8. Москва
15 июля 2021 г. в 11:54
Перед дверьми Мариинки нарядные Петька, Катерина и «Петро» прохаживались с цветами взад и вперёд целых полчаса. Марья надеялась, что услышала верно: «встретимся у театра», однако среди прибывавших людей не было видно никакой высокой женщины с золотисто-русыми волосами. Волнение и за Петю, и за себя нарастало. Когда пришлось пройти в фойе, беспокойство усилилось: оказалось, что среди зрителей у Невского очень много знакомых, которые хотели его поприветствовать. Она, конечно, не знала ничьих имён, здоровалась односложно и старалась уйти от разговоров под благовидным предлогом. Когда в их сторону направилась яркая дама в расцвете лет, узнавшая в толпе примечательное трио, Катерина спасла ситуацию: заметив знакомого капельдинера, она забрала у Петьки цветы и повела за собой Марью. В дальнем конце полукруглого коридора они оставили цветы в больших напольных вазах, а на обратном пути купили программку.
Однако Петька всё же умудрился привлечь внимание к их скромной компании. Мальчишка занял столик в буфете ещё до начала спектакля и с деловым видом ожидал, когда к нему присоединяться брат и сестра.
— Кхе-кхе. Кое-кто сулил шампанское и бутерброды.
— Мы договаривались об антракте, — ответила Марья, застигнутая врасплох этим капризом.
— Я возьму чашку кофе, — тихонько сказала Катерина и самостоятельно ретировалась в сторону бара. Её брат тут же вспыхнул и направил гнев на Марью.
— Это как так?!
— Кофе можно, — она пожала плечами; в её голосе, впрочем, не было уверенности.
— А почему шампанское нельзя?! — запальчиво возмущался Петька, неразборчиво ворча что-то ещё себе под нос.
— Можно кофе. Или чай.
На них стали оборачиваться.
— Марью свою будешь чаепитиями задабривать! Трапезу в ресторане отменил, позором меня запугал, под дождём заставил торчать, вы посмотрите, а такой малости — бокальчика всего! — ему жалко!
Она молча воззрилась на младшего Петю, сделала вдох, досчитала до семи и выдохнула.
— Всё шампанское у буфетчицы. Вдруг сжалится и угостит приблажного юнца?
Она пыталась придать голосу другую интонацию, чтобы, приструнив Петю, всё-таки уступить ему после насмешки. Но в устах Невского это прозвучало слишком жёстко. На лице Петьки смешались гнев и шок.
— Как это ты меня назвал?.. — тихо и очень серьезно заговорил он. — Видно, оттого что выгляжу отроком, а? Смею вам напомнить, что я младше вас лет на десять самое большее. И ваши, дорогой брат, ремарки считаю в высшей степени неуместными.
— Смотри-ка, — хмурясь, пробормотала Марья, — болтать-то горазд.
Петька выскочил из-за столика, словно пробка из бутылки, и заозирался: окружающие с любопытством наблюдали за устроенной им сценой. Марье казалось, что он ищет, на чём бы выместить злобу, но тот лишь сжал кулаки, скрипнул челюстями и стремительно покинул буфет.
Ссорить братьев в её планы точно не входило, а от внимания общественности и вовсе не спасло — нашлось не менее полудюжины умников, желавших посочувствовать и поделиться своим опытом общения с несносными братьями. Марья кое-как увернулась от беседы и вместе с вернувшейся в этот момент Катей ушла.
От Катерины, пропустившей разговор с Петькой, не ускользнула ни суровость старшего брата, ни обида младшего, но она промолчала. Что-то в их поведении подсказывало Марье, что Невский, даже будучи совсем не в духе, по отношению к ним никогда себе такого не позволял.
Появившись в зале после второго звонка, Петька демонстративно уселся через одно кресло от них, и Катерине затем пришлось извиняться перед пожилой парой, места которой он занял. В итоге он всё же сел рядом с сестрой.
— Ой, я же могу желание загадать, — шепнула она, взяв Петьку и Марью за руки, и зажмурились.
— Пожелай нам другого братца, — буркнул Петька. Марья вперилась взглядом в золотые трубы оркестра, лишь надеясь, что её немая безучастность не сделает конфликт острее.
Скорее бы приехал Невский. Сознания вернутся в положенные им тела, Петя сладит с Петькой, Марья разберётся с Темсоном и его брокерами. Стоит двум столицам только объединиться, и всякой напасти они станут не по зубам…
Во время спектакля Марья скучала. Это вызывало досаду и немалое удивление. Вообще-то она любила театр во всех его проявлениях, но прямо сейчас чувствовала себя чужой. Мысли то и дело улетали за сотни километров в лихорадочных, иррациональных попытках отыскать сознание Пети, пусть она и не обладала такой способностью. Балет не мог её отвлечь.
В первом антракте они покинули зал втроём. Марья, быстро устав от разговорчивой Катерины и выразительно молчавшего Петьки, немного отстала от них, а затем умудрилась и вовсе потерять из виду в толпе. Тянуло курить. Спустившись по многолюдной лестнице, она направилась к дверям, но внезапно замерла у зеркала в фойе. Лицо, отразившееся в нём, — Петино, обычно задумчивое, немного печальное, — исказилось обидой, непередаваемой злобой, которые сдержанности и строгости Невского совершенно не подходили. Нос, подбородок, тонкие губы — всё напряглось и заострилось, а глаза, всегда глядевшие спокойно и без укора, будто и вовсе резали пространство стальными клинками. Марья, не сумев обуздать стремительно захлестнувшее раздражение, полетела к выходу.
Снаружи было пасмурно и светло, но улица заметно опустела. Прохладный, свежий воздух наотмашь ударил в лицо. Условности театра не простирались за его пределы, наедине с ветром не нужно было играть роль, так что идти обратно ей не хотелось. Она неспешно направилась вдоль канала по пустынной набережной. Липкие, отравлявшие своим маревом, эмоции начинали таять, впрочем, не спеша ослаблять хватку.
Вскоре над домами справа возник купол Исаакия, словно гигантская полная луна, чуткий страж, издалека наблюдавший за недругом. Марья, отвернувшись и сунув руки в карманы брюк, уверенно зашагала дальше, в сторону моста, имени которого не знала.
Даже затерявшись среди улиц, вдали от людей, она по-прежнему ощущала себя чужой. Петербург, который встречал своих гостей с неизменным теплом, и ни у кого не просил ничего взамен, дорогой сердцу город, где жил не познавший толком детства, всепрощающий, любимый Петя, — давил, выжимал из каменных стен и из этого тела. Внезапно захотелось оказаться как можно дальше — в непохожем Нью-Йорке, в ослепительном Париже, в самобытном суетливом Токио или на берегу в Сиднее, — только бы не здесь…
В который раз Марья отогнала прочь обиду, призывая к внутреннему диалогу рациональность. Стоило вызвать такси, доехать до Пулково и ждать Петю там. Скорее всего, он просто улетел более поздним рейсом, а если и нет, встретиться в аэропорту было бы всё равно проще, чем в многомиллионном городе. К тому же, аэропорт находился вдали от воды, так что туда бы не добралась речная ведьма.
Марья пошарила по карманам и не обнаружила смартфон. Что ж, придётся ловить машину. Но как назло тускло освещённые улицы были молчаливы и пусты. Марья перешла по мосту через канал и двинулась вдоль него, стремясь выйти к любому оживлённому проспекту.
Наконец заслышав звук приближавшегося автомобиля, она остановилась и обернулась, но ничего не увидела, а когда снова посмотрела вперёд, не смогла шевельнуться. Прямо перед ней, сотканная из воды и мрака, возникла бледная, похожая на мертвеца Нева. Она ледяной хваткой вцепилась Марье в горло и стала безжалостно душить. На её шее сверкнул драгоценными глазницами крохотный череп. Город погрузился во тьму.