хХх
Для счастья Луи не хватает только Гарри, чье имя покоится на его запястье. Он охочий до жизни и с огоньком в глазах, он ищет везде и всегда, даря улыбку прохожим, и не важно, зовут ли их Гарри и его ли они соулмейт. Каждый новый день Томлинсон поднимается с оптимистичной мыслью: "я найду его сегодня", и плевать, что потом вечером засыпает, никого не найдя. По вечерам, гуляя по городу или лежа в кровати, Луи прикасается губами к запястью, словно может почувствовать вместо бугорков выведенного на нем имени вкус губ его обладателя. Он делает так каждый день, потому что знает: он найдет. Он пройдет через все, но рано или поздно судьба сведет их с Гарри вместе, и как долго ему бы ни пришлось ждать, он будет ждать. Иногда Луи ненавидит свой высокий голос, но потом мечтает о том, как его соулмейт будет иметь глубокий и низкий тембр и как идеально они будут звучать вместе, и все сомнения отходят на второй план. Иногда Луи хочет отстричь свои прямые уложенные гелем волосы, но потом перед глазами встает выдуманный образ Гарри, кудрявого и с беспорядком на голове, и Томлинсон думает, что они будут друг друга уравновешивать. — Я мечтаю о тебе, Гарри. Я скучаю по тебе, Гарри. Я так хочу тебя наконец увидеть, Гарри, мой прекрасный и любимый Гарри, — шепчет в имя на руке Луи, когда луна входит в свои владения за окном. Томлинсон так часто повторяет имя родственной души, будто бы он станет из-за этого на йоту хотя бы ближе. Парню плевать, как они друг от друга далеко, ведь имена на запястьях делают их ближе. И он знает, что однажды они проснутся в одной постели, что однажды он приготовит своему Гарри самый вкусный завтрак, который сумеет, даже если не умеет готовить, что однажды они будут гулять под руку, что однажды они будут счастливы вместе и вместе встретят старость. Луи любит жить, а может, даже любит ждать. Потому что знает, что в конце после долгого ожидания его ждет нечто такое, чего уж точно стоило ждать. Его Гарри — как хорошее вино, с годами только лучше. Томлинсон уверенный. Томлинсон любящий. Томлинсон яркий.хХх
Гарри отправляет друзьям в чате смеющийся смайлик с каменным лицом, в то время, как Луи хохочет в полный голос с лучшим другом, сидя на скамейке в парке. Луи покуривает иногда, потому что ему нравится искать образы в клубах дыма. Гарри курит постоянно, потому что хочет отравиться никотином или задохнуться дымом в комнате. В пабах Луи частенько напивается с друзьями, празднуя чью-то годовщину или какой-либо еще праздник. В борделях Гарри почти каждые выходные опрокидывает пару коктейлей в поисках очередного любовника на одну ночь. Луи девственник, потому что хранит себя для Гарри. А Гарри далеко нет. На теле Луи превеликое множество татуировок, ведь ему кажется, что это круто выглядит. А Гарри заполняет кожу краской просто для того, чтобы чувствовать боль процесса. Как же часто Луи получает синяки и ссадины — не сосчитать! Он любит кататься на скейте по улицам и часто возвращается в их общую с Найлом квартиру с очередной сбитой коленкой или локтем. Но Томлинсону нравится, как выглядят все эти шрамы на нем, пусть он и терпеть не может боль. Гарри едва держится от того, чтобы начать сбивать себе костяшки или резать руки, чтобы чувствовать, как физическая боль перекрывает духовную. Гарри тихо мычит под нос грустные песни, потому что не хочет, чтобы кто-нибудь слышал. Луи подпевает во весь голос, и ему плевать, даже если он в это время идет по улице. Луи носит полосатые футболки и кеды, постоянно ходит в парикмахерскую и ухаживает за собой, чтобы выглядеть приемлемо, если вдруг встретит соулмейта на улице. Гарри одевается в цветное или черное, в зависимости от настроения, носит сапоги на каблуке, давно себя запустил и только расчесывается да моет волосы иногда. Потому что ему плевать, что о нем подумают люди. А в особенности, что о нем подумает этот чертов Луи. Гарри часто говорит в пустоту о том, как ненавидит Луи, который мешает ему жить своей жизнью просто своим существованием. В ту же пустоту Луи шепчет о том, как же сильно ждет Гарри. Кажется, что они никогда не сойдутся в своих желаниях, но судьбе видней.хХх
Луи шагает по освещенной фонарями улице под задорный саундтрек, звучащий в наушниках, и ему все равно на мокрые от луж кеды и на то, что ему холодно в одной джинсовке зимой, когда его телефон вибрирует от пришедшего сообщения. Переставая напевать мелодию звучащей песни, Томлинсон достает мобильник и читает сообщение, написанное Найлом: Пршу тебч, заберименя осюда, иначн я допьюст дотакого состния, чт мня не откачаают. Улыбнувшись, Луи даже не обращает внимание на количество ошибок из-за алкоголя в крови Хорана и уже хочет написать ответ, когда от Найла приходит еще одно сообщение с адресом и написанным без единой ошибки "Пожалуйста". Томлинсон даже немного сочувствует своему другу, которого, кажется, спаивают и совсем не собираются отпускать домой, так что он радикально меняет направление и идет по адресу, присланному Найлом. Ладно, это не поиск приключений на заднюю точку, которые Луи довольно частенько ищет, это банальная забота и волнение о друге. Белобрысый Хоран для Томлинсона один из немногих близких людей, так что терять его из-за пьяных знакомых самого Найла Луи не хочет. А уж он-то знает, куда ведут пьянки таких людей, как собутыльников Хорана, особенно если он еще одинокий, неопытный и довольно милый. Луи просто надеется, что они еще не начали играть в бутылочку, иначе Найлу бы не поздоровилось. Но когда Томлинсон достигает обозначенной подворотни, он видит Хорана в паре метров от шумной компании, разговаривающего по телефону и усердно пытающегося делать более трезвый голос. Кажется, его мать всегда чувствует, когда сын в неприятности или напивается. И да, Найл выглядит растрепанным, пьяным в стельку и зацелованным. Черт. Луи опоздал. Он извиняющимся взглядом смотрит на Хорана, но тот только отмахивается и идет навстречу другу, шатаясь и пытаясь еще что-то доказать уже точно все понявшей матери. Когда ему не удается — а по лицу Найла Томмо видит, что ему не удается — это самое что-то ей доказать, парень просто сбрасывает трубку и кладет в задний карман приспущенных (нет, Луи не хочет знать, какого черта они приспущены) джинсов. — Прости, что позвал, просто эти придурки не пускают меня домой, — почти жалобно говорит Хоран, а на его лице настолько страдальческое выражение, что Луи хочется его просто заобнимать. — Я хотел уйти еще полчаса назад, но они заставили меня остаться. Прости еще раз, Луи, но я выпил слишком много, чтобы уйти самому. О да, Найл выглядит пьяным в самые дровишки. У парня красные глаза и щеки, распухшие — видимо, от поцелуев после "бутылочки" — губы, дрожащие пальцы и заплетающийся язык, а волосы выглядят так, словно в них запустило пальцы полсотни человек. Луи лишь приобнимает Хорана за плечи, бодро улыбается и отводит его на пару шагов дальше от собутыльников. — Мы друзья, Найл, так что я приду, даже если ты позвонишь в четыре часа утра, окей? Так что давай, крендель ты подвыпивший, стартуй подальше за поворот, пока все твои дружки отвернулись, и постарайся не блевануть по пути, — говорит Томлинсон, хлопает Найла по плечу и провожает взглядом, пока тот, шатаясь, сбегает за поворот на более оживленную улицу, оставляя Луи и своих собутыльников наедине в подворотне. Через пару десятков метров Найл врезается в какого-то кудрявого парня, чуть не падает, но сбивчиво извиняется и продолжает свой путь к дому, стараясь больше никого не сбить. Гарри тихо ругается, потирая ушибленное плечо и давя носком ботинка упавшую сигарету. Ему хочется догнать белобрысого и наподдать пинка, но ему, на самом деле, плевать. Наплевать на парня, сбившего его, наплевать на то, что метка на руке неожиданно начинает саднить. Стайлс понятия не имеет, что означает болящее имя соулмейта, но, знаете что, ему глубоко плевать. Даже на давящее в груди плохое предчувствие — на-пле-вать. Гарри просто идет вперед, закуривая новую сигарету, и пытается не обращать внимание на раздающуюся из подворотни ругань, но почему-то его приобретенный эгоизм внезапно решает дать сбой, и Стайлс поворачивает голову к разворачивающемуся действию. В темной подворотне, свет в которую проникает только из экранов мобильников там сидящих да луны на небе, около десятка подвыпивших парней и девчонок накидываются на какого-то низкого парнишку, который выглядит, как невинный щеночек, так что Гарри не может понять, что происходит. — Эй, ребят, вы чего? — улыбаясь — улыбаясь?! — спрашивает парнишка, которого один из пьянчуг прижимает к мокрой стене. — Найлу просто надо было домой. — Не. Вмешивайся. В. Наши. Дела. — цедит сквозь зубы прижимающий парнишку к стене, и Гарри морщится от понимания того, как сейчас на бедного коротышку дышат перегаром. — Какого черта ты вмешался? Геройствуешь? — Ага, — смеется юноша, и Стайлс действительно не понимает, у него что, нет инстинкта самосохранения? — Спасаю бедных подростков от потери невинности в вашей прогнившей компании. И нет, Гарри совсем не замечает, как останавливается. Имя на запястье ноет, а дурное предчувствие только нарастает, и Стайлсу кажется, что ему стоит свалить по-хорошему, но ноги сами делают шаг ближе к разворачивающемуся действию. — Ах ты ж... — возмущается бугай, держащий за грудки одинокого и все еще улыбающегося парнишку, размахивается и с силой бьет в челюсть тому, да так, что его голова отлетает назад и бьется еще и о шершавую стену. Упс, кажется, Гарри не успел остановить то, что собирался. Потому что, как он внезапно для себя обнаруживает, его рот раскрыт, а рука вытянута вперед в попытке заставить ребят перестать ссориться. — Стой, чувак, эй! — когда на лицо бедного коротышки приходится еще один удар, наконец отмирает Стайлс. — Все. Хватит. Не знаю, что у вас там произошло, но с него достаточно. Еще никогда Гарри не чувствовал себя таким придурком. А еще он никогда не прерывал чьи-то драки, потому что кто знает, чем это может для него самого обернуться. Но, знаете что, сегодня почему-то другой день. Бугай смеривает Стайлса снисходительным взглядом, но хотя бы отвлекается от бедного парнишки, зажатого между его руками и стеной. Гарри, к слову, тоже не маленький, пусть и не такой широкий, но ростом он уж точно вышел, так что идти на такого бугая не особо боится. Что странно, так это то, что тот низенький паренек бугая не боится от слова совсем. Вообще. В его глазах Стайлс не видит ни тени страха, только азарт и насмешку. Черт, да он совсем чудик. Чего Гарри вообще поперся его защищать? — Просто посмотри на него: он же ниже тебя раза в два. Ты уже избил его. Все, с него достаточно, — продолжает гнуть свое Гарри, сглотнув вставший в горле ком и стараясь не смотреть на остальную компанию подвыпивших ублюдков. — Ладно, — подумав пару десятков мгновений, бугай напоследок поднимает парнишку за грудки, бьет его спиной об стену и отпускает, кивком зазывая своих друзей уйти подальше. — Делай с ним, что хочешь. Гарри сдавленно кивает и делает шаг в сторону, чтобы ни один из пьянчуг его не задел. Краем глаза Стайлс видит, как коротышка опускается на колени и морщится от боли, прикасаясь пальцами к ссадинам на лице. Когда все, наконец, покидают подворотню, Гарри медленно подходит к сидящему на земле парнишке и присаживается рядом на корточки, пытаясь заглянуть тому в глаза. Он видит — даже не слышит, видит по пару изо рта, — как рвано дышит парень, и, кажется, тому совсем холодно. — Ты в порядке? — немного взволнованно — простите, что? Гарри должно быть плевать — спрашивает у него Стайлс, кладя руку в перчатке на плечо. Он чувствует даже через ткань перчатки мелкую дрожь парня, который додумался надеть зимой лишь джинсовую куртку поверх футболки, цветные брюки да кеды на босу ногу. Не дурачок ли? — Спасибо, — вместо ответа на вопрос говорит парень, коротко улыбаясь. — В порядке. Я частенько отхватываю по лицу. Гарри скользит взглядом по довольному милому лицу незнакомца и только сейчас понимает, что метка перестала болеть. Но он не понимает, что происходит, и не хочет ничего связывать. Он хочет просто сбежать оттуда, потому что привычное ощущение мира трескается по швам. А Стайлс не хочет возвращаться к тому, что было раньше: страдание по соулмейту, ломка, поиски и бесконечная боль. Не надо. Не стоит. Он уже переболел это. И то, что от взгляда этих пронзительных голубых глаз с морщинками у уголков у Гарри ходуном заходит сердце, это еще ничего не значит. Просто... просто волнение. Он не должен начать чувствовать снова. Он не хочет начать чувствовать вновь. — Ты весь дрожишь! — вместо прощания говорит Стайлс и кидает взгляд на свои перчатки и концы шарфа. — Только не говори, что ты специально одевался полегче, чтобы казаться крутым. — Неа, — мотает головой парень, в открытую разглядывая Гарри. — Я просто задумался и решил прогуляться, забыв, что за окном зима. — С ума сошел что ли? — Гарри хочет звучать угрюмо и сурово, но не может сдержать улыбки, глядя на такое мечтательное лицо незнакомца. Кажется, тот живет в мечтах и совсем не понимает суровой реальности, которую понял Стайлс. — На, согрейся, а то окоченеешь. Гарри стягивает с рук перчатки и надевает их на руки незнакомцу, но когда он слегка поднимает рукав джинсовки на левой руке парня, чтобы надеть теплую варежку, он невольно замирает. Потому что на бледном участке смуглой кожи черным выведено его, его собственное имя. Гарри. Подняв взгляд на лицо парня, Стайлс может видеть только то, как тот разглядывает чужое запястье, на котором стоит метка родственной души. И судя по глазам незнакомца, там его имя. — Луи? — шепчет Гарри, встречаясь с парнем взглядом. — Луи Томлинсон, — также тихо представляется тот, сжимая пальцы Стайлса. — Гарри? — Гарри Стайлс, — вторит юноша, улыбаясь и чувствуя, как серость мира проходит под ударами голубых глаз Луи. Недолго же он держался. Совсем недолго. И кажется, такого милого мальчика, даже несмотря на ссадины и вздернутый вид, невозможно ненавидеть. Никак. Гарри так стыдно за то, что он ошибался... — А ты все-таки кудрявый, — еще тише шепчет Томлинсон, поднимаясь на коленках чуть выше и почти касаясь носом носа Гарри. — И с шикарным голосом. Я так искал тебя. — Я уже отчаялся, — признается Стайлс, опускаясь с корточек на колени и обвивая руками шею Луи. — Тебя так долго не было... — Вот он я, — уже в губы Гарри выдыхает Луи, широко улыбаясь и обнимая парня. — И я больше никогда тебя не отпущу. Под напором мягких сладких губ Томлинсона и его обжигающе горячего дыхания последние сомнения Стайлса ломаются, как чипсы в руках. Он ждал. И он дождался. И не надо ему беспорядочных связей.хХх
Три месяца спустя. Луи стоит над плитой, пытаясь, наконец, приготовить что-то съедобное, но у него выходит только что-то черное и не совсем аппетитно пахнущее — совсем не аппетитно, если точнее. Он знает, что Гарри еще долго проспит, поэтому хочет хоть раз порадовать его завтраком в постель. Но все его мечты с треском рушатся, когда он чувствует теплые руки Стайлса, обвивающие его талию, и горячее дыхание на своей шее. — Доброе утро, Луи, — шепчет Гарри, оставляя на выпирающих позвонках Томлинсона легкие поцелуи. — Готовишь? — Как видишь, Гарри, — отвечает Луи, поворачиваясь и озаряя Стайлса своей улыбкой. Они все еще произносят имена друг друга так часто, как могут, потому что это то, что сделало их счастливыми: имена на запястьях. — Я придумал имя, — говорит внезапно Гарри, не отпуская любимого. — Найл. В честь твоего друга, из-за которого мы встретились. — Если он будет белобрысый, я прослежу, чтобы он не ходил на пьянки! — смеется Луи, отворачиваясь от плиты и затягивая Стайлса в долгий поцелуй. Ему уже наплевать на еду, которую он так пытался приготовить, потому что теперь в их поцелуях не чувствуется горечь сигарет, а руки скользят по парным татуировкам. Потому что теперь в их жизни еще одно имя, которое сделает их счастливыми. До конца их дней.