Потухшие

      Ночную тьму мягко рассеивал лунный свет.       Было совсем тихо и люди уже не решались выходить из своих небольших домишек, опасаясь приманить к себе беду или чудище, что могло скрываться в тенях. Такие страхи не были беспочвенны; они имели под собой твердые основания — после катастрофы по земле какие только монстры не ступали, поэтому вдали от большого города, который, в отличие от мелких поселений, был под защитой Имперских Демонов, рассчитывать было не на кого. Никто в случае опасности не защитил бы этих обычных людей. Даже они сами не стали бы на защиту тех, кто минуту назад был их хорошим знакомым или другом — страх гнал людей от смерти и искажал их чувства. То, что недавно было любовью, вполне могло стать безразличием — собственное желание жить толкало оставить позади себя трупы близких когда-то людей. Жестокий закон: «Ты или тебя», — никогда ещё не проявлялся так отвратительно.       Поэтому отряд ребят стал для жителей деревни спасением.       Конечно, они опасались, увидев среди них вампира, но отчаяние вынуждало верить их словам и мириться с угрозой, стоящей как никогда близко. Мику их предрассудки почти не задевали.       Он не мог испытывать по отношению к обычным людям ненависти — в любом случае, такой как к вампирам и солдатам человеческой армии — они не были виновны в происходящем, не на прямую, конечно же, поэтому это рождало даже сочувствие. Эти люди оказались брошены целым миром с того момента, как было принято решение уничтожить всё. Особенно жестоко и несправедливо это было по отношению к детям.       Они оставались живы — основная ценность жизнь была им сохранена, — но при этом они лишались всего в одночасье: семьи, друзей, дома, свободы и мира. На детских глазах разгоралась страшнейшая война между расами; война же между людьми только начинала назревать. Вся истинная сущность начинала вылезать наружу, и это было не так страшно, как больно; не оставалось уже тех, кто не лишился бы кого-то близкого и на месте сердец не зияли дыры.       Микаэла знал, что такое терять; частичка пустоты всё ещё хранилась в его сердце.       Несколько дней назад они таки дошли до своей цели и обосновались в этой деревушке, беря на себя защиту местного населения. Им не грозило в ближайшее время быть найденными, поэтому тяжелое бремя, спавшее с плеч, позволило им расслабиться не так сильно, как хотелось бы, но достаточно, чтобы полноценно отдохнуть. Такой возможности в постоянном напряжении и в дороге у них не было — приходилось наверстывать упущенное. Пусть временами это и было довольно сложно.        Мика расслаблено вглядывался в ночное небо. Сейчас была его очередь дежурить, хотя он и не без раздражения и нежелания просветил этих людей, что в ночное время может дежурить всегда и сам, и не нужно придумывать им ещё больше глупостей, чем график задевающий целые сутки. Вначале они воспротивились: недоверия между ними исходило с обеих сторон; Мика не признавал их, а Наруми, будто отражая его действия, всё вторил о том, что перед ними таки вампир и ждать добра не стоит. Было бы в парне больше от Ферида, как от истинного вампира, чем от человека, он оскалил бы в насмешке клыки и выдал нечто устрашающее, разрушая последние крохи их веры в него — но Мика мог только сжать кулаки и опустить голову, скрывая глаза. Потому что неопровержимый факт, которым ему всё время тыкали в лицо, задевал его сильно, как в самом начале — он стал монстром; их слова не назвать ложью или оскорблением, просто правда сказанная в голос.       Поэтому он молчал, пока мог сдерживать себя; растащили их раньше, чем контроль пал. Шиноа согласилась с его доводами — всё же руководствовалась она не личными симпатиями, а логикой — и расставила остальных так, как считала нужным в светлое время суток. Ночь, как и подобает, отошла на попечение вампиру.       И неправильно было бы, если Юи не оказался с ним.       Увязался, добровольно вызвался, даже не начиная слушать указания девушки; громко говорил о том, чего хочет сам, не обращая внимания на прочих. Всё же этот парень умел быть истинным эгоистом, сам того не подозревая. Мика ласково улыбнулся, вспоминая момент, после которого этот дурак вновь оказался рядом с ним. Отвоевал ведь своё место под солнцем.       Вампир взглянул на друга: сидел он на булыжнике внушительных размеров, глядя в сторону моря, прижимая катану к боку, позволяя себе опереться на неё. Лунные лучи путались в его темных волосах, создавая иллюзию для чужих глаз, ведь на самом деле они не могли в раз стать светлее. Микаэла на миг позволил себе прикрыть глаза; когда он сделает это, Юи не пропадет, не исчезнет, не оставив после себя и малейшего следа; подобные мысли глупости, но… До этого мига юноша именно так и мыслил. Не давая себе ни на секунду отвести взгляда от дорогого человека. Ослепленный ложью, в привычных алых тонах, что несли в себе долю вампирских уловок, он не мог поступать здраво; тени всё ещё чудились за углами, а человеческие лица, казалось, в любой миг будут искажены ухмылками, а за спинами их будут те не человеческие эксперименты, что ему же доводилось видеть.       В кошмарах ему виделся там Юи.       Облепленный сетью проводов, плавающий в неведомом растворе, с расфокусированным взглядом — это худшее, что мог придумать юноша объятый страхом. Поэтому что-то наподобие кредо утвердилось в его голове: не позволю никогда и не при каких условиях, даже если мир ниспадет в бездну, а руки придется запятнать кровью, всё что угодно отдам за него. Он готов к подобному исходу, но Юи не тот, кто будет смотреть на такое со стороны. Мика это знает.       Но разве с самого начала не было их знакомство наполнено соперничеством и недопониманием, ведь Юи тогда, ещё закрытый ото всех, не принимал ничьей помощи, но и потом, когда они были друзьями, семьей, они продолжали спорить и устраивать шуточные потасовки. Это была их повседневность. Способ доказать — больше даже обмануть собственное сознание — уверить в том, что вокруг ничего не изменилось, мир не потерял свои краски, а они такие же как и были. Не скот или брошенные человеческие дети, а маленькие люди, что ищут себя. Обычный процесс самопознания для них прошел уже вдали друг от друга, поэтому не удивительно, что взрастая в разных условиях, они мыслили по-разному.       Это было также правильно, как сосчитать дважды два и прийти к выводу, что это четыре.       Им ещё только предстояло прийти к пониманию. Возможно, пойти на уступки друг для друга это было важно. Но сейчас под шлейфом луны Мика мог не думать о разногласиях, а просто наблюдать за другом, что подрос, в глазах которого понимание ситуации проскальзывало непозволительно часто. Ведь не был он слепцом. В сжатых ладонях его мешалось сожаление на пару с бессилием; вампир не мог разгладить его хмурые брови, разом лишая переживаний. Как и не мог собрать с осколков мир после катастрофы.       Потому что кусочков уже недоставало. Их разбивали в пыль монстры, носящие разные имена: вампиры для которых жизнь иных не важна, только кровь и серая бесконечность; демоны — сколько сердец они уже захватили в цепкие, мрачные ручонки и столько же разбили, сладкую жизнь, держа на кончиках пальцев; и, конечно, самые страшные из них не из-за безобразной внешности (что демоны, что вампиры были с внешностью хоть на подбор) или способностей, а благодаря ужасным желаниям, которые они осуществляли в жизнь — люди. И правда, страшнее них не было существ, ступающих по земле. В этом юный вампир убедился на личном опыте.       Поэтому нося в себе веру в одного единственно человека, он не мог его потерять.       Юи повернул голову в его сторону, и они столкнулись взглядами. Парень не спешил отводить глаз, изучая Мику, слегка наклонив голову на бок, чтобы не заболела потом от неудобной позы шея. Их немое созерцание продлилось в общем счете недолго, вскоре Юи отвел неловкий взор обратно, туда, где за сотнями метров покоилось море, вампиру показалось, будто бы его друг испытывает в неком роде стыд за это своё действие. Не хотелось его разочаровывать, но юноша не чувствовал себя оскорбленным; он был Микаэлой, тем, которого давно знал этот парень, но некоторые изменения, произошедшие не только с его телом, делали его одновременно и не тем самым. Теперь что-то подобное неправильному взгляду не могло пошатнуть его спокойствие. Хотя кому-то из товарищей Юичиро он вряд ли такое простил. Но сам бы при этом не был задет.       — Эй, Мика, — вампир вынырнул из размышлений, что обволакивали его вязким туманом, и всё своё внимание обратил на парня.       — Что, Юи-чан?       — Ты… — он словно бы набирался сил, пытаясь сказать нечто, видимо очень важное, но не мог сделать этого так просто. — Что ты… делал в последние четыре года? — его голос, и без того тихий, таки дрогнул, подобно цветку, с которого только что слетела бабочка.       Его вид настороженный и вместе с тем опасающийся позабавил вампира; не сумев сдержать легкой улыбки, которой, впрочем, и не было заметно в темноте, Мика поразился мыслям Юи. Неужели он боялся, что он разозлится из-за такого обычного вопроса или же отругает, не желая отвечать на нечто личное? Разве не осознал ещё Юи, как именно к нему относится юноша, и что готов простить ему действительно многое, даже нетактичные вопросы среди ночи. Мика, в самом деле, не нуждался во сне, поэтому с последним было легче всего.       Пусть воспоминания о жизни в Сангвинеме уже в роли вампира, и соответствующая ей работа, никогда не были для него приятными и тем более не станут такими, Мика был готов раскрыть их для Юи. Рассказать так много, как он лишь мог себе позволить (скрыв конечно самые отвратительные аспекты, что попадались ему на пути). Рушить веру в лучшее в душе друга Мика не хотел. Пусть хоть в ком-то из них живет эта надежда одна на двоих.       — Много чего, — задумываясь, проговорил вампир. — Хотя большинство моментов просто повторялись изо дня в день. Что именно тебе интересно?       Напряженность ушла со стана Юи; расслабленно поведя плечами, он вгляделся в звездное небо и глубоко вздохнул свежий, ночной воздух. Когда он вновь повернулся к юноше лицом, в его глазах плескалась уверенность в том ответе, что он собирался произнести.       — Всё, — горячо выдохнул он. — Мне интересно услышать обо всем, что ты делал и видел.       Мика рассмеялся.       — Ты слишком жадный, Юи-чан, — шутя, проворковал он и подошел ближе, ведь разговор к этому и располагал, да и не нужно, чтобы чужие уши это слышали, это лишь для одного Юи. — Но начать всё равно придется с чего-то одного, я не могу говорить сразу и обо всем.       — Хорошо, — погодя согласился парень и слез с булыжника, приваливаясь к нему спиной, оставляя место для Мики. Вампир благодарно кивнул другу, усаживаясь рядом и соприкасаясь с ним плечами. — Тогда, как тебе было в начале, в…       Юи замолк.       — В роли вампира? — услужливо подсказал юноша. Сейчас было… легче об этом говорить и вспоминать, чем в сам начале, тогда-то и думать не хотелось о том, кем он стал. Хотя и сейчас он не желал с этим примириться. Юи тяжело кивнул. — Сложно, — выдохнул Мика, — очень сложно. Я не хотел жить такой ценой, думал, лучше умереть, чем стать вампиром. Но меня-то и не спрашивал никто, чего я хочу…       Юи пихнул его локтем в бок, Мика удивленно посмотрел на него, прячущего глаза за челкой.       — Я рад, что ты жив, а то кто ты теперь не так важно, ведь ты здесь.       Юи упрямо прятал глаза, не давая юноше даже мельком взглянуть в них, а Мика и не особо сильно старался это сделать. Эти слова не были для него чем-то неожиданным, кажется даже, Юи уже говорил нечто подобное, но они так же, как и в первый раз, грели душу и заставляли поверить, что он выжил не зря. Ему ещё есть за что бороться. Он и сам отвел взгляд; почему-то теперь это слегка смутило его: пусть щеки и не приобретали больше нежных оттенком смущения, а сердце не колотилось как при беге, он чувствовал, что по его виду всё понятно. Что легко можно прочитать, что он чувствует. Это, наверное, потому — решил он — что даже будучи вампиром, слыша такое, он начинал вести себя неловко.       Хотя с самоконтролем у него было всё же лучше, чем у Юичиро.       Парень снова навалился на него, как полюбил делать последние несколько дней, не позволяя также увидеть своего лица, и решил продолжить расспрос. Ощущая его так близко к себе, Мика успокаивался, пусть и приходилось усмирять своего внутреннего зверя — такая желаемая кровь рядом.       — Кто тебя обратил? — тихо спросил парень и сдерживал эмоции, не позволяя звенеть ни гневу, ни благодарности. — Это же был не…       — Ох, нет, — быстро ответил он. — Это был не Ферид, и это самая большая удача. Думаю, ты видел её в последний раз, вампиршу с розовыми волосами, Крул. Я ведь уже рассказывал о ней, помнишь?       Юи, положивший голову на его плечо, помолчал.       — Ага, помню. Это же она кричала тебе уходить?       — Ты и это смог услышать? — Он слегка был насторожен этим фактом, ведь человеческий слух не мог быть таким чутким. Иногда Мика подзабывал, что Юичиро и его товарищи, как не сложно было это признавать, уже не совсем являлись людьми. Приняв в своё сердце демона, они стали сильнее обычных людей; их уже нельзя было сломать после одного удара вампирской аристократии, хотя это и не означало, что они могли без проблем её одолеть. Просто они были прочнее, как куклы, материал которых заменили, чтобы те перестали так быстро приходить в непригодность. Но и у этого умного хода были минусы, Мика подозревал, что некоторые из них ещё просто не проявились.       Парень что-то согласно пробурчал в его плащ и Мика ласково усмехнулся.       — Юи-чан, ты точно не хочешь спать? Ты же мог бы прилечь, ведь мне сон не нужен.       — Не хочу! — резко отозвался парень. Мике казалось, что ему просто не нравилось поднимать тему того, чего ему, как вампиру, уже не требовалось; наверное, он ещё не мог принять этого полностью.       — Хорошо, как скажешь.       Он решил оставить это немного на потом, когда парня разморит достаточно, чтобы он не сопротивлялся и мирно ушел в постель.       С моря поднялся ветер и своими прохладными потоками обдул задумавшихся ребят, сидящих бок о бок. Юи передернул плечами, дрожь прошла по всему его телу, он сильно отреагировал на резкую смену погоды. Потому что до этого, днем, солнце приятно грело их кожу. Мика с огорчением признал, что не почувствовал ни того, ни иного.       Он сдернул с плеч плащ, что спадал до самых коленей и не без сопротивления укутал Юи в него: смотреть на то, как он замерзает, сил не было.       — Что ты творишь? — пробормотал парень, когда уже Мика вновь дал ему прислониться к своему плечу.       — Не даю тебе замерзнуть, — четко отчеканил юноша.       — А сам тогда чего?       — Я не чувствую температуры, да и со мной ты бы не согрелся. — Незаметно он позволили себе горько усмехнуться.       — Дурак, — буркнул Юи. Но развивать тему не стал, Мика был рад насыщенному дню и тому, что его друг устал до того, как смог разжечь крупную ссору.       Юи уснул всё также на его плече. ***       Мика не любил взаимодействовать с людьми с того момента, как стал вампиром.       Мысли о живительной жидкости отвлекали его слишком часто, а глаза полные страха удовольствия не добавляли — хотя тот же Ферид уже радостно скалился, видя подобное. Поэтому пересекаться с товарищами Юи он старался как можно реже, как и с жителями деревушки; почему-то его жест оставался для них незаметен, и они с упорством находили его каждый раз, стоило ему отлучиться, желая подумать. И это было напряженное время. Длилось-то оно недолго — передать оповещение, рассказать о новых планах, предупредить, что Юичиро снова лезет не туда — но стоило множества нервных клеток, вернее делало бы это, если бы он и так не был фактически мертв.       Легче выносить было Йоичи: мальчишка чем-то напоминал ему Юи — может внешностью, возможно, и наивностью — поэтому каждое быстрое, резкое слово в его сторону, потом отдавалось внутри противным воспоминанием. Словно он только что сказал Юи, что тот повинен в том, что с ним, Микой, в итоге стало.       С Саотоме можно было перекинуться парой слов, при этом не ожидая больших испуганных глаз — иногда Мике вообще казалось, что парнишка его и за вампира-то не принимает, будто считает всё ещё человеком — и не нарываясь на новый спор, как это бывало с Наруми. Парень был мягким, славным человеком, каким только мог быть в глазах Мики. Но моментами вглядываясь в него, когда он был один или думал, что на него никто не смотрит, вампир ловил себя на мысли, что ему отчего-то жутко от одного его вида. Ему хотелось, чтобы это было ошибочное мнение, ведь ещё одного черта, только уже из тихого омута, он не вынесет.       Контактировать с Кимизуки и Мицубой приходилось реже, с Наруми они даже не смотрели в стороны друг друга, зная к чему это может привести. А вот с Шиноа они пересекались непозволительно часто. Если не регулярно.       Девушка липла к нему как ещё горячая карамель, грозясь вот-вот застыть и долго не отлипать. Предлагала всё новые сделки и уговоры, которые он отвергал чаще, даже не дослушивая до конца. Внимательно он мог её слушать только в том случае, если это непосредственно касалось Юичиро и могло уберечь его; Мика не доверял, но перестраховывался. А Шиноа не отступала, обходила неприступную крепость в виде него несколько раз и пыталась снова.       Поэтому когда на одно из ночных дежурств вместо Юи становится она, вампир почти не удивлен.       Да и обставлено всё было ловко. Юи требовался отдых, а так он полночи сидел с ним, а потом весь день был на ногах, на слова только отмахивался: мол, хорошо всё. Такому заверению юноша разучился верить давно, поэтому когда Хиираги предложила временную замену, чтобы парень отоспался, Мика скрепя зубами согласился. Благополучие Юи превыше всего.       Сейчас будучи как никогда близко к морю, слыша как бушующие волны разбиваются о берег, Мика мог сделать вид, что никакой девушки рядом с ним нет. Что он один и не замечает чужого взгляда. Резко холодало, близился шторм. Шиноа ежилась, сильнее куталась в безразмерную кофту, одолженную у жителей, но также настойчиво поглядывала в его сторону, будто и правда ожидала, что он с ней заговорит. А он внутренне так же довольно пакостливо усмехался, как умела Крул, вдавливая каблук в живот Ферида, ведь себя он знал.       Мика услышал прерывистый вздох, а уже потом голос едва ли не дрожащий от напряжения.       — Мика-сан, может, уже поговорим? — и, развернувшись, увидел серьёзный взгляд карих глаз без привычной дурашливо легкой улыбки.       Мика осознал, что сразу невзлюбил её именно из-за неё. Это делало её схожей с Феридом, которого он не выносил. Но даже это понимание не поубавило его пыла: даже без этой неприятной схожести она оставалась Хиираги, девушкой, ранее служившей Демонической армии, той, кто, возможно, предал его друга.       — Мне не о чем с тобой говорить, человек. — Он больше не смотрел на неё, хрупкую и почти растворившуюся в согревающей ткани кофты.       Но это не заставило её отступить. Даже, кажется, придало сил: до того красноречиво она фыркнула на его ответ и Мике захотелось закатить глаза, до того глупым показались собственные слова, лучше бы промолчал.       — Вообще-то, — начала она воодушевленно, словно бы найдя ниточку продолжения разговора, — у меня есть имя. Я Шиноа, если ты ещё не забыл, Ми-ка-сан. — Его имя, отчеканенное по слогам, звучало кошмарно, но она светилась так, будто бы произнесла нечто действительно прекрасное. Или подслушала чужое признание в любви, с неё бы стало.       Он не ответил.       Она не спросила больше ничего. Шиноа не была глупой никогда и даже в свои семь лет могла обставить многих взрослых; выражения лица Гурена, когда он впервые встретил её и услышал то, что она сказала, милая девочка, было забавным. Позже, конечно, он не ожидал от неё детских слов и поступков, поэтому его слова были грубы, порой жестоки, но она привыкла. Действительно хорошие, правильные советы ей давала лишь старшая сестра. И Шиноа помнила, произнося беззвучно их каждый день, но не всегда использовала, потому что эмоции были сильнее её.       — Я действительно хочу серьёзно поговорить. — Ветер колыхал локоны её пепельных волос. — Это касается Юи-сана.       Звериный взгляд алых глаз с суженными зрачками был лучшим ответом для неё.       — Ха, значит, я всё же смогла привлечь твоё внимание?       — Чего ты хочешь? — его голос срывался на рычание. Он не понимал мотивов девушки.       — Всего лишь поговорить, с условием, что ты выслушаешь меня. — Заправив прядь волос за ухо, она улыбнулась, прикрыв глаза. Ветер продолжал трепать её одежду, порываясь задрать юбку, которой она не изменила даже при такой погоде. Она была похожа на девушку с рекламы, что радовалось так заразительно, что нельзя было просто проигнорировать её, ненавязчивая её позиция привлекала. Шиноа в этот момент была красива: бледная больше, чем обычно, с тонкими пальцами, сжимающими рукава кофты, натягивая их пониже на замерзшие ладони, маленькая — она была идеалом посреди морского хаоса, что набирал свои обороты.       Но даже так Мике не было до неё дела. Он оценивал то, как она выглядела; только незрячий мог не заметить утонченной красоты или Юи, которого интересовало больше поле битвы. Но не более. Она была опасной, поэтому уделять внимание стоило не столь её внешности, как действиям и словам. Упустить предупреждение об опасности непростительная погрешность.       — Хорошо, я сделаю это. Но если это окажется твоей уловкой, вини себя в будущем.       Шиноа мягко кивнула. Правила она принимала. Пусть и играли они нынче на равных.       — Юи-сан ведь дорог тебе? — начало получилось неловким с её уст. Она мялась, задавая вопрос, и вампир этого не оценил.       — Будто ты не знаешь.       Разве все они не слышали его слов и криков, которые адресуясь Юи, долетали совсем не до него, проходя мимо, как подхваченный ветром белый одуванчик. Слышали, видели, знали — так о чем она вела речь? Всезнающая, смотрящая из-под ресниц обманчиво томно, и только опасность, скрытая угроза поблескивала в её глазах; Мика не верил ей, поэтому такие расспросы настораживали, как легкий запах гари, витающий в воздухе в доме, когда ты расслаблен. «А вдруг это пожар», — мелькнет мысль. Так и юноша ждал, осматриваясь, когда полыхнет пламя.       — Знаю, но… — проведя рукой по затылку, она застыла как восковая фигура, рука плетью повисла вдоль тела.       Юноша вгляделся в неё, но причин молчания не было заметно; она сделала это просто так и резко, будто бы не сама уговаривала на разговор. Была ли это нужнее ему, чем ей? Незамедлительно дав ответ себе, парень мотнул головой, время шло.       — Если тебе нечего сказать, я пойду. Как раз время проверить окрестности, — развернувшись, он уже почти зашагал прочь, его речь даже не была наполнена грубостью, как тонкие пальцы вцепились в его плащ и навязчиво потянули назад.       — Стой, — звонко и непривычно. Обычно спокойная, умеющая держать лицо, сейчас она с широко распахнутыми глазами глядела на него и губы её, сжатые в тонкую полоску, не давали больше унизительным словам обрести волю. — Я скажу. — И он позволили ей. Остановился и опустил взгляд прямо на макушку. Он был выше. — Он не только тебе дорог, но и нам всем. Когда ему плохо, нам не лучше, поэтому не думай, что ты один стоишь на страже его спокойствия; мы готовы защитить его от всего. Не будь эгоистичен, Мика-сан, не заставляй его выбирать. Он не сможет. Да и пока сможет решить, мы совсем состаримся.       Неловкий смешок, сорвавшийся с губ, ознаменовал конец её речи; Мика хотел так думать. Но тонкие руки потянули его к себе, объятие, неожиданное со стороны Шиноа, повергло его в шок, будто бы даже сердце пропустило удар. И прежде чем он пришел в себя, оттолкнул наглую девчонку, она прошептала слова, которые ему не забыть, единственные ещё с уст человека, кроме Юи, которые в его памяти.       — Не тронь их, они мои товарищи, мой отряд, и если ты станешь угрозой, я нейтрализую тебя. Не убью, ведь не пойду против его чувств, но точно окажешься в цепях, потому что своих людей я в обиду не дам. Помни это, Мика-сан.       И отстранилась сама. И показалось, что хвост длинных волос взметнулся в воздух, а оскал острых клыков мелькнул перед глазами, и даже алые глаза были видны. Мика пошатнулся. Упрямо виделся Батори, вместо хрупкой Хиираги Шиноа. И он согласился, кивнул, потому что больше дел ни с кем подобным иметь не хотел, лучше отстраниться от этих людей, но быть с Юи.       Он ушел, но перед этим замеченная им её улыбка показалась ему как никогда фальшивой. Ведь Хиираги Шиноа умела делать это и более искусно. ***       День угнетал Мику не так сильно из-за солнца, чьи лучи никак его не задевали, как из-за оживленной человеческой жизни.       Стоило лишь первым лучам озарить землю, как люди выходили из своих домишек и начинали привычные занятия. Для них никогда не было пустых минут, каждую можно было занять чем-то полезным или же приятным. Разговоры для них также были ценны, они сохраняли дружеские связи и были счастливы лишь оттого, что все живы и монстры больше не тревожат их маленькое поселение.       И тогда нельзя было и шагу ступить, не натолкнувшись на человека, а подобное Мика не любил вдвойне. Он переносил жителей, и не мыслил даже о том, чтобы причинить им вред, они ведь не опасны, но вот они думали иначе. Пусть и не жаловались даже на его присутствие и не шарахались в стороны как от зараженного, но умели сделать больнее в тех мелочах, которых за собой не замечали.       То, как они отводили взгляды, не смея даже подумать взглянуть ему в глаза, напоминало время, проведенное в Сангвинеме, где лишь аристократы не носили капюшоны, а дети не могли и головы поднять, чтобы посмотреть на своих обидчиков. Руки жителей дрожали, они были напряженные, будто бы ожидали нападения и заранее смирялись со своей участью. Неужели считали, что могут стать добычей вампира и ему это сойдет с рук? Разве ещё не поняли, с кем имеют дело? Ведь у ребят с отряда Шиноа принципов было не меньше их, так почему могли предположить, что подобному быть? Но люди продолжали скорее уходить, видя его, и никогда не позволяли детям подойти ближе, даже если их распирало от интереса, а сотня вопросов вертелась на языке. Дети ещё не боялись его и это небольшая отрада, ведь их смех и игры заставляли его ностальгически улыбаться: у них самих было также когда-то.       Поэтому в дневное время суток вампир старался не выходить наружу или хотя бы не появляться около поселения.       Эту неловкость и страх увидеть ужас в детских глазах удавалось долго скрывать от Юи лишь за счет того, что после ночных дежурств он отсыпался и не мог видеть всего. А ночь ответов дать ему не могла. Являясь спутницей Мики, она ласково прикрывала его от пристального взгляда и скрывала то, что легко было рассмотреть днем; против неё у парня не было ни единого шанса.       Мика не раздумывал над тем, как к этому может отнестись его друг. Это его решение и его сомнения — на них он имеет полное право — и даже Юи не стоит их касаться. Да и зачем им вообще подобное обсуждать? Не это их самые большие проблемы, есть и нечто пострашнее. Поэтому Мика нес ночную службу, укутывая Юи позже в свой плащ, потому что упрямый он не желал признавать, что холодно, и, делая это насильно, уклоняясь от пинающегося парня, Мика отстраненно понимал, похожее было в детстве. Тогда отталкивая его протянутую руку, жест, вопиющий о том, как он не нуждается в помощи, Юичиро хмурил брови и сжимал губы в тонкую полоску — обиженный и разочарованный ребенок. Позже он недовольно сбрасывал со своего плеча руку Мики и закатывал глаза, сам же поглядывал на друга — с перебранок они выходили бок о бок, потрепанные, но счастливые. А сейчас этот парень сжимал губы и прикрывал рот ладонью, отбиваясь от попыток завернуть его в теплую ткань, чтобы сдержать смех.       Что ещё оставалось юноше как не ворчать? Хотелось обернуть Юи заботой, закрыть в высокой башне и охранять как чудо света, от которого зависело существование мира — одного конкретного точно. Но когда казалось, что выпала возможность сохранить его, он верткий как рыба выскальзывал из рук, и уходил в свободное плавание.       Вампир ненавидел это.       Но поделать уже ничего не мог. Юи личность, состоявшаяся и взявшая себе непоколебимые принципы, разбить его убеждения, значит сломить его самого, переломить внутренний стержень. Оставить подле себя куклу с внешностью дорогого человека.       Мика не мог так поступить с ним. Поэтому вынужден был терпеть желания Юи.       Проследив, как солнце клонилось к горизонту, Мика отвел взгляд. Немного времени оставалось до ночи, считанные часы, для него сущие мгновения. Коротать их в гробу, как иногда мог делать Ферид, он не решался. Будто бы сам отказывался от последних частичек человечности.       Прислонившись к стене небольшого здания, той, которая выходила на никому невидимую часть, он рассматривал небо и окунался в свои мысли. Это место служило им с Юи для ночевки (пусть вампир долго и упорно от этого отказывался). Однако хватка друга и раздраженный взгляд стали более весомыми аргументами, чем сотни слов о вампирской физиологии.       Он осознал, что не один ещё до того момента, как Юи решил показаться. Шорох ткани и сухой травы долетали до ушей как бьющиеся друг о друга на ветру стеклянные побрякушки. Для вампира достаточно громко.       — Что ты здесь делаешь? — спросил парень, прислоняясь к стене рядом с ним. Мика мог ощущать тепло его плеча и запах кожи: сухой и солоноватой — Юи проснулся всего пару десятков минут назад.       — Наблюдаю. — Он кивнул на закатное солнце.       Такой ответ, казалось, парня не устроил. Он склонился, чтобы заглянуть вампиру в лицо, и его спокойствие при этом прошлось по внутренностям Мики железным шнурком — он хорошо помнил это чувство, чтобы оно могло преследовать его и в неживом теле.       — Почему здесь?       — Потому что тихо и никто не мешает.       Он дернул плечом. Юи был странным.       Эта мысль тронула его током: а вдруг. И он вгляделся в чужие глаза — темная, насыщенно зеленая радужка отражала мягкие цвета неба; ни единого красного перелива или намека на него. Не демон игрался с сознанием Юичиро, значит, он в себе и эти вопросы его прихоть.       Выдохнув, Мика позволил жесткой стене впиться в спину.       Пускай. Расспросы не сделают им хуже, так успокоят Юи.       — Ты мог посидеть с ребятами. Они особо шумят лишь под вечер. — Он больше не старался смотреть ему в глаза. Отбросив голову чуть назад, он коснулся затылком прохладной стены и поглядывал ввысь. Уже не настаивал.       — Не было никакого желания, — Мика тоже отвел взгляд.       В тишине порыв ветра, разрезавший пространство свистом, был громким. Но никто из них даже не дернулся от этого. Пусть каждый шорох мог восприниматься как подозрительный в их положении, они не были нервными, принимающими всё за присутствие врага. Они бы так просто этого из своего поля зрения не упустили, как и не остались бы слепы, видя как их окружают. Не будучи беззаботными, они знали цену своего промаха, не являясь параноиками — видели, где знак, а где нелепая мелочь и случайность.       Где-то за стенами зданий утихал детский смех.       Солнце заходило, тени всё дальше ползли по земле, а матери и близкие люди (не у каждого остались родители) говорили детям прекратить свои игры. Наступления вечера боялись. Поэтому всё самое важное держали близко к себе и упрятывали в дома; гарантий это не давало, но ощущение ложной защищенности тоже сохраняло спокойствие.       Спустя краткие мгновения тишины, Юичиро отлепился от стены и, разминая плечи, повернулся в сторону Мики.       — Пойдем?       — Куда, Юи-чан?       — К остальным, — махнул он куда-то за спину.       Мика покачал головой.       — Иди сам. Встретимся потом, когда вступим на дежурство.       Он собирался уйти; можно было заодно и проверить окрестности, а к полному наступлению темноты вернуться и вновь просидеть полночи с Юи, позже заботливо улаживая его спать.       Но ему не дали ступить и пары шагов; ладонь сильно сжалась на его плече.       — Юи-чан? — Мика обернулся, вопросительно смотря на друга. Разве их разговор не был окончен?       — Пойдем со мной. — Он сжал его ладонь и потянул за собой. Мика машинально сделал шаг.       Осознав, что не может сделать того, что хотел, вампир дернул парня на себя, возмущенно на него поглядывая.       — Я ведь сказал тебе, что не хочу.       Он, правда, не хотел. Но не настолько не видеть товарищей Юи, как не попадаться на глаза жителям. Единственное, что действительно сильно могло по нему ударить, это страх в детских глазах. Поэтому легче было уйти подальше от чужих глаз, чем судорожно оглядываться, выискивая то самое чувство в чужих лицах. Мике было плевать на людей, но дети ещё невинные, ничего не знающие о войне, задевали его душу, он не мог просто пройти мимо, как и не имел права остановиться рядом — всё же он был безобразным монстром, питающимся человеческой кровью.       — Почему? — Юи доверчиво смотрел в его глаза.       Ища ответ, он словно птица склонил голову на бок, он был так непосредственен, как никогда в детстве. Эта перемена, произошедшая вдали от его глаза, не так беспокоила вампира, как то, что парень стал проницателен. Юичиро мог повторять сотни глупых фраз, опрометчиво бросаться в самую гущу, но смотрел в глаза прямо и долго, словно то, что он искал, было так глубоко, что сразу и не разглядеть.       Мика гадал: как скоро он увидит страхи в его глазах?       — Просто потому что не хочу.       Юи скорчил рожу, кривляясь.       — Это не ответ. — Пока юноша размышлял, как лучше возмутиться, друг вновь потянул его за собой. — Просто иди со мной. Я же рядом.       На какой из вопросов это был ответ, Мика не понимал. Но его страхи: липкие противные комки — слегка отступили, давая дорогу светлым лучам надежды. Они не рассеялись из-за слов Юи — пусть внутри всё и грела одна мысль об этом — но вампир теперь был уверен, их можно прогнать окончательно, просто нужно ещё немного времени; тепло Юичиро переходило и к нему.       Он добровольно пошел вслед за ним.       Когда они оказались возле ребят, те уже раскладывали костер. Над горизонтом была видна лишь одна светлая персиковая черта, а небо заволокли синие тени. Ночь уже ступала к ним неспешно.       Мельком на них обратили внимание и вновь вернулись к своим делам ребята. Присутствовали ещё не все. Кимизуки возился у огня, готовя что-то, а Йоичи занимал его разговором, улыбаясь бормотанию друга; Мицуба сидящая поодаль от них как-то напряженно изучала небосвод. Наруми и Шиноа вообще не было видно.       Не позволив этому знанию долго занимать голову, Мика вслед за Юи опустился на бревно, ощущая отдаленный жар огня. Они сели почти напротив ребят, достаточно далеко от них, но при этом в поле зрения. Почему парень потащил его именно к этому месту вампир не размышлял, ему было всё равно, если бы он потащил его прямо к остальным, он даже не стал бы возражать: сегодня не было внутренних сил на это, да и слова Юи так тронули его, что он был не против, чтобы тот заправлял всем сегодня.       Ощущая твердость чужого плеча, свежий запах воздуха, которым тот наполнялся под вечер, и слушая в пол-уха разговор людей — Мика позволил себе расслабленно вздохнуть. Ни единого грамма настороженности в сторону отряда не было, вернее говоря, даже не возникало желания сейчас возобновлять конфликт между ними — тихий вечер вгонял его в почти сонливое состояние. И хотелось оказаться в постели, укрыть голые ступни мягким одеялом, чтобы почувствовать уютное тепло; ещё лучше даже утянуть Юи с собой как тогда, в детстве, когда он — горячий и ворочающийся — под боком, составлял для Мики один из важнейших факторов, чтобы скорее уснуть. Тогда возмущенный с краснеющими то ли со стыда, то ли со злости, щеками, он ворчал на него, говоря, что это глупо. Однако упираясь слишком слабо для того, кто этого не хотел, он всегда оставался рядом; убаюканный его дыханием Мика засыпал.       Поэтому Юи так близко позволял ему сохранять спокойствие. Какое ему дело до людей, если между ними с Юи всё как прежде?       Едва ли Мика впал в глубокие размышления, умиротворенный окружающей атмосферой, как Юи навалился сильнее на него, щекой вжимаясь в плечо. Уголок губ вампира дрогнул в подобии улыбки.       — Юи-чан, ты чего? — тихо спросил он, специально понижая голос, чтобы никому, кроме парня, не было слышно его слов.       Юи, поддерживая его позицию, в ответ зашептал:       — Ничего. Мне что для этого причины теперь нужны? — обида едва скользнула в его тоне; он не желал признавать слабости.       — Нет, конечно. Просто ты что-то с этим зачастил, что-то случилось?       Мика подавил желание ласково провести ладонью по волосам Юи: во-первых, пришлось бы поменять позу, в которой они сидели, а это казалось недопустимым, а во-вторых, делать это на глазах людей он не собирался. Он и так множество раз уступал другу, казаться мамочкой для него не хотелось.       После краткого молчания парень неохотно сообщил:       — Нет, но… ты же теперь рядом и я… А-а, — пальцами зарылся он в волосы, — просто забудь. Я ничего этого не говорил.       Сдержать любящей улыбки по отношению к нему вампир не смог. Он частично понимал, о чем говорит Юи, и это было так откровенно и в то же время щемило сердце — столько времени им пришлось провести врознь — что эти слова просто не могли пройти мимо него. Он говорил о том, о чем не каждый решался заговорить, и нельзя было этого не оценить.       Ближе прижавшись к нему, он лишь решил начать говорить, раскрыв как это важно ему, как чужой голос, наполненный неприязнью, раздался за их спинами. Вампир едва ли не рыкнул от досады.       — Делайте это не при нас. Не всем приятно смотреть, как вы двое делаете это.       Наруми, спрятавший руки в карманы, хмуро смотрел на них, кривя лицо. Шиноа стоящая за ним попыталась его осадить, но её слов оказалась недостаточно.       — Что именно не делать? — Юичиро недовольный тем, что в их разговор вообще вмешались — видя, как щеки его пылают, Мика подумал, что его ещё волнует, не слышали ли они его последней фразы — с вызовом глядел на товарища. С беспокойством вампир успел отметить, что он правда не понимал, о чем шла речь. Но даже если такое понимание у него было, он не собирался этого выдавать, он безразлично осмотрел нарушителя спокойствия, в случае чего готовый встать на защиту Юи. Намечалась ссора.       — Заигрывать. Знаешь ли, это раздражает, если видишь всё время.       — Что?! — Сбитый с толку, он вначале метнул взгляд на Мику, а потом вновь вернулся к Наруми. — Не было этого!       — Да неужели? — Мика подумал, что ему доставляет удовольствие доказывать обратное, а значит и вину их. — Это не вы, значит, всё время таскаетесь вместе, а потом по углам зажимаетесь? А соритесь как супружеская пара. И, конечно же, ночи вместе не проводите?       — Замолчи!       Взбешенный, раскрасневшийся Юи вскочил с места и в пару больших шагов оказался около Наруми. Мика подумал, хуже быть уже не может.       — Что правда глаза колет? — после насмешливой ухмылки парня вампир осознал, что сильно ошибался.       Когда Юи замахнулся, Мика поднялся на ноги, а Шиноа предупреждающе вскинула руки — конечно же, ничто из этого никого не остановило. ***       Мика перевел взгляд с сияющей луны на Юи, тот на него не смотрел. Вообще старался даже мельком в его сторону не коситься.       После едва начавшейся драки, когда парней быстро растащили, да ещё и отчитали — щадить их Хиираги была не намерена, почему и долго наседала на уши, не скупясь на острые замечания. Затейщики всего разошлись в разные стороны, а Юи словно избегал его прямого взгляда, будто бы те слова правда могли его задеть. Если это было так, Мика не знал, как реагировать: стоило ли ему вообще обижаться на это? И не понимая себя, пусть что-то горько и отдавалось на языке, он продолжал оставаться с другом.       Их отношения не должны были кого-то интересовать. Эта злая мысль, горячая для такого холодного тела, билась в нем, не имея выхода. Злоба и огорчение накатывали похуже болезни и охватывали всего его. Между ними только начала налаживаться та связь, которая была до всех этих событий, они могли быть так близко к друг другу, не задумываясь, что они уже совсем не те, которыми знали себя. Едва осознав что-то важное, они вынуждены были оборвать это в зародыше, потому что чужим злым языкам это казалось неправильным; научившись плевать на мнение других ещё, лишь решив спасти Юи, вампир готов был к всеобщему неодобрению, но даже это не помешало бы ему украсть дорогого человека у всего мира. Но он не мог с уверенность сказать того о Юи. Прошло четыре года, как они повлияли на него, он не знал, почему не брался судить по тому, каким помнил Юичиро.       Он даже не мог точно сказать: осудил бы его, если бы он отдалился, или нет.       Волны также продолжали разбиваться о берег, Мике хотелось сделать нечто подобное лишь бы не думать о чем-либо. Это было так сложно в последнее время.       Он уже раздумывал над тем, чтобы пойти вдоль берега, осматривая границы их лагеря, оставляя Юи, наконец, наедине с собой, как тот, резко ухватив его за руку, вздернул на ноги, и приблизил своё лицо к его.       — К черту Наруми, — выдохнул он. — Я буду делать то, что мне нравится и к чему я привык.       — Юи-чан?..       Но он не был удостоен ответа.       Юи коснулся его губ своими, и в его напоре, пронизанном упрямством, был виден именно он сам. Губы Мики тронула улыбка; не собирался его Юичиро сдаваться из-за слов и желаний товарищей, он не откажется от себя из-за этого. Пусть это действие не было им ожидаемо, и глаза его были вначале широко распахнуты, он принял это как само собой разумеющееся. Они всегда были близки, пусть и не в этом контексте, но это и не мешало им стать близкими и в ином понимании; они были теми, кем являлись и этого достаточно.       Он обнял его и прижал крепко к себе. Эта лунная ночь была для него лучшей, потому что они смогли-таки принять себя. ***       Юи спал. Мика осторожно перебирал его волосы, глядя, как в прядях играют бледные лучи, и смутное чувство не давало ему покоя. Хотелось вскочить на ноги, расхаживая из угла в угол; поднять тревогу; сделать хоть что-либо, но не сидеть на месте, но он не мог. Не столько из-за того, что рядом был спящий, как из-за необоснованности действий. Предпосылок к чему-то плохому не было, а значит и причины паниковать тоже.       Но горло сжимало: не жажда, а что-то предвещающее беду. Мика не мог конкретно сказать, что приближается, но знал, что ничего хорошего из этого не выйдет.       Он мягко взглянул на Юи и дал обещание, что чем бы это не оказалось, он защитит его, потому что ничего дороже для него не существует. Потому что его он тронуть не даст.       Он сгорит в этом всем, но не даст сделать того же Юи.       Близился рассвет, никто не спешил открывать глаза, а ненастье из прошлого вновь спешило к ним, ведь у этой истории всё ещё нет конца.