In For The Kill

Well there is a house in New Orleans They call the Rising Sun And itʼs been the ruin of many a poor boy And God I know Iʼm one (House of The Rising Sun — The Animals) Хейли Маршалл не была суеверной. Когда ранним утром субботы она впопыхах спускалась по лестнице Бойни, в голове у нее были мысли лишь о том, что в мае в Луизиане можно легко сойти с ума, а значит бесконечные бормотания старой Эйвелин о том, что всю ночь она слышала, как прямо под дверью дома воет собака — лишь результат невыносимой жары и штиля. Ветра не было уже несколько дней даже со стороны Миссисипи, а Мексиканский залив можно было легко принять за гигантское зеркало, настолько спокойными были его воды. Эйвелин начала бить тревогу в первый же день, наотрез отказавшись вести Хоуп в парикмахерскую. Ее семья зарабатывала на жизнь рыбацким промыслом еще в те времена, когда губернатором штата был Орамель Хинкли, а значит она с детства твердо усвоила: в безветренную погоду волосы стричь нельзя, чтобы не накликать большую волну. Старческие узловатые пальцы Эйвелин с аккуратными розовыми ногтевыми пластинами, которые буквально светились на фоне черной кожи, сердито барабанили по столу, когда она рассказывала каждому, кто соглашался ее слушать о ее непутевом дяде, который отправился стричься к брадобрею с Канал-стрит, с похмелья позабыв житейскую мудрость, и в тот же день утонул в заливе. Никто из домочадцев Бойни не принимал эти байки всерьез, но и не спорил. Эйвелин была креолкой и выросла на топях, а значит видеть во всех, даже самых обычных, вещах знамения было для нее столь же привычным делом, как и пить мутную болотную воду, от которой даже у Хейли желудок неприятно сводило. Накануне вечером липкая тревога, что облепила сердце Эйвелин, словно рой мух варенье, передалась и малышке Хоуп. Элайджа, разговаривая по телефону, начал надевать рубашку с левого рукава, — верный признак беды, — и этим чуть не довел Эйвелин до слез. Хоуп последовала примеру своей няньки и тоже начала ворчать, притаптывая ножками, хотя и не совсем понимала, что именно их так расстроило. Хейли не была суеверной, поэтому лишь сердито передернула плечами и пригрозила дочке суровым наказанием, если та сейчас же не прекратит обезьянничать, но ребенок продолжал кричать, наотрез отказываясь выпускать дядю из дома. От столь сильных эмоций у нее на щечках выступили алые пятна, но это стоило того: Элайджа выполнил указания Эйвелин, с совершенно невозмутимым видом потоптав злополучную рубашку, оставив на белоснежной ткани четкие следы своих дорогих ботинок. Под пристальным взглядом няни и ребенка, он правильно надел новую рубашку и был отпущен на деловую встречу, хотя до самой двери старая креолка не могла от него отцепиться, читая заговоры на отведение бед прямо ему в затылок. Сегодня Хейли думала о том, что эта дурацкая история с собакой, которая якобы выла под дверью всю ночь напролет, обернется ей боком. Эйвелин точно заставит ее взять с собой лавровый лист, лунный камень или еще какую-нибудь штуковину, которая должна будет принести удачу и отогнать злых духов, коих на болотах водится несметное множество. Объяснять старой упрямице, что Хейли может легко переломать человеку все кости и бегать с такой скоростью, что ни одному привидению не угнаться — бесполезно. Креолка лишь нахмурит брови, упрет руки в необъятные бока, раздует ноздри и грозно ответит, что если Папа Легба позволил лоа говорить с миром живых, значит на то была веская причина. А что бывает с теми, кто притворяется глухим и слепым, когда духи говорят и показывают, ставит себя выше всякого закона и не проявляет должного уважения, — в этой семье все прекрасно знают. Хоуп, как назло, все утро вела себя просто ужасно, хотя обычно в такую рань была сонной и вялой, словно муха осенью. Она капризничала, огрызалась и отказывалась есть. Когда ложка каши в третий раз приземлилась на пол, не достигнув своего места назначения, Хейли не выдержала и хлопнула рукой по столу так, что стекла на кухне жалобно затрещали. В конце концов, она больше не намерена терпеть эти глупости, даже если ее четырехлетняя дочь тоже слышала эту трижды проклятую собаку и теперь думает, что на Элайджу, который ушел из дома еще час назад, по пути точно свалится кирпич. Да даже если и свалится, то какой вред он может причинить первородному вампиру? Они не обычная семья. Им не страшны болезни, стихийные бедствия или финансовый кризис. Так из-за чего поднимать шум? В такую жару старые назойливые креолки, которые выросли на болотах, только и делают, что придумывают всякие небылицы. Эйвелин выслушала эту маленькую тираду с абсолютно спокойным лицом, а потом, будто невзначай, заметила, что ложки вылетают из рук только в том случае, если в дом являются непрошеные гости. Спорить дальше было бесполезно, поэтому Хейли лишь закатила глаза, оставила смазанный поцелуй на слегка влажной макушке Хоуп и поспешила исчезнуть из этого сумасшедшего дома. Возможно, когда она вернется вечером, жара спадет, и ей больше не придется выслушивать эти бредни, которые только Элайджа мог воспринимать со снисходительной улыбкой. Закинув резиновые сапоги на заднее сиденье своего новенького черного Рендж Ровера Спорт, Хейли решила, что обязательно заедет по пути в ту милую кофейню с кипарисами у входа на углу бульвара Мичауд и Лоердс-стрит за холодным кофе с молоком. Это должно помочь ей взбодриться и настроиться на нужный лад, потому что переговоры со стаей, прибывшей из Джорджии пару месяцев назад, неожиданно затянулись. Закон гласил, что все оборотни, находившиеся на территории Луизианы, обязаны были подчиняться альянсу Полумесяца, главой которого являлась Хейли. Но, как оказалось, Гордон, вожак пришельцев, считал иначе, поэтому они оккупировали заброшенное поселение рабов к востоку от лагуны Блайнд и наотрез отказывались переселиться в залив, где обитало большинство оборотней Нового Орлеана. Ни Хейли, ни Элайджа не могли позволить себе иметь такую проблему, как кучка бесконтрольных волков в опасной близости от города, полного вампиров, где совсем недавно установился шаткий мир. Напряжение все еще висело в воздухе тяжелой грозовой тучей, которая вызывала мигрень и бессонницу у тех, кто не любил принимать тяжелые решения. Хейли ни в коей мере не обладала хладнокровностью Элайджи. Она была импульсивна, часто говорила прежде, чем подумает и, уж точно, не отличалась терпением. Закономерным следствием этих ее качеств было то, что она всегда, или почти всегда, принимала неверные решения. И вот сегодня настал тот самый день, когда она должна сделать решительный шаг, чтобы не потерять контроль над ситуацией. И Хейли ненавидела это. А тут еще и Эйвелин со своими духами и приметами, которые пророчат всяческие беды. Вот и сейчас, она стоит вместе с заплаканной Хоуп у окна, и ее губы шепчут слова заговоров, которые должны помочь им всем пережить эту черную полосу, где властвуют штиль и невыносимая жара. Хейли Маршалл не была суеверной, но даже она, увидев на боковой панели машины безжизненное тельце божьей коровки, подумала о том, что грядут перемены. * * * Болота Манчак пользовались плохой репутацией даже среди тех последователей культа вуду, которые выросли в этих местах. В народе их прозвали «Болотами Призраков» из-за старинной легенды о ведьме, которая прокляла эти топи и обрушила на них мощный ураган, уничтоживший несколько поселений. С тех пор призраки погибших тогда людей обитают на болотах, заманивая путников в непроходимую трясину, где они и погибают. Вода здесь сине-черного цвета, и отражаются в ней лишь луна и бродячие огоньки, что заманивают людей в смертельные ловушки. Эйвелин любила говорить, что коли уж ты ступил на эти земли и услышал звон в ушах, а ноги стали ватными, то не суждено тебе вернуться назад. Хейли оставила машину в тупике бульвара Райдвэй. Дорога в этом месте заканчивалась, а туристическая тропа начиналась дальше к югу, уводя любопытных в сторону от самых опасных мест в глубине болот. Ей же предстояло пройти несколько километров топи, которые нельзя было преодолеть на вампирской скорости, так как любой неосторожный шаг грозил большими неприятностями. Естественно, Хейли не верила во все эти байки про призраков и проклятия, но она не могла отрицать, что болота навевают на нее меланхолию. Выйдя из машины, она сразу почувствовала, как спина покрывается потом, от чего ее хлопковая белая рубашка неприятно липла к телу. Элайджа не хотел отпускать ее одну. Он очень хорошо знал эти места и всегда был ее проводником, но сегодня Хейли должна была проделать этот путь одна. Все снаряжение лежало в багажнике: от обуви до длинной палки, которой она должна была прощупывать каждую кочку, на которую собиралась наступить. Надевая резиновые сапоги, Хейли вдруг очень четко осознала, что она с гораздо большим удовольствием продолжила бы слушать бормотание Эйвелин и плач Хоуп, чем вдыхала затхлый запах тины и багульника. Мертвая божья коровка все еще стояла у нее перед глазами. Она шла уже полчаса, когда решила завтра же отвести Хоуп в парикмахерскую, даже если жара достигнет сорока градусов, и вода в заливе будет абсолютно неподвижной. Хейли никогда бы не призналась в этом вслух, но ей начинало казаться, что от всех этих разговоров у нее начала развиваться паранойя. Не прошло и трех лет, как она, наконец-то, начала жить нормально и перестала бояться любой тени, нависающей над Хоуп, как Эйвелин со своими бреднями вновь поселила зерно сомнения в ее сознании. Она хотела спокойной жизни, и хотя Элайджа говорил, что все темные времена остались далеко позади, волчье чутье твердило о том, что их никогда не оставят в покое. Стая Гордона была лишь песчинкой в бесконечном потоке проблем сверхъестественного мира, который обрушился на их плечи с тех пор, как Клаус исчез. Иногда Хейли проклинала его на чем свет стоит, а иногда так страстно желала, чтобы он вернулся, что ногти у нее становились ломкими, словно бумага. Звонок телефона разрезал тишину болот настолько внезапно, что она чуть не угодила ногой в вязкую трясину. Чертыхнувшись, Хейли вытащила айфон из заднего кармана джинс, удивляясь, что в такой глуши вообще есть связь. — Ты уже на месте? — голос Элайджи был, как всегда, невозмутим, и она моментально почувствовала укол раздражения. — Нет, я все еще играю в Льюиса и Кларка, — буркнула Хейли, откидывая влажную прядь волос со лба.- Тяжеловато без моей Сакаджавеи. — Я говорил, что тебе не нужно идти одной, — кажется, Элайджа улыбнулся.- Если бы ты согласилась подождать до завтра… — Да, я знаю, — ее голос прозвучал гораздо резче, чем она рассчитывала.- Но Гордон — моя проблема. И решить ее я должна самостоятельно. — Дело не в Гордоне, Хейли, — Элайджа явно почувствовал ее настроение и теперь старался тщательно подбирать слова.- Я не сомневаюсь, что с ним ты справишься, но Манчак не то место, где стоит разгуливать одному. — То есть я могу справиться с вожаком стаи, но непременно утону в болоте? Не думала, что ты воспринимаешь бредни Эйвелин всерьез! На том конце провода послышался тяжелый вздох, и Хейли вдруг четко осознала, что Элайджа устал ничуть не меньше, чем она. Не в его характере было делиться своими переживаниями, поэтому часто она думала о том, что, ходя по этой земле столько лет, первородный вообще утратил способность испытывать такое человеческое чувство, как беспокойство. И если Хейли последнюю неделю была похожа на натянутую струну, что вот-вот лопнет от перенапряжения, то Элайджа сохранял такое леденящее душу холоднокровие, что, когда он находился рядом, в кондиционере и лимонадах со льдом отпадала всякая необходимость, даже если время близилось к полудню. — Ты чем-то обеспокоена? — Хейли резко остановилась посередине тропы, от досады закусив губу. Меньше всего на свете ей хотелось, чтобы он думал он ней, как о несмышленой капризной девчонке, которая не может взять себя в руки. — Мне начинает казаться, что вовсе не я воспринимаю, как ты выразилась, «бредни» Эйвелин всерьез. Наверно, ей стоило бы рассказать Элайдже о ложках, собаках-призраках, воющих у них под дверью, и мертвой божьей коровке, но Хейли продолжала молчать, сердито дыша в трубку. Она злилась на Элайджу за его всезнающий, отеческий тон, которым не должен обладать мужчина, с которым делишь постель. Она злилась на Эйвелин, которая снова заставила ее чувствовать страх и неуверенность в завтрашнем дне. Но больше всего она злилась на саму себя. — Хейли? — в голосе Элайджи послышалось напряжение, и она поняла, что молчит уже целую минуту. — Я здесь, — вяло отозвалась девушка.- Не знаю, может быть нам стоит послать все к черту и уехать на пару месяцев? — Уехать? — Хейли закатила глаза, услышав нотки сомнения в голосе Элайджи.- Куда? Как ты это себе представляешь? На кого мы оставим город? — Твой брат вполне справится без нас, — прошипела она, с остервенением стукнув палкой по ближайшему дереву, от чего дремлющая в его корнях лягушка, с громким возмущенным кваканьем, покинула насиженное место и нырнула в темную воду. — Мой брат безответственный и незрелый мальчишка, который лишь недавно научился контролировать жажду крови, — с сарказмом отозвался первородный, чем вызвал у Хейли такой неконтролируемый приступ гнева, что глаза ее мгновенно приняли янтарный оттенок. Она любила Элайджу всем сердцем, и его ответственность и верность долгу сыграли в зарождении этого чувства не последнюю роль, но иногда ей хотелось, чтобы он послал подальше все свои принципы и совершил хотя бы один эгоистичный поступок.- Тем более, он сейчас слишком занят одной маленькой ведьмой, чтобы обращать внимание на что-то помимо ее очевидных достоинств. — Странно, что к Клаусу ты никогда не был столь суров, — съехидничала Хейли, думая о том, что Элайдже тоже не помешало бы отвлечься от своих важных дел и уделить хотя бы немного внимания ей. — При всех своих недостатках Никлаус всегда делал то, что лучше для его города. — Он делал то, что было лучше для него! — вскипела Хейли, хотя ей казалось, что она уже давно смирилась с этой нездоровой преданностью Элайджи к брату. — Именно поэтому мы вынуждены торчать здесь. — Новый Орлеан — наш дом, Хейли, — сурово отозвался первородный.- Моя семья построила этот город. Здесь родилась твоя дочь, здесь земли твоей стаи, и Никлаус абсолютно ни при чем. Девушка на мгновение прикрыла глаза рукой, пытаясь сосредоточиться на собственном гулком сердцебиении, чтобы хоть немного успокоиться. Разговор определенно шел не по тому руслу, как бывает всегда, когда один из собеседников утаивает главное, предпочитая прятать самые сокровенные мысли за пустыми обвинениями и старыми обидами. — Я знаю, — наконец-то тихо выдавила она.- Ты прав. Прости. — Хейли, что происходит? — Элайджа заговорил тише, не желая, чтобы их не слишком приятная беседа стала достоянием общественности.- Ты же знаешь, что можешь сказать мне все, как и я знаю, что ты любишь Новый Орлеан. В чем же дело? — Я…- время близилось к полудню, и плотный воздух болот обжигал ноздри, — Я просто боюсь. И тугой узел в груди у Хейли ослабел, позволяя ей наконец-то выдохнуть тот ворох страхов, что прочно засел в голове, не давая спокойно спать. Если бы она чаще смотрелась в зеркало, то поняла бы уже давно, что держать все в себе нельзя, особенно когда рядом люди, которым есть дело до каждой твоей мысли, не важно какой дурацкой она может показаться. — С тех пор, как Эйвелин завела эти разговоры о приметах, бедах, знаках и прочей чуши, меня постоянно преследует страх, что она права, — Хейли шумно выдохнула и встала в тень одного из кедровых деревьев, пряча лицо от палящего солнца.- Я не могу отделаться от мысли, что два года спокойствия — слишком долгий срок, Элайджа. Что если он подходит к концу? Что если появится еще какой-нибудь психопат, жаждущий мести, вроде Люсьена, и все начнется сначала? Я не хочу такого детства для Хоуп, тем более теперь, когда она способна понять, что происходит. — Ты опережаешь события, Хейли, — от голоса Элайджи веяло такой уверенностью, что на душе у нее мгновенно потеплело.- У тебя нет поводов тревожиться, поверь. Ничего не произойдет, все войны остались позади. Я достаточно долго живу на этом свете, чтобы отличать магию от простых суеверий. Эйвелин мудра, но далеко не все, что она говорит стоит воспринимать всерьез. — Я и не воспринимала, — перед ее глазами вновь возник образ безжизненной божьей коровки, лежащей на раскаленной кожаной панели машины.- Но слишком уж много совпадений. Хейли прошла уже большую часть пути и, до этого момента, тишину болот нарушали лишь ее шаги и их с Элайджей голоса. Зной заставил всех обитателей этих гиблых мест впасть в спячку, а до поселения оборотней было еще добрых четыре километра ходьбы. Ее слух настолько привык к этой тишине, что звук удара тела лягушки, что она спугнула, об воду показался ей практически оглушительным. Именно поэтому, уловив малейшее колебание плотного воздуха от звуковой волны, все ее инстинкты обострились. Хейли замерла в шаге от небольшой низины, что уводила тропу в сторону озера Катауэтч, которое располагалось недалеко от девяностой магистрали. — Элайджа, тихо, — прошептала девушка, стараясь снова уловить шум. — Что такое? — мужчина мгновенно напрягся, и она очень ясно могла представить, как между его бровей пролегла тревожная морщинка. — Я что-то слышала, — Хейли слегка отнесла трубку от уха. До нее доносилось лишь гулкое и смутное эхо, больше похожее на отзвук ветра в ветвях кедра. Если бы в Новом Орлеане уже неделю не было штиля, она могла бы подумать, что ей показалось. — Ты приближаешься к поселению. Наверно, кто-то вышел на охоту, — послышались помехи, и Хейли сильнее сжала телефон. — Нет, звук шел со стороны Катауэтч. Слишком далеко к Северу, — она начала аккуратно спускаться в низину, тщательно проверяя рыхлую почву у себя под ногами палкой. — Хейли, разворачивайся, — в голосе первородного послышались стальные нотки.- Сейчас же. Там не пройти без лодки. Она уже открыла рот, чтобы сказать Элайдже, что его сомнение в ее способностях почти оскорбительно, но тут она снова услышала это. Сначала Хейли подумала, что ей действительно показалось, и Эйвелин была права, когда говорила о том, что на болотах людям часто слышится невесть что. Это лоа так играют, заманивая путников в непроходимую трясину ради забавы. Кажется тебе, что где-то вдалеке тебя кличет родной голос или кто-то просит о помощи, но сколько времени ни идти на этот голос, он все удаляется и удаляется, пока ты не обнаруживаешь, что стоишь по колено в болоте и понятия не имеешь, откуда пришел. Но разве у лоа есть сердца, бьющиеся от страха так быстро, что того гляди разорвутся? — Это люди, — выдохнула Хейли, переходя на вампирскую скорость, чувствуя, как в резиновые сапоги затекает зловонная густая вода. — Какие-нибудь нерадивые туристы забрели в глушь, — Элайджа повысил голос, что означало одно: он в шаге от того, чтобы начать отдавать приказы.- Оставь их. Неожиданно узкая тропа закончилась, и девушка на всей скорости влетела по бедра в тину. — Черт! — выругалась она, стараясь как можно медленнее подойти к ближайшей ветке скрюченного дерева, заросшего мхом.- Элайджа, я перезвоню. — Хейли, не смей бросать трубку! — она услышала, как первородный, громко хлопнув дверью, заводит машину.- Оставайся на месте. — Я по пояс в болоте, — сердито огрызнулась Хейли.- Останусь на месте — утону через двадцать минут. Я скину тебе геолокацию, — девушка быстро отключила телефон, прежде чем Элайджа начал обвинять ее в глупости и безответственности. Зажав телефон между зубами, она наконец-то смогла ухватиться за ветку и, подтянувшись, выбраться на твердую почву. Отдышавшись, она отключила звук на айфоне и скинула первородному, который продолжал ей названивать не переставая, примерные координаты своего местонахождения. Хейли прекрасно знала, что Элайджа будет здесь в худшем случае через полчаса, а уж за это время вряд ли может что-то случиться. Конечно, он будет в ярости, но, слава богу, худшее наказание, которое ее ждет — долгая тирада о том, что такое осторожность и инстинкт самосохранения. Если бы она выкинула подобный фокус с Клаусом, то точно не отделалась бы одним разговором. Вытряхнув из сапог всю воду, она закрыла глаза и попыталась сосредоточиться на двух сердцебиениях, которые были слышны уже очень отчетливо. Их явно разделяло не больше километра, поэтому теперь ее острый слух улавливал еще кое-что. Хейли почувствовала, как по спине ползут мурашки. Этот звук был настолько ей знаком, что она бы не перепутала его ни с каким другим. — Этого не может быть, — прошептала девушка, снова переходя на вампирскую скорость, позабыв как всего несколько минут назад оказалась в трясине. Где-то там, посередине непроходимой топи, окруженные лишь старыми деревьями, кустами папоротников и соцветиями водяного гиацинта, плакали дети, чьи сердца бились с невозможной для человека скоростью. Внезапно все происшествия последней недели, — падающие ложки и въедливый голос Эйвелин, повторяющий снова и снова старые суеверия, — приобрели новый смысл, и Хейли неосознанно увеличила скорость, кидаясь то в одну сторону, то в другую, пытаясь уловить сквозь шум машин девяностого шоссе, которое находилось всего в нескольких километрах от нее, тот страшный звук, что преследовал ее в кошмарах с самого рождения Хоуп. Она напрочь позабыла о вибрирующем без конца телефоне, об Элайдже, который наверняка уже пересек границу Манчакских болот и ищет ее, пачкая свои идеально выглаженные брюки и начищенные ботинки в грязи. Когда мать слышит испуганный плач ребенка, — не важно своего или абсолютно чужого, — в ней срабатывают те же инстинкты, что заставляют волчиц много километров идти по следу охотника, забравшего ее детенышей. Хейли и не думала поворачивать назад. В ее голове не промелькнуло ни единого сомнения, когда она рванула в сторону озера Катауэтч, чтобы спасти детей, непонятно как оказавшихся в этой глуши. Звериные инстинкты в ней буквально взбесились, выбрасывая в ее кровь такое количество адреналина, что она едва касалась земли и снесла несколько молодых деревьев, даже не заметив. Когда между деревьями и буреломом в пятидесяти метрах от нее, что-то пошевелилось и издало испуганный вздох, Хейли поняла, что наделала на болотах столько шума, сколько здешние обитатели не видели со времен бури 1915 года. Она перешла на шаг, оставив за собой небольшую колею в том месте, где ее ноги по лодыжки ушли в землю при торможении. Все оставшиеся сомнения ушли в прошлое, когда прямо под стволом упавшего кедра, чьи корни уже наполовину поглотило болото, Хейли увидела двух девочек, прижимавшихся друг к другу. На вид им было не больше трех лет, все перепачканные в грязи и напуганные до смерти, они прижимали к себе маленькие рюкзачки, молнии на которых едва не расходились от количества набитых в них вещей. Девочки явно были двойняшками и та, у которой волосы были светлее, крепко держала сестру за руку, пряча ее голову у себя на плече. У Хейли сжалось сердце, когда она увидела, с каким невыразимым ужасом они смотрят на приближающуюся незнакомку. Она подняла руки в успокаивающем жесте и попыталась улыбнуться, но светловолосая малышка дернулась, закрывая собой другую девочку, и Хейли оставалось только удивляться такой самоотверженности. — Привет, — как можно мягче поздоровалась девушка, стараясь не делать резких движений и держать руки на виду, хотя телефон в заднем кармане джинс настойчиво вибрировал.- Не бойтесь, я здесь, чтобы помочь. Меня зовут Хейли. Волчица остановилась в шаге от детей и присела на корточки, стараясь наладить зрительный контакт, но они лишь отводили взгляд, будто бы боялись взглянуть на нее. Как если бы знали, что незнакомка может им внушить. Она все еще слышала их бешеный пульс, и впервые с тех пор, как не думая помчалась сюда, задалась вопросом: как они здесь оказались? Хорошо и дорого одетые, с пухлыми рюкзачками, будто собирались в поездку на школьные каникулы, с заплетенными в замысловатые косички волосами, что могла сделать только любящая и заботливая мать, но совсем одни в непроходимой глуши одного их опаснейших мест Луизианы? — Эй, — Хейли снова улыбнулась и протянула руку светловолосой девочке, которая явно являлась лидером в этой паре.- Не бойся. Я не обижу вас. Девчушка окинула ее испуганным, но в тоже время оценивающим взглядом, — волчица отметила, что она все еще старалась не встречаться с ней глазами-, а потом посмотрела на сестру, чье чумазое личико уже покрылось разводами от слез, что не переставая текли из глаз. Они долго смотрели друг на друга, и Хейли показалось, что сестры вели между собой какой-то беззвучный диалог. А в следующую секунду все начало происходить настолько быстро, что и через много лет у нее начинались мигрени при попытке восстановить хронологию этих мгновений. Светловолосая девочка кивнула сестре, а потом обернулась к Хейли и неуверенно коснулась ее руки, от чего все тело волчицы прожгла такая невыносимая волна боли, что она с громким стоном упала на влажную землю. Каждая вена горела адским огнем, иссушалась и натягивалась, заставляя кровь с бешеной скоростью притекать к мозгу, который был готов в любую секунду взорваться. Мир закружился с бешеной скоростью и Хейли подумала, что вот-вот потеряет сознание, но, видимо, у маленького ребенка не хватало сил поддерживать столь мощное заклинание, и примерно через полминуты его сила начала ослабевать. Боковым зрением волчица уловила какое-то движение: это темноволосая девчушка рванула куда-то под бурелом, пока ее сестра удерживала незнакомку магией. — Стой, — прохрипела Хейли, протягивая руки к маленькой ведьме.- Я хочу вам помочь. Девочка в ужасе отшатнулась от нее, видимо осознав, что к незнакомке постепенно начинает возвращаться способность двигаться и мыслить. Она продолжала пятиться назад, пока не зацепилась ботинком о корень и не упала. Волчица мгновенно вскочила на ноги, чувствуя что тело все еще горит огнем. — Джози, беги! — прокричала кроха, пытаясь вытащить ногу из плена. Быстро вычислив в какую сторону побежала вторая сестра, но все еще не слишком уверенно стоя на ногах, Хейли подскочила к храброй малышке, решившей противостоять взрослому гибриду. Обхватив ее головку руками, она все-таки смогла заставить ребенка посмотреть себе в глаза. — Сиди здесь. Все будет хорошо. Я не сделаю вам ничего плохого, — внушила ей Хейли, чувствуя, что девочка сопротивляется изо всех сил, что могло означать лишь, то что меньше пяти дней назад детям давали вербену, которая еще не совсем выветрилась из организма. На вампирской скорости волчица побежала за второй сестрой, думая только о том, что та может свалиться в болото, но, к счастью, Джози не успела далеко уйти. Подхватив ребенка на руки, Хейли уже хотела снова проделать фокус с внушением, но девочка отчаянно отбивалась, оставляя на руках ожоги, которые непривычно долго заживали. Морщась от неприятных ощущений, девушка опустила плачущую малышку на землю. — Мама! — видимо совершенно обессилив от навалившихся потрясений, девочка начала снова ползти в сторону сухостоя.- Мамочка! — Джози, успокойся, — Хейли снова попыталась до нее дотронуться, но получила лишь ожог ладони.- Мы найдем твою маму, все будет хорошо. Кажется, Джози была более сговорчивой и мягкой, чем ее сестра, поэтому подняла карие глаза, опухшие и покрасневшие от слез, на красивую незнакомку и громко расплакалась, обнимая ее за колени. Не обращая внимания на жгучую боль, Хейли прижала ребенка к себе, радуясь, что у нее наконец-то получилось пробить лед. — Малышка, все будет хорошо, — прошептала девушка, поднимая девочку на руки, и внезапно понимая, что та перестала защищаться.- Я вам помогу, мы найдем вашу маму. Джози замотала головой, снова пытаясь освободиться от рук волчицы. От рыданий лицо ее побледнело, а на щеках выступил нездоровый румянец, будто ее била лихорадка. — Мама! Мамочка! — кричала кроха, протягивая руки к бурелому.- Мамочка, не умирай. — Где мама, Джози? — Хейли опустила малышку на землю и присела рядом с ней, чувствуя как по спине ползет холодный пот. Если мать этих детей погибла в болоте, которое потихоньку поглощало стволы упавших деревьев, то ребенку незачем туда ходить.- Там? — Хейли указала в сторону топи. Джози с трудом кивнула, глотая слезы, и попыталась вновь побежать туда, где ее должна была ждать мама, но Хейли перехватила ее и внушила оставаться на месте. Подходя к выкрученным сильным ураганом корням деревьев, волчица вытащила из кармана телефон как раз в тот момент, когда ей по сотому разу звонил Элайджа. — Хейли, ты совсем потеряла разум? — рявкнул в трубку первородный, и Хейли почувствовала, как тепло разливается по ее телу от одного его голоса. — Я нашла детей, — без предисловий начала волчица, оглядываясь на плачущую Джози.- Кажется, их мать погибла на болотах, — она понизила голос, чтобы ребенок ее не услышал. — Детей? В этих местах? Что за мать поведет своих детей сюда? — Элайджа сердито сыпал вопросами, словно пулями из автомата, и Хейли поняла, что он злится гораздо больше, чем она ожидала. -Я не знаю, но это необычные дети, Элайджа. Они…- слова застряли у нее в горле, и Хейли почувствовала, что в который раз за день земля уходит у нее из-под ног. Этого просто не могло быть. Таких совпадений не бывает. Ложки не падают просто так, собаки не приходят на порог дома выть всю ночь, а божьи коровки не умирают на кожаной панели машины, в которой даже окна никто не открывает из-за дикой жары. Совпадений не бывает, и только дураки думают иначе. Теперь Хейли точно это знала. Она снова обернулась в ту сторону, где остались дети. Необычные дети, чудом очутившиеся в этой глуши. Все сходится. Девушка направилась в ту сторону, куда так рвалась Джози. Туда, где лежала ее бездыханная мать. — Элайджа, у нас проблемы, — срывающимся голосом прохрипела Хейли.- Ты далеко? — Буду через пять минут. Что случилось? — напряженно спросил Элайджа, и волчица поняла, что он перешел на вампирскую скорость. Она перевела взгляд на бледное лицо девушки, что лежала перед ней, пытаясь осознать всю нереальность ситуации, к которой свелось это ужасное утро. — Кэролайн, — прошептала Хейли, прокусывая себе запястье, чтобы ее бывшая соперница смогла продержаться до прихода первородного.- Это дети Кэролайн Форбс.