Я бы рад ходить почаще, да только нет моей вины! На дворе ненастье: ваши ласковы собачки Мне порвали все штаны, вот горе несчастье!
После 11 — « Что ж ты, роза, вянешь без мороза?!»
— Эм-м… Ну, как у вас тут обстоят дела? Геральт с тревогой глянул на нас с Лютиком: мы с бардом сидели на бережку, наблюдая за тем, как купаются голенькие проститутки. У нас обоих на головах были нахлобучены венки из полевых цветочков. — О! Геральт! Как видишь, прекрасно, — лучезарно улыбнулся Лютик, отвлекаясь от созерцания сексапильных туловищ. — Геральт! Геральт! — я радостно протянула к ведьмаку руки. — Иди сюда! Иди-иди! Вот! Надень, это тебе. Я сама сплела. Надевай, у меня целая куча таких, видишь? Я указала рукой на кучку веночков. Ведьмак смятенно подкрался ближе, явно раздумывая, не пора ли нести сюда смирительные рубашки и транквилизаторы. Пыхтя, я подскочила на ноги и благоговейно венчала ведьмака плодом своих трудов. Геральт поднял глаза, когда один из васильков вылез у него надо лбом, как рог. — Хм. Спасибо, Арья. Да. Это… очень мило. — Меня девчонки научили, — похвасталась я. — Девчонки? — Ну, вон те, — я махнула рукой на проституток. Геральт с напрягом вынудил себя не засматриваться на сиськи-попки, бултыхающиеся перед ним на мелководье. — Хех. — Лизава вначале долго ругалась: говорила, что у меня руки не из того места растут. Она меня чуть туфлей не побила. Но Нюня поспокойней, она вот со мной до последнего сидела. Ещё, пока она мне показывала, как правильно плести, она сама вон целую кучу наплела. А ещё с нами Сися сидела. Она потом сказала, что у меня самые любопытные венки получаются. — Звучит… заманчиво. — Ещё один венок я Золтану отдала. Он носит. Поначалу не хотел, а потом вдруг надел. Вот, глянь. Это я приготовила для Бьянки, для… А знаешь, я, наверное, для всех сделаю. Мне немного осталось. На всех Полосок хватит. А каэдвенцы пусть в жопу идут. Я подсела обратно к Лютику. Бард заботливо поправил на моей головке съехавший набекрень венок из клевера, ковыля и различных сложноцветных. Я не обратила на него внимания: была увлечена начатым венком. — Вы тут все цветы в округе сорвали? — дружелюбно полюбопытствовал Геральт. — Вдоль берега — да, — отозвалась я. Ведьмак испуганно затих. Лютик ещё какое-то время полюбовался античными красотками, чьи зады могли удушить любого стервеца, отказывающегося платить наличкой, а затем принялся упоённо сочинять новую композицию, бренча на лютне. — Арья, я искал тебя. Хотел кое-что… Арья, ты слушаешь? — Да, Геральт, я слышу тебя. Говори, — я ткнула носом в какой-то жёлтый цветочек. Ведьмак помолчал, с волнением поглядывая на меня, а затем тихим голосом продолжил: — Десятник сказал, что двое его людей пропали. Просил меня привести их обратно в лагерь, если повстречаю. Ты, случайно, не в курсе?.. — А-а, ты про тех двух солдат, которые ушли кланяться столбу? Они на берегу, не могут отойти от кострища. Там вокруг утопцы шляются, вот они и ссутся. Поспеши, пока их не сожрали. А то уже скоро темнеть начнёт. — От кострища? Ты говоришь о месте, где была сожжена Сабрина Глевиссиг? — уточнил ведьмак. — Угу. — Славно. Тогда не буду терять времени. Прикончу всех разом. То есть все дела разом. Ну а… вы тут ещё долго будете сидеть? Арья, будь внимательней. Это всё-таки бордель. На Лютика больших надежд не возлагай в случае опасности. — Геральт! — возмутился бард. — Суровая правда, Лютик. Арья, вот ещё что: слышал, сегодня ты успела навести беспорядок в лагере у Роше. Надеюсь, никаких недоразумений? Очередных. Я отложила на выпрямленные колени недоплетённый венок и, вздохнув, начала вспоминать сегодняшнюю фантасмагорию… Проститутки плескались в воде, щипали друг дружку за соски, смеялись.***
— Роше! Роше! Я подскочила к капитану, встала перед ним, пружиня коленками. Теперь-то я не выглядела как корова в седле. А если учесть, что за парочку стрессовых дней тут у них я и вовсе скинула пару-тройку килограмм, то чисто гипотетически я походила разве что на телёнка. Бьянка наконец решила, что мне достаточно расхаживать во рванье, и подобрала для меня свежий гардероб. Точнее, ради меня она раздела догола Опарыша, так как по комплекции мне из мужиков подходил только он. — Раздевайся, — велела ему Бьянка с каменным лицом. Солдатик оробело вцепился в ремешок на груди, отшатнулся. Тогда солдатка хрустнула пальцами. И вот теперь я носилась по лагерю Синих Полосок в новом боевом обмундировании, растягивая на себе новый наряд. Состоял он из лёгкой кожаной брони с пояском поверх новенькой кольчуги, синего мягонького поддоспешника с рукавами до локтя, полосатого платочка на шее и серого капюшона, который мог сниматься отдельно от прочего. От капюшона я и была в восторге. Опарышу же досталась моя разодранная кольчуга и мешковатый поддоспешник. Но солдатик почему-то особого возмущения не высказывал, жаловаться начальству не собирался и выглядел вполне довольным. Зачем-то периодически нюхал себе подмышки и ворот поддоспешника. Дебильно улыбался. — Роше! Роше! Капитан остановился со скучающим лицом, но вдруг зафиксировал, что из-под капюшона до него доносится вовсе не голос Опарыша. Напрягся. — Та-ак… — Смотри! Где капитан? Вот капитан! Ха-ха! — я начала натягивать и откидывать себе капюшон. — Смотри, как классно! У меня теперь капюшон есть. — Предлагаешь мне начинать ссать радугой от счастья? Постой. Какого хрена ты влезла в форму?! — Роше истерично потряс руками. — Если до этого ты своим ущербным видом хоть какие-то сомнения вызывала, то теперь выглядишь, как будто я тебя в свой отряд взял! Быстро. Быстро стянула с себя доспех. — Да иди ты, — фыркнула я, снова натягивая капюшон. — Мне в этом вполне удобно. Теперь я хоть как человек выгляжу. Смотри, мне Бьянка даже меч дала. Теперь ко мне ни один хер не сунется. У Роше едва глаза не взорвались, настолько он был зол. — Бьянка, сдурела?! — Да не кричи ты, — скривилась я. — Это так, для красоты. — Какой, блять, красоты?! Отдай. Ты покалечишься, нет — ты покалечишь других. — Да отстань ты! Я к тебе по делу… Убери руки! Роше взял над собой контроль, отошёл от меня на безопасное расстояние, чтобы его пальцы не смогли дотянуться до моей шеи. — Какие у тебя, скажи, могут быть дела? Ты будешь сидеть в лагере, поняла меня? — Мне нужна монетка. — Собралась клянчить у меня денег? Знаешь, что я тебе на это отвечу? Готова? Только не начинай мне тут реветь. Роше положил ладонь левой руки на локтевой сгиб правой и быстро согнул правую руку в локте. — Ты мне фак показал?! Ты мне, сука, только что фак показал?! — Я только что тебе показал большой и толстый хуй. От такой наглости с его стороны я аж задыхаться начала. Роше испугался, что я снова помру. — Что с тобой? Снова?! Снова подыхать вздумала? — Да ты… да ты!.. — Жопой нюхаю цветы. Ну? Дышишь? — Я… ради тебя!.. Тогда с этим Вейопатисом влезла! Про короля тебе рассказала, про Нильфгаард! А ты… вначале убивать не захотел: из-за тебя я мало того что в своём мире окочурилась, так ещё… Ты мне ещё хуй показываешь? — При чём тут я и твой Вейопатис? — Я к тебе со всей душой, а ты мне, сука, хуем в глаз! Всё! Всё! Знать тебя, паразит, не желаю! Знаешь, знаешь, что я тебе скажу?! Тебе вот Геральт возьмёт и, кобель ты эдакий, твой писюн, знаешь, куда тебе натянет?! Он бы тебе уже давным-давно жахнул! А я, как Мать Тереза, блять, вмешалась! А вот знаешь! Знаешь?! Надо было дать ему тебе нос твой вмять! И зубы повышибать, что б не… Ты мне ржать вздумал, скотина?! — Ты меня тут ведьмаком своим не стращай. Я и так пужалый. Думаешь, Геральт мне из-за какой-то сикалки морду начищать станет? — Сам ты сикалка! Всё! Всё, я поняла. Поняла, какой ты мерзкий тип! А я-то ради тебя… Ты вот что, думал, я тогда к этому Вейопатису полезла?! Думаешь, самой не терпелось жопой на козу?! Я, блин, чтоб тебя Геральт не отпиздил, туда полезла! Да-да! Чё зыришь?! К тебе бы припёрлись те голозадые кметы такие: «Ах вы ж суки, етить вас всех коромыслом!», и ты им такой: «Жри с пола, мра-азь! Кого тут выродком назвал?!» И на! На ему по морде! А Геральт бы вступился и на-а-а тебе уже по морде! И ты бы хвост поджал и убежал, кобелина! Только трахаться и пить умеешь. И лилии свои везде рисовать, патриот моржовый. Всё. Я думала, ты порядочный. А ты мне тут хер свой показываешь. А это ты в игре нормальный. А в реальности — чмо чмошное. Вот правильно я тебя, когда первый раз игру проходила, с таким удовольствием за Геральта пиздила… Это только когда Бьянка за тебя вступилась, а ты начал Геральту помогать, я к тебе симпатией прониклась. Мне тебя аж жалко так стало! А ты! Да я ради тебя Иорвету меч не кинула тогда… Даже Трисс не пошла спасать, с тобой пошла! А ты! А ты мне хуем в глаз?! Пошёл ты, Вернон! Когда проснусь, я все сохранения с тобой удалю! И ещё! Вот… Вот тебе!.. Я попробовала в ответ слепить ему фак, но лишь нелепо закрутила руки. — Это делается вот та… — начал было поправлять меня Роше, как я злобно вскинула руки. — Всё! Отстань! Венка от меня не получишь! Понял?! А я тебе тоже хотела сделать! Всё! Ты вычеркнут из списка! — Какого ещё, блять, венка? Погребального? Капитан серьёзно глянул на меня, отчего у меня тоскливо защемило сердце. Возникло подозрение, что он снова смотрит на меня как на юродивую. А я, вообще-то, пыталась дело доброе сделать: взять у него квадратную монету и пойти к Зоське-Свистушке, чтобы предупредить заговорщиков, что им следует вести себя какое-то время тихо-мирно. Что их вот-вот словят и выпытают у них сведения. Наверное, в какой-то момент Роше стало слишком дурно от моего назойливого присутствия, так как он сдержанно выдал: — Сколько денег тебе нужно? — Забудь, — опустившимся голосом сказала я. — Забудь. Ничего мне от тебя не нужно. И я не деньги пришла просить. Другую. Другую монету. Я не дам тебе Полосок сгубить, понял? Я отвернулась, собралась уже смотаться по своим делам, как Роше импульсивно схватил меня за плечо, заставляя развернуться обратно. — Только не говори мне, что ты собралась лезть не в своё дело, — процедил он, бросая взгляд в сторону. — Я понял, про какую монету ты мне тут вдалбливаешь. Забудь. Поняла? Забудь и не смей открывать рта. Это не твоего ума дело, слышишь? На меня смотри, слышишь? Я отказывалась на него смотреть, глядела в сторону, как наказанный ребёнок. — Если не хочешь, чтобы я тебе вдарил, лучше иди займись делом. Натаскай воды, пристань к Бьянке с очередным уроком… Я невозмутимо сняла его руку с моего плеча, молча отвернулась и зашагала прочь.***
— И это всё? — удивился Геральт. Ферреро лакал воду из речушки. Вдруг пёс вскинул голову, навострив свои рваные уши. Залаял, устрашая птиц на том берегу. Проститутки начинали выбираться на берег, ложиться вдоль склона, как сосиски на гриль, дабы обсушить телеса на травке. Лютик порывисто вскочил и побежал через мостик к ним. Его расшатанная психика не смогла бы вынести этого недосягаемого зрелища. — Не, — буркнула я, продолжая плести венок.***
— Где Яцек? — Яцек? Хэк… Яцек к бабам снова упёрся. — Снова? Он так часто… Ах да. То-то я его каждый раз на мосту встречаю. Мы с Опарышем отошли от шатра. — Милсдарыня, зазря вы затеяли… Капитан ох оббрехает. — Да тихо ты. Я ж сказала, он одобрил. Так, давай думать дальше. Кто у нас тут ещё трезвый в лагере? Или нет, не так. Кто тут у вас самый такой… который адекватный, когда напьётся? Нет. Снова не так формулирую. Кто у вас тут самый заядлый алкоголик. Ну? — Капитан? — Эм-м… Нет. Кроме капитана. «Грузин» рыбачил, сидя на том самом месте, где я недавно мыла Ферреро. Рыбачил без удочки, с помощью лески, периодически посасывая кончики своих чёрных усов. — Ну шо, девка? Прижеливает тя наш капитан? Э? — бацнул «грузин», тупо глядя на недвижный конец удилища. — Что делает?.. — не поняла я. — Аж глушно становится, как вы с ним начинаете люлюкать. — Эм-м… Да. С ним просто по-человечески не потолкуешь. — Ты, девица, не думай, что замест души у него бутылошная склянка. Он у нас просто такой. У него с прямотой туго. Понимашь? — Не-а. При чём тут вообще ваш капитан? Я к вам по делу. — Вот он, дьявол! — вскричал «грузин», вскакивая. Я испуганно завертела головой. — Что? Где?! — я начала искать Роше. Но капитана рядом не оказалось. Запоздало я поняла, что солдат имеет в виду рыбу. — Ну и бугай! — в горячке проронил «грузин». — Опарыш! Засекай! Леска, пронзительно брунжа, зачертила воду. — Держи! Держи! — Держу-у! — Девка! Подмоги! — велел «грузин». — Что?! Не, я сапоги не хочу… — Голову! Голову ему подымай! — кричал «грузин». — Нехай глотнёт ветру, посмирнеет, дьявол… Эх. Ну, что там? На берег выпала рыба. Зевая широко раскрытым ртом, «плотва» начала тыкаться в землю, переливая шевелящееся серебро плавников. — Фу… А это хоть безопасная рыба? Тут же утопцы, гнильцы, — нерешительно начала я, теребя завязки на поясе. — Не боись, чистенькое место. Глянь, какой буяк. Я с недовольством скривила губы, глянула на свой указательный палец. Роше со своей маниакальной никчёмной осторожностью начинал уже бесить. А потом я предложила «грузину» напиться в лагере каэдвенцев за их счёт. Солдат себя долго упрашивать не дал. Быстро скатал манатки и поплёлся следом.***
Геральт сполоснул руки в речке, натянул перчатки. Я случайно не туда заплела стебелёк — пришлось разматывать, чтобы венок не вышел кособоким. Ведьмак устало опустился возле меня на траву, начал наблюдать за тем, как Лютика на том берегу трусами гоняют проститутки, которым он испортил посиделки. — Ага. Значит, сгребла солдат и пошла на дело? — хмыкнул Геральт. — Ну, пошла…***
— Ну, девка, чё встала? Мы вышли через западные ворота каэдвенского лагеря и уже начинали спуск по выщербленной в скале тропе вниз, к берегу моря, когда моего затылка коснулось какое-то неприятное ощущение. Я замедлила шаг, а после и вовсе остановилась. С любопытством глянула на заросли каких-то колючих кустов на вершине скалы. — Милсдарыня? Я не отозвалась. Моё внимание полностью увлекли те кусты. Я склонила голову набок, почесала себе ухо. Но, как бы я ни всматривалась, разглядеть притаившегося снайпера в кустах так и не смогла. Я присела, отыскала у ног какой-нибудь булыжник, выпрямилась. Булыжник отяжелил мне руку. — Эй! Есть там кто? Ау! Слава Саскии? Эм… Лето, это ты, сука?! Лето! Если это ты, у меня к тебе серьёзный разговор! На! Получай, засранный ублюдок! Я замахнулась и метнула булыжник в кусты. Раздался лёгкий «тюк». Я решила, что камешек мой просто ударился о скалу. Откуда ж я могла знать, что попала прямо по голове наблюдателю, перед которым совсем недавно я трясла сиськами со склона и который подкарауливал Геральта в кустах, когда я собиралась писать… И откуда ж я могла знать, что метни я второй булыжник (который я удачно нашла в сию же секунду), наблюдатель незамедлительно выскочил бы из кустов и как следует меня отпиздил бы по заднице. — Лето! У нас был договор… Я рассказала тебе про Зеррита и Эгана! А ты… Стой. Иорвет? Иорвет! Это ты?! Кусты не отозвались. Кусты охуевше молчали. Я неловко замахнулась, но вдруг меня что-то остановило. Кто бы там ни сидел, лучше не стоит его обижать. Мало ли. Может, там просто охуевший зайка сидит. Зайка, которого я ёбнула камешком. От мысли о зайке меня кольнул стыд. — Ой… Ой-ой… Блин! Зайка! Зайка, я не хотела! Заечка, ты живой? Пришибленный «заяц» стойко молчал. — Уточка? А-а-а! Урлик, я, кажется, убила уточку… — Что? Милсдарыня, извольти спуститься… А то вас не слышно! Милсдарыня? Я прикрыла ладошкой рот, жалобно глядя на кусты. — Ой… пожалуйста, боженьки, лишь бы не зайка. Я выронила себе под ноги булыжник и побежала следом за Опарышем и «грузином», которые уже успели спуститься к берегу. «Грузин», уперев руки в боки, глядел на горизонт, словно с наслаждением мочась на кромку воды. Физиономия у него соответствовала сравнению. — Рыба к берегу идёт. Бури боится. Буря будет, — выдохнул солдат. — Ой, не, нам бури не надо, — испугалась я. — Вон когда бугая словил нонешнего, уже тогда ясно стало. Ну, ничего-о… Баб покличем и засядем. Я, затаив дыхание, поглядела на далековатый берег, на застывшую россыпь костров войска. С зарождающимся ужасом, с холодеющим дыханием вдруг пришла к чёткому осознанию, насколько же велик масштаб моей паранойи. — Идёмте… Надеюсь, он ещё живой, — не своим голосом обронила я на песок каждое слово, а после сразу же наступила, стирая их подошвой сапог. Мои поспешные шаги зашелестели вдоль берега. У воды было чуть холоднее, а от насыщенного кислородом и морской солью воздуха и вовсе кружилась голова. Постойте, это море? Или это река? Я запуталась. Как мне там Роше на карте показывал со своей маткой? Озеро? Залив? Цель нашей экспедиции была на своём установленном месте: ровным колечком говна Одрин лежал в своей пещерке. — Одри-ин! — позвала я. Мужик пукнул. — О-о-одрин! Одрин. Одрин, рыба моя. Вставай. Срать пора. Я пнула мужика в ногу. Одрин взбаламучено вскочил, выпятил на меня свои хмельные зенки. Даже стоя над ним, я чувствовала неизъяснимую вонищу. — Что?.. — сбив шары к носу, буркнул Одрин. — Где я?! Что я тут делал? Всё такое странное-е… хе-хе. Мужик дринкануто стал издавать какие-то непонятные звуки. — Это он Одрин? — заржал «грузин». — Одрин, — подкумаренно согласился мужик, — а как же! А она вообще манда, а не девка… Я тут к ней… И так, и эдак… Я ей по-доброму говорю… А она на меня с амби-и-ицией! Одрин вдруг перевёл на меня свой ужратый взгляд, застыл, будто на моём месте увидел Роше, собирающегося отмывать ему яйца. — Да он лыка не вяжет, — констатировал «грузин», поправляя у себя подмышкой ремень. — Одрин, рыбонька моя, послушай… — начала я, но мужик вдруг заревел, будто на него наступили. — Вот ты ж курва! — закатив зенки, гаркнул Одрин. — Какого… Какого лешака ты со мной… Нос от меня воротишь?! — Вот что я тебе скажу: ты пьяный в хлам, — неагрессивно отозвалась я, надеясь, что в случае опасности успею отскочить и дать Полоскам скрутить романтика-неудачника. — Вставай. Твои друзья тебя ищут. — Тэк, подымать? — безучастно спросил у меня из-за спины «грузин». — Ты ж, шельма… Вот. Вот послушай меня, — Одрин лежаче попробовал дотянуться до меня. — Как? Как к тебе, а? К тебе ж хер пристроишься. Амбиции у неё… — Нельзя винить девушку за амбиции, — усмехнулся «грузин» и отстранил меня в сторонку. — Всё, мужик, пора кончать. Пьяный в дупель Одрин при виде склонившегося над ним «грузина», ошалело затряс культяпками, пытаясь отбрыкаться. — Квадра-ат… Срадра-ат, — продолжил кряхтеть Одрин, — Какой квадрат? Какая, етить, рыбка? Мне трахаться хочется, а она мне про рыбок… — Про рыбок потом поговорим, — с усмешкой заверил его «грузин», поднимая с земли. — А сейчас мы возвращаемся к твоим ребятам. Они там без тебя соскучились. — И постарайся при страже молчать и не пукать, — вставила я. — А то нас не пустят. — Мои друзья? — одурело вопросил Одрин. — У-у-ульф, доро-го-ой… Куда он делся?! УЛЬФ! У-УЛЬФ! — Успокойся и постарайся не блева… — УЛЬФ, БЛИАТЬ! УЛЬФ! — басом завопил Одрин «грузину» прямо в лицо. Тринадцатый от наглежа вдарил Одрину лбом и рявкнул тому в ответ в ухо, брызжа слюной: — Шкни, ярыжник! Закрой клапан, пока не вдарил! — Ты ему уже вдарил! — занервничала я. — Опарыш, хватай этого петуха, тащщи… — Ух, мордасово расшиб, баран… — с волнением исторг Одрин. — Милсдарыня… атахдыт! — переполошился Опарыш, подстраиваясь под левую руку Одрина. Солдаты, пыхтя от натуги, ухватили ожирелого Одрина и поволокли. Выделывая ногами вензеля, тот пытался за ними поспевать, всячески показывая, что и у него имеются какие-то «амбиции». Я засеменила следом. — Курва… — Цыц, — рявкнул «грузин». — Курва, вот скажи… Видешь ведь, мужику приспичило, аж трещит. — Эм, слава богу, не вижу, — подала голос я. — Милсдарыня… не слухайте этого колдыря, — пропыхтел Опарыш, у которого на лбу уже успели назреть зернистые капли пота. — Сейчас уж стража… Слушай, мужик. Молчи. Молчи и рта не раззевай, — вставил «грузин». — Так точно! — с энтузиазмом поддакнул Одрин, и его едва не вырвало. — Иду туда… куда иду. Куда иду?.. Не иду. Никуда не еду. — Стоять! У приоткрытой дверки, ведущей в лагерь, скучали двое дежурных. Завидев нас уже на подступах, каэдвенцы заметно напряглись: один из них даже муравьёв прекратил давить в муравейнике. — Что за хлам вы тащите?! — бросил каэдвенец справа. — Это рядовой Одрин, — стараясь походить на Роше, рапортовала я. — Выглядит твой Одрин, как будто спал в бочке с первачом, — доложил мне с издёвкой «левый». — А смердит от него, как из жопы краснолюда, — подхватил «правый», с боязнью поглядывая на моё смастаченное выражение Роше. Наверное, я очень умелисто спародировала капитана: свела брови, опустила края губ вниз на девяносто градусов, напрягла глазные яблоки. — Ах ты хер ломаный! — ударился в амбицию Одрин. — От меня?! Из жопы краснолюда?! Н-ну ты… Н-ну. Н-ну ты-ы… Ты сейчас! — Одрин, заткнись, — процедила сквозь стиснутые челюсти я, кося взгляд. Моё лицо наверное достигло апогея своей невменяемости, потому что каэдвенцы глянули на меня с оторопью. — А вы, — я перевела поддельный капитанский взгляд на дежурных. — Вы видите, что на нас за форма?! Мы из Синих Полосок. Слыхали о таких? — Ага, а то как же, — сплюнул «левый», тот, который только что херачил муравьёв в теньке под кустиком. — Солдатня Фольтеста, мать его курица. Задрипанные ловцы белок. — Язык-то попридержи, — велел приятелю «правый». — …жестокие убийцы и затраханные вешатели. «Грузин» начал медленно снимать с себя Одрина. Я перевела ликвидирующий взгляд на «левого». — Та-ак, — войдя в образ, тихо молвила я. — Вешатели? — Ага. — Затраханные? — Ну. — Жестокие убийцы, — опасно тихим голосом утвердила факт я. Каэдвенцы переглянулись. Я взмахнула руками, будто на меня напал пчелиный рой. — Вы знаете ващще, кто тут перед вами стоит, ма-ать?! Мы, сука, этого наизжопа пёрли сюда, пёрли, а вы тут нам какие-то претензии?! Ты как с начальством, сука, разговариваешь?! Смир-рно, куипотола ты замызганная! Ты знаешь, кто я такая? Не?! Те вдарить для верности?! Я сказала, сука, равняйсь! Смирно! Ты знаешь, знаешь, кто я?! — Н-не… — Тогда зашей варежку, чмо убогое! Этот петух — важный свидетель, мать его за ногу и в коромысло чепчиком! — Да-а! — подхватил меня наебашенный Одрин. — Я, сука, единственный! Е-един-нстве-енный! Единственный, понимаешь, холоп?! — …и я не собираюсь терпеть, чтоб какой-то плешивый пёс мне тут лаять вздумал, пока я тащу этого вафела в лагерь! — Я-я-я-я! — взревел Одрин. — Прочь! Прочь с дороги! За Темерию, ёпта! Я бросилась в дверной проём. Меня притормозил «правый». — Он должен сведения… доложить? — неуверенно спросил каэдвенец. — Ты, девка, тише… Не шуми. Его ежели в таком виде командир встретит, то шкуру с него спустит. А потом и с меня. — Ты мне тут взятничество разводить вздумал?! — вскричала я. — Ах ты ж мурло поганое! Всё! Пизда тебе, светик! Я на тебя, куда надо, доложу! И на тебя! Я тебе моргало выколю, редиска-а! Я накинулась на «левого». Каэдвенцы бросились врассыпную. Я, может, и не как огромный серый волкодав выглядела, но как злая сикалка уж точно. — Дэк… не положено! — А откуда здесь столько… пауков?! — Одрин в ужасе уставился в землю. — И мышей?! — Всё! Всё, с меня довольно. Заносите его, ребята! Но Одрин, которого «грузин» уже успел выпустить, чтобы размять кулаки, вдруг рванул с непредсказуемой ретивостью и без чьей-либо помощи. — Я-Я! ВЕРНУЛСЯ-А-А-А! С ПОБЕДОЙ!!! Э-ЭК! Одрин вбежал в дверной проём, преодолел ещё какое-то расстояние и начал прыгать на месте, размахивая ручищами. Пока мы с «грузином» и Опарышем подтягивались к нему, Одрин уже утомился и прилёг на землю. — Заткнись, Одрин, — прорычала я, стараясь больше не голосить. — Быстрей вставай, и идём искать твоих собутыльников. — Вставай, ссыкун, — «грузин» заботливо пнул Одрина в хребет. — Хватит выпендриваться, — настоятельно рекомендовала я, наблюдая, как Полоски пытаются поднять тушу Одрина. — Что?! А… т-ты к-кто-о?! — наебашенный солдат снова впал в беспамятство. — А-а-а-а… Да-а, сейчас! О-о! Ты видел?! Ты щаз видел? Ч-что-то надо мной, ну… пролетело. Не?.. Дорогу мне перебежала взлохмаченная серая курица, и я едва об неё не споткнулась. — О-о-одрин! Ты-ы где-е? Цыпа-цыпа-цыпа… — Хо! Слышишь? Кажется, мы близко, — радостно пропыхтел «грузин». — О-о-одрин-н-н. Н! — О боже, их же тут ещё много… — я уставилась на колыхающихся, как водоросли под водой, солдат, которые бродили поблизости. — Одрин! Ну наконец-то! — Эм. Бопырь. Бопырь, выделывающий вокруг нас кренделя, радостно замахал ручищами. — Упырь… топырь… — Раз стаканчик! Два стаканчик! — …тапырь. — Коли третий треснет! — пел сзади Бопырь, или как там его, неотступно следуя за нами. — Наливай скорей четвёртый — станет интересней! — О-о-одры-ын! — Тринадцатый! Опарыш! Туда! — я указала рукой прямо по курсу. — Шо? Сдурела? Эка ты ж, этих каплунов тожешь?! — подскочившим голосом изумился «грузин». — Одрин! Где ты был, брат? — …коли третий треснет! Станешь падок… — Одрин, — из-за бочки к нам вылез следующий пьяница и голосом как у Роше, если бы тот подавился тефтелиной, произнёс. — Здорово, морда. — …вот стакан уже десятый! — запели уже в четыре глотки каэдвенцы. — А-а-а-а-а! — Одрин вдруг вырвался, увидел своих товарищей и, кажется, обмочился. — Утопыри-и! Нетопыри! Стада нетопырей! А-а-а-а! Убейте их!!! Меня сшиб каэдвенец с голосом как у подавившегося Роше. Чтобы избежать падения, я уцепилась за Бопыря. Мы рухнули с ним вдвоём. Солдат свалился, попробовал развернуться и придавил мою грудь ручищей. Я вскричала. — Если плохо, ждать не надо! На пол можно наблевать, — продолжили петь «нетопыри». Одрин рухнул рядом со мной на землю и начал кликушески отмахиваться руками и ногами. — Мы гуляем понемногу, вышел месяц молодой, — каэдвенцы начали водить вокруг нас хоровод. — Командир трубит трево-о-огу — мы с утра уходим в бой! — А-а-а-а-а! Нетопыри! Памагитэ! — А-а-а-а! Не трогай меня! Фу! Нет! Не смей блевать! Урлик! Трина… А-а-а! Урлик попробовал нагнуться и сгрести Одрина, но получил сапогом по челюсти. Тринадцатый ржал, хлопая пьяных мужиков по спинам, когда те начинали проходить мимо него, продолжая хаживать по кругу. — Что здесь происходит, мать вашу? Пшёл вон, свинья. Роше прицельным ударом колена нокаутировал Одрина. Мужик обмяк, сползая с меня. — Что ты делаешь?! — я вскочила на ноги, попробовала оттолкнуть «спасителя». — Тринадцатый, какого… Что вы тут вытворяете?! Средь бела дня в говно! А ты… Ты!.. Дыхни на меня. Пила? Роше подался вперёд, словно намереваясь понюхать моё дыхание. Я встретила его рассерженным взглядом. — Зачем ты его ударил?! Кто тебя просил лезть?! Это же Одрин! — Твой новый кавалер? — твёрдо вдарил капитан. — Класть я хотел, кто эта свинья такая. Если решила поискать на свою задницу новых впечатлений, сидела бы лучше в своём борделе. Какого хрена ты сунулась в лагерь к каэдвенцам?! — Да какой ещё бордель?! Это Одрин! Он… он должен был… Я растеряно уставилась на Одрина, валяющегося в отключке. Квест провален. NPC окочурился. — Этот ублюдок ёбнул Одрина! — Братцы! Навались! Ща мы ему вдарим… Пока солдаты пытались настроить свою координацию, огульно блуждая вокруг нас, Роше начинал закипать. — Кого ты назва… Я бросилась на капитана, схватила его за предплечья, сжала. — Не-не-не! Закрой уши, Роше! Смотри на меня! Роше изумлённо перевёл на меня взгляд, но ничего сказать по поводу моего поведения так и не успел. Кто-то из каэдвенцев вмазал Урлику по куполу. — Выблядок! — Ух, как ты ж его жахнул… — Нетопры-ы-ы…. «Грузин» толкнул в грудь каэдвенца, вдарившего Опарышу. Солдат, истошно вскрикнув, упал на спину и заворочался, не в состоянии встать. — Та-ак… — А-а-а! Опарыш, зачем ты к нему полез?! Как ты? — я бросила Роше, в спешке слишком грубо отпихнув его руки. — Опарыш, миленький, ты живой? Как носик? Солдатик попробовал выпрямиться, хватаясь за помятое лицо. Увидев меня, спешащую к нему, Опарыш расплылся в дурной улыбке. Я решила, что ему вконец вышибли мозги. — Урля! Зая! Попробуй связать предложение! — Минсданя… касатка красывы, забота чутка… — Мамочки! Урля, у тебя сотрясение! Роше! Мы теряем нашего мальчика! — За Одрина-а-а! — Сосни часочек, мужик, — «грузин» лёгким тюком вырубил следующего каэдвенца. — Какого, блять, мальчика?! — Урля! Приляг… запрокинь голову. Давай головку мне на коленочки… — Одри-и-ин! Ты где-е?! — последний из оставшихся пьянчуг решил прикинуться, что у него склероз, чтобы и ему не досталось от свирепых темерцев. Опарыш, поддерживаемый мною за ручку, осел на землю. Я стянула с солдатика шапочку, попробовала погладить по голове. Урлик смотрел на меня чумными глазами. Он точно был не здоров. — Оставь парня! Что ты делаешь?! Арья, блять! — Валить нужно, капитан, — с весёлостью огляделся «грузин». — Тринадцатый! Ты, блять, взрослый мужик, почто за детьми не усмотрел?! — Тринадцатый! Хватай Одрина! — я вскинула взгляд на темерцев. — А-ась?! — Никто никого не будет сейчас хватать, — рявкнул Роше. — Отстань, Роше! Не лезь! Ты всё испортил! — Что ты собиралась тут делать?! Кто пустил тебя в лагерь?! Всё. Снимай. Снимай живо форму Синих Полосок. Иначе я раздену тебя прямо тут, и ты побежишь голозадой по лагерю, стращая каэдвенцев. Не забудь заглянуть к Хенсельту. Устрой ему праздник. — Всё, девка, я упёрдываю. Капитан, разрешите упиздить… — «грузин» собрался было смыться. — Тринадцатый, сука! Быстро взял этих двоих и отволок обратно! — Да откуда ты вообще тут взялся?! Ты ж из своего шалаша не вылезаешь! — прижимая руками голову обмякшего Урлика к груди, воскликнула я. Капитан как-то странно посмотрел на нас с Опарышем. — Если ты сейчас же не встанешь и… Отпусти парня. Дай ему встать. — Его по голове стукнули! — Это тебя в детстве стукнули. И я сейчас в довесок стукну. Многократно. Слушайте вы, — Роше обвёл нас своим указательным пальцем, — двое полоумных высерка и мужик, который не может за ними уследить. Я иду к королю. И если из-за вас у меня сейчас возникнут неприятности… — А она вообще манда, а не девка… Я тут к ней… И так, и эдак… Я ей по-доброму говорю… А она на меня с амби-и-ицией! — перезагрузился Одрин. — А ты там что пёрнул? — Роше едва не придавил мужика сапогом. Я шмыгнула носом и крепче прижала к себе Опарыша. Я осталась без пропуска. Роше, как злой папочка, снова припёрся не вовремя и обломал мне всю авантюру.***
— Жадина, мраз-з-зь и ж-жестокий, — пробурчала Сись. — Убивает ради удовольствия. У него, сука, магический нагрудник. Так он и ходит весь из себя такой. Я в ступоре глядела на проститутку. Она только что зачитывала реплику Одрина. — Молчи, Мириам, — одёрнула подругу Лизава. — Да мне Арья как сестра! — возмутилась Сися. — Слушай, значит. Люди собрались, как его там, заговор затеяли. Монетчики эти твои — чёткие ребята, но вот Винсон Траут, этот выродок, сука последняя. — Винсон Траут? — я попробовала напрячь память и вспомнить, кто это вообще такой. — Так тебе их монета нужна, шоль? — без особого интереса спросила Нюня, поправляя на груди корсаж. Её больше интересовало то, что левая грудь у неё больше правой, чем то, что мы тут в открытую беседуем о заговоре, плетя веночки. — Ага… — осторожно поддакнула я. — Да забирай, — Сися вынула из чулка монету и кинула мне. — На это даже ничего не купишь, так на кой гром она нужна? К Зоське подойдёшь потом, она с тобой потолкует. Она в этом говне больше замешана. Я словила в воздухе монету, взяла её аккуратно пальцами, начала вертеть у себя перед носом. Никак не могла поверить в своё счастье. — Вот холера! — возмутилась Нюня, поняв, что груди у неё и правда разного размера.***
— Геральт, пока ты не ушёл, вопрос у меня. А твои эликсиры у обычных людей импотенцию… вызывают? Ведьмак в неловком молчании посмотрел на меня, а затем спросил вместо должного ответа: — Что, настолько всё плохо? — Ты про что? — Ну, про Роше. — Роше? При чём тут… Постой! Ой-ёй, а у него чё, теперь после твоего лекарства того, не кукарекает?! — Шансы есть. И не малые. — Боженьки! Так вот… вот почему он такой печальный ходит! Злится. Я, вообще-то, имела в виду, что я хотела взять у тебя твой эликсир, чтоб Хенсельта напоить после того, как ты мглу прогонишь, а тут… Ой. Бедный Рошелька! А я-то на него ещё злиться сама вздумала, а у мужика-то горе! Как он такой Темерию свою спасать будет?! Я вскочила на ноги, начала поспешно сгребать венки, но их оказалось слишком много — пришлось половину бросить. — Эм-м… Арья, куда это ты? — Ты, Геральт, давай тут тоже долго не засиживайся. Тебя там солдаты на берегу ждут. Ну, живее! У меня тоже дел много.***
— Где ваш капитан?! Ну?! Живо-живо! Солдаты от моего пылкого вмешательства прекратили истязания; один из бойцов, которого уложили на лопатки во время тренировки, указал мне рукой в сторону. — Что? Куда ты мне показываешь? Где он?! Я начала пританцовывать на месте, будто вот-вот готовая обоссаться от нетерпения. В чеплашке ладоней я держала горстку ягод. — У себя… — Опять ссыт в кустах? «Ой! Бедолага! А может, он тогда не писать пытался, а дрю…» — В шатре своём… Не тратя времени на благодарности, я побежала по указанному маршруту к местоположению Роше, бережно держа пригорошню ягод и стараясь не уронить ни одной на землю. Вход в шатёр был занавешен, но я протаранила плотную ткань, пригнувшись. Выпрямилась, обвела взглядом широкое помещение палатки, увидела Роше, который уже обеспокоенно вставал с койки. На этот раз он был в боевой готовности. Видимо, просто решил прилечь. — В чём дело? Только не говори, что за тобой снова гонится толпа разъярённых… — Роше! Роше! Вот, это тебе! На, ешь скорее! Времени-то мало! Ешь и иди! Капитан застыл, не решаясь подходить ко мне ближе, словно учуяв ловушку. Нас разделяло метров шесть-семь. — Та-ак… Что ты мне принесла? — Это ягоды! — Какие, блять, ягоды?! Где ты их взяла? Кто тебе их дал? — Мне Лизава их дала! Сказала, что от них у мужиков сразу почти встаёт! Ну, не сразу, но тонус повышает! А знаешь, почему у тебя проблемы со стручком?! Это всё стресс и твой табак! Бросай курить! Как ты в таком сдутом виде мир спасать будешь?! На, кушай. Роше не двигался с места. — Давай, сейчас ты вот это съешь и пойдём в бордель. Сися обещала, что сделает для тебя скидку… А Арлета сказала, что вообще бесплатно примет — ты ей приглянулся. — Тебя кто-то из парней ко мне подослал? Да? Они считают, что это смешно? Верно. Силас, мать его. Сама бы ты до такого не… Капитан осёкся. — Роше! Я серьёзно! Прости! Прости, что я с тобой ругалась. Я ж не знала, что у тебя после лекарства проблемы. Ну, что у тебя «та-ам» проблемы. Вот. Ягоды, мне посоветовали. Давай! Быстрее, ты должен успеть трахнуть кого-нибудь, пока не… Ну, пока штурм не начался. Потом некогда будет. Если ягоды не помогут, я тебе орехов соберу. И ты покажешь Сисе небо в алмазах. Темерию в огнях… Теперь уже осеклась я, в ужасе уставившись на капитана. Роше сделал подозрительный, очень медленный шаг, словно вот-вот готовый достать из-за пазухи дробовик. В голове у меня тревожно заверещала скрипочка, и голос из мультика провозгласил:Вот вы где! Вас мне и надо…* Вы съесть изволили мою морковь!
Осознав всю патовость ситуации, я попятилась. Не стоило мне ему так в лоб кидать… Я ему, поди, как хвост прижала самооценку. Нужно было вкрадчивей, апелляционней. И ещё сначала надо было провести сеанс психо…К барьеру! (бас) «Сейчас прольётся чья-то кровь!»(торопливый лепет баб) «Сейчас прольётся чья-то кровь!» (торопливый лепет баб) «Сейчас прольётся чья-то кровь!» (торопливый лепет баб)
Роше снова сделал шаг, вновь замер, словно из последней могуты сдерживая в себе желание убивать.Сейчас-сейчас! Сейча-а-а-ас. Сейча-а-ас. Сейчас.
Роше прыганул с места, как псина, готовая вцепиться в кролика. Я, зачем-то ещё силясь с осторожностью удержать в руках ягодки, в молчаливой истерике бросилась на попятную. Но, столкнувшись носом с полотном ткани, поняла, что, пока я буду протискиваться снизу по земле, капитан схватит меня за ноги или воткнёт мне в задницу булаву. Поэтому я начала жалобно метаться, как загнанный в клетку кроль. Наконец, вжалась спиной в боковой столб, который поддерживал шатёр изнутри, зажмурилась. Но, вместо того чтоб мне вдарить, капитан вдруг едва ли не вплотную встал возле меня, нависая грозовой тучей. Я разомкнула веки, в испуге глянула ему в глаза. Роше спокойно протянул мне свою ладонь. — Дай-ка сюда. Сыпь, — вполне примирительным голосом велел капитан. Я осторожно переложила ему в руку гостинец. В его одну лоханку вполне поместились все ягодки. Стоило мне отвести ладони в стороны, оставляя горстку на его попечении, поднять взгляд, как темерец остервенело размахнулся и сдержанно, чтобы не вышибить мне зубы и не оставлять открытых следов насилия для Геральта, влепил мне ягодами в лицо. Не в лоб, не в нос, а в правую скулу, и тут же принялся распалёно размазывать мне ягодный микс по лицу, придерживая чистой рукой меня за затылок, чтоб я не посмела вырваться раньше времени. От растерянности я зажмурилась, боясь издать лишний звук. Роше перехватил мою голову второй — испачканной — рукой, тисками сжимая виски и затылок, встряхнул, словно понукая не жмуриться и смотреть на него. — Думаешь, это смешно, когда ты себя так ведёшь?! — вполголоса произнёс он, грозя приложиться своим лбом о мой. — Ты меня достала. Достала, я готов тебя удавить. Что тебе от меня нужно? Что тебе вообще нужно?! Чтоб тебе вставили по самые ягодицы?! Я неотрывно смотрела перед собой. От страха у меня начинало всё плыть перед глазами. Сейчас он точно мне зубы выбьет. — П-прости, я б-больше… Накалённый, рычащий голос Роше продолжал грызть: — Ты продолжаешь привлекать к себе внимание, продолжаешь вести себя как потаскунья. Продолжаешь лезть ко мне. Чего ты от меня хочешь? Ты хочешь, чтоб я тебя трахнул? Ты… Меня словно ударило ножом под дых. А вот сейчас обидно было. Если с подготовкой меня к нашему дальнейшему разговору у капитана не заладилось, то после наступил полный провал в его намерениях. Роше внезапно склонил голову, нападая на меня сбоку. Я успела отшатнуться назад, и если бы капитан не удержал мой затылок, то я бы ударилась головой о столб. Угадать, что мне необходимо было разомкнуть губы, я не успела. Но благодаря тому, что рот у меня и без того был слегка приоткрыт от удивления, Роше беспрепятственно смог прорвать оборону. Пока до меня только доходила вся жуть свершающейся надо мной расправы, он уже просовывал свой язык в мой рот, прижимаясь при этом так, словно намереваясь меня раздавить. Пока в моём сознании зрел отклик, Роше уже пустился медленно двигать головой, учиняя в моём рту самую настоящую бойню. Мой не чающий таких форс-мажоров до оного дня язык вначале дрогнул, затем тщетно попробовал уклониться, а после и вовсе был сметён. Я начинала задыхаться: о том, чтобы дышать в таком положении носом, и речи быть не могло. Всю мою заинтересованность занимал Роше, который пытался меня съесть. И съедал он меня чрезвычайно негалантно, щекоча и покалывая своей щетиной. Я дёрнулась, но капитан продолжал стискивать мою голову. От охватившего меня приступа эмоций я начала дико колотить его руками по плечам и шее. Попробовала лягнуть ногой. Однако мои телодвижения лишь обострили вольность момента. Роше решил, что добить меня смогут обстрелы извне: он пустил в ход свои руки. Я испуганно замурчала, стоило его левой руке крепко обнять меня за поясницу, а правой, перепачканной в ягоде, большим пальцем начать тереть мне щёку. Дело запахло порохом… Поняв, что я продолжаю привередничать, «насильник» спешно перебросил основные силы войска мне на шею, запросто содрав бронезащиту в виду шейного полосатого платка. Тактический манёвр оказался беспроким, лишь вручил мне возможность перейти наконец к активации собственной обороны. Вспыхнул встречный слабый бой: я притеснённо зашевелилась, с каждым мгновением увядая под обстрелами. Роше домогался самых интимных участков, стихийно огревая меня своими остервенелыми ударами губ. — Хватит! Пусти! Отстань! Я больше не буду!.. Роше вдруг свирепо зарычал, обжигая мне угол губ своим дыханием. — Отп… У меня едва не оторвалась рука, стоило ему попробовать сорвать с меня доспех. Благодаря встряске я ткнулась носом ему в рукав и уже бойчее попробовала освободиться. — Пожалуйста, прости! Только хватит! Отста-а-ань! Я закрыла глаза, начала бодаться Роше в плечо, пока он пробовал вытрясти меня из доспеха. — Хватит… не надо! Сердце моё с глухим стуком сорвалось, проваливаясь вглубь. От такой вульгарной механической грубости со стороны капитана мне стало очень страшно. Ведь верно. Раз уж это действительно другой мир, то какое право я тут имела себя так вести? Всё логично. Сейчас меня отымеют за то, что я ошивалась вместе с проститутками… назвалась проституткой, вела себя как… Мне было чертовски обидно, и я продолжала артачиться. Со слезами на глазах вдруг поняла, что «крепость» пала, сейчас захватчики начнут жечь, грабить и… насиловать. Подмога явилась, откуда не ждал никто. Она возникла, протиснувшись под краем шатра и встав в боевую позицию. Подмога моя встала, скаля пасть и прижав уши к затылку. Первой «клич» союзников услышала я. Когда его услышал Роше, было уже поздно. Капитан, продолжая прижимать меня к себе, как спизженное одеялко, повернул голову. Ферреро подскочил, клацнул зубами, целясь Роше в локоть. Тот издал какой-то странный звук: то ли разозлился, то ли выругался, то ли разочарованно аукнул. Подвёл старый тезка-приятель, всё-таки вмешался! Пёс, захлёбываясь брехом, снова прыгнул, на этот раз впился Роше в руку, застрял зубами в наручи. Капитан отступил, теряя меня на свободу… — Дьявольщ… У меня возникло смутное подозрение, что вот-вот Роше ударит пса, возможно даже убьёт. Но в тот момент я вдруг с отчаянием поняла: бежать сейчас, пока есть возможность. Пока Ферреро отвлёк его внимание, дал мне шанс скрыться хоть на время. Молодец, Вернон, у тебя из-под носа «крепость», как избушка на курьих ножках, сбежала. Будь тут Фольтест, он бы ударил себя по лбу и с досадой крикнул бы: «Эх, сопляк! Лови! Лови, пока не убежала!» Не оглядываясь, я бросилась на пол, трясущимися руками начала искать край полотна. Нашла, отбросила вверх и в сторону. Пёс продолжал громко, тревожно лаять. — Арья… Меня словно по спине хлестнуло. — Не подходи! Я тебя… — я едва не выпалила «я боюсь…» — Я к тебе больше никогда не подойду! Никогда-никогда! Только не подходи! Бьянка! Геральт! Кто-нибудь!.. С невообразимым проворством я выскочила в лагерь. У входа уже стояли солдаты, заслышавшие рёв пса. Я окинула их остекленевшим взглядом, вдруг меня охватил ужас. В лицах солдат мне вдруг увиделись злобные, кощунственные ухмылки. Всё верно. Всё это время меня лишь каким-то чудом все обходили стороной. Считали за юродивую. И сейчас считают. Как и Роше. Он ведь меня за юродивую и считает, а не побрезговал. Значит, остальные тоже не будут привередничать. Я бросилась прочь. И бежала я настолько стремительно, настолько быстро, боясь споткнуться, высоко подпрыгивая, лихо перемахивая через бугры и рытвины, что после Лютик, проследивший мой забег со стороны с открытым ртом, скажет, что мчалась я как лань, за которой по пятам гнался волк. И бард не сильно ошибся, подобрав такое сравнение. Я чувствовала себя кроликом, которого из тихого заповедника перебросили в открытый зоопарк к диким зверям в роли подкорма. Прежде чем у меня свело судорогой мышцы, а от сожжённого дыхания остались только тусклые всполохи, я уже оббежала лагерь проституток и теперь просто шла покачиваясь вниз по склону от разрушенной башенки. Голоса из борделя были ещё слышны, и я решила, что дальше отходить мне не стоит. Если уж я и собралась отсидеться в одиночестве, приводя в порядок мысли, то это должно быть хотя бы поблизости от цивилизации… А одиночество мне было необходимо. Как и необходимо было проснуться. Я вспомнила, как темерец дотрагивался до меня, и едва не ударилась головой о что-нибудь твёрдое. Но ничего твёрдого поблизости не оказалось. Только если залезть вверх по склону и побиться головой о башенку… Нет, я понимаю, Иорвет бы в порыве чувств меня bleode dhoine назвал, но вот чтобы Роше… да проституткой. Ладно бы курвочка… Стоп. Какая ещё курвочка? Я ведь шутила. Я ведь просто шутила. Муж, жена, корова Зоська — это ведь просто шутки. И про проституток я шутила. Я не хочу проституткой быть. Даже во сне. «Какие действенные оказались ягодки», — изумлённо подумала я, касаясь засохшего ягодного сока у себя на щеке. Кожу на лице саднило, осязание от близости капитана никак не проходило. «Курвочка». Я представила, как Роше пытается ласково произнести это слово. Не успела я остановиться, сбавляя шаг с каждым вздохом, как услышала лёгкое шелестение листьев у себя за спиной. Я замерла, шаркнув носком сапога по земле. Во мне больше не оставалось сил. Не было сил, чтобы вновь бежать, вновь вырываться и пытаться артачиться. Я повернулась и глянула на выявившегося преследователя. Мой печальный безропотный взгляд говорил всё за меня: я сдаюсь. — Зайка пришёл вернуть должок, — он хрустнул костяшками пальцев, бесшумно наступая на меня всё ближе и ближе. У «зайки» был голос психа-маньяка. Я повернулась к нему, всё ещё пытаясь вернуть себе дыхание. Сердце жалобно, истощённо звенело в груди. — Да, ладно… Хорошо, — обронила я. Вспышка молнии на какой-то краткий миг озарила дымчато-розовое небо. «Зайка» приблизился ко мне на опасно близкое расстояние, опустил на меня свой звериный взгляд с вертикальными зрачками. — Нехорошо кидать камушки в зайчиков, — ледяным тоном сказал мне «зайка». Затаив дыхание, я уставилась ему в глаза, заворожённо всматриваясь в золотисто-зелёные искры, горящие остывающими углями на дне его взгляда. Жахнул гром. «Зайка» вскинул руку, и мне по загривку пришёлся его сухой удар. Я покачнулась, и «зайка» тут же подхватил меня. Но прежде чем он успел вскинуть меня к себе на плечо, я слабым голосом обронила: — Давай лучше «аксий». Эган не стал спорить.