Hey, brother!

Большие девочки плачут, когда у них разбито сердце — Sia "Big girls cry"

      Тик-так. Вдохни-выдохни. Давай, Ванда, ты можешь.       С каждой секундой Ванда Максимофф все отчетливее понимала, что умирает. Медленно, мучительно, тягостно. Словно судьба, ужасная, на самом деле, интриганка, своими длиннющими ногтями вытягивала ее увядшее и почти безжизненное сердце из груди. И боли совсем не было. Она высохла вместе с последними слезами — Ванда больше не могла плакать. Не хотела, разучилась — не важно. Она только рвано выдыхала воздух через рот. Получалось, правда, весьма плохо. Колючий ком мешал дыханию. Ведьма сжимала чью-то теплую руку, чьи-то сухие длинные пальцы, такие цепкие и невероятно нужные сейчас. Хоть кто-то живой, хоть кто-то рядом.       Правой рукой девушка коснулась волос, и пальцы запутались в мягких каштановых прядях. Сколько же она не подходила к зеркалу, сколько не расчесывалась? Девушка резко дернула ладонь вниз. На пальцах осталась пара длинных волос. Странно, она совсем не почувствовала боли.       — Все будет хорошо. Все будет в порядке, — шептала девушка себе, посматривая в сторону дверей. За матовым стеклом, кажется, суетились люди, некоторые что-то кричали, отдавая приказания. Другие выполняли их.       — Да. Конечно, все будет хорошо, Ванда, — ответил ей человек, сидящий рядом.       Глубокий голос, наполненный состраданием и чертовой жалостью, которую в обычной ситуации Ванда бы уже давно прокляла. Кто это? Какой самоубийца будет сидеть рядом с ней, Алой Ведьмой с ужасно расшатанной психикой, которая сейчас больше похожа на бомбу замедленного действия, нежели на человека? Девушка подняла глаза, но лицо разглядеть не смогла. Перед глазами все расплывалось, и Ванда не могла сфокусироваться на чертах его лица. Несомненно милого и удивительно доброго. Увидела она, разве что, только густые светлые волосы. Девушка кивнула в ответ и, кажется, почти поверила словам обладателя такого убаюкивающего и спокойного голоса. И хотела было что-то ответить, но...       ...Она просто замолчала на какое-то время, когда медсестра вышла из операционной, неловко пожимая плечами. Нечего было сказать. Ванда подскочила к ней и схватила за плечи, при этом едва удерживаясь на ногах. Коленки предательски дрожали, потому что она уже знала ответ. Только вот отказывалась принимать.       — Сердце не выдержало. Слишком много ранений, — прошептала девушка, подписывая этими словами Ванде смертный приговор.       Она упала. Ноги все-таки подкосились, и девушка рухнула на холодный пол, закрывая лицо ладонями. Слез по-прежнему не было, но Ванда билась в истерике, понимая, что все-таки произошло. Но он же не мог умереть, не мог погибнуть. Такой жажды жить не было ни у кого, а значит, он не умер. Нет-нет, это всего лишь сон.       — Да. Сон, просто кошмар. Правда? — она подняла глаза на мужчину, который уже опустился рядом с ней на колени и неловко приобнял за плечи.       Молчание было ответом. Оно звенело в каждом углу светлого больничного коридора, наполняя его невыносимой мрачностью и, несомненно, болью. Ванда схватила руки человека, сидящего рядом с ней на ледяном полу, и что-то глухо пролепетала, привлекая его внимание. Мужчина постарался поднять Ванду на ноги, но она сопротивлялась, не хотела стоять. Единственное, о чем она мечтала — снова произнести его имя, увидеть свет в ясных, голубых глазах, вернуть все на свои места. «Быть рядом с братом» - одна мысль билась в голове, вытесняя своей значимостью другие.       — Ванда, пойдем. Тебе нельзя...       — Отпусти, — прошипела Ведьма, не поднимая головы. Холодные пальцы не разжимали кольца вокруг ее запястья. Ванда дернула руки на себя в слабой попытке освободиться. — Опусти меня.       Она безвольной куклой упала на пол и обхватила себя руками. Снова. Вокруг начали раздражающе громко говорить люди — врачи выходили из операционной, оставив внутри лишь ту щупленькую медсестру. И бездыханное тело ее близнеца. Ванда обессиленно всхлипнула и прижалась спиной к стене. Как теперь жить?       — Могу... — она вздохнула и посмотрела на мужчину, чье лицо по-прежнему расплывалось и оставалось неизвестным для Ванды. Впрочем, ей и не была интересна личность этого человека. — Могу я увидеть его?       Заметив очертания протянутой крепкой ладони, девушка уцепилась за нее, словно за спасательную соломинку и поднялась на ноги. Только вот они не слушались ее совсем. Ванда и шагу не могла сделать без посторонней помощи — все время спотыкалась.       А возле него рухнула на колени, щекой прижавшись к его холодной ладошке.       — Пьетро. Ты же обещал мне, что все будет хорошо. Обещал, что не бросишь. Обещал, Пьетро, — исступленно шептала Ванда, глядя на белые простыни, покрывающие тело брата. А на них, контрастируя с бледностью всего окружающего мира, подобно багровым розам алела кровь. Его кровь. Ванда резко дернулась, осознав весь ужас произошедшего в полной мере. Он мертв. Навсегда.       Слезы, наконец пробившие все ее внутренние стены и глупые «ядолжнабытьсильной», обжигающими дорожками пробежали по впавшим и бледным щекам. Она пальцами коснулась багровых пятен на белоснежных простынях и вздрогнула. В глазах не было ничего, кроме чистого алого цвета его крови. Они расползались кляксами по ткани, приобретали какую-то причудливую форму, похожую на странные цветы.       А рядом кто-то кричал и пытался дотянуться до нее. Кажется, девушка даже слышала звук электрошокера. До Ванды долетела лишь пара фраз, вроде «остановите» и «колдует». Колдует? Кто? Девушка опустила взгляд на свои руки и поняла, что это она колдовала: пальцы были увиты алыми нитями ее магии, а вокруг словно взрывались ярчайшие фейерверки. Кроваво-красного цвета.       Ванда не понимала, что она делает. Просто сидела на полу, глядя на бледное, еще не прикрытое простыней лицо Пьетро и тихо бормотала себе под нос что-то невнятное и, несомненно, очень глупое.       Не умирай, пожалуйста, Пьетро...