A Werecat in London/Кот-оборотень в Лондоне

Великую Чуму в Лондоне можно было предотвратить. Просматривая историю человечества, можно уверено сказать, что каждая эпидемия, сокращавшая численность населения, могла быть предотвращена. Самыми незначительными вещами. При надлежащей гигиене и борьбе с паразитами. Для подавляющего большинства инфекций это было очевидно. Для Великой Чумы в Лондоне, нахлынувшей внезапно и с удвоенной жестокостью убившей более 100 000 человек, единственной, что могло остановить её, была женщина. … если бы только она не сгинула в пламени вместе со своим не родившимся ребенком. История человечества не сохранила воспоминаний, почему Великая Чума нанесла удар из ниоткуда и продержалась целый год, унося жизни мужчин, женщин и детей. Она не рассказывает историю мужчины, наделенного даром Разрушения и отдавшего свою душу творению Созидания, хотя его сердце было пожрано демоном. Не существует книг по истории, где была бы рассказана история о Леди Удаче и Лорде Чуме, о Чудесных, пробудившихся в Лондоне, чтобы сразиться с бурлящим подземным городом, рожденном из тьмы в сердцах людей. Человеческие уста не прошепчут историю человеческого шага в бездну, когда своенравный священник впервые увидел дикую кельтскую женщину, принимавшую облик Леди Удачи, незамедлительно прозванную ведьмой. Ведьма была столь же хороша, как и скор смертный приговор в те дни. Как Лорд Чума полюбил свою Леди Удачу, и как это погубило его, вернувшегося домой слишком поздно, чтобы спасти её. Он вернулся к дому, полыхавшему костром, на окраине города. Дому, окруженному людьми, за которых они боролись, призывающих к кровопролитию в своем невежественном страхе. Леди Удача. Сильная, непокорная Леди Удача. Ребенок, брошенный в лесу и воспитанный Королевой Благого Двора, всю жизнь обреченная на беды, как магические, так и Чудесные. Так много тьму носящих пали от её руки. Дикая с того момента, как Лорд Чума встретил её. Храбрая и сильная, с таким чистым сердцем. Какое везение, что свою жизнь она прожила с непорочной душой. И унесенная народом одной с ней крови. Ушедшая. Заплатив дань полночи, сожженная до пепла и углей. Её крики растворились в ночи вместе с Лордом Чумой. В безмолвии смерти, Лорд Чума кричал в пустоту, раздирая горло, его язык и губы лишились плоти, и последние следы человечности сгорали в его сердце. Его Леди Удача, его возлюбленная, мать его ребенка — дыра, которую она оставила в нем, наполнялась пеплом. Заполнялась темными углями. Там, где когда-то жила любовь, он пал жертвой собственной силы и позволил себе преисполниться ненавистью. Он позволил тьме кольца на его пальце просочиться в свою душу. Там, где когда-то жила любовь, он раздирал свои органы, раздирал внутренности до крови, разрушая свой разум, тело и душу, пока любовь мужчины к женщине, что уже никогда не появится в лучах солнца, не обратила его живым трупом. Его рот источал тьму, и из глаз его текли реки болезней. Когда он погрузил руки в горящие угли, некогда бывшие любимой, он позволил своей плоти обуглиться до костей, и из почерневших рубцов вылилась суть его силы. Там, где он покоился в дымящихся останках возлюбленной, пламя полыхнуло, трава потемнела и съежилась. Худшие кошмары восстали из рек его ненависти. Низшие существа поднимали головы, хромали и ползли. Черные глаза сверкнули в угасающем пламени костра. Клыки клацнули, когти щелкнули. Шипение тысяч тварей, коим лучше всего оставаться невидимыми, поднималось из ночи, отрываясь от земли, поднимаясь из теней, из глубин человека, корчившегося на коленях. Хотя Плагг украдкой шептал предупреждение, что Избранник его не должен позволить своему сердцу погибнуть, горе древнего Бога было искренним, да и предупреждения оказались запоздалыми, поскольку семя тьмы было посажено в сердце Лорда Чумы в тот миг, когда его Леди Удача сделала последний вдох. В ту ночь он приветствовал жалящие уколы сорняка, корни которого крепли и углублялись в его тело. Лорд Чума приветствовал демонов, с которыми сражался всем сердцем, и позволил им устроить кровавый пир. Люди, что были свидетелями скорби Лорда, стали свидетелями последнего кошмарного представления, прежде чем к ним пришло возмездие. Они прожили достаточно, чтобы перенести муки смерти, говорящие, что Лорд не зря назывался Чумой. В первую ночь Великой Чумы темное небо Лондона затянулось дымом безвинно сожженной женщины и огласилось мучительными криками виновных в этом. На их глазах собственная кожа чернела, покрываясь волдырями, пораженная Черной Смертью. Их рты были переполнены желчью и кровью. Там, где некогда текли слезы, теперь сочились реки инфекции. Они были пожраны к рассвету, пальцы рук и ног отваливались от тел, что разлагались под напором черной желчи. Их трупы прогнили настолько, что даже падальщики не прельстились их останками. Где тень Лорда Чумы стелилась по земле, почва прогнивала и животные делали последний вздох. Где он ступал, вода разлагалась. Где он дышал, собирались миазмы. Лорд Чума потерял свою человечность в ту ночь, и месть его почувствуют все. Великая Чума бушевала целый год, прежде чем Хранители Чудесных смогли остановить его. К тому времени, когда кулак Павлина погрузился в грудь Лорда Чумы, чтобы вырвать демона из его сердца, он был больше монстр, нежели человек. — Давай быстрее, Синяя! Мы не можем сдерживать его дольше! — Продержи его еще немного, Огненный Лис! — Крикнула Синяя, женщина, владеющая Талисманом Павлина, одаренная даром видеть свет истины даже в самых темных обстоятельствах. Она глубоко погрузила руку в грудь существа, некогда бывшего Лордом Чумой. — Мне не удается найти его сердце! — Ищи быстрее! — Цепи иллюзий Огненного Лиса могли продержаться не дольше пяти минут. Оставалось всего несколько секунд. — Мы не сможем пойти на третий заход! — Предупредил Улей на сильно искаженном английском, пожертвовавший своей силой ради близких людей, когда они пошли на второй круг. Он уже лишился силы своего Талисмана. Их первая попытка, построенная исключительно на иллюзиях Огненного Лиса удержать Лорда Чуму, потерпела крах. Теперь Улей стоял в инкрустированных драгоценностями доспехах восточного образца, с обнаженным мечом, но всего лишь уязвимый человек против опороченного Чудесного. Когти сомкнулись, зубы клацнули. На месте плоти не осталось ничего, кроме гноящейся тьмы, принявшей форму чудовища. Долгое время, поглощенный своей ненавистью и могуществом своего Талисмана, Лорд Чума превратился в одно из тех существ, которыми правил. Сочилась кипящая черная желчь, из слюнявой пасти свисали нити почерневшей слюны, обвивая черные зубы и десны. Ярость, боль и ненависть стали пятном, что распространилось, как болезнь. Хотя им удалось выманить Лорда Чуму из центра города, его власть все еще давила. Как Чудесные, они были в безопасности, но на поля и почву вокруг них его Разрушение распространялось. После года всепоглощающей ярости это не поддавалось контролю. На полях лежали тела. Пожары, подобные тому, что поглотил Леди Удачу, вспыхивали каждую ночь, чтобы избавиться от еще живых мертвецов. Воздух изнемогал под дымом смерти и криками живых. Красотка грязно выругалась, и её любовник помчался вперед, дабы покарать обидчика, пославшего волну темной магии. Как обладательница Талисмана-бабочки, она была ограничена в своих возможностях, но специализировалась на выявлении сильных сторон противника. Её любимый был охотником на медведей из Пруссии, а значит уже по праву обладал силой, что лишь увеличилась в принятием Чудесного. — Держись! — Приказал Тортуга, готовясь к удару под прикрытием щита. — Легко тебе рассуждать! — Зарычала Красотка, поднимаясь в воздух на расправленных крыльях, и её рапира блеснула в лунном свете. — Синяя, прошу, скажи, что нашла его сердце! — У Лиса подгибались колени, пот блестел на его лбу, когда он отчаянно сражался с собственными силами, пытаясь сохранить свои иллюзии осязаемыми. — Это должно закончится сегодняшней ночью! Лондон не способен принять на себя больше! — Мы не способны на большее! — Провизжала Красотка. — Мы не можем потерпеть неудачу! — Взревел Тортуга. — Люди гибнут! — Мы все сегодня погибнем, если провалимся, — серьезно предупредил Улей. Как один, они всем сердцем пожелали, чтобы Леди Удача была жива. С её везением у них был бы шанс на победу. Будь она жива, им не пришлось бы сражаться с одним из своих. — Ах! — Вскрикнула Синяя, её глаза стали безумными за маской. До этого возвышавшаяся над монстром, она отпрянула, в ужасе глядя на свою руку. — Мы опоздали! — Слишком поздно? — Крикнул Тортуга. — Его сердце, — Синяя ловила ртом воздух, пытаясь уклониться от проклятого создания. — Его сердце уже поглощено! Я не могу отделить его от демона! — Она опрокинулась на землю, перья на шляпе зашипели. — Мы должны уйти! Надо покинуть это место! — Мы не можем, — зарычал Улей. — Погибнет еще больше, если мы не остановим его! — Сплюнула Красотка. — Ты не понимаешь! — Выдохнула Синяя, прикрытая щитом Тортуги. — Его сердце поглощено! Это всего лишь вопрос времени перед… перед… Цепь Огненного Лиса наконец-то сдалась перед натиском. С хриплой руганью он бросился прочь, пока чудовище не сбило его с ног. Слишком поздно, они все опоздали в тот момент, когда монстр упал на колени, запрокидывая голову в отчаянном вое, когда бледная до белизны рука пронзила его собственную черную грудь. Синяя упала на колени, прижимаясь лицом к холодной, безжизненной земле. — Мы опоздали. Боги великие, мы опоздали! Она слишком много раз видела рождение Принца из сердца человека. Демоны могли пустить семя в сердце, приглашенные мыслью или делом. Они пожирали сердце, в которое попали, разрастаясь из бесплотного призрака до Принца, абсолютно сознательного проявления человеческого сердца, полностью поглощенного. Синяя прижималась к земле, поскольку боялась, что за демон может вознестись из сердца самого Хаоса. Остальные с трепетом наблюдали, как Лорд Чума корчится под Луной, когда вторая рука присоединилась к первой. Белая, белая, как свет Луны, столь же тонкая, как лепестки орхидеи. Эти руки изогнулись и напряглись, выталкивая тело из гниющего кокона. Голова словно увенчана пламенем, а лицо будто вырезано из белого мрамора. Тело столь же бледное и тонкое, как лунный свет, выбралось на свободу, потянувшись обнаженным и новым туловищем в мертвой траве у ног чудовища, породившего его. Щит Тортуги дрогнул. — Что за…? Рука Улья метнулась вверх, поддерживая едва не опустившийся щит. — Не обманывай себя. Это Принц. — Перегруппировка! — Скомандовал Огненный Лис, поднимаясь, чтобы присоединиться к товарищам. Но напряжение, пронзившее ночь, лопнуло. С появлением Принца ярость в монстре кончилась. Перед одичавшими глазами клубились тени, тело дрогнуло и завалилось на спину, и медленно, слишком медленно, тьма отступила от распростертого на земле человека. Голодной, сломленной скорлупы, некогда бывшей человеком, но невероятным образом еще живой, сохранившей жизнь в разорванном сердце. Красотка бросилась к мужчине. Но возлюбленный заключил её в когтистые объятия, удерживая. Принц демонов шевельнулся, подняв белоснежное лицо и глядя на мир чернейшими глазами. Он принял форму женщины, чьи черты были столь остры, что она казалась порожденной сознанием, что познало само совершенство. Она поднялась на руки, подтянула ноги к груди и повернулась, чтобы рассмотреть останки Лорда Чумы, обмотанные тряпками. — Отец? Лорд Чума не шелохнулся. Принц, все еще новичок в этом мире, почувствовал уколы мертвой травы под коленями и ледяное прикосновение холодного ночного ветра на своей мокрой коже, и полюбил это. Она поползла к Лорду Чуме и посмотрела вниз на проклятую тварь, что породила её. В сердце демона нет любви, потому что у них нет сердца, но этот Принц все же чувствовал интерес, шевелившийся в пустом пространстве под грудью. Она подняла руку и обхватила щеку человеческого мужчины, глядя в налитые кровью глаза, которые смотрели с ужасом гораздо большим, чем был способен человек. — Я оправдала твои надежды, Отец? Он был настолько изранен, что кровь заменила слезы. Кровавые слезы хлынули из глаз, потекли по щекам. Его умирающее дыхание клокотало в груди. Ему потребовались все силы, чтобы поднять руку и протянуть её к видению, что склонилось над ним. — Ты, — он закашлялся. — У тебя волосы матери. — Ему не единожды снилось, как будет выглядеть его дитя с того момента, как Леди Удача шепотом сообщила, что носит ребенка. Он мечтал о столь же прекрасной и непокорной дочери, как и её мать, с несравненными волосами, подобными пламени, и выдающейся красотой. Он думал, что его мечту давно поглотил огонь. Демон опустил взгляд на мужчину и наклонил голову. — Ты скоро умрешь. — Это хорошо. — Дрожь прошла по его истерзанному телу. — Я снова буду с твоей матерью. Она погладила его по щеке. — Нет, не будешь. Его глаза распахнулись вновь, словно в агонии. — Я съела твое сердце, — прошептала она, наблюдая, как каждое слово пронзает его, как раскаленная игла. — Ты умрешь сейчас, и впереди тебя ничего не ждет. Из его глаз вновь хлынули слезы. Ночь пронзил его хриплый вопль. Возможно, потому что она только пришла в этот мир, и её кожа была мокрой, и каждая мука нового мира была так прекрасна и удивительна, потому она намерено причиняла боль, но она и сама страдала от агонии своего создателя и была заинтересована этим ощущением. Его стенания пропитывали воздух и повисали на её языке. Возможно, от того, что она прожила в его сердце целый год, пока пожирала его, в пустых закромах её сознания, которое еще не могло воспринимать окружающий мир, она почувствовала любовь, невозможную для неё. Существо, создавшее её, не было её Отцом. Существо, чье лицо она заимствовала, не было её Матерью. Но побуждение, принудившее её воспринимать этих людей в таком ключе, заставляло её творить нечто чуждое для неё. Она подняла руку и вытащила свой правый глаз из глазницы. Это было легко. Глазные яблоки были мягче, чем ей казалось, её пальцы с удивительной легкостью погрузились в студенистую плоть. Она почувствовала, как острие ногтей зацепилось за гибкий орган, и отдача ушла в череп, натянув сухожилия и нервы, потянула и вытащила. Вытащив глаз, она сморщилась. Теперь глазница опустела; она ощутила, как шелестит ветер и щекочет её мозг. Черная кровь сочилась из первой, полученной ею, раны вниз по щеке, по шее, по изгибу груди. Как чернила на пергаменте, не впитавшиеся с первым касанием. Она прижала свой кровавый глаз к губам Лорда Чумы. — Кусок твоего сердца, — пробормотала она, капая кровью на его лицо. Он проглотил его без колебаний, проглотил целиком и порадовался горькому привкусу осколка своего сердца. Единственная гарантия, что он сможет снова увидеть своих близких. Он поперхнулся. Демон смотрел. — У меня было имя для тебя к тому моменту, как ты родишься, — хрипло прошептал он, жизнь покидала изломанное тело. — Как бы ты назвал меня? — Офелия. Демон улыбнулся, хотя не почувствовал никакой нужды в этом жесте. — Значит, я буду Принцем демонов Офелией? — Пожалуйста, — взмолился Лорд Чума. — Пожалуйста, сохрани имя. Сохранить часть себя и Леди Удачи живыми через неё. — Я сделаю это, Отец. — Принц Офелия склонил голову и приложил губы к голове человека, чтобы оторвать сознание от трупа. Она рассматривала тело и думала, что он выглядит слишком умиротворенным для того, кто умер в жутких муках. Она задумалась, достаточно ли того осколка сердца, что она дала ему, чтобы увидеть его вновь. Офелия встала, подняла голову к ночному небу и снова бросила взгляд на темную землю, где на неё уже направляли оружие. Каждый демон, от низшей тени до высокородного Принца, знал, кто такие Чудесные. На уровне инстинктов они знали Чудесных. Тех, что рождены для борьбы с тьмой, которую распространяли демоны. Они были заклятыми врагами. Смертельное лезвие меча Улья вонзилось с центр мертвой груди Офелии, вдохновляя черную кровь хлынуть на огненный пушок меж её обнаженных ног. Она могла почувствовать страх, исходящий от Чудесного, но также чувствовала силу его решительного сердца. Ни один из них не был слаб настолько, чтобы позволить посеять в них семена. — Вы не собираетесь меня убивать, — объявил Принц. — Ты демон, — ответил Тортуга. — Мы существуем, чтобы уничтожать таких, как ты. — И я существую, чтобы мучить таких, как вы, но я всего лишь помогла этому человеку. — Офелия встретила их взгляды немигающими черными глазами. — Вы не убьете меня. Красотка положила руку на плечо Улья и потянула его. — Ты не такая, как другие. — Я рождена от Неудачи. Я — Принц, поглотивший сердце Разрушения. — Офелия оглянулась на Лондон и увидела, как полыхают тела и погребальные костры, наблюдая, как вороны отводят брезгливый взгляд от мертвых, и грязь скапливается на улицах города. Но страдания любят компанию, и демоны тоже. Из горя Лорда Чумы многие демоны были вызваны в этот город. Тени гудели над ним. Почти ни одно сердце не было достаточно сильным, чтобы сопротивляться демоническому шепоту. Они душили из водостоков и широких щелей под кроватями; демоны сбивались в стаи над грудами тел, шушукались в пустых чуланах, образуя тьму, что обрушивалась на улицы. Лондон захлебывался. Он умирал. Демонов было гораздо больше, чем пятеро человек, израсходовавших силы Талисманов. — Я не такая, как другие, и вы не убьете меня, — объявил Принц Офелия. — Я нужна вам. — Одним демоном меньше в мире — вот что нам нужно, — прошипел Огненный Лис. — Я — следующая необходимая вещь, — настаивала Офелия, протягивая руку в ночь и призывая демонов, подчинявшихся её Отцу. Они покорились, потому что она рождена из Хаоса и потому, что она — Принц Неудачи. Они покорились, потому что она более материальная и могущественная, чем они когда-либо надеются стать. Офелия — Принц, который знает вкус страданий и знает, что люди могут накликать на себя большие беды, чем смог бы любой демон. Глядя на нищету Лондона, она не возражает против их ухода, потому что люди здесь страдают и без помощи ей подобных. — Я — Принц, нуждающийся во Дворе. Я избавлю город от демонов, и они будут принадлежать мне. А вы уйдете. — Мы не можем позволить тебе жить, — вздохнул Тортуга. — Вы исчерпали силы. Вы не доживете и до рассвета, если бросите мне вызов. — Она наклонилась к трупу у своих ног и сломала один из негнущихся пальцев, снимая серебряное кольцо. — Возьмите это. Найдите нового владельца для Разрушения. Приходите ко мне снова в следующий раз, когда отдохнете и залатаете раны, и мы увидим, сможете ли вы избавить мир от демона. — И до тех пор? — Настоял Тортуга. — До тех пор, — Принц Офелия вздохнул, глядя на несчастное тело, что его выносило. — В знак почтения к Отцу и Матери, я приму на себя их обязанности на какое-то время. Мои демоны не будут мучить людей. Тортуга принял кольцо-Талисман, прижимая его к груди. — Как мы можем доверять тебе? — Вы и не можете. Не имея выбора, Чудесные были вынуждены уступить. Демоны в городе присоединились ко Двору Принца Офелии, и какое-то время они не мучили человечество больше того, чем оно само с собой творило. Чудесные отправились по домам и никогда не возвращались, чтобы сразиться с последним порождением Лорда Чумы и Леди Удачи. Великая Чума в Лондоне закончилась так же, как и началась, — смертью. Но всё это события, о которых человеческая история не поведает вам, когда речь пойдет о Великой Чуме в Лондоне.