Потухшие

      Демон гремел цепями оглушительно громко, не прерываясь ни на миг уже около получаса; металлическая цепь натягивалась, звенья бились друг о друга, а кожа запястий, на которых и были закреплены путы, краснела от непрекращающегося трения. Наблюдать за этой картиной для вампира было мукой: его дорогой человек вновь был одержим демоном.       Начиная свой путь в момент, когда солнце едва показалось над горизонтом, они надеялись преодолеть немалую часть дороги и до намеченной цели добраться за считанные дни — конечно, в этот расчет входили и непредвиденные ситуации. Однако предсказать всё было невозможно. Как и сказать, когда демон снова начнет забирать себе контроль над телом, и Юи, родной и такой привычный, станет опасным и неконтролируемым.       Прежде чем покинуть лагерь они окончательно потушили тлеющий костер, тщательно замели следы своего присутствия и лишь убедившись, что ничего не забыли и не оставили никаких подсказок для своего обнаружения — ушли. Вначале им попалась пара всадников, с которыми они расправились в мгновение ока и незамедлительно двинулись дальше. Окружавшие их небоскребы, частично разрушенные с побитыми оконными стеклами, возвышались над пропащим городом надгробиями. Старыми, давно забытыми людьми и хранящими в себе секреты прошлого — вечно умолкшие они не могли дать странникам советов и, в случае чего, предупредить об опасности.       Отряд людей мог надеяться лишь на свои силы и собственные чувства. Одна секунда промедления могла стоить кому-то из них жизни — конечно, они боялись — это было таким же естественным чувством, как радость после тяжелого боя оттого, что ты выжил. Не сдался на полпути, не ушел на тот свет и можешь продолжить свою борьбу. Просто люди, что были под присмотром Имперских Демонов, умели не терять самообладание, и страх их был не так заметен, как у тех, кто был обычным человеком, не владел демоном и просто пытался жить спокойно в этом безумном мире.       Пробуждение демона было неожиданным: едва удалось заметить, что что-то идет не так, и вовремя схватить Юи. Не дать ему уйти, не позволить натворить дел, о которых он позже мог бы пожалеть.       Они продвигались по направлению к деревушке больше трех часов. Солнце давно поднялось высоко в небо, одаривая их всё ещё прохладными лучами, утро постепенно растворялось в неплотном тумане. В один миг Юичиро просто отстал от них, замедлился, будто заметив что-то или ожидая чего-то — от пристального взгляда вампира это не утаилось. Он кратко переглянулся с Шиноа — которая просто не могла этого не заметить — и порывисто кивнул, тут же разворачиваясь лицом к другу, направляясь к нему. Возрастающую жажду крови было сложно не ощутить.       Юи вскинул голову, и глаза его наливающиеся красным смотрели прямо на Мику; завитки проклятия ползли по коже, своим кольцом охватывая шею парня, беря под контроль его тело, отправляя сознание вглубь — в сон, чтобы не мешался. Катана из ножен выскользнула плавно; демон взвесил её в ладони, оценивая, и оставшись удовлетворенным растянул губы в усмешке. Его бесноватый взгляд прошелся по стоящим впереди фигурам и, выбирая, он задумался, забрасывая катану на плечо.       — Ну что, кто будет первым? — Вопрос повис в воздухе без ответа. Что, впрочем, его не расстроило. — Хорошо, как хотите. Пожалуй, начнем с милейшей девушки!       Он уже приготовился сорваться с места, чтобы атаковать близстоящую к нему Шиноа, как промелькнувшая за спину тень с силой опустила на его затылок ребро ладони. Сухой смешок сорвался с губ и, одарив Мику досадным взглядом, демон протянул:       — Так и знал, что нужно было начинать с тебя. — После второго удара остаться в сознании он уже не сумел.       Мика легко подхватил бессознательное тело Юи на руки, позволил Мицубе защелкнуть кандалы на его запястьях и молча двинулся вперед — теперь им предстояло найти место для временного лагеря. Чтобы как следует закрепить цепи и передохнуть: всё же окружающие были людьми и ,в отличие от него, нуждались в отдыхе.       В одном из разрушенных небоскребов они нашли себе пристанище. Надежно закрепили цепи, удерживающие пробудившегося демона, и разошлись: патрулировать окрестность, искать что-то полезное или просто не желая видеть друга в таком состоянии. Дольше остальных задержалась Хиираги, обеспокоено поглядывая на вампира, в такие моменты никогда не покидавшего Юи; в ней не было робости или же неуверенности, когда она задавала вопрос.       — Останешься?       В дополнительных пояснениях никто из них не нуждался, ситуация повторялась из раза в раз, поэтому даже такое проявление волнения со стороны девушки было лишним. Однако и просто уйти для неё было неправильным: они, в конце концов, были в одной лодке, что в любой момент могла пойти на дно, так не было ли правильным хотя бы сотрудничать? Было ясно, что Микаэле предлагать дружбу было подобным оскорблению: он не признавал их, даже как товарищей, что говорить о большем. Шиноа подозревала, что он давно мечтает о том, чтобы перегрызть им всем глотки, избавившись от подозрительных личностей, за которых он их и принимал, но не делал этого лишь по той простой причине, что среди них был Юи. А расстроить его юноша не решился бы.       — Да, — ответ его как всегда был немногословен и сух, как кора выеденного изнутри дерева.       Оставалось лишь удивляться, как он ещё не начал рассыпаться на глазах. Однако ответ был рядом, и затруднять себя его поисками не стоило — всё дело было в одном единственном человеке, ради которого и можно было сохранить не только свою целостность, но и внутреннюю волю. Шиноа поджала губы. Она тоже готова ради этого парня на всё, она наконец-то знает, что такое чувствовать и насколько важны такие понятия как дружба и любовь; теперь она понимала, почему в своё время, да и сейчас, откровенно говоря, каждый из друзей Гурена готов отдать за него жизнь. Потому что оно того стоит.       Она задержалась ещё на миг, и взгляд алых глаз был обращен на неё. Он не призывал её сказать всё, что она хотела, скорее наоборот, приказывал даже не открывать рта и не пытаться одурачить его. Никогда не имеющая ничего подобного на уме Шиноа усмехнулась.       — Ты слишком мнительный.       Она развернулась, уходя; цепь едва слышно всколыхнулась, демон приходил в себя. С горечью она должна была признать, что именно в подобные моменты всегда проигрывала вампиру. Потому что после пробуждения первым кого видел Юи, был Микаэла, и это было неизменным.       Микаэла не провожал уходящую девушку взглядом — это между ними было лишним, их взаимодействие заключалось исключительно в редких, коротких разговорах и делах касающихся Юи. Иногда им ещё вместе приходилось сковывать одержимого парня, демон которого бушевать начинал неожиданно, подло поджидая удобной минуты. Сейчас намного важнее был Юи, занимающий все его мысли, что ещё не скоро должен был прийти в себя. Демон долго мог удерживать контроль в своих руках, но это никак ему не помогало, если он был скован и тем самым обездвижен.       Взгляд алых глаз сразу же, после пробуждения, был направлен на него. Мика ненавидел это, потому что мог сравнивать этот цвет лишь с кровью — это первая ассоциация, приходящая на ум, это то, что прочно было связано с его судьбой, это то, что обеспечивало ему жизнь. Он мог смириться с собственным таким взглядом, каким бы монстром он не стал, он всё равно бы защищал Юичиро всеми силами, но с тем, что глаза Юи наливались этим поистине кровавым морем, нет. Он не смотря ни на что, должен был оставаться человеком. Хотя бы у него должен был быть шанс на нормальную жизнь после всего этого — Мика не сомневался, что у «этого» конец будет, оставалось гадать только о том, какой именно: никто из них, по правде говоря, на хороший не надеялся. В лучшем случае не на худший из возможных. И лишь Юи мог так уверенно кричать о том, что спасет всех и всё закончится просто отлично.       Вампир снисходительно улыбался речам друга, пряча печаль глубоко внутри, его дорогой друг всё ещё был таким наивным — разбивать эту веру в сказку он, впрочем, не спешил. Юи можно верить в это, пускай лучше так, чем немое отчаяние, которое могло сковать его в ином случае.       Их мир не сказка, где всё всегда заканчивается хорошо. Если это и был рассказ, то лишь о боли и лишениях, где нечеловеческие существа пощады не знали, стремясь поглотить человеческое сердце или же кровь, вместе с жизнью. Где люди слабые и алчные искали выгоды и ради осуществления своих планов были готовы уничтожить мир и убивать себе подобных. Их рассказ всего лишь жестокая констатация фактов, собранных в один сборник ужасов. И, увы, они не были творцами собственной истории.       Но даже так, никто не собирался переставать бороться — у каждого был дорогой человек, ради которого можно было и вытерпеть весь этот ад, чтобы на измученное лицо вернуть улыбку, не натянутую сквозь еле сдерживаемые слезы, а искреннюю, подобную улыбке ребенка, что получил сладость от любимого родителя.       Мика был готов терпеть и большее.       — Мика, — от раздумий его отвлек родной голос, искаженный невыносимой сладостью, которой демон собирался его подкупить — обмануть, чтобы выбраться из пут, — освободи меня. Зачем это нам? Я ведь не сделал ничего плохо: и не собираюсь. Просто немного силы, чтобы выжить было легче — разве это плохо? Освободи меня — давай сбежим, далеко-далеко туда, где эти люди и не подумают нас найти, а? Я всегда буду с тобой, заживем вместе, лишь вдвоём, как тебе?       Он говорил вдохновенно, словно пересказывал сюжет книги, что увлек его на долгие часы; глаза его лихорадочно поблескивали, сквозь местами побитые окна в помещение попадали солнечные лучи, отражались от алого марева, и Мике становилось дурно. Это был не Юи: не тот упрямый мальчишка, отрицающий все слова друга и отстаивающий своё вплоть до разбитого носа; не тот, кто безрассудно кричал о том, что убьёт всех вампиром и при этом держал одного подле себя, обещая найти способ, чтобы тот вновь стал человеком. Это был демон: с улыбкой окутывающий слабое сердце, с тьмой, что сама подлизывалась к нему верной собакой; тот, что говорил всё, чего юноша только мог желать, и обещал бесконечно много и с таким честным видом, что недоверия и не возникало, не смотря на острые клыки и рога.       Демон, которому доверять стоило последним.       Вампир привык к сладким словам, что слетали с губ демона так же легко как ругательства, к обещаниям и почти, даже к тому, как болело внутри то, что называлось сердцем. Он понимал, что это не Юи, и это било ещё сильнее, он ведь такого бы в жизни ему не сказал; не ушел бы, наплевав на всё, не бросил новоиспеченных друзей. Потому что ему не было всё равно на этих людей. Это медленно отравляло Мику.       Был ли он так важен для Юи или простое напоминание об их прошлом, об их семье не давало ему порвать все связи, убить-таки ненавистное существо? Мика помотал головой: нельзя было так думать. Из всего мира он мог верить лишь Юи, верить в него, а всё остальное не имело значения, блекло на этом фоне. Только Юичиро, его безопасность, его наивное восприятие мира и всё — всё остальное для вампира терпимо; сердце же, однако, не бьётся, значит, не заболит. Простой эфемерный самообман — в холодной грудной клетке уже ничего не может болеть — это общепринятый факт.       Мика отсчитывал секунды до пробуждения Юи в голос — демон бесновался пуще прежнего, бросался угрозами о том, что обязательно доберется до вампира и под конец едва не завыл от бессилия, которым его сковали люди. Он зло кривил губы и закрывал глаза, его злобное шипение не укрылось от слуха юноши: «Умри» — шипел он. Мика не ощущал по этому поводу никаких эмоций: даже полноценной угрозой не считает, даже демонам в момент отчаяния свойственно бросать пустые фразы.       Когда отсчет дошел до единицы, уже Юи открыл глаза.       Чистый изумруд без вкраплений алого обрадовал вампира, это привычнее марева, это роднее. Юичиро поморщился, пару раз демонстративно дернул руками — цепь неприятно грохотала — и посмотрел прямо на Мику. Беспокойство в юноше утихло, и он лишь мимолетно улыбнулся — пронесло, хотя время пребывания Юи в одержимом виде увеличилось на доли секунды, но с каждым разом в сумме это будет давать всё большее число, пока не приведет к абсолютному контролю. Приведет к потери Юи как самостоятельной личности; гибели как человека — и всего лишь её одной смерти вампира.       — Мика, ты ничего не забыл? — Юи недовольно окликнул его и снова дернул цепь. Раздраженный взгляд его так и говорил: «Чего ты медлишь?»       Мика улыбнулся в ответ почти невинно.       — Нет, — но взгляд его стал хитрым, довершая образ вампира. — Мне просто нравится видеть тебя скованного цепями, Юи-чан.       Парень замер едва собравшись высказать своё возмущение. Пока до него полностью доходил смысл сказанного, щеки запылали, а сердце забилось быстрее, отдаваясь шумом в ушах. Как назло, скрыть лицо от вампира было невозможным, он всё ещё был прикован к стене, а Мика был рядом, прямо перед ним. И теперь это казалось таким… неловким; прямо до того момента, как юноша не фыркнул, сдерживая смех.       Стоило Юи взглянуть на него, как он сразу же заметил улыбку Мики и сияющие от удачной проказы глаза — он явно веселился. Парень аж задохнулся от злости, лицо его ещё сильнее залилось краской.       — Мика! — позорную дрожь голоса он скрыл за криком. — Ты… ты придурок! Что вообще творишь?       Вампир подавил смешок и, опустившись перед ним на колени, начал возиться с цепями.       — Ты и правда поверил в это? — он едва мог сдерживать улыбку. — Юи-чан, ты дурачок.       Сняв металлические браслеты с запястий парня, Мика тут же обнял его за плечи, близко прижимая к себе. Дыхание коснулось уха Юи, и он вздрогнул, мурашки прошлись вдоль спины, и он передернул плечами: было прохладно.       Но это не помешало Юичиро сначала кулаком ударить по плечу вампира, а потом ответно сжать его в объятиях. Мика улыбался и смеялся так, как он помнил: звонко и чисто. Будто бы боль его не касалась, мир вокруг однажды не распался, а глаза не начали видеть во всем лишь грязь и подвох — Юи это нравилось, он это любил. Наблюдать всё время за серьёзным и собранным Микой было неправильно, отдавалось внутри отрицанием — он помнил его другим. Вот таким дурашливым мальчишкой, не скрывающим в себе ещё одну катастрофу мира.       Юи научился ценить такие простые моменты.       Просидев какое-то время в таком положении, Юи решил отстраниться, сидеть долго они так не могли: из-за одной позы тело начинало болеть, да и им нужно было идти дальше — путь предстоял ещё долгий. Но Мика его не отпустил, сжал сильнее, не давая посмотреть на своё лицо, и зашептал в самое ухо:       — Юи-чан, — он замолчал, будто бы собираясь с духом, пока не выпалил на одном дыхании: — Давай сбежим.       Парень в его руках напрягся: Мика явно это ощущал; в груди болезненно заныло, опять всё повторится. Он был слишком упрям, а этот альтруизм его был совсем не к месту, только не в этом мире. «Почему ты просто не можешь побыть немного эгоистом, Юи?» — печально подумал вампир, прежде чем начал слушать речь парня, которая точно сквозила бы упреками.       — Мика, — угрожающе он замолчал. — Кажется, всё, что хотел по этому поводу я тебе сказал. Они мои друзья — я их не брошу. Не спрашивай больше. Вырваться ему не удалось: хватка вампира была сильной.       — Ну почему ты такой? Как ты не понимаешь: они всего лишь используют тебя. Очнись, Юи, сделай это пока не поздно! Разве ты не понимаешь: я переживаю, ценнее тебя у меня никого нет, я не могу позволить тебе угодить в их ловушку. Все люди лжецы!       Не смотря на то, что злость разливалась по венам, подогревая кровь, а кулаки приходилось сильно сжать, чтобы не врезать Мике — внешне Юи был спокоен, даже отстранен от всего. После того как они встретились Мика твердил одно и тоже; подозрительность не утихала в нем ни на миг, кажется, и опасности он поджидал со всех сторон в любую секунду. Сложно было для него понять юношу; Юи просто не знал, о чем тот думает в сводную минуту, но вид его на лучшие мысли не наталкивал.       — Значит, и я тоже? — он посмотрел в глаза друга. Мика выглядел растерянным. — Я ведь человек.       — Нет, Юи, только не… — быстро спохватился он. Выглядя так, будто при нем горел родной дом, а внутри всё ещё оставался любимый домашний питомец — он был разбит. Юи этого не добивался, но рациональная волна удовлетворенного злорадства от того, что он понял каково это, придавала сил.       — Ну же, скажи мне какой я! Чего же ты молчишь, сложно подобрать слова, чтобы описать то, как я плох? А ты не стесняйся выражений, говори как есть, мне уже всё равно.       Что-то внутри Мики оцарапало грудную клетку, он мог бы сказать, что это сломанные ребра острыми концами впиваются в нутро, но знал, что все кости его целы и от слов сломаться не могут. Как и осознавал, что в прямом смысле сердце разбиться не может, даже если оно мертво. Слова Юи жалили больнее всего: ничто в мире уже не могло задеть его так сильно, как одна его небрежно брошенная фраза.       Он прекратил держать его за плечи. Совсем убрал руки подальше от него. И посмотрел, словно видя что-то иное, не то, что раньше, уставился как на нечто новое, непонятное для себя — назад отступил он всё также тихо. Юи распалялся всё больше и готов был продолжить спор, но Мика ушел: молча и без слов, даже не удостоил его взглядом. Тенью растворился в коридоре сети одинаковых комнат и беззвучно, не смотря на мусор под ногами, исчез в неизвестном для парня направлении.       Юи только фыркнул, как чайник таки выпустивший пар, или сдувшийся шарик. Своей вины в этом он не чувствовал. ***       Последующее время они между собой не общались, старались даже не пересекаться лишний раз, чтобы не было соблазна начать ссору по новой. Это не являлось правильным, а атмосфера накалялась не только между ними, но и во всём небольшом отряде: каждый чувствовал, как что-то назревает; и только ничего не понимающий дурак мог предположить, что близится обыкновенная гроза. Это силы собирал смерч, что совсем скоро должен был пройтись по ним, и никак не в физическом плане и природном явлении — это было на более тонком уровне, который можно было лишь ощутить и предугадать, но не всегда предотвратить. Однако Хиираги Шиноа чуявшая такие вещи на подсознательном уровне, понимающая к чему это может привести, знала, что попытаться стоит.       Бездействие было намного страшнее, чем сотни провальных попыток.       Не смотря на свою принадлежность к роду Хиираги, где семейная связь вкупе с дружеской никогда не ценилась, а сила была главным ориентиром на пути к власти — Шиноа знала цену таким чувствам. Потому что у неё была сестра, пусть и действовавшая в одиночку, у которой никогда не было друзей, а только любимый человек; старшая глупая сестра всегда защищавшая её. Шиноа хотела понять, что такое эта дружба и почему ребята с отряда Гурена такие самоотверженные, готовые друг за друга, в особенности за самого Ичиносе, отдать жизнь.       Осознав это, выкинуть с головы она уже не смогла; познав, что такое дружба, не захотела бы отказаться от неё ни за какую цену; ощутив любовь, поняла-таки сестру, совершающую ради этого чувства безумные поступки. И как командир своего маленького отряда она несла ответственность за людей, в него входивших. Поэтому первой ощутив неладное, заметив странное поведение двух личностей, Хиираги остаться в стороне не могла, даже если это значило помочь вампиру и в следующий раз вновь ему проиграть. Что её от сестры и отличало, так это желание, чтобы любимый человек был счастлив, даже если не с ней. Это не означало, что она прямо сейчас бросала борьбу за чужое сердце, просто собственные чувства убирала в сторону, чтобы суметь честно рассудить парней, а не рассорить окончательно.       Хиираги Шиноа никогда не была плохой. И умела ставить чужое счастье превыше своего.       Поэтому уже на следующий день начала разбираться в запутанном клубке чужих дел. Поразмыслив сначала-таки решила разговорить Мику, впрочем, вполне понимая, что затея может оказаться провальной; парень сам по себе был замкнут, а после некого «происшествия» как окрестила девушка событие, что и породило проблемы, стал ещё отрешеннее. Раньше она могла видеть, как он хотя бы с Юи общается, сейчас же он редко отзывался на вопросы Йоичи, нехотя, да и потому что парень был столь безобиден, что и опасения по его поводу получались неловкими. В остальное время молчал, был где-то рядом с ними, она знала, но в поле зрения не попадал; Юичиро по этому поводу не переживал, что само по себе было странным.       Ранее стоило вампиру на пару минут исчезнуть с его глаз, как он отправлялся его искать. Волновался, строил нелепые догадки и подозревал, что таким образом тот скрывает свою жажду; сейчас же и взгляда на него не бросал. Будто бы специально смотрел на всё что только угодно, но на него.       Найти юношу труда не составило особенно для Шиноа, да и ошивался он около лагеря, не уходя так далеко, чтобы его и в самом деле было нереально найти. Она попыталась зайти с далека, но такого шанса вампир ей не предоставил: её игры с ним не проходили. На прямой вопрос она, ожидаемо, ответа не получила. Только грубо брошенную фразу о том, что это не её дело — это явно сильно его зацепило.       Тогда девушка пошла по простому пути и спросила Юи.       И только увидев, какое возмущение было в выражении его лица, поняла: всё было правильным, она просто не оттуда начала. Юичиро изложил всё как на духу, говорил много и быстро, жестикулируя так часто, что стал бы неплохим огородным чучелом, отпугивающим птиц. Под конец речи дыхание его сбилось, а лицо слегка покраснело — Шиноа отвела взгляд прежде, чем смогла подумать не о том.       Дослушав, она склонила голову на бок и просто спросила:       — Ты собираешься извиниться, Юи-сан?       — Нет! Ещё чего.       Дело было сложным, но с такими настроями парней Шиноа ничего не могла с ним поделать. Она даст им несколько дней, и пусть разбираются, они же и раньше ссорились, но как-то находили выход, ничего особенного. Пожав плечами, она оставила Юи одного, в конце концов, хуже стать не могло.       Не веря в приметы и то, что своими словами можно нагнать беду, Шиноа в выражениях никогда не стеснялась. Даже в самой отвратительной ситуации она могла позволить себе высказать неуместную шуточку и редко получить нагоняй от старшего брата Курето или же немое одобрение от Шиньи. Сейчас же, когда отведенные дни прошли, ситуация не менялась, а только набирала свои обороты, она готова была поверить, что со словами нужно быть осторожней. Потому что всё и, правда, стало намного хуже.       Возможно бы, ничего и не изменилось, если бы ссорившиеся были людьми, они бы просто не задевали друг друга и в скором времени остыли, даже может сделали бы вид, что ничего не случилось. Но один из этих упрямцев был вампиром, признающим лишь одного человека и нуждающимся в крови. Поэтому когда через время, Мика всё реже начинает присутствовать рядом с ними, больше проводит времени в округе — Хиираги не удивляется. Это было предсказуемо. Просто ей интересна одна вещь, как ему удалось так много продержаться и не напасть ни на кого из них: кровь он не пил больше пяти дней. Тогда как нуждался в ней почти каждые три.       Улыбка её начинает подрагивать, когда становится опасно — её кровь и любого из товарищей он отказывается принимать, а с Юи они и близко не пересекаются.       Микаэла не был плохим вампиром, он не представлял для них угрозы, как бы ни высказывал своё недоверие. Но обезумивший от жажды он себя контролировать вряд ли мог. Шиноа лучше всех осознавала опасность, замечала, как юноша становится всё более нервным и резким, что держится от них всё дальше — что жажда превращается в манию.       Она не выдержала, когда увидела, как на рассвете он почти убегает из лагеря и рука его вцепляется в ткань формы на груди — она и понятия не имеет, больно ли, когда долго не пьешь кровь или нет. Но мучения она то отличить может, поэтому и тормошит Юи первым.       Привела в себя после сна быстро, а на недовольный взгляд лишь колко улыбнулась.       — Ты чего? — ворчит парень, потирая заспанные глаза.       — Юи-сан, ты возможно и забыл, но среди нас есть вампир и ему требуется кровь, которую он принимает не от каждого встречного.       Выражение недоумения на его лице быстро сменяется ужасом — он понимает, о чем она. Шиноа больше не требуется ничего говорить, но видя, как он медлит, она не может сдержаться.       — Ну же!       Он подрывается с места, кидает краткое «понял» и спешит в сторону от лагеря. Она разочарованно вздыхает.       — В другую сторону, Юи-сан.       Он стушевывается на миг, но благодарно кивает, исчезая с её поля зрения. Мутные сомнения преследовали её всё время, но, в конце концов, Шиноа думает, что это правильно и нарастающую боль в сердце глушит повторением одной и той же фразы: «Это правильно».       После напоминания Шиноа Юи становится поистине стыдно: за то, что забыл, за своё поведение, даже за ту ситуацию и сказанные во время неё слова. Он готов признать свою вину, как и то, что в принципе виноваты они оба. Слова Мики впивались больно в сердце, он отвечал ему также, желая добиться такого же результата. Потому что непонимание со стороны друга казалось ему чем-то страшным, невозможным, он слишком поздно вспоминает, что Мика был ничуть ни в лучших условиях, чем он сам. Но у Юи хотя бы был Гурен — пусть с отвратительным характером, но он был хорошим наставником; Мику окружали только вампиры и отчаяние подземного города, ложь, что лилась вокруг него, изменила радостного юношу на угрюмого вампира.       Конечно же, он это знал, но принять не мог, или же не хотел. Потому что позволил себе сказать всё то, о чем теперь мог лишь жалеть.       Юи ищет Мику недолго: быстро находит место, в котором он скрывался, и вываливается на открытое пространство неуклюже, почти падая после того, как споткнулся. Он замечает, как Мика пытается отшатнуться, уйти — это парню не нравится. Он громко восклицает: «Стоять!» — и медленно начинает приближаться.       Мика смотрит на него затравленно, пальцами впивается в ткань одежды и дышит тяжело и часто. Юи пытается подойти ближе, но он выставляет руку вперед и почти шипит:       — Не подходи!       От этого больно. Неужели он и в само деле так сильно задел его, что теперь он, и стоять рядом с ним не хочет? Юичиро поджимает губы, смотрит исподлобья и бессвязно, осторожно начинает:       — Мика, я… тебе же нужна кровь и я… — он делает шаг вперед.       Вампир отшатывается.       — Пожалуйста, — Мика почти всхлипывает, — не подходи. Я-я больше не могу.       Парню хочется, чтобы кто-то хорошенько ему врезал, потому что даже если они в ссоре, а Мика должен быть на него сильно обижен, он всё равно заботился о нем и не хотел причинять вреда. От этого ему смешно, как же так, почему Мика такой мягкий по отношению к нему? Но в этой ситуации он скорее должен плакать, чем веселиться — его ставят превыше всего и Юи плохо от этого осознания, потому что он вампиру тем же не отвечает; и не потому что не хочет, а потому что дурак.       — Тихо, — мягко произносит он, — всё хорошо, Мика.       И бросается вперед так быстро, как может. Пусть юноша и был быстрее его, но эффект неожиданности своё дал, и схватить Мику парню всё же удалось. Он сжал его руками, прижал к себе, и прерывал все попытки вырваться. Не в этот раз.       — Пей, — твердо говорит он и не даёт и мига, чтобы воспротивиться. Слегка отбрасывает голову назад и оголяет шею, знает, теперь ему не отвертеться.       В этот раз укус получается больнее, чем обычно. Клыки рвут кожу сильнее прежнего и без особой на то надобности; кровь течет, попадая даже на плечо — Мика менее аккуратен. Юи задумывается об этом и понимает, что всё правильно: он долго не пил кровь и так и должно быть; голова начинает кружиться, и парень понимает, что это много для него, потерять столько крови, но вампира не отталкивает. Заслужил. Однако Мика отрывается от него до того момента как он мог бы потерять сознание.       — Прости, — голос его дрожал, а губы были перепачканы в крови. Юи мягко покачал головой.       — Мика, это я должен извиняться. Прости, за тот раз.       Он неловко отвел взгляд. Мика в нисхождении к нему слегка растянул губы в нелепом подобии улыбки. Выглядело это болезненно.       — Ты же знаешь, — уткнулся он ему лбом в плечо. — Я не могу на тебя долго обижаться. Поэтому… давай не будет об этом теперь.       Юичиро кивнул.       И на этом соглашении они замолчали. Юи — основная слабость Мики, он не может на него всерьёз злиться или ранить; не может пойти против его воли, хотя силы бы хватило силком увести его за сотни километров. Не смотря на наивность мыслей, он уважает его выбор; и даже если он делает ему больно, продолжает любить.       Их мир не сказка, но ради дорогого человека хочется попытаться дойти до хорошего конца.