Дело двух столиц

      Мокрая одежда противно липла к телу, разразившийся ливень сильнее пропитывал её и тяжелил. В таком виде Петру Петровичу пришлось пересечь центр города и обойти все окрестные улицы, прежде чем он заметил Марью. Увидеть рядом де Лясена было предсказуемо: тот всегда неровно дышал к Москве. Кроме того, после неожиданной встречи в аэропорту Пётр сам невольно помог им сблизиться, заодно купившись на россказни о миссии по «спасению Пьера». Отсутствие в поле зрения Темсона тоже вызывало определённые подозрения. Почему он вообще решил, что до него есть дело Патрису де Лясену, который явно им манипулировал?.. А содрогнувшись при мысли, что сейчас мог оказаться на месте Марьи, он, ко всему прочему, твёрдо решил, что подобного бы не допустил.       Он не знал, на что злился сильнее всего. Марья бросила на него предостерегающий взгляд и удержала де Лясена за руку, когда тот захотел, видимо, приблизиться к Петру. Неужели она подумала, что Невский ревнует?.. Было же ясно как день, что это Патрис пытался скомпрометировать Марью!       — Что вы здесь делаете?       — На нас напали грабители, и для защиты мне пришлось…       — Вы исчерпали кредит моего доверия, Патрис, — перебил Пётр Петрович. — Говорите правду.       — Но это правда, Петя! — вступилась Марья. — Де Лясен не дал мне хорошенько отлупить пару местных идиотов.       — Что от меня нужно Темсону и почему вы приехали вдвоём? — резко сменив тему, спросил Невский и сделал пару шагов вперёд.       Повисла пауза. Патрис прищурился и склонил голову на бок. Он не был глупым, хотя постоянно словно пытался доказать обратное. В его глазах читалось озарение — кажется, он всё понял.       — Откуда вы об этом знаете? — Тут де Лясен обратился к Марье: — Вы ведь пытались связаться с Пьером, но у вас не вышло… — Он снова посмотрел на Петра Петровича. — Выходит, то, что вы мне сказали в аэропорту, — правда…       — Не придумывайте…       — Вы обменялись телами с Мари. Подумать только! — Патрис, по всей видимости, пришёл в восторг от этой новости, разглядывал поочерёдно Петра и Марью, словно сравнивая их. — Но как это возможно?..       Невский проигнорировал его вопрос.       — Что за предмет нужен Темсону?       — Я не знаю.       — Почему он так настойчиво стремится ко мне домой?       — Не знаю.       — Не знаете? Вы же помогаете ему!       — Потому что он мой друг.       — Вот как. Зачем же вы обо всём рассказали нам?       — Вы тоже мои друзья.       На это Пётр нервно усмехнулся. Мысли метались в голове. Он не хотел верить Патрису, хотя его признание прозвучало искренне в своей простоте.       Невский протянул ко лбу де Лясена раскрытую ладонь.       — Раз мы друзья, объясните наконец, чего хочет Темсон. Или я сотру вам память.       — Петя! — сердито крикнула Марья, но не двинулась с места, лишь упёрла руки в бока.       Де Лясен смотрел исподлобья, его лицо помрачнело настолько, что Пётр почти пожалел, решив ему угрожать.       — Вы предлагаете мне выбирать между ним и вами? Как некрасиво. Кто знает, возможно, я поспешил назвать другом вас, Пьер?       Он вдруг схватил Невского за запястье и, зажмурившись, вжался лбом в его ладонь.

~

      Дождь кончился, расползлись облака, и белая ночь, притворяясь ранним утром, снова растянулась по небу до горизонта.       — Это было лишним, — спокойно заметила Марья, разливая чай.       Невский угрюмо наблюдал за поднимавшимся от чашек паром.       — Что же ты не остановила меня?       — Тебя нельзя остановить — лишь переубедить, — она пожала плечами. — Нет переубеждения лучше, чем столкновение с последствиями своих действий.       — То есть, ты сама извинишься перед Петькой за то, что назвала его… как там… приблажным юнцом?       Марья светло ему улыбнулась. Петру Петровичу сделалось стыдно.       — Конечно. Но только за «юнца». Ему тоже не помешало бы научиться себя вести. — Она посмотрела на повёрнутое к окну кресло, где сидя дремал де Лясен. — Что ты с ним сделал?       Пётр тоже глянул в сторону случайного гостя, о котором, к сожалению, решила позаботиться Марья.       — Заставил забыть о случившемся и поверить, что он не столица Франции, а обычный человек.       — Это опасно, Петь, — заметила Марья, раскладывая в чашки лимон и сахар. — Он такого не заслужил. Он ведь и правда считает тебя другом… Когда к нему вернётся память?       Помолчав, Невский уныло ответил:       — Когда он окажется у себя дома. В Париже.       — Отчего ты так разозлился?       — Сам не знаю, — Пётр склонился над чаем, вдохнув аромат. — Слишком много причин.       — Я вот тоже погорячилась с воришками — и распустила руки.       Она тронула его ладонь, и Невский, почувствовав тепло её волшебной силы, немного воспрял духом.       — Есть идеи, что за вещицу хотел Темсон? — спросила она.       — Более чем уверен, это просто предлог: наверняка он знает, что я работаю в музеях и сам держу небольшую коллекцию картин, — предположил Пётр и нахмурился. — А куда он, кстати, подевался?       — Он оставался в баре, но когда я вернулась, его и след простыл. Наверняка понял, что план его не выгорит, и уехал.       — И бросил Патриса. Вот тебе и друг…       Многозначительно подняв брови, Марья отошла к креслу. Она разбудила де Лясена и присела рядом, вручив ему чай. Тот сонно потёр лицо и, задев ушибленный нос, зашипел сквозь зубы. На её тихие слова Патрис ответил в тон, негромко, но бодро.       — …А потом я вас провожу на самолёт.       — Не хочется улетать! Такой красивый город! Жаль только, что проспал всю белую ночь…       — Но вы же ещё к нам приедете?       — Конечно!..       Пётр не дослушал их разговор, ушёл в свой кабинет и бесшумно заперся изнутри. Оглядев письменный стол и книжные шкафы, он повернулся к противоположной стене, от пола до потолка увешанной картинами и фотографиями в рамках. Это были портреты друзей и людей, оставивших в душе Невского свой след, и здесь же висели фото Петьки, Катерины и Кости. Центр стены занимала небольшая акварель, изображавшая русскую красавицу с пышной золотой косой, с ниткой порфирных бус, в богатом сарафане. Голову венчал щедро украшенный самоцветами кокошник, что придавало ей сходство с царицей. На губах застыла лукавая полуулыбка, взгляд, вся её фигура были преисполнены сдержанного величия. Такой была Марья на знаменитом балу 1903 года.       Он провёл по раме пальцем — раздался щелчок, створка отошла от стены. За акварелью пряталась дверца сейфа. Набрав комбинацию, Пётр Петрович открыл его, достал шкатулку и, заглянув внутрь, вернул на место. Сейф закрылся, портрет вернулся на своё место. Невский покинул кабинет.       Из угла комнаты, спрятавшись в узоре обоев, незаметно моргнула диодом маленькая камера.