Высоко в горах, в чертогах почивших королей, Дженни танцевала в окружении призраков тех, кого она когда-то потеряла и когда-то обрела; в окружении призраков тех, кто любил ее больше жизни — Florence + The Machine "Jenny of Oldstones"
Стив Роджерс почувствовал, как на его плечи опустился тяжелый шерстяной плед, что с собой принесла Наташа. Женщина, когда Капитан в благодарность ей кивнул, не без усилия растянула губы в понимающей улыбке, только вышло как-то совершенно неестественно, а потому лицо ее вмиг приняло бесстрастное выражение, и Романофф опустилась на широкий кожаный диван, смерив взглядом сначала разбросанные вокруг распечатки, а потом и самого Стива. Роджерс запустил руку в волосы и пропустил их сквозь напряженные пальцы, качая головой. — Ничего? Вообще никаких зацепок? — ни на что толком не надеясь, Наташа все же решила поинтересоваться, как продвигались поиски бесследно исчезнувшей Ванды Максимофф. Девчонку все они знали не так давно, а потому, призналась сама себе Наташа, если ее и планировали разыскать, то исключительно потому, что опасность она собой представляла немаленькую. Особенно сейчас: сломленная и глубоко раненная смертью своего близнеца, Ванда была способна на любую глупость, от мелкой, незначительной кражи чипсов в придорожном магазинчике возле заправки до тотального уничтожения целой планеты. Если не всей Галактики и Вселенной, подсказал Наташе ее внутренний голос, и женщина, морщась, повела плечом, стараясь унять дрожь, пробежавшую по телу. Стив взглянул на Романофф, ничего так и не ответив, но в его глазах Наташа без труда распознала бессилие и отчаяние. — Искали везде. Она словно испарилась: ни единого упоминания о Ванде Максимофф в прессе, в базе данных Щ.И.Т.а, в списках погибших жителей Заковии и родившихся там же в девяносто первом году. Есть Пьетро — о Ванде ни слова. Иногда мне кажется, — нахмурил брови Стив, разглядывая сцепленные в замок пальцы, — будто бы ее вообще не существовало, и мы все ее выдумали. — После того, как мы предотвратили второй Апокалипсис, я ничему не удивлюсь, — усмехнулась Наташа и, поднявшись на ноги, подошла к стеклянной стене, открывающей вид на лужайку с коротко стриженным газоном. — Но если уж серьезно, то я сама почти поверила, что Ванды Максимофф никогда не существовало. И, Стив… — Нат, нет, — покачал головой Роджерс и задумчиво посмотрел на схемы, что лежали перед ним на журнальном столике. Наспех набросанные его уверенной рукой линии соединяли хаотично расположенные в разных углах широкого листа бумаги и потер тыльной стороной ладони уставшие веки. — Оттого, что исчезли все доказательства ее существования, это не значит, что исчезла она сама. Или ее сила. — Разве? — вскинула брови Романофф, сложив на груди руки. — По-моему, ты противоречишь сам себе. Если Ванда исчезла из нашего мира, то мы можем приложить любые усилия, но так и не найдем ее, понимаешь? Как мне кажется, за логикой этой мысли и ребенок в состоянии проследить, но давай объясню еще проще. Нет Максимофф — нет ее магии, нет ее магии — нет очередной угрозы уничтожения Вселенной по одному щелчку пальцев, все просто. — И ты сможешь спать спокойно, вспоминая человека, но не находя ни единого подтверждения ее существования? Сможешь бросить человека, возможно, в опасности? Сможешь предать члена Мстителей? — тихо спросил Стив, выкладывая на стол козыри один за другим. Но отчего-то Наташа вдруг услышала в его голосе непривычную твердость и жесткость. Синие глаза Роджерса смотрели холодно, безнадежно и, казалось, в самую душу так пронзительно, что Наташа невольно подалась назад, отступив на шаг. Смешно было осознавать, что она, шпионка высшего класса и недостижимого уровня, прошедшая бесчисленное количество горячих точек, сразившаяся с инопланетными монстрами и армией вибраниумных роботов, отступала перед натиском только взгляда Капитана Америки. Уму непостижимо, подумала Наташа, но дистанцию все-таки сохранила. Стив глядел на нее выжидающе, вздернув брови и едва разомкнув губы — выглядел, словом, так, будто бы в любой момент готов был ответить на очередное предположение Наташи хлестким и неоспоримым контраргументом. И вообще, вдруг подумала Романофф, отведя взгляд, в чем-то, возможно, — и только возможно! — Стив был прав. Их неосведомленность пугала больше, чем сам факт бесследного исчезновения мисс Максимофф из этой Вселенной, да и следовало признать, что отсутствие видимых признаков проблемы не могут отрицать ее возможное существование — как с болезнью, когда человек медленно умирает от, скажем, рака, но не замечает поначалу никаких болей. Даже на пресловутый зуд не жалуется, что уж. Романофф, обдумав странное, но точное сравнение, тяжело выдохнула и, не произнося ни слова, взяла в руки стакан с водой, полностью его осушив. — И какие есть предложения? Не отправимся же мы автостопом по Галактике: засудят за нарушение авторских прав, — пожала плечами Наташа, но, заметив замешательство на лице Роджерса, махнула рукой, мол, не бери в голову. — Нам нужен, как минимум, специалист, который разбирается в оккультизме, или чем там Максимофф занимается. Телефонов знакомых цыганок-гадалок я как-то при переезде в США не прихватила, а здесь такими полезными знакомствами не обзавелась. Или у тебя есть на примете знакомый Гэндальф? — У меня нет, — покачал головой Роджерс и едва улыбнулся уголком рта. — Но, возможно, к магии близок один наш знакомый бог грома: уж кого-кого, а талантливых магов на его родине, думаю, больше, чем… не знаю, денег у Тони. — Что-то мне подсказывает, что ты слегка переоцениваешь Асгард. А впрочем, другого варианта я не могу предложить, так что вперед, нанесем визит Тору, пока его Высочество не соизволило вернуться в свой золотой чертог.***
Его имя в четыре буквы расплывалось в едкой дымке других несуществующих имен, и как бы Ванда Максимофф ни старалась услышать его среди плотного, уверенного гомона — не получалось и звука разобрать. Зато глаза у него были синие-синие, такие, что их яркое свечение своей целостностью заполняло все пространство вокруг, не давая Ванде спокойно дышать. А еще голос его звенел чуть четче, чем все остальные — грудной, густой тембр музыкой звучал в ушах и вызывал неистовые отклики ослабевшего сердца: в те минуты, когда ей было плохо, — она знала это, как и то, что два помножить на два будет четыре — он просто говорил с ней о всяких глупостях, но, преимущественно, о музыке тридцатых годов двадцатого века, называя эту эпоху лучшей за всю историю рода человеческого. Отчего-то именно она казалась ему верхом совершенства, отпечатанном на старых затертых пластинках, но каждый разговор неизменным успокоительным действовал на слабые нервы Ванды. Он во снах — даже не в реальном мире, выдуманный и словно давным-давно позабытый — делал для нее многое, несмотря на то, что знакомы они как будто и не были. Только он — кто? Избавиться от оков неприятных сновидений, сотканных из иллюзорных картинок выдуманных реальностей, получилось без лишних усилий: Ванду разбудил заливистый детский смех и топот нескольких пар ног за дверью. Девушка, разомкнув веки, поморщилась, сфокусировала взгляд на стрелках будильника, стоявшего на прикроватном столике и зевнула, неудовлетворенная увиденными цифрами. Проснувшись в семь минут восьмого, Ванда ощутила боль в уголках глаз от недосыпа и растерянность от увиденных во сне образов. Ее уже неделю мучали самые странные сновидения, которые если и были пророческими, то ничего хорошего вовсе не сулили. Девушка, вытянув руки вперед, тяжело вздохнула. Удивительно опустошенная, она мельком глянула за окно, в которое стучали тонкие гибкие ветви цветущей вишни, и подумала, что неплохо было бы поставить в комнату вазу с цветами, пока весна еще не рассеялась белесо-розовый дымкой по нагретому солнцем воздуху. И прибраться бы стоило, отметила Максимофф, разглядывая разбросанные на полу коробки из-под пиццы, стертые кроссовки Пьетро и брошенную на пол куртку Питера, и все вещи эти, несомненно, скрывали слой пыли на паркетном полу. Оба ее брата были настоящими детьми, несмотря на свои двадцать четыре года в паспорте, и если Пьетро еще мог походить на взрослого человека суровым выражением лица и тяжелым взглядом ярких глаз, то Питер и внешне-то выглядел, как подросток. Порой Ванда чувствовала себя этакой молодой матерью, которая тем не менее успешно справлялась со своими детьми. Которых, кстати, не было в комнате уже с самого раннего утра: обе кровати, на удивление, были аккуратно заправлены, а в воздухе витал терпкий запах мужского одеколона. Возможно, разных, потому что поначалу девушка учуяла ту туалетную воду, что использовал Питер, а затем ту, что принадлежала Пьетро. Значит, комнату покинули они не так уж давно, решила Ванда и, подняв с пола сброшенное ночью одеяло, поправила растянутую футболку и пижамные штаны, потягиваясь. Впервые, раскрыв поутру глаза, девушка не ощутила тревожности и болезненного ожидания чего-то необъяснимого, держащего в напряжении сознание до самого окончания дня. Ванда, проснувшись, не почувствовала ничего, кроме недосыпа, острого желания прибраться и поскорее найти братьев среди суматохи просыпающейся Школы. Единственное, что омрачило ее утро, так это осознание того, что даже здесь придется жить по расписанию, и даже если бы она не приняла предложение профессора Ксавьера остаться в особняке, то так же поднималась бы ранним утром, чтобы пойти на работу. И Ванда, признаться честно, не знала, какое из двух зол ей казалось наиболее приемлемым. — Утро доброе! — громкий и едва ли не вездесущий голос Питера Максимофф заставил Ванду рефлекторно вздрогнуть, но все-таки привычно закатить глаза, а не испугаться: за двадцать четыре года волей-неволей привыкаешь к шумному брату так же, как и к неразговорчивому. Девушка повернула голову и увидела перед собой сиявшего, точно новая монета, Питера, который держал в руках стаканчики с дымящимся кофе. — День в разгаре, Проф ищет в своей обсерватории новичков, Пьетро уже попал под летучемышиное крылышко Мистик — которая, к слову, ждет не дождется тебя в своих тренировочных залах, чтобы увидеть все твои способности, — отец наверняка затевает новую революцию, а ты все спишь. — Я удивлена, что ты встал раньше меня, — пожала плечами Ванда, завязала волосы в неаккуратный пучок на затылке и забрала один из стаканов из рук Питера, подозрительно на него покосившись. — Спасибо. — Неворованное, честно, — сразу же отозвался юноша и перекатился с пятки на носок, глянув себе под ноги. — Купил на кровно заработанные честным трудом деньги. Ладно, почти честным, но кто там вспомнит, что было три недели назад. И заметь: я теперь добропорядочный гражданин, честный американец и почти что супергерой. Круто звучит, а? — Удивительно, — кивнула Ванда и пригубила еще не успевший остыть кофе. Питер вообще удивительно быстро принес ей утренний американо для человека с переломом ноги. И в тот же миг не успевший толком проснуться мозг девушки вдруг заработал, и она, наконец, поняла, что смутило ее во внешнем виде брата: гипс теперь не сковывал правую ногу Питера, которой он, присев на резное металлическое изголовье кровати, энергично болтал из стороны в сторону. Ванда, оглядев брата с головы до ног, нахмурилась: — И когда ты успел снять гипс, позволь узнать? — Ну, как раз перед тем, как побежал в ту новую кофейню на Гринвич-стрит, про которую ты рассказывала. Я вообще, знаешь ли, многое успеваю сделать, — горделиво вскинул подбородок Питер и вновь будто бы стыдливо опустил глаза с гиперболизированным интересом разглядывая новый гладкий пол под своими ногами. Ванда в ответ фыркнула, по-прежнему недоверчиво глядя на юношу. — Многое, — согласно кивнула она. — Только думать своей головой, видимо, все-таки не успеваешь. У тебя был перелом со смещением, а ты через несколько суток носишься сайгаком по всему штату. — Да брось ты, си-и-ис, — протянул Питер и, вскочив со своего места, подпрыгнул несколько раз для убедительности, потом покрутился вокруг своей оси и, видимо, для большей наглядности встал на правую ногу, оторвав левую от пола и заложив за спину руку, которой не держал стаканчик с кофе. К слову, не пролил он за время своего акробатического трюка комнатных масштабов ни одной капли — уж чего-чего, а ловкости младшему из близнецов Максимофф было не занимать. — Я в прекрасной форме, как новенький уже. Мне, можно сказать, день отдыха даже на пользу пошел, ага. Готов творить, покорять вершины, ждать федералов и встречать их распростертыми объятиями. Наверняка милые ребята, как и все те, с кем мне уже довелось пересечься. — Кстати об этом, — кивнула Ванда, отставляя полупустой стакан и складывая руки на груди. — Как скоро ждать гостей? Она вспомнила разговор Чарльза и Эрика о том, что в скором времени в Школу должны были нагрянуть сотрудники ФБР с проверкой. Формально, поправила она себя и тут же нахмурилась, федералам поручено всего лишь убедиться в отсутствии опасности со стороны мутантов — и только. Ни о каких зверствах, вроде комендантского часа в половину девятого и тотальных досмотров, речи не шло, во всяком случае, в этом Ванду Максимофф и Пьетро убедил прошлой ночью профессор Ксавье. Стоило признать, что ни она, ни ее брат, ни тем более Эрик его словам не поверили, но тактично промолчали, придержав язвительные комментарии, касавшиеся поднятой темы. Хотя, конечно, особенного восторга присутствие людей — априори враждебно настроенных против мутантов людей, добавила мысленно Максимофф, — не могло вызвать. К тому же, их мирное государство — как и весь мир, если совсем уж честно и откровенно — давно зуб точило на Эрика Леншерра, который волей-неволей пока оставался в стенах особняка Ксавье. И с одной стороны, наверное, близнецов Максимофф судьба Магнето касаться не должна была, но с другой… Ванда поджала губы и крепко зажмурилась, когда перед глазами вдруг вспыхнул образ ее отца; только вот у Эрика была совершенно другая фамилия и незапятнанная репутация, каких еще поискать. А еще, вспомнила девушка, Эрик никогда в ее фантазиях — а в фантазиях ли? — не использовал свои способности, как будто он и мутантом-то не был рожден. То, что придумывала порой Ванда, казалось ей сказочным и совершенно неестественным, когда она смотрела на настоящего Эрика Леншерра, того, что знать не знал о существовании близнецов, рожденных Магдой Максимофф. Но стоило закрыть глаза — и рисовался перед глазами, с трудом, но вспоминался другой ее отец, и другая ее мать, и жизнь, совершенно иная. Радостная, полная, насыщенная, но… короткая. — А, — махнул рукой Питер, — погода отличная, так что, думаю, к полудню заглянут на пикничок. Не то чтобы я был против федералов, нет, но ты же понимаешь, какая задница нас всех ждет, если они что-то начнут копать. — На кого? — вздернула брови Ванда, изогнув губы в скептической ухмылке. Юноша пожал плечами и несмело обвел рукой комнату, принадлежавшую близнецам. Девушка покачала головой, отрицая домыслы Питера и пресекая на корню мысль о том, что, возможно, ФБР заинтересуется ими. — Какой смысл им что-то узнавать про нас? В смысле, что я, что Пьетро, что ты — всего лишь американцы. — Были ими, — поправил ее Питер, подняв вверх указательный палец. — А потом примкнули к "Красному кресту" профессора и совсем чуть-чуть продемонстрировали свою принадлежность к мутантам. И что-то мне подсказывает, что вряд ли во внутренних органах Штатов есть хоть один сочувствующий нам. Ну, вся эта чехарда с убийством Кеннеди и все такое прочее. — Ты ведь не веришь в то, что он совершил это преступление. — Я не верю, а они — свято убеждены. Узнают, что мы связаны с Магнето — ну, как именно, уж сама додумай, — и все, под трибунал. — Ты драматизируешь. Поговори с Пьетро, если у тебя паническая атака: он, вроде, у нас всегда был голосом разума, — беспечно бросила девушка и, подхватив свое платье, направилась было в душевую, чтобы не щеголять перед командой, что звала себя теперь донельзя странно — Люди Икс, но на полпути к двери мгновенно развернулась на пятках: — А где… Но спальня была уже совершенно пуста — только дверь за спиной мисс Максимофф пропускала холодный воздух широкого коридора внутрь. Погруженная в щемяще тоскливую тишину, комната казалась теперь совершенно пустой и отчего-то до ужасного пыльной. Ванда нахмурилась, оглядев будто покинутую спальню, тяжело вздохнула и вышла из нее, желая поскорее оставить за спиной фатальное одиночество.***
Эрик Леншерр за долгие годы дружбы с Чарльзом Ксавье понял, что, в общем, перечить ему можно, но дело это безрезультатное и в чем-то совершенно неблагородное. Какой прок в дилеммах и распрях, если каждый из них при любом раскладе останется при своем мнении, но при этом оба, и Эрик, и Чарльз, станут устранять последствия своих споров, которые, как правило, достигают если не вселенских масштабов, то планетарных — точно? А потому мистер Леншерр, спустя без малого двадцать лет, все же пришел к выводу, что иногда проще другу, возможно, уступить, что в понимании самого Магнето значило тактично промолчать и позволить Чарльзу придерживаться собственного плана. А уж разделял его взгляды Эрик или нет — это должно было остаться непроясненным. Но первая же попытка не перечить профессору Ксавье с треском провалилась, когда Чарльз завел разговор о близнецах Максимофф — трио совершенно неуправляемых мутантов, с одним из которых Эрику уже посчастливилось однажды повидаться. Прямо нужно сказать, знакомство их хоть и вышло скомканным, но зато Леншерр практически без промедления понял, что мальчонке диктовать какие бы то ни было условия бессмысленно: он их либо проигнорирует, либо вовсе не услышит. И люди, наподобие Питера Максимофф, определенно не нравились Эрику, который, наверное, ни на мгновение не расставался со своими амбициями и планами подчинения мира. Словом, обычно, как подсказывал опыт, такие люди, как этот несговорчивый и беспринципно своенравный юноша, мешали исполнению любых планов. И, по иронии судьбы, он в своем роде оказался не единственным. Узнав о том, что Максимофф — это не один, как предполагалось ранее, человек, а целый триптих близнецов, Эрик даже усмехнулся, но улыбка его показалась находящейся рядом Рейвен, как она тут же призналась, истерической, потому что Питер-то, на самом деле, оказался меньшим из всех зол. У него был старший брат Пьетро, до неприличия непохожий на младшего Максимофф, широкоплечий и крайне неразговорчивый. Впрочем, Эрик поболтать с ним и не стремился, но отчего-то каждый раз, как им приходилось пересекаться в стенах школы, Пьетро смотрел на него с озлобленной недосказанностью в синем взгляде. И это Леншерра злило: он полагал, что однажды юноша все же подойдет к нему и выскажет то потаенное, кипящее в его крови — но нет. Пьетро смотрел испепеляюще-грозно, тяжело и практически ненавидяще, так, как глядела на Эрика половина человечества. А потому Магнето эта игра в глухонемых даже немного забавляла первое время, а после он перестал придавать ей какое бы то ни было значение. Другое дело — их сестра. Отчего-то именно за Ванду Максимофф так уцепился Чарльз, хотя, по мнению Эрика, братья ее могли бы стать гораздо полезнее. Но Ксавье всегда видел нечто иное в скучных и обыденных вещах, и в том был его дар, один из прочих. Надо было видеть, с каким восторгом он отзывался о совсем еще юной мисс Максимофф, рассказывая Эрику о том, что сила ее, таящаяся внутри, безгранична и безбрежна, на что Леншерр едва ли не фыркнул: Ванда — девочка маленькая, испуганная и загнанная собственными страхами в угол, но никак не мутант уровня «омега», как утверждал Чарльз, — куда бы ей до той же Джин Грей? Все, что ей было в арсенале мисс Максимофф — слабый, неразвитый телекинез и проникновение в чужие мысли, впрочем, совершенно случайное и неконтролируемое. — Совершенное дитя, — покачал головой Эрик, наблюдая за происходящем в зале, который кто-то из команды молодых Людей Икс успел окрестить по-детски нелепо Комнатой страха. — Дай ей время, — мягко и снисходительно улыбнулся профессор Ксавье, сцепив руки в замок и подперев ими подбородок. Терпению Чарльза можно было воистину позавидовать, и Эрик, услышав его просьбу, закатил глаза. — Я не понимаю, что ты хочешь увидеть, — прищурился Леншерр, разглядывая сквозь стеклянную стену безрезультатные попытки Ванды Максимофф справиться с летящими в ее сторону металлическими и каменными обломками рушащихся зданий. В своей сымпровизированной ситуации она находилась одна: Питер и Пьетро закончили испытания минутами ранее; пусть не без оплошностей, но все же довольно удачно, впрочем, и в силе обоих сомневаться как-то не приходилось. А вот Ванда как будто и впрямь сражалась с самой Смертью, безуспешно пытаясь ей противостоять. На самом деле, имитациям в тренировочном зале можно было поаплодировать, как и их создателю, Хэнку Маккою, впрочем, Магнето никогда бы делать этого не стал, во-первых, с силу своего опыта и возраста, во-вторых, из-за разногласий личного характера. Последнюю причину, правда, он яростно отрицал, но притом явственно злился, глядя на то, как доверчиво белокурая Рейвен, поправляя небольшой наушник, прижималась плечом к руке Зверя. Женщина засмеялась над какой-то нелепой его шуткой, совершенно, кажется, позабыв на мгновение о подопечных, что болтались внизу, в Комнате страха, но тут же нахмурилась, прислушиваясь. — Отпускайте, — дала команду Мистик, и через мгновение иллюзия вокруг Ванды растаяла как раз в тот миг, когда она, кажется, должна была отбросить гигантский каменный обломок. Она с опаской огляделась и тут же тяжело осела на пол, окруженная подскочившими вмиг братьями. Старший, Пьетро, притянул ее к себе ближе, и девушка опустила голову ему на грудь, переводя дыхание; Питер же легко придерживал ее ладонь и, судя по счастливому лицу, рассказывал что-то вдохновляющее и жизнеутверждающее. Рейвен взглянула на Чарльза и покачала головой, без лишних слов дав понять, как безнадежна девочка. Женщина выключила прибор связи и поджала губы. — Если все и правда так, как ты рассказываешь, то ей не хватает мотивации, чтобы выпустить свою силу. Понимаешь, о чем я? — Не стоит, — предупредил Хэнк, словно предугадав то, что собиралась сказать Даркхолм. Женщина сжала губы и отступила на шаг от Маккоя, оглядев его с таким недоумением, будто бы он только что предал какие-то общие, на двоих с ней разделенные убеждения. — Предлагаешь тренировать ее, как прежде? Рейвен, — улыбнулся Чарльз и, прикрыв глаза, покачал головой. — Если ты вдруг забыла, то посмотри вокруг: разработанная нами методика с треском тогда провалилась. Алекс, Шон… — Я, — вдруг прервала его Мистик, парируя, — Хэнк, ты, Эрик. Мы не так давно предотвратили очередной Армагеддон, а ты говоришь, что мы недостаточно компетентны в вопросах тренировки мутантов? Единственное, в чем ты можешь — и должен, признайся — сейчас сомневаться, так это в способностях самой Ванды, но никак не в методах, которые я предлагаю вспомнить. — Она права. Если та сила, которую ты почувствовал в ней, не иллюзорна и не придумана твоим старческим маразмом, друг мой, — кивнул Эрик, сложив на груди руки, и перевел взгляд на Мистик, которая, усмехнувшись, благодарно кивнула Леншерру, — то иначе мы не заставим ее раскрыть свой дар в полной мере. Поэтому нужно действовать иначе, а не просто забрасывать ее камнями, как ведьму в средневековье. Чарльз тяжело вздохнул, но, вопреки ожиданиям присутствующих в комнате для наблюдений, махнул рукой перед тем, как покинуть помещение, жестом словно позволяя Мистик воплощать в жизнь все, задуманное ею. Хэнк неудовлетворенно поморщился и отвел глаза, практически тут же ретируясь из небольшой комнаты. Рейвен, заложив руки за спину, улыбнулась и посмотрела на близнецов, что уже, кажется, пришли в себя после их первого, не самого удачного испытания, и теперь направлялись к выходу; Пьетро Максимофф, придерживая сестру за талию, хищно оглядывался по сторонам, словно пытаясь увидеть своих незримых наблюдателей, от чего Мистик прищелкнула языком и, вынув наушники, сложила их в карман кожаной куртки, разворачиваясь лицом к Эрику. — Раз уж ты решил задержаться у нас чуть дольше, — начала она, склонив голову, — то подумай над тем, чтобы присоединиться ко мне в качестве, скажем, ментора для мисс Максимофф. — Учитель из меня омерзительный, — покачал головой Эрик, и Рейвен согласно кивнула, улыбаясь. — Верно, но это потому, что характер у тебя скверный. А вообще-то, если ты вспомнишь, лет двадцать назад мы неплохо сработались, — она, двигаясь к выходу, легко коснулась рукой его предплечья и тряхнула золотыми кудрями. — Вспомним молодость?