— Лукоморья нет на карте, Значит в сказку нет пути! — Это присказка, не сказка — Сказка будет впереди!.. Спор Маши и Вити о сказках
Как умирают фарфоровые кролики? А может фарфоровый кролик захлебнуться и утонуть? А шляпа у меня всё ещё на голове? «Удивительное приключение кролика Эдварда» Кейт ДиКамилло
Было так. Двухпалубный речной теплоход, чьё название я имела наглость забыть, дремотно покачивался у причала. За бортом шелестели мутные волны: поминутно всплывали тошнотворного вида водоросли и прочая гниль, пытающиеся пристать к днищу судна. Смурое небо временами сочилось дневным светом, и тогда сия смачная жижица начинала поблёскивать на солнце, являя собой умилительное зрелище. По палубе расхаживали разнотипные пассажиры и по совместительству моя потенциальная клиентура. Начиная с одутловатых женщин с детьми детсадовского возраста и заканчивая супружескими четами, зарегистрированными в пенсионном фонде. Покамест дела у меня шли бойче некуда, однако особо заметной весёлости за мной никто не наблюдал. Не наблюдал потому, что мне опостылело торчать на этом вонючем судне и лицезреть эту не менее вонючую толпу идиотов и бездельников. По первости эта работа ещё давала мне поводы покуражиться, но, извините, теперь я в открытую демонстрировала людям всю правду жизни. А теперь представьте. Сидит угрюмая крольчиха и курит чупа-чупс. Какой артистизм! Какое уныние и акцентированное отвращение к обществу… Промоутер в костюме белого кролика из плотного полиэстера сидит в тридцатиградусную жару на складном стульчике и удручённо перекатывает во рту карамельный шарик. Капюшон с дебильными заячьими ушами откинут на спину, на голове ворох всклоченных темных волос. Рукава костюма-пижамы засучены до локтей, на носу очки от солнца. Позвольте представить: Дарья, промоутер-нелегал. Я. Последние пассажиры, всходящие на борт, с опаской и беспокойством поглядывают в мою сторону, спеша убраться подальше от трапа. Не мешаю их ретированию: мне настолько жарко, что у меня костюм к заднице прилип. Гоп-стоп я им устраивать не собираюсь. Сижу, широко расставив ноги, поглядываю перед собой, грезя о ледяном душе или хотя бы о переносном кондиционере. От важных размышлений меня, взмокшую до ушей, отлепляет дитячий голосок. — А ты заяц или кролик? Э? Я тормознуто повернула голову и уставилась на киндера, стоящего подле моего стула. — Грызун, — без особого энтузиазма отозвалась я. Мальчонка накуксился, я накуксилась в ответ. Не успел никто из нас зарыдать, как на горизонте замаячила корпулентная бабенция в соломенной шляпке. Я поспешно вынула изо рта леденец и метнула его за борт. Набросив капюшон с ушами кролика, болеющего чахоткой, себе на голову, я выпрямила колени. — Кирюша, опять я везде бегаю тебя ищу! —возмутилась дамочка, хватая своего отпрыска за шкирок. Затем она подняла взгляд на меня и попыталась изобразить вежливую улыбку. Я ответила ей тем же — лицо у меня свело судорогой дружелюбия. Кирюша напоследках всхлипнул носом и зарыдал. Мамка поспешила облагоразумить своего отпрыска: встряхнула как следует, да так, что сопли брызнули во все стороны. — Какой чудный мальчик! — я церемонно развела руки. — Иди-ка сюда, весёлый и находчивый кролик тебя обнимет! От неожиданности сопляк угомонился, а его мамка в недоумении уставилась на меня, словно я собралась спереть её «недоразумение». Я сгребла мальчишку в охапку и принялась корчиться в конвульсиях, пытаясь изобразить обкурившегося кролика. — Ох, как вы мило смотритесь! — всплеснула мясистыми руками дамочка. — Дайте-ка я вас сфотографирую! Кирюша, ну-ка глянь на маму, моя лапусечка… Цель зафиксирована. Я клещами впилась в мальчишку, отчего тот даже перестал брыкаться. — Улыбочку! — надула щеки барышня в шляпке, настраивая камеру в телефоне. Щелчков последовало несколько — ровно четыре, если судить по движениям пальца. — Пойдём, Кирюша, пойдём, а то тётя Света нас заждалась, — дамочка потянулась за сыном, но я отвела мальчишку в сторону. — Эгей! — пригрозила я. — А деньги? Женщина опешила. За какое-то время осмыслив услышанное, она вдруг зарделась от праведного гнева. — Что?! Какие ещё деньги?! Кирюша, живо к маме… Кирюша издал жалобный вздох, когда крольчиха крепче схватила его и прижала к себе, как спизженную с грядки репу. — Постойте! Вы сделали четыре фотографии! Ровно четыре! За фотографии платите. — Ну и сколько вам нужно? — Каждое фото 100 рублей. — Что?! Женщина едва не ринулась на меня с кулаками. Она вся покраснела, тяжёлая грудь начала высоко вздыматься вверх, шляпка на голове съехала набекрень. Классическая реакция на предъявление счёта. Я уже давным-давно отучила себя бояться этаких проявлений негодования со стороны «клиентов». Сейчас мы немного подискутируем и сойдёмся на том, что она удалит фотографии, оставив одну или вовсе ни одной. Но тут мне предстояло обжопиться. — Да как вы смеете мне тут предъявлять какие-то требования?! Я оплатила всю стоимость поездки, включая… — Да-да, включая питание и развлекательную программу. Но корабль пока что никуда не отплыл, и услуга, которой вы только что воспользовались, не имеет отношения к поездке… Я, понимаете ли, деловое животное, и мои частные услуги — платные. — За что я должна платить такие деньги?! За то, что какой-то облезлый заяц полез к моему ребёнку?! Мне стало досадно: меня, фактически, только что обхаяли. Я сделала вид, что пропустила замечание по поводу состояния моего рабочего реквизита мимо ушей. Мимо кроличьих ушей… — Верно. Но если вас это так не устраивает, то позвольте удалить фотографии… Я сделала шаг к женщине, протягивая руку к телефону. Озлобленная дамочка не дала мне дотянуться до своего гаджета. — Жульё! — вскричала слониха, хватая меня за ватные уши. — Обокрасть меня решила, сучка ты эдакая?! — Попрошу соблюдать… спокойствие, — пропыхтела я, пытаясь высвободить своё кроличье «достоинство» из лап недовольного потребителя. — Телефон у меня украсть вздумала! Денег выручить хотела! Ах ты паршивка! Люди! Охрана! Вот тут-то и зачесалось у меня моё кроличье очко не на шутку. Если прибежит охрана, начнут выяснять, что эта хитрожопая крольчиха вообще делает на теплоходе. Окажется, что крольчиха без билета пробралась на палубу, прикинувшись ветошью, и теперь вымогает у честных граждан-пассажиров деньги! Итог всему — отнимут и деньги, и праведную репутацию тутошнего аниматора и доложат работодателю, который конфискует кроличью шкурку… Рванулась я с места так, что уши затрещали по швам. Женщина в шапочке неприятно выразилась, отступила. — Да как вам не стыдно! Взрослая ведь женщина! — обиженно кинула я себе за спину, прыская наутёк. Но вместо того, чтобы пристыженно сбежать вниз по трапу и сойти с теплохода, я направилась вглубь судна, протискиваясь через прорву свидетелей. Вслед мне метко летели ругательства. Выбравшись к борту, я остановилась. Только вот ещё этой всей галиматьи мне не хватало! Всё ведь так славно начинало складываться. Устроившись на каникулы промоутером, я уже начинала накапливать нужную сумму, годную погасить затраты на обучение. Тут, конечно, ещё стоит добавить репетиторство, сокращение расходов и строгую диету, но всё же работа в костюме кролика давала мне нехилые перспективы. Я облокотилась о край борта и попыталась проверить растянутое «кроличье» ухо. Эта скандалистка испортила мне ухо! С Волги на палубу обрушился сладкий ветер, теплоход закачало из стороны в сторону. Пока я пыталась убрать с лица спутанные волосы, которые мне сдуло ветром, до меня вдруг донеслись чьи-то оголтелые голоса. — Это она! Вон! Вон там! — голос принадлежал той подлюге в соломенной шапочке. — Так это ж та самая девка, что вчера тут ошивалась! — Извините, дайте дорогу… Я подскочила на месте. На меня со всех сторон надвигались охранники. И улыбались они не как добрые молодцы. Я волчком завертелась на месте, ища путь к отступлению. Ну уж нет, выкусите! Деньги мои! У меня дома утюг сломался, а это, знаете, какие незапланированные расходы?! — Стой, где стоишь! Поняв, что положение патовое, я заглянула за борт. Мозг заработал, как двигатель на форсаже. Итак, что я имею? Телефон и кошелёк. Телефон я уже роняла в унитаз, и ничего — выжил. А деньги не тонут. И сушить деньги феном или на сушилке — так об этом в законе не написано, это не противозаконно. Костюм жалко: от одного только взгляда на кашу из водорослей хотелось харчеваться. — Ловите её! Она без билета! — Она хотела меня ограбить! — С дороги! Эх, была ни была. Я, конечно, не авантюристка, но ведь искупаться в холодненькой водице так хотелось… Порывисто вскочив на борт, я захотела оглянуться, на прощание махнуть ручкой и солдатиком войти в воду, послав всем «адьос, амигос!» Но лихачество явно не моё. Сколько бы меня жизнь ни учила, всё без толку. Ноги мои заскользили на тонкой ослизистой балке, я успела лишь истошно взмахнуть ручками. И я крабом, орущим в безмолвной истерике, полетела за борт. Крибли. Плюхнулась в вонючую солено-горькую воду. Лица коснулись тонкие щупальца ила, водоросли схватились за рукава. Ледяная вода сковала сознание, и я бешено забилась, пытаясь поскорее вынырнуть. Тяжёлый слой воды налегал сверху, давил на голову. Какая мерзость! Кругом — слизь! Крабли. Я почувствовала, как меня подхватывает незримый водный поток. Волна ударилась о днище теплохода, оттягивая меня следом. Я думала, тут не глубоко, так почему не удаётся выплыть?! Пальцы ухватили что-то жидкое, ветвистое — наверное, водоросли. Фу… А потом затылок обожгло болью. Зажглась красная вспышка перед внутренним взором, и по шее начал расползаться немеющий холодок. Руки и ноги враз решили, что всё, хватит. И перестали слушаться. Я всё же открыла глаза. Ненадолго. Стало интересно. Розовые пузырьки. Буль-буль. Задом я легонько стукнулась о песчаное дно. Бумс.