***
Хоть дождь и продолжался, видимость была немного лучше, чем прошлым вечером, так что они обошли по широкой дуге возвышающуюся горой мёртвую многоглазую тварь. Хакс огляделся и смог разобрать под узлами и клубками стеблей, опутавших разрушенный храм, остатки скорее всего резьбы. Ранее крутая и ступенчатая, пирамида обрушилась посередине, как Хакс и думал. Но сейчас он видел, что лежащие вокруг основной массы руин валуны когда-то, должно быть, представляли собой вершину пирамиды — их будто разбросало каким-то невообразимым извержением, прежде чем храм развалился пополам. Камни, из которых бил разряд молнии, на вид ни текстурой, ни формой не отличались от остальных вокруг, но, подобравшись ближе, Хакс ощутил в воздухе что-то вроде напряжения, как перед грозой. Он хотел остановить Рена, сказать ему, чтобы держался подальше от того, что ждало там, но дыхания на это не хватало — да и в любом случае, его бы не услышали. Будто на грани транса — так это выглядело для Хакса, — Рен, широко раскрыв глаза, медленно продвигался между половинами храма. С ужасом и восхищением Хакс наблюдал, как тяжёлые, влажные волосы Рена зашевелились, а самые тонкие пряди отделились и встали торчком, словно от какого-то немыслимого нарастающего заряда. За долю секунды до того, как появился свет, Хакс уже знал, что это сейчас произойдёт. Из камней с обеих сторон коридора ударил голубовато-белый разряд толщиной с его запястье, но Рена не пронзило молнией — вместо этого он её поймал. Он стоял посередине проёма, вытянув руки в стороны. Разряды с треском вырвались из стен слева и справа... встретились с его ладонями и остановились. В ослепительном голубоватом свете Рен казался чёрно-белым, на его мраморно-бледном лице застыло выражение громадной сосредоточенности. Под пристальным взглядом Хакса он, кажется, собрался с силами и мало-помалу выпрямился, ладонями всё так же удерживая молнии. Спутанные пряди чёрных волос с пробегающими по ним голубыми искрами развевались вокруг лица. Хакс примёрз к месту и наблюдал, не в силах пошевелиться или заговорить, дыша еле-еле. И тут глаза Рена медленно раскрылись — он перевёл пустой тёмный взгляд с одной стены на другую, глубоко вздохнул и сжал кулаки. Свет исчез, будто его и не было, только перед глазами бешено плясали и раскачивались сияющие фантомы. Остались лишь дождь, острый запах озона в воздухе и Кайло Рен, понуривший голову, опустивший по бокам руки, в которых больше ничего не было, и тяжело дышащий. Он слегка пошатнулся и едва успел выправиться, чтобы не потерять равновесие. Кажется, именно это наконец заставило Хакса отмереть и начать двигаться. Он рванулся вперёд и просунул руку Рену под мышку, не обращая внимания на боль от искр, проскочивших от прикосновения. Рен на секунду замер, а затем навалился на Хакса почти всем весом. Сквозь промокшую одежду чувствовалась непрекращающаяся дрожь. — Чёрт побери, что это было? — Я объясню... потом, — проговорил Рен так, будто только что взбежал по длинной лестнице. — Опасность миновала. Теперь нам больше не нужно бояться этого места. — Оно больше не будет... делать такие вот молнии? — Нет. Я его контролирую. Хакс не знал, что именно видел недавно, но это было до ужаса похоже на то, будто Кайло Рен управлял электричеством в несколько миллионов вольт всего лишь с помощью своего мозга. Очень хорошего мозга, стоило признать, но всё же это и близко нельзя было назвать лёгким делом. — Ты в порядке? Рен кивнул, не открывая глаз, ещё некоторое время опирался на Хакса, а затем выпрямился. — Сюда. Здесь ступеньки в подземный ярус храма. — Мы собираемся внутрь? — спросил Хакс. Он тоже весь дрожал. — Я собираюсь, — ответил Рен, надевая маску, которую нёс в руках, а потом уронил, когда ударила молния. — А тебе не обязательно. Тебе бы вернуться в убежище и согреться. Хакс закатил глаза: — Я же сказал, что не оставлю тебя с этим одного. Ладно, давай. Показывай дорогу. Через несколько минут он пожалел, что не послушался совета Рена. Снаружи воздух был неприятный, сырой и густой, как намокшая шерсть, но всё равно им дышалось в тысячу раз легче, чем мёртвой затхлостью внутри. А ещё темнота, от которой было только хуже. В узком луче фонарика из спасательного комплекта висела пыль, будто пар в воздухе, но осветить всё вокруг не получалось. Они находились в узком коридоре с каменными стенами, который прямо от подножия лестницы вёл в заднюю часть пространства под этой половиной развалин. Рену, похоже, свет не требовался даже с ведром на голове, и это раздражало Хакса вне всякой меры. Конечно же, Рен мог видеть в темноте, ловить ладонями молнии, и, наверное, даже летать — это бы Хакса не удивило. По сравнению с ним он чувствовал себя на редкость бесполезным, ненужным, скорее балластом, чем помощником. Но остаться снаружи и смотреть, как Рен исчезает в темноте, было ему не под силу — точно так же, как нельзя было не схватить световой меч, когда не оставалось выбора. Хакс напряжённо сосредоточился на дыхании — осторожно втягивал воздух, потому что глубокий вдох скорее всего спровоцировал бы новый приступ кашля, а для этого было не лучшее время и место. Настолько сильно сосредоточился, что врезался в спину Рена, когда тот остановился. Хакс всё больше убеждался, что на самом деле, скорее всего, не просто простужен. Рен помог ему удержаться на ногах. — Тебе не стоит здесь находиться, — сказал Рен тихо, и сквозь маску это прозвучало, как угрожающее шипение. — Знаю, — осторожно ответил Хакс. — Хватит уже об этом. Он ничего не видел, но всё же как-то почувствовал, что Рен хмурится, и ответно нахмурился в темноту. Через некоторое время Рен вздохнул и пошёл дальше по коридору, который почти сразу же привёл их в комнату. Узкий лучик света от фонаря Хакса забегал по сводчатому потолку и каменным колоннам. Везде толстой шубой лежала пыль: никто не бывал здесь, не нарушал тишину уже, наверное, сотню лет. У одной из стен находился невысокий постамент, а может, алтарь, и на нём лежало что-то, чего Хакс не мог разглядеть сквозь пыль и сумрак. Рен с уверенностью подошёл и взял это в руки — нечто вроде цепи с тяжёлой подвеской, — но едва прикоснувшись, сморщился и зашипел, как будто оно обожгло его сквозь перчатки. Хакс хотел заговорить, но не знал, что сказать, даже если был бы настроен на беседы. Да и Рен уже спешил к нему через комнату, скованно и неуклюже держа штуковину подальше от себя. — Не шевелись, — не дожидаясь возражений, он через голову надел цепь на Хакса, и та тяжело легла на шею. Вроде бы она... совсем не причиняла боли, хоть и была неудобной и громоздкой, так что Хакс озадаченно прищурился на Рена. — Вот оно, — сказал тот. — Вот зачем мы пришли, а теперь давай выбираться отсюда. Это звучало как самая лучшая идея Рена за весь день, и Хакс последовал за ним по коридору — очень длинному и пыльному — и вверх по ступеням в серый дождливый день. А потом он, опершись на обломок храма, кашлял, пока голова не закружилась: приступ, который удавалось сдерживать под землёй, отказался давать отсрочку и дальше. В какой-то момент Рен оказался рядом, помог сесть, чтобы не ослабли колени, и поддерживал так же, как раньше. Но Хакса заботила только крепнущая уверенность в том, что он никогда больше не сможет дышать. Когда кашель наконец отпустил, утереть слезящиеся глаза и поднять взгляд удалось не сразу. Рен стоял неподалёку без маски и смотрел с выражением, в котором Хакс через несколько мгновений опознал беспокойство. — Что? — прохрипел он сквозь боль. В какой-то мере его мучило и то, что Рена не было прямо здесь, рядом, чтобы Хакс мог прислониться к нему, а не к этой неподатливой каменной глыбе. — У тебя жар, — сказал Рен. Хакс закатил глаза и решил, что использовать горло для разговоров — это сейчас будет нерациональным расходованием ресурсов. «Знаю, — ответил он, — у меня он весь день. Мы заполучили это твоё магическое ожерелье, за которым пришли. Давай попробуем унести ноги с этой ужасной планетки, пока новые твари с переизбытком глаз и лап нами не заинтересовались». «Я очень даже в состоянии защитить нас от любого, кто решил бы напасть», — сказал Рен, но прозвучало это скорее рассеянно. Хакс моргнул, а потом опустил глаза на то, что висело на шее. Оно было из тёмного металла, но на краях, где Хакс с силой потёр большим пальцем, проявился лёгкий серебристый блеск. Значит, не тёмный материал, а сильно потускневший. Подвеска размером с детский кулачок состояла из двух дымчатых голубовато-белых камней — или чего-то похожего на камни, — вплотную друг к другу оправленных в сложное кружево почерневшего металла. Хакс снова потёр кулон пальцем и увидел, как на секунду один из камней засиял голубым светом. «Что это такое? Почему ты надел это на меня?» «Потому что это могущественный амулет, — ответил Рен. — И его могущество принадлежит Светлой стороне Силы. Тебе он не причинит вреда, но мне прикасаться к нему... неприятно». Хакс помнил, как Рен скривился, когда поднял цепь с постамента в подземной комнате. «С тобой всё хорошо? Оно тебя обожгло?» Рен уставился на него и заморгал. Его волосы прилипли к голове под неутихающим дождём и свисали на лицо мокрыми космами, с которых капала вода. Он смотрел на Хакса так, будто тот отрастил вторую голову или потребовал, чтобы Рен превратился в космический корабль и доставил их в безопасное место. — Чего? — спросил Хакс вслух и снова закашлялся, но в этот раз полегче. — Ты спрашиваешь меня, не больно ли мне? — Ну конечно. Рен в явном изумлении помотал головой. — Ты невероятен. От необходимости подыскивать ответ на это Хакса спас новый приступ кашля, отнявший у него все силы. Слабость была такая, что он не протестовал, когда Рен поднял его на ноги и позволил перенести на себя почти весь вес. Потом они шли, или по крайней мере Рен шёл, а Хакс спотыкался на каждом шагу, пытаясь собраться с мыслями, несмотря на чудовищную боль в груди и трудности с дыханием, несмотря на то, что его одновременно бросало в жар и в холод. Он делал всё возможное, чтобы помогать продвижению, но от него было мало толку, и они добрались до убежища в основном стараниями Рена. А теперь Хакс лежал и дрожал так сильно, что зубы стучали. Казалось, что лёд просочился в его кости, как тогда на Старкиллере. Хакс мёрз, но грудь его полыхала в огне, и в этом не было смысла. Он хотел указать на эту бессмысленность, но не мог говорить. Всё вокруг шевелилось, мерцало, как будто он смотрел сквозь пламя. Время размягчилось, растянулось. Хакс был в убежище на Фельторе вместе с Реном. Наблюдал, как гибнет Старкиллер. Ему было... десять, и он пылал в лихорадке, пытаясь дышать будто сквозь разлившийся в груди горячий сироп. И он не плакал, несмотря на страх и боль, не плакал, потому что был из Хаксов, а в кодексе Хаксов не было места слабости. Не плакал, потому что о его слезах мог потом узнать отец и посмотреть этим льдисто-голубым взглядом, который яснее, чем любые произнесённые вслух слова, говорил: «Я в тебе разочарован». Но никак не получалось справиться с кашлем, от этого на глаза наворачивались слёзы, и он сжался в дрожащий, мечущийся комочек в лапах чего-то безжалостного и намного более сильного, его яростные попытки вздохнуть между спазмами становились всё отчаяннее, истеричнее... ...и за пределами этого ужасного сумбура возникли холодные, крепкие руки — стальные руки, которые схватили его за плечи... нет, не руки, а манипуляторы дроида... ледяной укус безыгольного шприца, маска на лице, и он начал соскальзывать в беспамятство, по-прежнему цепляясь за твёрдые металлические пальцы дроида... ...человеческие пальцы, прикосновение ладони к щеке, ко лбу, невозможно нежное. Его приподняли, он прислонился к кому-то, появилась чашка с чем-то горячим и очень горьким, и он попытался оттолкнуть её, однако этот кто-то был неумолим, и в конце концов пришлось проглотить почти всё... от тепла стало чуть лучше, но его всё ещё переполняло страдание, а потом... ...потом возникло другое тепло, не от горького лекарства — это был жар, который, казалось, шёл изнутри и не обжигал, хотя всё усиливался и усиливался, пуская побеги в груди. Понемногу, но не замедляясь и не останавливаясь, ощущение росло, пока всё тело не заполнилось тёплым золотым светом, вытеснившим боль. Хакс вспомнил о руках, о костях, соединённых силой мозга, и какая-то часть сознания сумела сформировать мысль: «Рен, это Рен, он меня лечит», а ещё «это так красиво». Жар продолжал растекаться, а Хакс осознал, что лежит в объятиях Рена, почувствовал его медленное, ровное и спокойное дыхание. Он постарался подстроиться под этот простой ритм и в процессе уснул.***
Хакс проснулся и на этот раз даже не открывая глаз понял, где находится, из-за доносящегося сверху непрерывного шороха дождя. «Проклятье, — подумал он бессвязно, — нам надо вернуться к храму и найти то, что нужно Рену, чем бы оно ни было, а потом убираться отсюда». И сразу же: «Хотя мы уже это сделали, или нет?», а потом «Интересно, сколько я был в отключке?» Он сел. Рен лежал рядом, распластанный под весом полного беспамятства, и Хакс встревожился, заметив серый цвет его кожи и глубокие тени под глазами, а потом запоздало сообразил, что может дышать. Хакс сделал на пробу глубокий вдох — боль ещё оставалась, и достаточно сильная, чтобы не возникало желания предпринимать новых шагов в этом направлении, но... он мог дышать и вроде бы не собирался снова заходиться в бешеном приступе удушья. Хакс потёр грудь, где ощущался отголосок того поразительного яркого тепла, и задумался, сколько же энергии Рен в него влил — энергии, которой вряд ли было в избытке. Склонившись над Реном, Хакс убрал назад тёмные волосы и поцеловал его в лоб. — Спасибо, — проговорил он тихонько вслух и осторожно натянул одеяло на Рена, чтобы не разбудить. Рен сделал очень многое, намного больше, чем от него требовалось, и теперь была очередь Хакса. Он вытащил коммы и перебрал все частоты — по-прежнему ничего. Возможно, это развалины храма вызывали помехи в сигнале. Могло влиять и то ожерелье, что Рен принёс из руин, но Хакс не знал, как оно работает, и сейчас оно не висело на шее — наверное, Рен убрал его в безопасное место. Тем не менее, они провели уже две ночи в этой проклятой дыре, и Хакс не собирался даже рассматривать возможность третьей ночёвки. Он присел на пятки, держа один из коммов на ладони, и серьёзно взялся за размышления. Когда через несколько часов Рен проснулся, внутренности одного из разобранных коммов лежали перед Хаксом в строгом порядке, а убежище наполнял знакомый резкий запах озона. Рукоять светового меча была тщательно закреплена между нескольких камней, так что один из боковых клинков смотрел вверх. Хакс приспособился использовать сильный жар над лезвием вместо паяльной лампы. Он закончил паять контакты, осторожно положил то, что держал в руках, и уткнулся в сгиб локтя, чтобы заглушить кашель: это было всё так же болезненно, даже очень, но теперь мысли прояснились, и судя по тому, что головокружение прошло, температура почти нормализовалась. Хакс снова поднял детали и склонился над мечом Рена, но, заметив слабое движение со стороны лежака, выпрямился и обернулся. Рен медленно моргал из-под спутанных прядей волос. Он по-прежнему выглядел посеревшим и измученным даже в красном свете клинка, но по крайней мере пришёл в сознание. — Возвратился? — сказал Хакс — вернее, попытался сказать и скорчил рожу, услышав свистящее карканье вместо своего голоса. Горло будто обработали пескоструйным аппаратом. «Вот чёрт. Мне придётся общаться на языке жестов или с помощью флажков. Как ты себя чувствуешь?» Рен продолжал медленно моргать, и Хакс никак не мог удержаться, чтобы не наклониться и не убрать волосы с его лица. «Что… ты делаешь?» — даже мысленный голос Рена звучал совершенно измученно. «Мою работу. Я смогу значительно усилить наш сигнал, но транслировать речь будет нельзя: придётся использовать импульсный код. Нам нужно уйти подальше от этого места, прежде чем пробовать передачу, и возможно, ещё и забраться на дерево до половины высоты». «Ты... моим мечом пользуешься», — Рен явно немного подтормаживал. «Точно, — слова Хакса снова прервал кашель, неприятный и глухой, похожий на звук рвущейся ткани, — он годится как грубое орудие. И да, спасибо тебе». «За что?» «За то, что подлатал меня. Снова. Я это очень ценю, хотя тебе и не следовало так перенапрягаться в процессе. Ты же почти прозрачным стал». Рен пристально смотрел на Хакса снизу вверх. «Ты... бредил, — произнёс он после некоторой паузы. — Я должен был что-то сделать». «Ладно, — сказал Хакс, растирая грудь, — и ты сделал. Мне в тысячу раз лучше. Хотя я по-прежнему решительно намерен выбраться отсюда как можно скорее. Я тут скоро закончу». Он нагнулся, пошевелил ещё тлеющие угли в костре и поставил на них металлическую флягу. «Поспи ещё немного. Когда проснёшься, получишь суп, растворимый, к сожалению. И мы попробуем двинуться дальше». Хаксу хотелось поговорить с Кайло о случившемся — об удивительном чувстве, когда тебя наполняет целительное тепло, о том, сколько же усилий пришлось в это вложить, и почему Кайло сделал такое сейчас, а не тогда, на Келлане. Но это могло подождать. Всё могло подождать, сказал себе Хакс, снова склоняясь с проводами и печатными платами в руках над дурацким мечом, который — нельзя было отрицать — оказался довольно удобным. Прищурившись от яркого света, Хакс подумал: в будущем, если Сноук продолжит отправлять их на эти прогулочки по галактике в поисках таинственных древних амулетов, им следует быть уверенными в своих средствах связи и в том, что те не откажут в самый неподходящий момент от интенсивного воздействия Силы. Кроме того, не стоит больше надеяться, что они с Реном могут справиться со всем сами. И чтобы им и не приходилось, чёрт возьми, в следующий раз самим справляться, пока их не отзовут, «Тёмное Сердце» должно принимать более активное участие в напланетных действиях. Хакс осторожно соединил провода в той точке, где жар от бокового клинка меча мог расплавить только припой, но не сам металл, и слегка улыбнулся, довольный, когда заструилось и вспыхнуло яркое серебро. Дело двигалось.