***
Гарри понимает, что Мэттью сегодня взбешён до предела. Даддарио отбивает нервную чечётку пальцами по гладкой поверхности стола, и Шам почему-то видит перед собой тигра, который беспощадно долбит своим хвостом по земле перед важным прыжком. Мэтт принципиально не смотрит на Гарри, скользит взглядом по всему актёрскому составу, натянуто улыбается режиссёрам и продюсерам, и азиата бросает в дрожь от этого оскала. Гарри чувствует, как от Мэтта буквально сквозит яростью и холодом. Он нервно сглатывает, ведёт плечами и переводит взгляд на МакДжи. Сегодня кому-то явно влетит.***
И Гарри не ошибается, ибо… — Какого чёрта? Ну, вот. Мы и заговорили. Шам поднимается с кресла и покорно смотрит в глаза Мэттью. Ярость вспыхивает красными искрами в радужке орехового цвета с прожилками благородного золота, а пальцы непроизвольно сжимаются в кулаки. — И я рад тебя видеть. — Ох, лучше заткнись, — Даддарио делает несколько широких шагов и хватает Шама за рубашку, притягивая к себе. Запускает пальцы свободной руки в залакированные волосы Гарри, который ещё не успел смыть с себя образ Магнуса, и резко тянет вниз, заставляя запрокинуть голову назад до взрывающихся звёзд перед глазами. — Какая же ты шлюха, Гарри. Боже, какая же ты шлюха. Шам лишь улыбается, когда Мэттью так привычно вгрызается острыми зубами в его шею, отчего тело прошибает маленькая дрожь. Мэтт рычит, нетерпеливо разрывает ткань шёлковой туники Магнуса, не заботясь о том, что актёру обязательно влетит за порчу одежды. Всё это неважно. Всё это потом. Сейчас для Даддарио просто жизненно необходимо цепляться зубами за мочку уха, обводя языком место возле каффа, вырывая этим тихий стон приторной боли, и длинными пальцами потянуть бегунок молнии вниз. — Ёбаные фотографии, Гарри. Хорошо, теперь мы хотя бы знаем, чем провинились и заслужили наказание. Гарри позволяет вытряхнуть себя из одежды, оставаясь лишь в красных боксерах и многочисленных цепочках и кольцах Магнуса. Мэттью толкает его перед собой на колени и нажимает пальцами на щёки, заставляя открыть рот, пока Гарри стягивает с него брюки. — Я предупреждал тебя, Гарри? Говорил, что не допущу, чтобы тебя кто-то видел? Только я, слышишь, я должен видеть тебя таким! Шам, конечно, всё помнит и послушно кивает, покорно смотря в глаза и проводя языком по влажной головке. Гарри прекрасно знал, раздеваясь перед фотографом, о реакции своего ревнивого любовника и, возможно, только поэтому и согласился. Глаза Даддарио сияют праведным гневом, подрагивающие от нетерпения и вожделения пальцы сжимают волосы Шама так сильно, что в уголках глаз собираются слёзы, но Гарри не смеет жаловаться. Ему нравится эта грубость, эта неконтролируемая, животная страсть. Он запоминает каждую эмоцию на лице любимого, медленно накрывает губами возбуждённую плоть, сильно втягивая щёки. Двигает в медленном темпе головой, расслабляя горло, позволяя любовнику толкаться, задевая головкой влажные стенки горла. Погружаться так глубоко, как только захочет. Даддарио сдавленно шипит сквозь зубы, когда Гарри освобождает рот и широко ведёт языком по всей длине. — Даже сосёшь, как настоящая шлюха. Шам довольно улыбается и, наклонившись, берёт в рот яички, облизывая и медленно посасывая, ладонью лаская напряжённый член партнера, обжигая кожу холодом металла колец. Мэттью окончательно ведёт от манипуляций Шама. Он запрокидывает голову назад, гортанно стонет, выпустив внутреннего зверя наружу. Как только Гарри отстраняется, Мэтт мгновенно поднимает его с колен, стягивая нижнее бельё, и толкает на диван. Шам опирается коленями на кожаное сидение, и, ухватившись руками за спинку, прогибается в пояснице, едва заметно крутя бёдрами. Мэттью матерится сквозь зубы и окончательно освобождается от одежды, раздражённо откидывая её в угол трейлера. — Ты специально, да? — шипит Даддарио, прижимаясь возбуждённой плотью к Гарри, отчего тот лишь толкается назад, пытаясь сократить до минимума расстояние между телами любовников. Мэттью цепляется пальцами за бёдра Шама и без подготовки одним плавным движением входит в разгорячённое тело. — Сукин ты сын. Подготовился самостоятельно, посмотрите на него, какая любезность. Гарри самодовольно хрипит от смеха, пока Мэттью сдавливает пальцами одной руки его горло. Перед глазами уже плывут белые пятна, а поясница болит от неудобной позы, но Шам чувствует, как настоящая эйфория охватывает всё его тело, разливается горячими волнами по конечностям. Мэттью, рыча, вдалбливается в Гарри широкими, резкими толчками, каждый раз проезжаясь головкой по простате, и Шам стонет так откровенно и сладко, растягивая гласные в имени любовника, так пошло и жарко дышит, что Даддарио отчаянно борется с желанием пробить стенку трейлера собственной головой. Прикусывает нижнюю губу и лишь сильнее вжимается в горячее тело. Цепочки при каждом движении звенят, ударяются о грудь актёра, и Мэттью накручивает их на кулак, потянув на себя, срывая этим тихий всхлип с уст Гарри. Завтра у актёра явно расцветут синяки по всему телу. Гарри тянется одной рукой назад, обнимая Даддарио за шею, и, оборачиваясь, целует его в приоткрытый рот. Поцелуй больше похож на взаимное облизывание и сталкивание напряжённых языков, но пара не против. Сладостно стонет, кусая опухшие от долгих поцелуев губы, и Мэттью сбивается с чёткого ритма. Он выходит из тела Гарри и укладывает рывком его спиной на диван, нависая, упираясь руками по обе стороны от головы любовника. Опять размашисто входит, и Гарри так красиво выгибается в спине, так правильно царапает накрашенными ногтями напряжённую спину, что Даддарио разрыдаться хочет прямо здесь и сейчас. Потому, что Гарри, мать его, Шам просто идеальный. Его характер идеальный. Его мимика идеальна. Его тело, блять, заставляет Мэттью каждый вечер надрачивать во время хиатуса в душе, закусывая беспощадно запястье, чтобы приглушить собственные жалкие стоны. Мэттью наклоняется к Гарри и прижимается своим лбом к его плечу, не позволяя увидеть неконтролируемые эмоции на своём лице. А Гарри лишь снисходительно улыбается, нежно обнимая его руками за шею. Ему не нужно видеть. Он чувствует.Гарри всегда любил ходить в зоопарки и наблюдать за дикими хищниками. Он вдохновлялся их грацией и опасностью, учился копировать их походку, отображал пластику в своих танцах.
Мэттью медленно целует ключицы и аккуратно ведёт языком, губами по влажной, искусанной шее наверх, словно моля прощение за излишнюю грубость и очередные синяки на теле.Гарри любит хищников.
Мэтт тихо выдыхает и ласково целует Гарри в губы, медленно раздвигая их языком.И особенно — своего личного тигра.