи исчезли? Возможно, они спрятали в каждом какую-нибудь секретную информацию, которая могла бы помочь создать новый Орден джедаев, если бы что-то очень скверное случилось с существующей версией?       Хакс не хотел бы даже думать об этом, потому что эта мысль казалась неприятно правдоподобной. Если так и есть, тогда это будет не единственный мерзкий крошечный планетоид, который им с Реном прикажут обследовать. И близко даже не единственный. Сноук хотел бы заполучить эту спрятанную информацию. Сам Хакс на его месте тоже бы захотел. Захотел бы обладать всей информацией.       Он отбросил влажные волосы с лица, сдерживая кашель и радуясь, что они при своём медленном и неуклюжем продвижении по лесу производили достаточно шума, чтобы его заглушить. Хакс никак не мог устранить ощущение скребущей щекотки в горле, и ему не очень-то хотелось, чтобы об этом узнал Рен. А ещё о том, что всё время, пока они карабкались и продирались сквозь густой подлесок, у него ломило суставы, будто на запястьях и лодыжках висели грузики для ныряния.       По крайней мере, было достаточно тепло, но это небольшое положительное обстоятельство не могло компенсировать явный дискомфорт от того, что ты промок насквозь, и нет перспективы в ближайшее время обсушиться. Последние несколько дней среди офицеров гуляла простуда, и Хакс не сомневался, что сейчас пришла его очередь. Уже примерно с час он ощущал, что в груди у него неприятно тесно — тесно и горячо — и это не было то особенное тепло, которое инстинктивно ассоциировалось с Кайло Реном, а скорее противный расползающийся жар от чего-то, что могло потребовать медицинского вмешательства.       Хакс убрал это в архив под заголовком «не сейчас» и снова откинул волосы с лица. Они без перерыва штурмовали заросли уже... почти шесть часов, и по-прежнему не было ни следа развалин.       — Рен, — сказал он, или попытался сказать, но на полуслове его задавил кашель, и это оказалось больнее, чем можно было ожидать. — Стой. Ты уверен, что мы двигаемся в правильном направлении?       Кайло Рен, который, видимо, был решительно настроен переживать все в мире приключения полностью упакованным в маску, капюшон и остальные драпировки, остановился и посмотрел на Хакса.       — Ну, просто... Наверное, мы сейчас уже должны были наткнуться на какие-нибудь... следы разрушений.       — Мы наткнулись. Я чувствую это, — проговорил Рен сквозь маску. — Здесь что-то есть. Я не уверен, что именно, но это нечто, в чём крепка Сила.       Дождь пробрался под воротник, снова заставив Хакса вздрогнуть.       — Тогда ладно. Я вовсе не собираюсь подвергать сомнению твои способности определять направление. Просто надеюсь, что где-нибудь там можно будет скрыться от этого проклятого дождя.       Он хотел бы использовать какое-нибудь другое прилагательное, но они отфильтровались во время тренировок на базовом уровне.       Рен всё ещё не отводил пристального взгляда. Хакс слегка удивился, когда обнаружил, что вроде как может сказать, когда Рен на него смотрит, независимо от того, была ли маска прямо обращена в его сторону. Это немного напоминало то, как Хакс чувствовал выражение лиц штурмовиков сквозь шлемы.       — Что такое?       — Ты в порядке?       — Да, но я был бы в ещё большем порядке, если бы мы добрались куда-нибудь, где не так сильно льёт, если ты понимаешь, о чём я.       У Хакса в горле проявлялось ощущение, будто кто-то прошёлся по его стенкам наждачной бумагой, так что он преисполнился благодарности, когда к непрекращающемуся ливню прибавился рокот грома над головой. Значит, можно было не волноваться слишком сильно, что Рен услышит его кашель. Точно, простуда, подумал Хакс, и как вовремя — он бы не смог вообразить менее подходящий для этого момент.       Шло время. Теперь Хакса под промокшей формой пробивали долгие неконтролируемые волны дрожи, и он почти врезался в спину Рена, удержавшись только ценой большого усилия, когда тот притормозил.       — Что это? — прохрипел Хакс. Они оказались на краю широкого пространства, свободного от деревьев. В центре поляны на небольшом расстоянии виднелась заросшая травой груда камней.       — Это было храмом, — ответил Рен, а затем повернулся и уставился на него. — Ты нездоров.       — Это был храм, и что теперь? Это... Ты собираешься найти здесь что-нибудь полезное, или мы тащились так далеко только для того, чтобы подтвердить данные разведки? — Хакс опёрся на дерево, прищурившись и вглядываясь сквозь дождь. Его грудь болела, и было чувство, что внутри поселилось что-то тёмно-красное и горячее. — Пожалуйста, ради всего Космоса, скажи, что мы здесь не просто так.       — Да, не просто так, — сказал Рен. — Здесь есть мощь. Мощь и, может быть, информация.       Он повёл рукой в сторону извилистых свободных участков вокруг руин, наполовину поглощённых яркими ядовито-зелёными зарослями.       — Мне нужно туда войти.       — Что?.. В эту груду булыжника?       — Там точно можно кое-что найти, — ответил Рен. Хаксу редко так сильно хотелось схватить его за плечи и трясти, пока тот не начнёт соображать. — Оставайся здесь. Выходить из-под деревьев может быть опасно. Эта мощь... нестабильная. Древняя.       — Ты идёшь во что-то вроде подстанции с нестабильной энергией и хочешь, чтобы я ждал тебя здесь? — спросил Хакс. — ...Хотя после некоторых размышлений это уже не кажется такой ужасной идеей.       — Ты и правда нездоров.       — Я простудился. Ну давай. Иди и найди своё... то, за чем мы сюда явились.       Маска вглядывалась в Хакса ещё некоторое время, непроницаемая даже с его новыми смутными способностями, а затем Рен развернулся и протиснулся сквозь заросли на краю поляны, направляясь к тому, в чём наконец удалось опознать нечто похожее на руины древнего зиккурата, или ступенчатой пирамиды, или ещё чего-то подобного. Сначала трудно было это разобрать, потому что, видимо, некая титаническая сила когда-то расколола пирамиду прямо посередине, как будто гигантский мясницкий нож разрезал камень, внутренности и фундамент, а потом половины обрушились в разные стороны, став грудами заросших булыжников.       Рен быстро и решительно направлялся в расщелину между двух холмов, образованных развалинами. Теперь он оказался за пределами слышимости, так что Хакс опёрся о дерево и позволил себе тяжело закашляться в попытке выпроводить дурацкую щекотку с насиженного места, но это только причиняло боль, не в горле, а в груди — теснящую, неприятную и жаркую. Он держался за дерево, пережидая приступ, стараясь восстановить дыхание и высматривая фигуру Рена сквозь серые полотнища дождя, скользящие по открытому пространству перед руинами.       Возможно, если бы Хакс был на пике формы, он бы увидел всё раньше и смог предотвратить случившееся, но так уж вышло, что у него практически не было времени среагировать до того, как обрушилась катастрофа. Две катастрофы. Первая... Тёмная расплывчатая фигура Рена почти скрылась из виду в проходе, разделяющем половины разрушенного храма. Но не совсем скрылась и не была такой уж расплывчатой, так что Хакс ясно видел Рена, когда что-то похожее на бело-голубой разряд молнии вспыхнуло между двумя кучами камней, как искра, проскакивающая при достаточной разнице потенциалов... И на своём пути от одного булыжника к другому этот разряд... прошил Кайло Рена насквозь.       На какое-то кошмарное мгновение Рен застыл, пригвождённый вспыхивающими дугами разряда, но не совсем неподвижно, как мог видеть Хакс: он беспомощно дёргался и дрожал, пока ток бежал сквозь него. А затем свет погас, тишина и ленивый серый дождь снова заполнили мир вокруг.       Отцепившись от своего дерева, Хакс бросился сквозь спутанные клубки стеблей и кустов по колено высотой. Он несколько раз падал и снова с трудом поднимался на ноги, кашляя и задыхаясь на бегу, пока наконец не вырвался из зарослей и не опомнился посреди коридора между камнями.       Хакс упал на колени рядом с Реном, дыша с огромным усилием и неприятным скрипучим призвуком, но это его не волновало. В прошлый раз он видел это непроницаемое белое лицо обращённым к небу ещё на Старкиллере, до того, как весь мир изменился. Хакс склонился, прижал ухо к груди Рена и обмяк от облегчения, услышав стук сердца.       Дрожа, как чуть не утонувший пёс, Хакс сгрёб Рена в объятия и перебрал экстренные частоты комма. В этом месте что-то вызывало помехи, и он даже не особо удивился, хотя отчаяние угрожало затопить разум. Хакс сделал всё возможное, чтобы передать сигнал сквозь свист, вздохи и потрескивание на частоте их комплекта коммов, а также на всех экстренных частотах. Не услышав в ответ ничего, кроме шипения и треска статики, он вернул комм в зажим на ремне и огляделся.       Укрытие. Рену срочно нужно было укрытие, самому Хаксу — тоже, и где гарантии, что этот сверкающий бело-голубой энергетический разряд не собирается вернуться. Интуиция подсказывала, что если бы они выбрались из коридора среди руин, им не угрожало бы по крайней мере это — уж какую бы там древнюю систему защиты Рен ни активировал, приблизившись. Хакс оглядел поляну сквозь серую завесу дождя.       И замер, примёрзнув к месту. Два глаза размером с его голову, похожие на круглые оранжевые угли, возникли на краю леса, откуда Хакс с Реном вышли на открытый участок.       Два... нет. Три. Четыре. Пусть все преисподнии будут свидетелями, Хакс не мог разобрать, сколько же их было. Глаза размером поменьше кучковались выше и вокруг тех двух, которые он изначально увидел. Массивная тёмная туша начала вырисовываться вслед за глазами по мере того, как эта тварь приближалась к поляне, окружающей развалины. Слишком много ног, подумал Хакс, вскакивая и становясь между существом и Реном.       В груди горело, а события замедлились, как будто он смотрел сквозь чистейший лёд. Так отчётливо, так медленно и так холодно. Хакс потянулся к бластеру на боку, но ещё до того, как успел прицелиться в центр огромного оранжевого глаза, он каким-то образом уже знал, что выстрела не будет. Это место, этот разрежённый воздух между грудами развалин заклинили бластер так же успешно, как это мог бы сделать любой нестабильный заряд.       Хакс вгляделся в тварь, ковыляющую к ним — всё по-прежнему оставалось таким ясным, неспешным и холодным — а затем повернул голову, словно в замедленной съёмке, в сторону тёмной скорченной фигуры Кайло Рена. Они погибнут. Погибнут глупо, в этой сырой преисподней на карликовой планете, и никто никогда не узнает, что с ними случилось, потому что они окажутся в брюхе этой твари. И может быть, именно эта мысль наконец-то заставила Хакса сбросить оцепенение. Ему казалось, что он и сам замедлился, будто в фарсовой постановке, пока бегом преодолевал несколько шагов до Рена, практически с размаху валился на колени и срывал холодную крестообразную рукоятку светового меча с крепления на ремне.       Она была тяжёлой. Ужасно тяжёлой. Хакс не ожидал этого, и ему пришлось держать её обеими руками, крепко сжимая пальцами подальше от боковых вентиляционных отверстий в основании клинка, пока он с трудом поднимался на ноги. Дыхание причиняло боль — грубое, хриплое, тяжёлое. Хакс чувствовал, как что-то сдвигается в груди.       «Мы погибнем, если я не смогу этого сделать», — подумал он, пристально глядя на существо, которое почти подобралось к ним — выродок кошмарного сна, сплошные ноги, глаза и вздутые бугры.       «Я могу это сделать».       Большой палец нащупал кнопку активации, и внезапно вместо тяжёлого неуклюжего предмета в руках Хакса оказался тяжёлый неуклюжий предмет, из которого прямо над его кулаками развернулось сначала одно, а затем ещё два сверкающих, гудящих, свистящих и шипящих световых лезвия. Он ощущал, как энергия меча вибрирует в костях рук. Оружие пахло грозой. Волоски на руках Хакса беспомощно встопорщились, будто под действием мощного электрического заряда.       И вот странно — теперь меч обрёл баланс. Давным-давно, целую жизнь назад, в Академии, Хакс занимался с тренировочными мечами: это была джентльменская забава, ничего более. Но они тренировались, и Хакс помнил ощущение сбалансированного меча в руке. Вес клинка и вес рукояти должны сходиться в центре тяжести, расположение которого зависит от формы и длины меча. У тренировочного оружия, с которым Хакс развлекался в том мире прошлого, центр тяжести находился сразу за перекрестьем гарды. В этой точке можно было удерживать меч на двух пальцах, и в конце концов он бы замер в равновесии. Меч Рена, несмотря на всю его дурацкую драматичность, был сбалансирован. Хакс принял соответствующую стойку и почувствовал, что центр тяжести приходится как раз на гарду, и это помогает, делает чуть больше радиус действия и даёт выигрыш в силе.       Он взмахнул оружием, и какая-то часть его существа невольно испытала восторг от звука, который возникал при движении — гул становился протяжнее, звук гнался за светом. Хакс совершил несколько пассов, которые его ладони, руки и ноги помнили лучше, чем голова, а затем вышел из коридора, разделяющего половины погибшего Храма джедаев, держа световой меч Кайло Рена наизготовку.       «Мы погибнем», — утверждала часть его разума, и Хакс почувствовал, как губы растягиваются в зловещей, страшной улыбке. «Может, и так, — подумал он. — Но, по крайней мере, у меня есть шанс попробовать это».       Тварь возвышалась над ним. И события всё так же виделись очень отчётливо, слишком замедленно. Затем подобная стволу дерева нога взмыла вверх и опустилась в ударе, который явно должен был стать смертельным, и Хакс размахнулся мечом Рена, ощутив всего лишь легчайшее сопротивление, пока алый гудящий клинок прорубал себе дорогу. Отсечённая часть ноги твари свалилась в грязь с глухим шлепком.       Раздался вопль, который оглушал, но вместе с тем скорее ощущался всем телом, а не ушами. Потом всё, казалось, происходило одновременно. Способность Хакса ясно мыслить отодвинулась на задворки сознания, уступив место части, ответственной за выживание, которая принялась размахивать, рубить, колоть, отражать удары, резать, кромсать. Мир превратился в преисподнюю, в которой остались только сверкающие оранжевые глаза, чёрная кровь и алый клинок, горящее лезвие и по бокам два его меньших спутника — одним из них Хакс чуть не поранился, пока рубил и махал мечом. Кровь издавала зловоние, испаряясь под жаром клинка с коротким шипением.       А затем всё закончилось. Хакс остался стоять, задыхаясь и хрипло кашляя, и пока он боролся за каждый глоток воздуха, его рука с мечом клонилась к земле. Ему понадобилось много времени для осознания, что теперь меч можно деактивировать. Существо... не двигалось, и Хакс подумал, может, если оно собирается что-то предпринять, то сделает это достаточно медленно, чтобы он успел среагировать на предупреждение.       Кажется, Хакс ещё очень долго стоял на том же месте, с мёртвой рукоятью светового меча в руке, пока наконец не уронил её в грязь и не бросился, спотыкаясь, за соседний валун, где дал волю дурноте. Вернувшись оттуда, он с облегчением увидел, что огромная туша твари так и не пошевелилась.       Дождь, который во время битвы приутих, а может, просто перестал восприниматься, сейчас возвращался с новыми силами. Хакс подобрал рукоятку меча, осторожно прицепил к своему ремню и снова опустился на колени рядом с Реном. Тот, видимо, всё ещё был без сознания. Это одновременно радовало, ведь Рен не видел, как до ужаса паршиво Хакс обращался с мечом, и расстраивало, потому что, да будь всё проклято, он смог прикончить тварь и спасти их обоих.       «Это не...», — произнёс голос в голове, но Хакс от него отмахнулся. Голос принадлежал не Рену, а самому Хаксу, и тот привык называть его Ворчуном. «Я знаю», — ответил Хакс, подсовывая руку под плечи Рена. Удалось придать ему более-менее вертикальное положение, чтобы без всякого изящества, но зато вполне эффективно тащить, подпирая плечом. «Знаю. Не важно, видел ли он меня, это не повлияет на то, что воздух внутри, а вакуум — снаружи. Если хочешь помочь, найди нам место, где мы сможем укрыться, потому что ему как можно скорее нужно отогреться».       В последнее время Хакс бросил беспокоиться из-за того, что ему случалось спорить самому с собой в своей же голове. Тут мало чем можно было помочь, разве что обратиться к психотехнологам, а Хакс не пылал чрезвычайным желанием провести остаток жизни в помещении с небьющимися окнами. Он приписывал это явление более живому, чем обычно, воображению, и только кивал в ответ на советы тихого голоса: «Там, вон там, недалеко от поляны, есть место, где ты сможешь срубить несколько деревьев, устроить навес и переждать до утра».

***

      Световой меч Рена рубил деревья намного эффективнее, чем все топоры, которыми Хаксу доводилось пользоваться. На самом деле, он уже почти с любовью относился к простой силе этого оружия, очищая от веток стволы и делая зарубки тут и там, чтобы грубо подогнать их друг к другу. Меч оставался шумным, опасным, нестабильным и бессмысленно драматичным, но он рубил как ничто другое, и запястья не начинали болеть через полчаса работы, не то что с клинком из металла.       Когда всё было готово, Хакс деактивировал меч почти с сожалением. И тут же крайне удивился, потому что Кайло Рен подал мысленный голос из самого сухого угла, где лежал свернувшись — с тех самых пор, как Хакс оставил его там пару часов назад.       «Надо поработать над твоей техникой».       Хакс успел соорудить костёр, надеясь, что направление ветра не изменится, потому что иначе укрытие превратилось бы в коптильню. Он и так уже чертовски долго старался не раскашляться.       «Ну да, я не брался за меч уже... ммм. Очень долго. Старался в меру сил».       «Да, — ответил Рен. — Ты спас нам жизнь. И всё-таки ты ужасно владеешь мечом. Мне нужно тебя научить».       «Не могу себе представить, чтобы это оказалось ценным вложением твоего времени, — подумал Хакс. К счастью, говорить вслух не требовалось: разговоры тоже вызывали кашель, а от кашля болело в груди. — Не похоже, что в ближайшем будущем мне предстоят поединки на рапирах».       «Нет, но ты должен уметь пользоваться оружием, если у тебя есть к нему доступ», — эти слова так удивили Хакса, что он развернулся и уставился на Рена.       «Что ты имеешь в виду под “есть доступ”? Ты никому не позволяешь прикасаться к нему. И не без причины, надо сказать. Я чуть не располосовал себе бедро намного больше раз, чем мне хочется признавать. Эти поперечные клинки — чертовски дурацкая штука, Рен».       «У тебя довольно хорошо получилось для того, кто никогда не держал в руках световой меч. Но я хочу, чтобы ты был осведомлён о его особенностях».       Хакс удивлённо прищурился.       «Почему?»       «Есть причины, — ответил Рен. — Я ужасно себя чувствую. Что случилось... что ты видел?»       Чтобы объяснить, слова не понадобились: бело-голубая молния, потерявший сознание Рен, потом эта тварь. Когда Хакс закончил, Рен сдвинул брови, закинул руки за голову и переплёл пальцы, как будто ему предложили подумать над особенно интересной задачей.       — Я должен вернуться туда, — проговорил он через несколько секунд.       Хакс нахмурился:       — Ни в коем случае. Это место опасно.       — Не прямо сейчас, — сказал Рен, сворачиваясь в клубок под тонким одеялом, — но мне придётся вернуться. Есть цель, ради которой я здесь.       — Да, и видимо, эта цель — чтобы тебя кто-нибудь съел, — ответил Хакс и ничего не смог поделать с приступом тяжёлого кашля, только приглушить его, уткнувшись в сгиб локтя. Это по-прежнему причиняло боль, и сильнее, чем он ожидал — болело где-то глубоко в груди. — Мы почти справились с этой частью. Что, чёрт возьми, ты думаешь там найти?       — Не знаю. Но это важно. А тебя страшно слушать.       — Я простудился, — сказал ему Хакс с достоинством. — Это случается с простыми смертными. Поспи, мы разберёмся с этим утром.       — Тебе стоит быть ко мне поближе. Для тепла.       — Не советую. Ты же не хочешь об меня* простудиться.       — Мне ведь нет необходимости указывать на метатекстуальную противоречивость этой фразы?       — ...Ладно, — вздрагивая, ответил Хакс и переложил костёр так, чтобы тот догорел, но оставалась надежда разбудить огонь утром. Он забрался под одеяло рядом с Реном, невольно вздохнув, когда тот притянул его поближе, спиной к своей груди. Казалось, что при этом внутри что-то расслабилось, и Хакса поразило, насколько же он вымотался, как истощили его недавние усилия. Заснул он почти сразу же, так глубоко, что несколько часов кашель его не будил. Ему ничего не снилось.