Находка для шпиона

Сегодня на людях сказали: «Умрите геройски!» Попробуем, ладно, увидим, какой оборот. Я только подумал, чужие куря папироски: Тут кто как умеет, мне важно увидеть восход. Владимир Высоцкий — Чёрные Бушлаты

Записки Зеррита Мятые клочки пергамента (перетасованные)

      Спустя несколько дней после ухода «Зачинщицы» обнаружили её собаку. Собака блуждала вдали от лагеря и едва не стала закуской для эндемичных чудовищ. Собаку отбили, пострадать она не успела. В ходе знакомства выяснилось, что собака является псом.       Вспомнить, как «Зачинщица» зовёт пса нам так и не удалось. Эган нарёк пса Пушком.       Обращаться с собаками нам не приходилось, доводилось их только убивать. Но выяснить, что Пушок, безусловно, туповатый и болванистый нам удалось. Команд не знает вовсе, человеческую речь не воспринимает. В голове у пса неразбериха. Я предпринял попытку отдать псу простейшую команду «сидеть». Пушок моей команды должно не воспринял, обделался на месте.       Кроме того выяснили, что если собака не пытается напасть и убить, собака может понравиться Эгану. У меня Пушок восторга не вызвал, возможно, причиной тому его инстинктивная ко мне неприязнь. Эгана пёс признаёт, но проблески ума у Пушка всё равно случаются редко, даже реже, чем у его хозяйки, «Зачинщицы».       Бросить пса нам не удалось. Пушок навязчиво стал следовать за нами попятам. Мысль об убийстве пса отмели в первую очередь, что странно. Что-то препятствует нашим действиям против Пушка, словно невидимое присутствие пресловутой «Зачинщицы».       Когда разговор зашёл о «Зачинщице», пёс начал издавать звуки. После недолгих проверок убедились в том, что имя «Зачинщицы» Пушок воспринимает и реагирует на него с преданной настойчивостью. Это подтверждает наличие у пса мозгов.       … Лето заключил сделку с Детмольдом.       Нет ни единой причины доверять этому ублюдку-колдуну. Он предаст нас при первой же возможности, постарается избавиться от недопустимых доказательств. Лето должен это понимать, но всё равно идёт на риск.       Должны убрать с дороги Тансервилль…       … каэдвенские сапоги пришлись впору. Передвигаться стало значительно легче. Сегодня взбирался на деревянную стену. Вдоль периметра нарвался на усиленный патруль. Выяснил, что на каждые сутки начальник караула получает новый пароль и ночной клич. Пришлось задействовать уловки. Выбрался незамеченным.       … со стены виден павильон короля. До головы Хенсельта рукой подать, а я вынужден сидеть на заборе и быть зрителем забега пехотинцев. Завтра обещают провести забег продажных женщин. Внутренний распорядок лагерной жизни не оставляет мне больше сомнений, что смена дислокации полезна для баланса психики.       … проиграл каэдвенцам в кости. Ощущается недостаток пищи.       … «Зачинщица» снова исчезла. В темерском лагере что-то происходит, но пробраться туда не представляется возможным.       … расколдованным зверем оказался Пушок. Велели ему вернуть «Зачинщице» её вещи — шляпу и окуляры. Пёс, безусловно, глуп, не смог донести вещи до хозяйки, потерял их на краю лагеря. Мне думается, «Зачинщица» будет расстраиваться из-за этой дребедени.       … «Зачинщица» не идёт у меня из головы. С ней не станут церемониться…       Нам следовало самим её убить. Отныне слишком поздно.

***

      — Отказываешься принимать пищу по-своему? Так тому и быть. Поступим иным способом — ректально, — с этими словами Тансервилль устранила тарелку. — Избежим тошноты и рвоты, учитывая, что пероральный приём витаминов при твоём состоянии затруднён.       Я сердито посмотрела на колдунью. В моём бедственном положении такой дерзновенный взгляд в её адрес был вовсе недопустим, но я ничего не могла с собой поделать. В проектах Тансервилль мои мнения и пожелания не фигурировали и, как следствие, не учитывались. Я была в состоянии только невольнически сидеть в её шатре и позорно ждать своей участи.       — Таким приёмом мы добьёмся более высокой биодоступности, — инквизиторским тоном продолжила колдунья, перебирая вещи на столике. — Однако учтём твоё болезненное самочувствие, дисфункцию яичников и работу твоего желудочно-кишечного тракта…       У меня больше не оставалось сомнений, что колдунья была готова прибегнуть к претворению своей угрозы. Я заставила себя пошевелить рукой, взяла с тарелки хлеб и поднесла сухую корку к губам.       Тансервилль отреагировала на моё послушание без должной похвальбы. Колдунья и не сомневалась, что я буду следовать её директивам. Не изменив серьёзного выражения лица, она принялась за новое дело, продолжив обращаться ко мне своими глумливыми изречениями:       — Ты бледная, как полинявший рак. Все признаки безнадёжной болезненности на твоём лице. Придётся малевать тебе гемоглобин с помощью косметики. Повернись сюда, страшилище. Я гляну, что с тобой можно сделать.       Я сидела на койке, с угрюмым вызовом глядя на колдунью. Но и моего прямого взгляда ей оказалось недостаточно — ухватив меня за подбородок, Тансервилль принялась вертеть из стороны в сторону моё лицо.       — С ума сойти можно. Разве король позарится на мослы и кости малолетней дурочки? У тебя была такая фигура: грудь, талия, бёдра. А теперь вместо попы у тебя одна тазобедренная кость! Девочка, уверена, до истощения тебя довели обстоятельства. Но учти — мужики не собаки, на кости не бросаются…       Колдунья не успела закончить свою докторальную речь. Снаружи раздался хруст магии и дикий вопль. Я услышала, как воет и скулит барон.       Тансервилль нескромно выругалась, встала со стула и вышла на улицу, подчищать порог после срабатывания сигнализации. Я бросила кусок хлеба обратно на тарелку, попробовала выбраться из-под покрывала и встать с койки. Но быстро накинуть на себя вещи я так и не успела, в шатёр вернулась колдунья. За ней, как распушившийся бабуин, на четырёх конечностях прискакал Сантьяго.       — Что это за уродец? — удивлённо спросила Тансервилль, с терпеливостью наблюдая за расколдованным бароном.       Сантьяго, после того, как его жахнуло магией, никак не мог прийти в себя. Волосы, усики и бородка у него из-за статического напряжения теперь были вздыблены во все стороны, и барон периодически сотрясался, будто его осаждали электрошоком. Взгляд у него был вполне осмыслен, и Сантьяго будто бы вовсе не удручался тем, что потрепался на входе. Увидев меня на положенном месте, барон радостно устремился в мою сторону.       Тансервилль сделала элементарный жест рукой, невесомо опустив указательный палец вниз. Захрустела магия, в воздухе возникла острая мерцающая сетка. Барон жалобно крякнул и вмялся животом в землю, распластав ручки и ножки, как придавленная черепашка.       — Лежать, — сурово велела колдунья.       Сантьяго трусливо затявкал, попробовал шевельнуть задом. Магическая искорка приложилась к штанине у него на ягодице, и тут же зашипела, как капля масла, попавшая на раскалённую сковородку. Барон издал истошный крик ошпаренного пёсика.       — Нет! Оставь его! Это мой пёс! — затараторила я, испугавшись, что колдунья войдёт во вкус и не ограничится скромным ожогом у барона на заду.       В последнее время Тансервилль больше одного раза целенаправленно совершала поджоги различных масштабов, и эта её тяга к поджигательству наводила на тревожные опасения по поводу её психического состояния. Безумная страсть колдуньи к пожарам ничего доброго не сулила.       — Ах, пёс, значит, — снисходительно вторила Тансервилль, развеивая чары. — Кто бы мог подумать.       Вмешательство юродивого создания в её планы не входило, так что колдунья заметно пригорюнилась. А, как известно, когда пригорюнивается одна колдунья, в округе тотчас за дружную компанию пригорюниваются все людишки и букашки, имеющиеся в наличии.       Первым огрёб Сантьяго.       — Пусть это гибридное существо выметается прочь. Я слышала, что сделал с ним ведьмак. Полулетальная мутация, вызвавшая нарушение функций организма особи, в том числе и генетические отклонения. Я не потерплю эту тварь у себя в шатре.       — Это не «тварь», — возмутилась я. — Он стал нормальным человеком. Язык у него не слушается, а в целом он нормален.       — Нормален? — язвительно усомнилась колдунья. — С подобной мутацией этот гомункул долго не проживёт.       Сантьяго, не справившись с критикой, заскулил. Я поманила раздавленного барона к себе, спеша его успокоить. Сантьяго, скрючив хребет, подобрался к койке и начал бодать мою опущенную ногу.       Я вновь сердито посмотрела на колдунью.       — Вы не можете знать это наверняка, — ответила я. — Вы ничего не можете знать наверняка. Геральт смог снять заклятие, теперь с ним всё будет в порядке.       Какое право эта женщина-прагматик имела хаять Сантьяго? Барон выглядел вполне себе приемлемо, и после перевоплощения в гоминида даже не был похож на аборигена планеты Кашиийк.*       — Не воображай, будто мне интересно с тобой спорить, — Тансервилль не понравилось, с какой ощутимой претензией я обратилась к ней, поэтому тут же переключила тон нашего разговора. — В этом нет смысла. А теперь прогони эту испорченную особь, иначе это сделаю я.       Я попробовала уговорить барона уйти. Но Сантьяго, опомнившись от стресса, сызнова начал липнуть ко мне со своими сумасшедшими идеями. В конце концов, Тансервилль посудила, что присутствие немого существа сильно не навредит её планам и, позабыв про барона, продолжила приготовления к вечеру. Колдунья даже продолжила обращаться ко мне со своими замечаниями и советами, в то время как барон судорожно пытался мне в чём-то сознаться. Не в состоянии разорваться на оба фронта, я решила вначале избавиться от Сантьяго.       — Фу, брось, — с напускной строгостью я хлопнула барона по руке. — Вон. Пошёл вон. Уходи.       Барон уставился на меня впритык, в глазах его ворохнулось беспокойство. Он вопросительно склонил голову, перестав издавать при этом мычащие звуки. Я прервала его старательную речь на полуслове, и Сантьяго был этим немного озадачен. До этого момента я всегда терпеливо относилась к его выходкам.       — Уходи. Пошёл вон, — неуверенно повторила я. — Ты здесь не нужен.       Разумеется, здесь он был вовсе не нужен. Тансервилль не разрешит держать при себе питомца.       — Чего расселся? — разозлилась я. — Брысь!       — Вуф? — от удивления Сантьяго неосторожно скатился на свою первозданную речь.       — Уходи… — повторила я слабым голосом. — Пожалуйста.       После того, как Геральт принёс меня Тансервилль и передал под её надзор, прошли сутки. Шатёр я больше не покидала. Вначале была бессонная ночь, ведь не смотря на всю боль и усталость, терять сознание я решительно отказывалась. С наступлением дождливого утра я сдалась, и мне даже удалось немного выспаться. А потом наступил день, больше похожий на долгий, затянувшийся вечер. Или один муторный сон.       Тансервилль не стала спрашивать меня, удалось ли мне отыскать и переговорить с ведьмаками. Её это будто бы перестало волновать. У колдуньи появилась новая забота. Хенсельт был избавлен от проклятия. К королю вернулась потенция, а королевству вернулась возможность возыметь наследника.       А мне выпала прекрасная возможность, наконец-то, поближе познакомиться с Единорогом.       Когда колдунья огорошила меня этой новостью, я не сразу восприняла всю серьёзность ситуации, так что обошлось без вульгарного обморока. Тансервилль, видя, что гормонального подъёма у меня не последовало, поспешила разбавить новость подробностями и инструкцией дальнейших действий.       И тут наступил серьёзный крах в системе моей психики.       Я пыталась спроектировать модель ловушки, установленной Тансервилль. И мне это не удавалось. Концы идей не желали смыкаться. Тогда колдунья, видимо, узрев на моём лице отражение тяжких дум, любезно объяснила свой простейший план.       Ловушка была проста и элементарна. Её просто не существовало.       Только я.       Почему я?       Колдунья томно вздохнула. Потому что король возжелал заняться сексом. Предпочтительно с женщиной. С женщиной чистоплотной и доверенной. Проститутки из борделя были не в счёт. Рисковать мимолётными несолидными увлечениями Тансервилль бы Хенсельту не позволила.       Съедобным куском оставалась я. В моём возрасте, чтобы стать для короля блюдом — самый сок, самый цимус.       На мои причитания колдунья и вовсе ответила:       — Тебе гнушаться нечем.       Роше бы сказал, что из меня «королевская наложница», как из собачьего хвоста сито. Капитан в этом деле должен был разбираться, раз служил правой рукой Фольтеста. Но его мнение тут, собственно, тоже не учитывалось, да и сам он был не осведомлён о готовящемся шурум-буруме.       Унижение по полной программе, с учётом того, что при этом Тансервилль было, чем меня запугивать. Синие Полоски всё были под рукой — им в любой момент бери и устанавливай шибеницы по всему периметру.       «Ты должна понимать, что в любом случае ведьма отыграется на тебе», — напомнил мне мысленный голос Эгана.       Тоже мне, секс с королём. Напугала опарыша голой попой. Ничего пострашней колдунья не могла придумать? Думает, что после того, как я переворотила себе все внутренности, меня будет донимать боль в процессе? Или просто Хенсельт настолько плох без портков?       Неприятно, согласна. Особенно неприятно будет, если об этом прознают Синие Полоски. Стыд и позор. Если Зеррит и Эган — ничего особенного, им будет по барабану. А вот у Роше точно кукушка слетит. Но это при условии, что он правду узнает. Я решила, что правду он ни за что не узнает. Пора прекращать ему заниматься самобичеванием, пускай вновь ненавидит меня всеми фибрами своей темерской души. Я останусь с Тансервилль. Вначале воспользуюсь шансом и попробую прикончить Хенсельта. А что со мной случится дальше уже не имело значения. Я была согласна стать подопытным кроликом.       И за Зеррита с Эганом я была теперь полностью спокойна — им предстояло обойтись без культурного шока. Уж что-что, а ждать они были приучены. Пересидеть последнюю дату своей смерти — с этим-то братья Винчестеры должны были справиться.       Оставалась я. Хотелось, с одной стороны, себя жалеть. Вспоминался этот «сухопутный нарвал» с короной на голове. С другой стороны, жертва моя была относительно небольшой, если, конечно, Хенсельт не баловался восточными сказками и, как султан Шахрияр, не рубал своим любовницам головы после секса. Вполне допустимая жертва, учитывая, что мне было бы, чем потом гордиться.       Но удручало другое.       Для секса у меня не было ни сил, ни вдохновения. Предстоящий акт соития предвиделся мною, как нечто мучительное и тошнотворное. Я пыталась успокоить себя, насколько мне только хватало импровизации и энтузиазма. «Глупая, а ты боялась! Только юбочка помялась», — я представляла себе Хенсельта, отворачивающегося от меня на другой бок. Не comme il faut, но почему-то в моих воспалённых фантазиях король имел при себе курительную трубку. Трубку Роше. Это удручало.       Лучше бы Бальтазар подарил мне капсулу с цианистым калием.       — Дурацкая собака, — выдавила из себя я. — Вон.       Сантьяго вдруг рассердился. Собрав всю волю в лапу, барон начал выдавливать из себя сложную реплику:       — Ы-а… Нда-нда-ы! У-а-а-ы. Ай?       Я в недоумении уставилась на Сантьяго. Не обращая больше внимания на мои толкания, барон силился мне что-то сообщить. Что-то в его упрямом поведении заставило меня заткнуться и взволнованно вслушаться в его говорение. Мне и слова не удалось разобрать.       — Довольно! Фить-фить, барбос. Встань! Я тебе говорю, сраное ты чудовище, — у Тансервилль кончилось терпение, и она с пагубной пылкостью указала на барона. — Стой смирно.       Сантьяго, завидев приближающуюся мегеру, в ужасе скатился с койки и попробовал спрятаться.       — Куда ты уползаешь? — снисходительно вопросила у барона колдунья, но, не заполучив ответа, строго обратилась ко мне: — Вытащи его, сейчас же, иначе я сделаю так, что его репродуктивная система утратит для него всякое значение.       После долгих уговоров мне удалось выманить перепуганного Сантьяго на свет. Тансервилль усадила встревоженного барона на стул.       — Открой пасть, — колдунья подождала, пока «особь» выполнит команду, но «особь» никак не отреагировала.       — Что вы собираетесь с ним сделать? — усомнилась я, чувствуя при этом дурную тревогу. — Оторвёте язык? Отпустите его. Дайте ему просто уйти.       — Я собираюсь исправить ошибку эволюции над этой человеческой единицей, — раздражённо отозвалась Тансервилль, размыкая упрямому барону челюсти одной рукой, сильно сжимая ему при этом щёки.       Сантьяго слабо пытался противиться напору. Боязнь вывернутой челюсти пугала его явно больше, чем оторванный язык.       — Сомневаюсь, что это решит все его проблемы, — изрекла Тансервилль, как лор заглядывая барону в горло. — Деформированная гортань. Пусть это существо не двигается. Если он меня укусит, я его прикончу.       Колдунья мягко уложила ладонь барону на шею, словно фиксируя его неподвижность. Пальцами второй руки она коснулась угла его подбородка. Сантьяго, уже успевший к этому моменту вконец разнервничаться, вдруг успокоился и заинтересованно уставился на колдунью вблизи. Барона всегда тянуло на экзотику.       После короткого сеанса терапии, сопровождающегося бледным синеватым сиянием, Тансервилль отпустила барона и выжидающего посмотрела на него сверху вниз. Сантьяго, сидя на стуле, молча и едва ли не покорно в этот момент глядел на неё.       Мне показалось, взгляд у барона изменился, став более сосредоточенным. Он даже перестал беспокойно двигаться и подёргивать невпопад плечом, будто бы от неврологического заболевания.       Тансервилль велела ему подать голос.       Барон глупо тявкнул.       — Ну и шут с тобой! — раздражённо осыпая бестолкового ведьмака бранью, колдунья вернулась к своим делам. На очереди у неё было приготовление для меня горячей воды.       Сантьяго долго наблюдал за Тансервилль, а потом вдруг повернулся на своём стуле, как заскучавший ребёнок, и посмотрел на меня. Во взгляде у него я заметила сомнение. Я растеряно качнула головой. Барон отвернулся, сполз со стула и вновь стал изображать из себя пса.       Я устало прилегла на место, обречённо глядя в потолок.       — Вставай. Пора заняться тобой, как следует. Этим вечером у тебя рандеву с королём, — колдунья деловитым магическим жестом подкинула в воздух щётку, и та, описав по воздуху дугу, шлёпнулась в бадью.       Я заставила себя встать с койки. Сантьяго, устроившись на карачках возле ларчика, с насторожённостью наблюдал за тем, как я прохожу мимо него. Я спокойно разделась и залезла в воду. Тансервилль на присутствие барона своего отношения больше не проявляла, уверовав, что безвинный «мутант» никаких стеснений мне вызвать не способен. Напротив, устав от моей бездейственности, колдунья привлекла Сантьяго к работе. Тансервилль не намеревалась самолично скрести мне спинку, а расколдованный барон подходил для должности подручного, как никто другой.       Сантьяго с энтузиазмом принялся за работу.       Я ожидала почувствовать стеснение оттого, что какой-то дядька моет меня, как неумелую девчонку. Но волнения не последовало. Мне было всё безразлично. От горячей воды у меня кружилась голова.       Когда мне почти что удалось полностью утонуть в мыслях, Сантьяго вдруг хулиганисто похлопал рукой по воде. Я вздрогнула, стирая с лица, как морок, воду, и подняла на него свой растерянный взгляд. Барон сидел напротив меня через бадью, опёршись ладонями о край. Руки у Сантьяго по локоть были мокрыми, закатанные рукава набрякли и потемнели. Барон смотрел на меня и едва заметно улыбался. Но улыбался не той собачьей улыбкой, бессмысленной и жуткой, а с нежной человеческой грустью.       Я вдруг вспомнила, как купала его псом в реке. Я хлопала рукой по воде, привлекая его внимание. Вот мы и поменялись ролями. Как прискорбно.       Прежде чем я успела поделиться с ним своей горестной догадкой, барон заговорщицки приложил к губам указательный палец.       Я услышала, как шёпотом он произносит:       — Я радовался нашей встрече… вот безумец.       Я оглянулась и посмотрела на Тансервилль. Колдунья стояла к нам спиной и была занята тем, что разбирала платья. Она продолжала рассуждать вслух, не дожидаясь от меня ответов.       Чувствуя, как стынут мокрые плечи, я тихонечко подалась вперёд, стараясь негромко плескать водой, взялась ладонями за край бадьи возле его рук. Обняв его за шею одной мокрой рукой, я тесно прижалась к его щеке, как если бы обнимала в этот момент своего пса.       — Отнеси мой меч Урлику, — прошептала я, задыхаясь от страха и волнения. — Скажи, теперь это его. Его меч.       Сантьяго ничем не успел мне ответить, не успел даже положить свою ладонь мне на плечо. Тансервилль недовольно глядела на нас, встав в сердитую позу злой мачехи.       — И что ты вытворяешь? Бестолковая девчонка. Её ведут на встречу с королём, а она лезет в объятия какого-то гибридного пса.       Сантьяго осторожно высвободился и, делая вид, будто его внимание привлекли магические колбочки на столе, отбежал от бадьи. Колдунья вернулась к моему телу, велела мне вылезать из бадьи и как следует обтереться полотенцем и мастикой.       Когда барон, играючи, взялся за мой меч, Тансервилль разозлилась и решила, что с неё довольно его присутствия в её шатре.       — Пусть забирает, — вступилась я за барона. — Мне он ни к чему. Я не умею им пользоваться.       — Меня не заботят твои никчёмные вещи, — возмутилась колдунья. — Я просто не позволю этому выродку размахивать в шатре оружием. Выметайся вон, гибрид.       Так пребывание барона в раю закончилось его изгнанием. Сантьяго шмыгнул на улицу, унося с собой меч.       Я последний раз посмотрела ему вслед, на плотно затянутый полог шатра, а потом отвернулась.

***

Клочок пергамента из тубуса Лютика

      … посчастливилось договориться с разъездными торговцами. Доставка грузов в зоне военных действий дело опасное, но жутко прибыльное: дерут маркитанты втридорога. Так что выторговать местечко в фургоне мне удалось на последние харчи.       Баронесса де Куси своим поведением разводит неразбериху в лагере у Синих Полосок. Из чего явствует, что наше отбытие ждут с нетерпением. Супруг де Куси, попутно замечу, продолжает ускользать из виду. На этот раз солдаты отправились искать исчезнувшего барона на корабль, словно тот способен был добраться до судна вплавь или тайком на лодке. Мне остаётся только строить догадки по поводу его исчезновения. Что-то подсказывает моему чутью, что барон де Куси вновь пробрался в каэдвенский лагерь. Однако следовать за ним в данный момент я неспособен.       Этим днём Геральт отправился к туману снимать заклятие. Ему предстоит тяжёлая работёнка. Возлагаю надежды на то, что ведьмак, выйдя наружу, вернёт себе воспоминания…

***

      — Эх, зараза. Разговор неофициальный, можешь держать себя спокойно, — благосклонно велел государь, расстёгивая манто.       Вечером того же дня Тансервилль отвела меня к Хенсельту.       Королевский шатёр ничем разительно не отличался от окружных построек. Единственным преимуществом было то, что состоял шатёр из двойных пологов, а внутри него были расстелены половики. Хенсельт довольствовался малым. Даже гобелены на стенах смотрелись вполне экономно. Немного смущала стойка для брони и вздетые на ней металлические доспехи, окрашенные желтоватой краской, явно не вписывающиеся под государевы габариты. Возможно, для Хенсельта эти доспехи имели больше сакральное значение, нежели фактическое.       — Кость тело наживает, — прежде чем оставить меня наедине с государем, Тансервилль не преминула выгородить моё дурное состояние.       По части доводов, однако, колдунье париться необходимости не было, моя природная сексуальность сделала своё дело. Хенсельт по поводу моего селёдочного лица ничего не сказал. Государь был увлечён своей первой настоящей эрекцией за долгое время. Когда колдунья покинула шатёр, он горделиво поделился со мной известием, что член его теперь работает, как надобно, и выглядит так, будто бы к нему привязали морковь.       Я вежливо поздравила его с исцелением. Хенсельт в ответ вкривь улыбнулся, наконец, обращая на меня своё цельное внимание.       — Ну, девка, готовься узнать, что такое королевская милость, — вульгарно резюмировал государь. — Ха! Задам тебе сейчас дрозда.       У меня захолонуло сердце. Это всё больше походило на какой-то бурный кошмар. Хотела уберечь Бьянку от позора? У меня получилось, сюжет изменён. Вот только от этого мне никак не желало становиться легче.       Я была слишком зашорена, чтобы здраво реагировать на ситуацию. Да и поздно было на данном этапе предпринимать какие-либо действия. Я уже потонула в дерьме по уши, я им уже захлёбывалась.       — Может, вы всё-таки не захотите делать это со мной? — стыло вопросила я, ломая в себе последнюю надежду.       — Чего? — изумился государь, а после, приняв, видимо, мои слова за неудачливую шутку, зычно хохотнул: — Ха, да каждая девка мечтает о том, чтобы её трахнул король. Эх, зараза, хватит болтать.       — Я просто спросила…       Пока Хенсельт был занят тем, что избавлялся от своего облачения, я подошла к столу и взяла оставленный без присмотра стилет. Кинжал показался мне никчомным острым стержнем.       Я обречённо посмотрела на государя. Хенсельт заметил в моих руках сжатый стилет и догадливо усмехнулся:       — А, держать ножик ты умеешь. Ну, блоха, и что ты мне сделаешь?       Я горестно помолчала, вспоминая реплику Роше:       — Догадайся, — страждуще изрекла я, чувствуя подкатывающий к горлу ком.       — Гнилая ты солома! Давай, только смотри, не обоссысь с натуги.       Я осталась стоять на месте, чувствуя, как мною начинает завладевать решительное спокойствие. Прости, Бьянка, я пыталась. Больше у меня нет сил, чтобы обороняться. Я сдаюсь.       Хенсельт неустрашимо двинулся в мою сторону. Всполохнулась последняя решимость — вскинув стилет, я нацелилась совершить удар ему в шею. Государь ухватисто поймал меня за руку, жёстко выкручивая поднятое запястье.       — Знаешь старую каэдвенскую пословицу — за глупость боги простят, а за дурость бьют? — он водил по мне маленькими проницательными глазами, горевшими на бородатой, разбойничьей физиономии. — Так что не прикидывайся дурой.       — Всё равно оттрахаете, — я не выдержала и отвела взгляд, гадливо морща нос.       — Да ты провидица! — похвалил государь, понукая меня болезненно ойкать.       Тратить время на эротический каскад Хенсельт явно был не намерен. Да и моя плачевная угроза забылась им совсем скоро, стоило только ему совлечь с моего платья кушак. Следом за поясом с моих плеч слетела накидка из кусочков меха. Государю не терпелось приступить к делу, поэтому обдирал он меня, как липку.       Я вспомнила свой горький опыт, что самцов лучше не провоцировать резкими движениями. Однако сдюжить с нарастающей паникой я была уже не в состоянии. Ни антураж королевского шатра, ни сам король, от которого веяло антисанитарией за версту, не вызывали у меня доверия.       Я всё ещё артачилась. Но навалом, как говорится, и города берут. Ощущение контроля и агрессии явно подначивало Единорога, и в какой-то момент я со всей явственностью поняла, что больно мне действительно будет. И изнасилуют меня по-крупному, без учёта моей на то реакции.       Я попробовала себя успокоить, например тем, что проблема моя, по сути, всего-навсего выдуманная. Если я не получу от акта никакого удовольствия, это ещё вовсе не значит, что меня изнасиловали. Мне просто нужно не реагировать на агрессию. Абстрагироваться, подстроиться под ситуацию.       Хенсельт, догадавшись, что сейчас я вот-вот начну от него абстрагироваться, съездил мне по голове, отрезвляя и включая меня в работу. Не на шутку разозлившись, я тут же активизировалась, утрачивая контроль над своим поведением. Но ничем себе помочь я так и не смогла. Меня круто оторвало от земли, поперёк туловища сомкнулась государева железная хватка. Я успела подумать, что схвати меня Роше, я не стала бы сопротивляться вовсе.       — Ну, давай. Охота попищать? Как не смазанная ось…       Я на какое-то время перестала сопротивляться. Меня парализовало от отвращения. Это была последняя ступень трагедии. Шутку про «не смазанную ось» Роше должен был заценить при разговоре с Хенсельтом в момент их последней встречи.       Это была последняя капля, и я уже не просто сходила с ума. Я давным-давно утратила рассудок, отныне моя истерика могла лишь прогрессировать и разрастаться. Цепляться за мысли не удавалось, ведь каждая из них была лишена смысла. Я хотела изменить ход истории — я его изменила, мне удалось. Я стала тем самым противным ржавым винтиком, застрявшем в шестерёнках механизма судеб персонажей этой «игры». Бьянка не потерпит унижения, у отряда Синих Полосок появится шанс уцелеть. Зеррит и Эган останутся в этот день живы, и Геральт не станет сражаться против них. Лютик, барон и баронесса покинут эти края и будут жить долго и счастливо.       Так почему я не радуюсь этому?       «Где, блять, радость? Почему не слышу в голосе радости?» — воспоминания саданули меня собой, будто бы по виску приложили твёрдым предметом. Я едва дёрнула головой, как от удара.       Табу!       Табу на мысли о Роше. Запрет на мой личный сорт «крыжовника и сирени». Сухой закон, больше никакого спиртного и темерских абрикосов.       Я с ужасом глянула на лицо короля вблизи, на его обрюзглые щёки и каракулевые завитки волос. Глаза у Хенсельта вовсе были осоловелые, и руководствовался государь только старыми инстинктами. Без парадного облачения король представлял собой обычного потливого вандала. Может, и было в его злопыхательстве и крепкой хватке нечто соблазнительное, только вот я уже не могла воспринимать его величие по достоинству.       Последнему этапу подготовки, — укладыванию в миссионерскую позу и задирание подола повыше, — сопутствовала конечная вспышка моего сопротивления. Я начала лаять, злобно и из последних сил, насколько способна лаять придавленная, уязвлённая женщина. Государю моя ничтожность пришлась по вкусу, поэтому в этот раз он снисходительно ограничился строгим шлепком мне по щеке.       А потом я, наконец-то, умолкла. Мне необходим был перерыв для того, чтобы затем начать «пищать, как несмазанное колесо». Загребущие государевы руки уже сминали на мне нижнее бельё. Я попробовала расслабить тело, но сердце в груди клокотало настолько протестующе и досадливо, что легче было умереть от волнения, чем заставить себя успокоиться.       Мочальная бородёнка заскребла мне по шее, и я едва не заскулила. Король явно умел доставлять женщинам удовольствие, вот только мне, для того чтобы ощутить всю его виртуозность, было необходимо вначале прореветься от обиды и унижения. А реветь под ним я не могла себе позволить. Оставалось судорожно представлять собой брёвнышко.       Безысходность губила всякую надежду. Если во Флотзаме, когда я оказалась наедине с Лоредо, я ещё могла рассчитывать на целую орду спасателей, то в этот раз я была в абсолютном одиночестве.       Нет, после этого я никогда больше ни с кем не пересекусь. Я уйду с Шеалой, пусть ставит надо мной опыты, может, однажды ей и удастся сделать так, что я проснусь у себя в реальности и забуду всё это, как дурной сон.       А сейчас — просто расслабиться и получать удовольствие. Чёрт возьми, ведь любая девка мечтает, чтобы её оттрахал король. Каждая девочка мечтает о единороге…       Вся фееричность шутки про «несмазанную ось» дошла до меня, увы, слишком поздненько. Возбуждать меня король не собирался вовсе, решив, что я нагоню его по ходу пьесы, поэтому, после того как он пырнул меня прямой наводкой, мне потребовалось время, чтобы сосредоточиться и воспринять всю боль, как следует. Уж не знаю, виной ли тому поспешность Хенсельта, или то, что тело моё не успело восстановиться, но вонзившаяся острая боль отрезвила меня в одно мгновение. Очередной приступ дикой боли я вытерпеть была не в состоянии.       Я ещё не успела толком заткнуться и переключиться на собственное сознание, как Хенсельт неожиданно начал отступление. Государь выпустил меня, освобождая моё тело от своей хватки и оставляя наедине с мятой простынёй. Он вскочил с койки, сея брань. Сперва мне подумалось, что у Хенсельта скрутило судорогой член, (что было бы, собственно, эпичней некуда, ведь жалеть его в таком случае я была не намерена), но лежать и ждать, чем дело кончится, я не могла. Тяжело сжимаясь от боли, я быстро сползла с койки на землю, оправляя на себе сдвинутую одежду.       Только оказавшись коленями на земляном полу, я вдруг очнулась, расслышав, что государь своими выкриками обращается вовсе не ко мне, а к пришельцу, проникнувшему в шатёр. Хенсельт схватил с ящика свой отложенный меч, с гневливой расторопностью извлёк лезвие из ножен, но с места сам так и не сдвинулся.       — Вы меня не убьёте… не посмеете. Я Хенсельт из Ард Каррайга, последний в роду Единорога! Ну, чего встал? Давай! Нападай, сволочь!       Ведьмак уже нападал. Пока король только кидался к своему оружию, пока выкрикивал бесполезные проклятия, Эган неспешно двигался в его сторону, с хладнокровной расчётливостью разводя парные мечи, будто готовясь одним ударом срубить Хенсельту голову.       Я даже закричать не смогла. Что ведьмак здесь делает, как он смог проникнуть в шатёр к Хенсельту? Зачем? Даже если он срубит голову Хенсельту, ему не выбраться отсюда живым.       Хенсельт зверевато взвыл, кидаясь на ведьмака в атаку. Я ожидала, что Эган в одно движение пресечёт попытку государя, но Хенсельт превзошёл мои ожидания. Я вспомнила, что король наравне мог драться с Саскией.       В шатре было не до удобств и места, поэтому Эгану, после того как государь парировал несколько его ударов, пришлось задействовать ведьмачий знак.       Приседая к земле, я бросилась к тому месту, где я обронила стилет. Подобрав кинжал, я упала на колени в углу шатра, ограждаясь от убийственных взмахов оружия. В тот момент я жалела, что со мной не оказалось маленького арбалета, потому что владеть оружием ближнего боя я была не в состоянии.       Хенсельт скованно дёрнулся в сторону, схваченный вспышкой магии. Но завершить победу Эган не успел — в шатёр уже рвались каэдвенские солдаты. Ведьмак среагировал на их появление с должной готовностью, срубая им на весу движущиеся конечности и рассекая их застывающие головы.       Я вскочила на ноги. Меня вовсе не волновали убиенные солдаты, всё моё внимание было приковано к ведьмаку. Шатёр запружался людьми, и Хенсельт уже был оттеснён вглубь, ограждён живой стеной. Эган прикончил дуэт каэдвенцев, рискнувший пойти в наступление, и бросил оценивающий взгляд в сторону, рассчитывая расстояние до короля. Мне подумалось, ведьмак двинется в наступление, добивая горстку защитников, растерянно теснящихся вокруг Хенсельта, но он вдруг отступил. Я поймала на себе его выжидающий взгляд.       — Уходим.       Я не двинулась с места. От растерянности у меня даже дар речи пропал, мне оставалось глупо глядеть на Эгана. Но времени терять не приходилось, и даже все мои сомнения длились считанные секунды.       Ведьмак, видя, что я парализована, сердито повторил, на этот раз громче и напористее:       — Уходим! Ну! Гангрена… Нет времени стоять.       И тут мне стало по-настоящему страшно. Эган только что обрубил мне последнюю возможность остаться. Я бросилась за ним.       Зеррита я узнала не сразу, ведь он вновь оказался разодетым, как каэдвенец. Однако цветовая маскировка, отныне разоблачённая, всё же помогала ему в бою, смущая ограниченных каэдвенцев: привыкшие не поднимать оружие на знакомые цвета, солдаты время от время совершали осечки. Но не всегда. Я успела увидеть, как один из каэвденцев распарывает Зерриту руку. Ведьмак ранению заметно огорчился, но своей боеспособности не утратил.       — Зеррит! Почему вы пришли?! Кто вас просил?! — дождавшись, пока Эган оттеснит меня поближе к своему братцу, ограждая натиск каэдвенцев, я обратилась к Зерриту. Он в этот момент как раз смог отбить напор со своей стороны и теперь наслаждался краткосрочной передышкой, внимательно обводя взглядом столпившихся напротив солдат.       — Засранный пёс, — рявкнул ведьмак. — Поднял ложную тревогу?       Мы быстро посмотрели друг на друга. Зеррит был с непокрытой головой, и волосы у него были собраны в небольшой хвостик сзади.       — Я спрашиваю вас: почему вы пришли?!       — Детка, давай отложим твоё недовольство на потом…       — Какое «потом»?! Вас убьют! — закричала я. — Господи! Да почему же? Я сказала вам не приходить! За что?.. Вас же убьют. Вам не уйти.       — Вот и вся благодарность. Никаких сантиментов, — возразил Зеррит. — И почему, собственно, я не вижу головы единорога? Эган, где трофей? Где конечность сухопутного нарвала?       — Зеррит! Мудозвон! Не стой, чтоб тебя… — Эган едва спасся от сгруппированной атаки каэдвенцев. Он кувырком проехал по земле, вскочил…       — Эган, какого, спрашивается, чёрта?! Ты прикончил Хенсельта? Нет? Шедевр! Сколько раз посылать тебя за единорогом? Девочка жаждала встретить единорога!       — Заткнись, Зеррит! Она сама себе его добыла! И она уже достаточно успела на него наглядеться! Мне пришлось её вырывать. А теперь — заткнись и следи за своей дурьей башкой.       Зеррит неохотно вернулся к сражению. Но почувствовать себя оставленной на произвол судьбы я так и не успела. Всё происходило слишком быстро.       — Дерьмо… ничего не выходит. Напрасно было ему доверять, — Зеррит возник рядом, тут же толкая меня в сторону, тем самым спасая от наступления каэдвенцев.       — Выбора нет, — огрызнулся Эган, парируя занесённый удар. — Отступаем.       — Ты всегда был оптимистом, — без весёлости заметил Зеррит, проделывая ловкий финт с одним из каэдвенцев. — Нам не удастся это сделать самим.       Вокруг уже кишело войско со всего лагеря. Украденную наложницу государя явились спасать все желающие.       Ситуацию сломил возникший в воздухе телепорт. Дверь в соседнее измерение появилась столь внезапно, что каэдвенцы, доныне не чаявшие подобных форс-мажоров, заметно растерялись.       — О-ля-ля! — с угрюмым восторгом высказался Зеррит. — Вход в загробный мир прямо по курсу. Двигаемся в ту сторону?       — Нет! — испуганно вскричала я. — Серьёзно? Она вас прикончит… Шеала, она…       — Хватит повторять одно и то же, — рассердился на меня Зеррит. — Ещё раз скажешь, что нас прикончат, я тебе всыплю. Каэдвенцы подождут.       Я послушно умолкла, ведь иного выбора, кроме как проследовать к телепорту, нам не оставалось. Ближе всех к телепорту оказался Эган, он же и взвалил на себя обязанность освободить дорогу. Зеррит остался защищать меня, хотя в этом уже и не было необходимости: солдаты пятились от ведьмаков, расчищая пространство вокруг.       Зеррит первым почувствовал опасность, но даже его предостерегающий оклик оказался напрасным. На наших глазах Эган попал под арбалетный выстрел. Он опрокинулся вперёд, будто его с силой толкнули в спину, и рассеянно переступил на месте, силясь при этом не упасть. В отличие от Зеррита я не сразу поняла, что Эгана подстрелили. Прежде чем до меня дошла вся гибельность случившегося, Зеррит полоснул по воздуху скрещённым знаком. Магический заслон заплясал вдоль моего тела.       Несколько добровольцев, рассчитывая на точность первого выстрела, двинулись на Эгана. Ведьмак выпрямился, крепче перехватывая рукояти. Недолгое столкновение, и каэдвенцы, подкошенные намертво, осели на землю. Зеррит, вдев на пояс один меч, ухватил меня за руку и поволок к телепорту. Он что-то строго закричал, обращаясь к Эгану, ведь мы почти поравнялись с тем местом, где тот вёл сражение. Зеррит упомянул защитный знак…       Не знаю, услышал ли Эган слова брата — в тот самый момент, когда мы с Зерритом были уже почти у цели, а Эган всадил в последнего из оставшихся каэдвенцев меч, вновь прожужжал арбалетный выстрел.       Эгана отшвырнуло на землю, как если бы он враз утратил все силы. Тут же со всех сторон послышался рёв солдат: «Заряжай!». Несколько выпущенных вдогон болтов взбили землю по обеим сторонам от уроненного ведьмака. Эган ещё был жив, побит, но жив, тому свидетельствовали его твёрдые попытки подняться на ноги. Зеррит, дёрнув меня к себе ближе, подобрался к брату. Швырнув в оглушённого Эгана парочкой коротких ругательств, он вместе со мной двинулся дальше, веля брату не отставать и задействовать, наконец-то, защитный знак. Когда Эган поднялся с земли, я увидела, как по подбородку его ручьями сбегает кровь.       — Ныряй, — Зеррит выпустил меня возле кромки портала.       — Я без вас не…       — Мы следом! Ныряй, скорее. Или ждёшь, пока король помашет тебе ручкой?       Я бросила тревожный взгляд на Эгана — он едва держался на ногах, и в руке удерживал один оставшийся меч.       — Там Шеала… — пролепетала я.       — Вот дерь… — расслышав новый выстрел, ведьмаки инстинктивно дёрнулись в разные стороны.       Эган толчком закинул меня в телепорт. Я даже не успела зажмуриться. Мелькнуло стылое вечернее небо, а затем сознание сомкнулось и понеслось прочь. Мой разум даже не успел расщепиться, я упала спиной на землю по ту сторону телепорта в ту же секунду, как если бы и не было никакого переноса тела.       Ударившись о твердь, я тут же попробовала вскочить на четвереньки. В момент, когда я поворачивалась на месте, вслед за мной из телепорта показался Эган. Ведьмак сделал медленный шаг, изымая своё тело из телепортационной бездны, и тут же начал стремительно крениться вперёд, утрачивая способность стоять на ногах.       Не видя и не слыша ничего вокруг себя, я лишь протянула к нему руки, всё ещё оставаясь сидеть на коленях. Оказавшись у него на пути, я почти ровно приняла его в свои объятия, когда он опустился рядом, но, едва не рухнув при этом вместе с ним на землю. Возможно, не удержи Эган себя сам, мы бы точно упали в ту же секунду.       Я отчаянно вцепилась в него, чувствуя, как липнут к его тёплой окровавленной кольчуге мои голые пальцы.       Вслед за братом из портала выскочил Зеррит, тут же оседая возле нас на землю и отворачиваясь. Оставив оружие на земле, Зеррит принялся утягивать на раненной руке ремни.       Портал исчез, развеявшись густым туманом.       Мне подумалось, что всё закончилось. И я заплакала, пораженчески прижимаясь теснее к Эгану. После того, как моё горло отпустил бы прогорклый спазм, я приготовилась сказать ведьмаку уготовленную мной фразу, которую я так надеялась когда-нибудь ему сказать. Что он жив, и я этому несказанно рада.       Но Эган украл у меня эту возможность.       Стеснив мне на затылке волосы одной рукой, он позволил себе второй обнять меня в ответ.       — Ты уцелела. Браво…       Прежде чем я успела прийти в себя, он сдавленно вздохнул, придушенно кашляя кровью. Я резко отстранилась, испуганно заглядывая ему в лицо. Эган пытался изобразить подобие горестной улыбки.       — Времени не остаётся, — Зеррит решительно встал на ноги, подобрав оружие. — Дерьмо, она вот-вот явится. Нужно убирать их отсюда.       Я растерянно повернулась и с удивлением посмотрела на Зеррита. Ко мне начинала возвращаться способность мыслить и анализировать. Мы оказались в каменоломне. Зеррит обращался к Лето.       Седрик… он убил Седрика. Образовавшаяся ненависть к Лето удавила во мне всякий здравый смысл. Мне потребовалось как следует взять себя в руки, чтобы не сдвинуться с места.       Сейчас была совершенно иная ситуация. Седрик был мёртв уже давно, а вот Эган всё ещё был жив и срочно нуждался в помощи.       Я зря утруждала себя мысленными расчётами. Ведьмаки не ждали от меня никакого содействия, и ситуация им была известна гораздо лучше, чем мне. Даже времени на то, чтобы прояснить для меня сложившиеся обстоятельства, у них не было.       — Идиоты, — проворчал Лето. — Переворотили, на хуй, весь план. Могли не успеть, тогда сдохли бы прямо в том лагере.       — Где колдун? — пропустив упрёк мимо ушей, мрачно спросил Зеррит.       — Оставил нам завершать работу, — Лето навис над нами, сердито оглядывая Эгана. — Эган, сука, кому ты дал набить себе морду? Неужто, Хенсельту? Ха. Что с королём?       — Жив, — прохрипел Эган.       Лето удивлённо приподнял брови, пристально уставившись на Зеррита.       — Жив, значит, — повторил он, а затем с мрачной глумливостью продолжил: — Нда. Ну, вострушку же вытащили. Девка — это главное, я прав? Идиоты. Я с самого начала чуял, что вы суётесь за ней. Похерили весь план, глупцы. Вам повезло, что в этот раз Детмольд открыл портал.       — Открыл, потому что мы не тронули короля, — Зеррит выдержал на себе взгляд Лето, и по его недовольному тону было заметно, что он злится сильнее своего начальника.       — Зато теперь вместо головы Хенсельта мы заполучим одну взбешённую чародейку, от которой нам надо будет избавиться. Ситуации это не изменит. При короле останется Детмольд, и даже после нашей сделки против ведьмы он не допустит, чтобы мы добрались до Хенсельта. Ох, братцы, я же велел вам не лезть не в своё дело…       С этими словами Лето подхватил Эгана и запросто помог тому подняться на ноги. Удручённо сгорбившись, Эган попробовал зажать себе перчаткой рот. По краям прислонённой ладони засочилась кровь.       Я начинала понимать обстановку. «Сделка против ведьмы» — Лето каким-то чудом заключил с Детмольдом сделку, чтобы вместе избавиться от Шеалы. Не удивительно, ведь эти двое уже давно на дух друг дружку не переносили. Но выступать напрямую против чародейки из Ковира старик-колдун не осмелился, это значило бы для него потерю лица в высших кругах. А в случае, если бы Шеале удалось выжить и сбежать — длительную кровавую месть. Использовать Убийц Королей в качестве охотников на ведьм в случае Детмольда было вполне выгодно.       Уж не знаю, на каких основаниях Лето договаривался с колдуном, но в условия их договора явно не входило убийство Хенсельта. А судя по словам Лето, который только что расстроился из-за новости о том, что Хенсельт всё ещё жив, то с Детмольдом у ведьмаков конфликт назревал и ждал своей очереди. Пока что общим врагом выступала Шеала, от которой всем необходимо было избавиться.       Зеррит извлёк из-под воротника камень, который когда-то вручила мне сама Тансервилль.       — А вот и сигнал, — хмуро пробормотал Зеррит, поглядывая на светящийся сигилл.       — Придётся потерпеть, старина, — Лето выпустил Эгана.       — Детка, не могла бы ты приглядеть за ним, пока мы разбираемся с кое-какими делами? — Зеррит последний раз повернулся и внимательно посмотрел в мою сторону. — Эган, веди себя в рамках приличия и не приставай к ней.       — Заткнись… Зеррит, — прохрипел Эган, оседая обратно на землю. — И без тебя блевать тянет.       Зеррит не прочь был остаться и побеседовать с умирающим братом подольше, но новый возникший портал вынудил его отвлечься.       Тансервилль спокойно сошла с телепорта, деловито скрестив руки на груди. Она вовсе не изменилась с нашей недавней встречи. Оглядевшись по сторонам, колдунья презрительно заявила:       — Отвратительное место, так и смердит нечистью.       Лето приветственно развёл руки, будто бы несказанно был рад встрече с чародейкой.       — Добро пожаловать, госпожа Тансервилль, наконец-то вы к нам пожаловали.       Госпожа Тансервилль с безразличием посмотрела на раскиданные вокруг заведённые капканы, флегматично покосилась на край не ограждённого карьера.       — Соседство обязывает, — произнесла она, а потом демонстративно перевела своё внимание на меня. — А эта девчонка, что она тут делает? Нехорошо похищать молоденьких девиц, хотя, вам, ведьмакам, закон не писан. Это ведь входит в ваши должностные обязанности? Похищение детей, женщин… Я правильно помню?       — Память вас не подводит, — поддержал Лето.       — Только убийство королей в перечень ваших бравых дел входить не должно, — Тансервилль испепелила взглядом стоящих напротив неё ведьмаков. — Вы сгубили уже двух правителей Севера. Не сомневаюсь, за вами стоит Нильфгаард, и вам нет дела до происходящего в мире. Ничтожные филистеры… Вас следует уничтожить.       Эган покачнулся и начал тяжело заваливаться на землю плечом. Я судорожно ухватила его за руку. Ведьмак болезненно поморщился и не смог даже приподняться.       — Эган, ты только держись… Пожалуйста, не теряй сознание, — взмолилась я. — Зачем вы только полезли в этот лагерь…       — Нужно… достать эликсир, — тихо прохрипел он       Я попробовала отыскать у него на поясе подходящий кошелёк. Дрожащими пальцами мне удалось выудить какие-то идентичные склянки.       — «Ласточка»?.. — выдохнула я. — Которая из них «ласточка»?       — Дай… сюда. Смотри, запоминай, как выглядит. Учись… — ведьмак паралично лёг на спину, с трудом делая каждый новый вдох.       Я осторожно передала ему в руку склянки, но он не смог их удержать, и эликсиры едва не посыпались на землю. Мне хотелось выть от отчаяния. Они снова все перемешались. Схватив одну из склянок, я попробовала к ней приглядеться.       — Эган… как она выглядит? Как выглядит «ласточка»?       — Вот она… дай эту.       — Эту? Постой…       Я попробовала извлечь из склянки пробку, но та не пожелала поддаваться. Мне пришлось стискивать её зубами.       — За этим стоит Детмольд, не так ли? — догадалась Тансервилль. — Кто ещё мог открыть вам портал? Не держите меня за дуру.       Пока я была увлечена лекарством, переговоры ведьмаков с колдуньей плавно перешли в сражение. В тот самый момент, когда мне удалось извлечь пробку, совсем близко от нас раздался магический взрыв, и склянка заплясала у меня в руках, отчего я перетрусила до дрожи.       — Эган… пока нас всех тут не прикончили. Спасибо. Спасибо, что вытащили меня оттуда. Я так перетрусила. Это просто ужасно, что вы туда сунулись… но, чёрт возьми, я так рада. Ты только дотерпи.       Эган перенял у меня склянку и периодичными глотками начал вливать в себя остатки эликсира. С каждым глотком тело ведьмака начинало напрягаться, в последний момент он дёрнулся, отворачиваясь и заходясь в глухом кашле.       Вызванная эликсиром мутация начинала проявляться, я уже могла различать колотившийся пульс на его выступивших венах.       От созерцания его мучений меня отвлёк яростный возглас Тансервилль.       — Пропади оно пропадом… — колдунья пыталась активизировать портал. — Подлый ублюдок, тебе придёт конец!       Детмольд, взявшийся из ниоткуда, предпринял тщедушную попытку оградить заклятие. Однако Тансервилль удалось удержать портал. Шагнув в телепорт, колдунья исчезла. Теперь, чтобы достать её, нужно было следовать за ней в Лок Муинне…       — Мерзкая шлюха, — проворчал Детмольд, скрежеща своим противным голоском. — Вы дали ей сбежать! Теперь до неё будет не добраться. Вы всё испортили! Ты нарушил согласие, ведьмак. Я свою часть сделки выполнил, и вот теперь поплатился за это! Ну что же. Никогда не поздно исправлять свои ошибки, если о них ещё никто не знает…       Лето бросился на Детмольда, но колдун уже успел нанести первую атаку. Зеррита отшвырнуло в сторону, как тряпичную куклу. Ведьмак пролетел значительное расстояние, после чего ударился о землю и кубарем покатился вниз в карьер. В последний момент Зеррит смог прийти в себя — я заметила, как ведьмак пытается изловчиться и схватиться за обломки. Затем Зеррита утянуло вниз.       Лето разрезал мечом воздух в том самом месте, где только что находился Детмольд. Колдун, как и прочие чародеи, обладал великолепным свойством перемещаться в пространстве. Лето недовольно огляделся.       — Так-так, а это что у нас тут…       Возникший надо мной сзади голос Детмольда вызвал у меня мороз по коже. Я поняла, что не имеет смысла даже оборачиваться — это был конец.       — Ещё двое ведьмаков… хм, бабу я с вами раньше не видел. Сколько же вас тут собралось? Ха, не имеет значения.       Я вспомнила про стилет. Кинжал всё ещё лежал рядышком на земле. Ухватив невпопад рукоятку, я резко развернулась, с размахом втыкая штык колдуну в ногу чуть ниже колена. При первом ударе стилет соскочил, лишь поверхностно поранив ногу, но уже при втором штык уверенно застрял у Детмольда между костями. Во всяком случае, мне так показалось.       Колдун заверещал, как старуха, обварившаяся кипятком. Вскинутые над головой руки его уже формировали гибельный заряд магии. Однако на подходе уже был Лето, вместе с занесённым для удара мечом, и в последнее мгновение Детмольду пришлось раздваивать чары, готовясь к очередному телепортационному прыжку.       Меня отбросило в сторону. Прежде чем я успела понять, что толкнуть меня смог Эган, ведьмак уже поднимался на ноги, хватаясь одной рукой за колдуна, а второй очерчивая на нём ведьмачий знак. Прямо на Детмольде вспыхнула магическая ловушка, не дающая колдуну возможности сдвинуться с места. Детмольд яростно запыхтел, лая нейтрализующее заклинание. В следующее мгновение колдун уже смог дотянуться до Эгана. По телу ведьмака пронёсся раздирающий разряд магии, колени его начали подгибаться.       Лето срубил Детмольда наотмашь, намертво рассекая колдуна со спины. Брызги его крови долетели даже до меня.       Я успела подумать — Верген выстоит…       Эган неподвижно рухнул на землю. Из ушей у ведьмака текла чёрная кровь. Я попробовала ухватить его за плечо, чтобы развернуть лицом вверх. Он ещё был жив.       Лето бесцеремонно оттолкнул тело Детмольда, и убойная кровь повалила на камень возле его ног. Затем ведьмак выругался, но слишком коротко и растерянно. Убедившись, что колдун мёртв, Лето обратился к нам. Он велел мне приподнять Эгану голову, чтобы тот не задохнулся.       — Он уже пил… «ласточку», — выдохнула я. — Не помогает. В него же из арбалета… несколько раз. Что делать? Он же сейчас умрёт.       Лето замер, прекратив торопливо извлекать с пояса необходимые склянки. Кажется, после слов про эликсир он понял, что ничего уже нельзя сделать.       — Эган, дружище, не теряй сознания… — я коснулась его волос, побоявшись притрагиваться к виску. — Ты же ведьмак, ты должен быть сильным. Ну? Держись, пожалуйста… Всё закончилось. Все живы. Нам надо найти Зеррита… вы обещали.       Тело Эгана конвульсивно дёрнулось, едва подавшись вверх. Его глаза широко расширились, а взгляд бессознательно устремился к своду пещеры. В горле у ведьмака закипела кровь.       Я стихийно подалась вперёд, склоняясь над ним и хватая его за плечо. Будто своим отчаянием я могла бы его спасти.       — Ты обещал, что мы ещё сыграем в ладушки. И в снежки, — горячо заговорила я, слепо обращая взор к его лицу. — Вы меня обманули? Вы меня каждый раз обманываете. Вы не умеете играть в снежки. Ну же, ответь… Ты слышишь меня? Пожалуйста…       Я последний раз провела пальцем по щеке Эгана, а затем подняла взгляд. Сквозь слёзы я с ненавистью уставилась на Лето. Голос мой дрожал, но я эмоции толкали меня говорить громко и рассерженно:       — Ненавижу тебя… ты убил Седрика. А теперь даже… даже Эгану помочь не можешь. Сделай же что-нибудь! Чего ты сидишь? Хватит на него смотреть… сделай. Сделай что-нибудь. Пожалуйста. Он не может умереть. Не надо. Это же Эган. Пожалуйста, помоги… Помогите. Где Геральт? Надо его найти… Он поможет.       — Хватит, девочка.       — Что «хватит»? Надо уходить отсюда. Да… Бьянка может помочь. Она умеет лечить. Почему ты сидишь? Ему надо помочь. Он же умрёт. Только не он. Не хочу…       — Хватит. Он уже мёртв.       Со спуска, ведущего вниз ко дну карьера, послышалось эхо шагов. Зеррит, весь перепачканный, покарябанный, с кровоточащим влажным рукавом, всё-таки смог целым избежать падения и взобраться наверх. В одной руке выкарабкавшийся ведьмак упрямо сжимал рукоять опущенного вниз меча.       Он удивлённо огляделся по сторонам, будто бы выискивая притаившихся чародеев.       — Дерьмо… Ну? И что у вас тут произошло?

***

      Небо окрасилось россыпью звёзд. Оно было тихим и замёрзшим.       Холод обволакивал разгорячённое, взмокшее тело. Останавливаться было нельзя: в возникшей кутерьме выплясывали губительные взмахи и удары. Я окликнула Роше, но так и не смогла до него докричаться. В темноте я даже не могла его видеть. Вокруг схлёстывались люди. Они разрезали, рубили, кромсали друг друга, и над землёй, как смог, реял трезвон сражения.       Как бы я не вклинивалась горячечным взглядом в сумрачные блики, мне не удавалось видеть подступающую опасность, отчего приходилось жаться ближе к Зерриту. Ведьмак, завидно ориентируясь в темноте, уверенно вёл нас сквозь сражение, быстро и жёстко пресекая возникающие угрозы. Когда Урлик набросился на него, он в два счёта обезоружил мальчишку рукопашным приёмом и сослал его в нокдаун. Убивать несчастного парня Зеррит не рассчитывал, иначе бы уже прикончил его на месте, но замахнулся, собираясь обезвредить того на положенное время. Я быстро вступилась за солдатика, и ведьмак остановился.       — Урлик! Стой, это я!.. Он с нами, слышишь? Он на нашей стороне.       Урлик, недотёписто вскакивая с земли, болезненно ухватился за ушибленное плечо. Паренёк уставился на нас в тревожной растерянности.       — Милсдарыня?! Ай! Вы целы! — заохал он. — Нет-нет… там! Там командир вон, к лодке вам надо! Как же так-то?! Давно до этого вам надо!..       — Поведёшь, — безапелляционно велел мальчишке Зеррит, хватая того за хибот и уволакивая с места.       Опарыш, вконец растерявшись, торопливо начал перебирать ногами, поспевая за ведьмаком вдогон, оставаясь схваченным им за шиворот. Протестовать и ныть в данном случае мальчишка счёл за нарушение субординации, даже с учётом того, что Зеррит едва не удавил его, пока волок.       Мне приходилось выбиваться из последних сил, чтобы не отставать. Надсадная скорость позволяла быстро и успешно огибать враждующих солдат, вот только сердце моё от напряжения готово было разорваться. Источённые последней усталостью инстинкты дребезжали, как натянутые струны.       Мы не успели далеко уйти от того места, где нам повстречался Опарыш, когда тот вдруг прочухался и смог самостоятельно следовать дальше. Солдатик оглянулся в мою сторону, запыхтел, пробуя стянуть через голову ремень с ножнами. Я увидела, как он пытается снять для меня меч. Это был мой меч.       Зеррит мальчишку отпускать не стал, но взнуздывать его прекратил. Ведьмак терпеливо остановился, ожидая, пока солдатик выпутается из-под ремня.       В нашу сторону устремился солдат, на скором шагу взмётывая над головой оружие. Это был кто-то из Полосок, о том говорила его полосатая форма, затушёванная в темноте. Солдат явно спешил на помощь Опарышу, схваченному неприятелем. Зеррит не двинулся с места, спокойно наблюдая за его приближением.       Я предупредительно закричала, но темерец вовсе не остановил своего наступления — приблизившись, он попробовал меня атаковать. Урлик, видя, что я оказалась в неожиданной опасности, тревожно заголосил, поздно пытаясь остановить Якуба. Но мальчишка так и не успел толком опомниться — зашвырнув его в сторону, Зеррит бросился наперерез атаке. Ведьмак, проделав всё с молниеносной расчётливостью, не стал ограничивать себя рукопашной: одно дело, когда в драку лезет мальчишка, который с первого раза слышит и понимает ситуацию, а другое — когда серьёзный противник намеренно игнорирует предупреждения, двигаясь в атаку с мечом наперевес.       Прежде чем Якуб успел от меня избавиться, опуская диагональный размашистый удар, Зеррит, сдюжив с помощью одной руки, зацепил его меч своим и быстро свёл вниз, мягко сменяя его траекторию. Якуб, не успевая отступиться и не понимая, в чём дело, свирепо зарычал, но голос его тут же подскочил, обрываясь и расходясь жутким воем. Зеррит дестабилизировал его сразу же, будто бы на выработанном уровне лихорадочно завершая действие.       Сомневаюсь, что ведьмак стал бы винить себя в тот момент. Но я заметила, с какой досадной раздражённостью Зеррит вращает в одной руке меч, а после быстро опускает его концом вниз.       Якуб, раскалываясь в предсмертных судорогах, успел прохрипеть в мой адрес проклятие. Ведьмак, будто солдат только что истощил его терпение своими последними словами, с напускной сдержанностью вонзил в него меч, обрывая тому последние жизненные жилы. Когда Зеррит повернулся, я так и не смогла поймать его взгляда. Ведьмак двинулся с места прочь, мрачно смотря прямо перед собой вперёд. Он лишь ревниво велел мне не отставать, а мальчишке — идти первым, не замедляясь.       Опарыш не мог побороть сомнений, но даже ему было на тот момент ясно, что спорить с ведьмаком бесполезно. Паренёк был сбит с толку, а ещё больше напуган, но он не переставал повторять слух, как мантру, что Якуб набросился первым. Эта мысль леденила его возбуждённое битвой состояние, и ведьмак направлял его без лишних препирательств.       Территория лагеря, на которой развернулось сражение, была вовсе не большой. Только время увязало, оно тянулось нескончаемо долго, как боль и усталость, как та чёртова ночь. Как далёкое холодное небо.       — Стой! Стоять, — из темноты показалась Бьянка, заприметившая Урлика в сопровождении двух неясных персон. — Арья? Чёрт тебя дери, дура, что ты тут торчишь?! Быстро, на корабль!.. Ты вздумала сражаться? Нет, иди-ка ты на хуй. А это?.. Назад!       Бьянка возвела на Зеррита меч, веля тому отступить. Ведьмак не двинулся с места, с равнодушной расчётливостью усматривая расстояние до солдатки, готовый в любой момент убрать ту с дороги.       Мне пришлось заверять Бьянку, что перед ней стоит «друг» Геральта. Солдатка, вполуха восприняв мой довод, строго спросила:       — Это один из тех убийц? Это ведь он? Ведьмак. Значит, это правда.       Опарыш, очнувшись от транса, попробовал увлечь меня в сторону, укрывая от Зеррита. Я рассерженно оттолкнула солдатика прочь и требовательно заявила:       — Хватит стоять… Где Геральт? Нужно срочно к нему. Дай пройти.       — Зачем ты привела сюда этого ублюдка? — Бьянка не могла решиться, чтобы опустить оружие. — Ты ведь не собираешься нас предавать? Или ты уже это сделала?       — Скажи своей подруге не отвлекаться на разговоры, — вдруг произнёс Зеррит, и тут же в нашу сторону ринулась группа каэдвенцев. Бьянке пришлось первой встречать их на своём пути.       Я извлекла из ножен меч, когда тот вернулся мне обратно в руки, но в этом уже не было необходимости. Даже Урлик не успел толком прицелиться из арбалета. Всё было уже кончено благодаря Зерриту. Сомнения затронули даже Бьянку, когда ведьмак спас её голову, прикончив вовремя одного из нападавших каэдвенцев.       Бьянка напряжённо следила за тем, как ведьмак равнодушно извлекает из тела мёртвого солдата один из мечей, уставив тому на грудь сапог. Зеррит, с выражением беспросветной скуки на лице, на Бьянку даже не взглянул: после короткой разминки с каэдвенцами он утратил к происходящему всякий интерес, стыло переводя взгляд в сторону. Ведьмак ничего не замечал вокруг себя, или просто старался этого не делать.       — Это их второе наступление, — сказала вдруг Бьянка, обращаясь ко мне. — Первое нам удалось отбить. С этим хуже. Нужно спускаться к берегу. Когда они снова двинутся в наступление, нам конец…       Бьянка ещё не успела договорить, как Зеррит спокойно двинулся мимо нас прочь. Ведьмак бросил мне сухое «идём, не стой». Солдатка в недоумении посмотрела на меня, но я лишь скорбно промолчала. Он был прав, разговоры на одном месте — пустая трата времени. Мы поспешили за ним.       У берега Бьянка окликнула Геральта. Белый Волк, занятый тем, что второпях устанавливал ведьмачью ловушку, встревоженно затараторил, веля нам быть осторожнее, спускаясь. Опарыш, оскользнувшись на размокшей после дождей земле, начал косолапо съезжать вниз. Геральт протестующе выругался, но Зеррит спокойно словил мальца за шкирок и оттолкнул в сторонку. Урлик, вскидывая над головой арбалет, чтобы не выронить, покатился в грязь.       Геральт внимательно посмотрел на Зеррита, кивнул.       — Где вы потеряли остальных? — спросил Белый Волк.       Зеррит молча покачал головой. Геральт нахмурился, поднялся на ноги. Взглянув на меня, он растерянно произнёс:       — Нам, несомненно, стоит вас выслушать, вот только сейчас некогда.       Роше, всё это время терпеливо наблюдающий картину нашего трогательного воссоединения ведьмачьего ковена, наконец, решил, что пора и ему высказаться.       — Геральт, мать вашу, что здесь происходит?       — Если мы расскажем тебе это здесь и сейчас, ты не пустишь нас на корабль, — пожал плечами Геральт, извлекая со спины меч. Из темноты уже надвигались каэдвенцы.       — Кого я должен не пустить? Эту тупоголовую женщину или убийцу моего короля, которого она мне сюда привела? Или, может, тебя, Геральт, потому что ты всё это время морочил мне голову?       — Убийца не он, — на всякий случай поведал тот.       — Мне посрать, Геральт, — угрюмо высказался Роше. — Он заодно с Лето. Мне этого достаточно. Живым он отсюда не уйдёт. Встанешь на его сторону? Вместе с ней?       — Не глупи, Вернон, — покачал головой Геральт. — Разбираться с ними будешь потом. Сейчас надо покончить с каэдвенцами. Если явится Детмольд, нам несдобровать.       — Не явится, — замогильным голосом поведал Зеррит. — Он мёртв.       Геральт и Роше тревожно переглянулись. Капитан пытался из последней могуты держать себя в руках, отчего лицо у него заиндевело окончательно. Апогеем гнева Роше всегда становилась стальная сдержанность.       — Та-ак, — протянул он. — Значит, теперь Хенсельт лично возглавит карательную экспедицию на темерских шпионов? А если мы, как вы мне тут предлагаете, ещё подхватим с собой этого урода, вы хоть представляете, что нас тогда ждёт? Да каэдвенцы вслед нашим задницам навострят все носы.       — Твоей заднице не привыкать, — отозвался Геральт. — Вот, кстати, и они.       — Вспомни мудаков — они и появятся… — нахмурилась Бьянка.       — Из наших больше никого не осталось? — строго спросил Роше.       Бьянка покачала головой. Поймав мой ужаснувшийся взгляд, она добавила:       — Остальные ждут на корабле. Но кто остался здесь… нет, Роше. Никого из них не осталось. Каэдвенцы уже спускаются, значит, это конец.       Зеррит вдруг развернулся на месте и двинулся назад, первым уходя в бой. Я, как привязанная, дёрнулась за ним вслед.       — Куда ты… — Роше попробовал зло огрызнуться, но фразы закончить так и не успел. Вопящие голоса каэдвенцев заглушали. — Дьявольщина…       Геральт преградил Роше и Бьянке дорогу, уже готовым двинуться в бой наравне с ведьмаком. Волк указал в сторону лодки.       — Плывите на корабль. Оставьте это дело нам. Добраться мы сможем и сами. И заберите уже отсюда эту глупую негодяйку.       Я почувствовала, как кто-то сильный хватает меня за плечо и тянет назад. Геральт подтолкнул меня к Бьянке, и солдатка тут же сомкнула вокруг моей руки свою хватку. Я отчаянно сделал шаг по направлению к Геральту.       — Постой… как? Вдвоём? Нет, Геральт, пожалуйста. Зеррит. Он умрёт. Как Эган… Геральт, он умер. Это я виновата. Я не смогла его… Геральт, не надо. Я останусь. Зеррит.       — Арья, иди.       — Нет!..       — Дьявольщина, если хочешь, чтобы все выбрались живыми, тогда хватит лезть не в своё дело!       Я не могла отвернуться, пытаясь высматривать в темноте Зеррита. Бьянке пришлось тащить меня силой, через каждый оступившийся шаг помогая мне вставать. А я просто не могла заставить себя уйти. У меня не оставалось сил, чтобы кричать. Просто что-то неумолимо тянуло меня остаться. Мне ясно виделась гибель Зеррита, если я уйду. Будто бы я могла что-либо изменить.       Осознав, что я не в состоянии прийти в себя, даже уже стоя по колено в воде, Роше схватил меня за пояс и грубо начал перекидывать в лодку.       — Дьявольщина, очнись!.. Приди в себя, дура.       Я начала терять сознание. Опрокинувшись в лодку, я больно ударилась спиной, и глухой толчок боли помог мне выдернуться из дремотного состояния. Я села, хватаясь рукой за борт. Теснясь рядышком со мной, на скамье уместился Опарыш. Паренёк не переставал ёрзать, целясь из арбалета на берег.       Я вспомнила Эгана. Тот момент, когда его отшвырнуло на землю… арбалетным выстрелом. Слабо завопив, я бросилась на Урлика. Он так и не успел выстрелить.       — Не стреляй!       — Милсд… — паренёк нерешительно попробовал меня оттеснить.       — Что, блять, за дежурные фортели?! Я убью тебя, гадина паршивая, если ты не успокоишься! Бьянка, тресни её, как следует! — Роше бы с радостью отвлёкся на бичевание моей задницы, но капитан был занят тем, что пытался оттолкнуть лодку.       — Арья, что?.. — Бьянка бросилась унимать мою истерику.       — Пусть он не стреляет… — мне удалось схватиться за дугу арбалета. — Он промахнётся. Он его убьёт.       — Чёрт! Ни в кого он не стреляет, сядь! Не балдей, — она схватила меня плечо, усаживая на место. Лодку качало из стороны в сторону, и от этого мне казалось, что весь мир вокруг рушится, ломается, небо падает, а чёрная вода вот-вот заглотит меня и поволочёт на дно…       Роше прекратил браниться вслух, засев за вёсла. Лодка холуйски поддавалась накату волн, и темерцу приходилось прикладывать все усилия, чтобы преодолевать сопротивление ветра и уберечь при этом сами вёсла. Урлик торопливо привстал, оставляя своё место, и двинулся капитану на помощь. Арбалет остался в руках у Бьянки. Солдатка, не внемля моим молитвам, взяла берег на прицел. Стрелять она так и не стала.       — Дьявольщина… Бьянка, как у них там обстоят дела? — запальчиво пропыхтел Роше, работая вёслами. Сидел он к берегу спиной, и не мог оглядываться.       Бьянка напрасно покачала головой. С нашего расстояния темнота мешала следить за тем, как проходило сражение. Вдали плясали тёмные фигурки, постепенно растворяясь в синих очертаниях берега. Ветер душил их голоса.       Я ворохнулась на скамье, испугавшись, когда ледяная вода обволокла мне ступни. Никчёмные дамские сапожки тут же промокли насквозь. Невидимая течь стала запружать нашу лодчонку речной мутью. Никто из темерцев на хлюпанье под ногами не обратил внимания: видимо, на тот момент техническое состояние лодки заботило их в последнюю очередь.       Я занимала место напротив Роше, поэтому, когда правящий темерец исступлённо замер, перестав направлять лодку, напряжённо уставившись мне за плечо, я первой обратила внимание на его поведение и даже успела подумать, что ему выстрелили в спину. Однако это было уже невозможно, мы давно отплыли от берега и затерялись во тьме.       Я быстро повернулась на месте, оглядываясь в нужную сторону. В этот же момент ошарашенный голос Роше резюмировал:       — Дьявольщина.       До «Персифаля» нам оставалось плыть уже недолго. Корабль, видимо, учуяв наше приближение, решил ретироваться. Кораблик Роше всегда отличался манёвренностью и лихой скоростью, и вот теперь отчаянно корячил свой тощий зад, тщась развернуться на месте.       Мне показалось, что «Персифаль» действительно удирает от нас прочь. А виной тому, что удирает он столь недотёпистым образом, то обстоятельство, что за штурвалом стоял Мартин. Но всё оказалось наоборот.       Мой взгляд не сразу смог определить выплывающий на «Персифаль» огромный каэдвенский корабль, потому что фрегат заполонил собою всё небо. Огни на каэдвенском корабле я приняла за отсветы костров с того берега.       «Персифаль», вопя в безмолвной истерике, пытался уползти с места. Представляю, как у Роше в тот момент сердце кровью изошло.       — Что это, блять, за херь?! — залаял капитан. — Кто стоит у руля?! Они там с ума, что ли, все посходили? Мартин, удавлю! Мать вашу, сука, каэдвенские свиньи! Куда они тащат своё корыто?!       Каэдвенское «Корыто», будто бы услыхав ругательства Роше, сердито сменило курс. Огромный злой корабль начал медленно поворачиваться мордой в нашу сторону. От его усердия река зашлась конвульсиями, и нашу лодчонку начало подкидывать на волнах.       Урлик визгливо завопил, Бьянка упала, выронив под скамью арбалет. Я сдавленно захныкала, крепко удерживаясь за край лодки. Роше предпринял попытку подавить смуту, но, оглядев наше бедственное положение, сердито рявкнул:       — Трое баб в лодке, не считая собаки! Сука!       Первой себя в руки взяла Бьянка. Прытко вскочив с места, она, едва удерживаясь на согнутых ногах, перешла на место Урлика. Паренёк переметнулся ко мне, тут же наваливаясь на меня сверху, уберегая тем самым от выпадения из лодки и шквалистого ветра.       Наше малышовое судёнышко отважно двинулось вперёд. Роше, утратив над собой контроль, принялся злостно орать, обращаясь к Полоскам на корабле. Но ругань его вряд ли смогла добраться до «Персифаля», так что капитан лишь зря истерзал себе глотку.       Ситуацию усугубило сломанное весло. В какой-то момент раздался глухой треск, и у лодчонки парализовало один бок. Бьянка в ужасе уставилась на капитана, всё ещё удерживая оставшийся конец весла. Роше уничтожил подручную взглядом, но сказать ей так ничего и не смог, не восстановив к тому моменту себе голос после напрасного ора.       Урлик бросился к краю лодки, надеясь выхватить из воды отвалившуюся лопасть весла. Но стоило пареньку свесить нос за борт, как он вдруг завопил, отлетая назад, спотыкаясь и едва не падая в воду по другую сторону. Роше успел удержать юнгу и жёстко осадил его на дно лодки.       Тем временем парализованный бок лодки начинал стремительно крениться в воду. Снизу возникла чья-то огромная скрюченная рука, хватающаяся за край и увлекающая лодку в сторону. Бьянка отважно бросилась избавляться от «руки», но вовремя остановилась. Из воды показалась скисшая голова Геральта. Ведьмак хрипло набрал в лёгкие воздуха, ударил рукой по воде, восстанавливая хлюпкое равновесие, и начал подтягиваться, извлекая своё тело.       Лодчонка жалобно заскрипела, вот-вот готовая перевернуться. Роше тихонько выругался, угрюмо усаживаясь на противоположном краю, дабы удержать баланс.       Геральт изловленным сомом рухнул на дно лодки, громко и сумбурно вороша натёкшую воду. Отдохнув совсем немного, он быстро сел, демонстрируя нам свою готовность к действиям.       — Холера, — высказался Геральт. — Опять все сапоги промочил…       — Где Зеррит?.. — я сползла со скамьи, тесно усаживаясь рядом с ним.       Ответом последовала новая конвульсия, скрутившая нашу роженицу-лодку. Урлик истерично переполз на другое место, будто бы спасаясь от чудовища, которое вот-вот готово было влезть к нам в компанию.       Вслед за Геральтом к лодке подплыл Зеррит. Судорожно схватившись за борт, ведьмак вдруг тяжело ушёл под воду, словно его схватило незримое речное чудовище. То самое, которого так испугался Урлик.       — Зеррит! — я бросилась ему на помощь, но поздно спохватилась. Втащить самой мне бы его не удалось.       — Какого хрена? — к Роше вернулись силы, и он встал, опасно покачнув лодку. Все отчаянно ухватились за доски, чтобы не слететь в воду. — Брысь, дура…       — Друзья, давайте не будем сейчас ссориться… — неуверенно начал говорить Геральт, но его никто не стал слушать.       Зеррит самостоятельно сдюжил с карабканьем. Он судорожно подтянулся на руках, откашливаясь проглоченной мутью, но забраться в лодку всем телом так и не смог. Он был ранен, а громоздкая каэдвенская броня уволакивала его на дно. Но взгляд у ведьмака всё ещё упрямо мерцал затаённой решимостью.       Роше ухватил Зеррита за одежду на шее и, несильно притянув его на себя, сердито выговорил:       — Пускай твой дружок добирается вплавь. В лодке нет места.       — Тебя устроит… такая перспектива? — Зеррит нашёл в себе силы кощунственно осклабиться, а после слабо вскинул руку, роняя на дно лодки возвращённую лопасть весла.       — Не делай из меня идиота, — с этими словами Роше отшвырнул Зеррита обратно в воду.       С криком я кинулась к краю лодки. Не выстояв, упала на Роше, но тут же попробовала оттолкнуться от него прочь. Зеррит всё ещё цеплялся за ребро доски. Я изо всех сил попробовала вытянуть его из воды, но Зеррит управился и без моей помощи. Он вновь вынырнул, отфыркиваясь и скаля стиснутые зубы.       Геральт отстранил меня в сторону, и вместе с Бьянкой втащил ослабшего Зеррита в лодку. Тот порывисто метнулся к углу, усаживаясь на подходящее для него место. Я собралась ползти к нему, но в этот момент вспыхнула новая опасность. Каэдвенцы начали обстреливать «Персифаль» из корабельных катапульт. Вода вокруг кораблей вскипела, чёрные глянцевые волны зазубрились, пришли в хаотичное движение. Серые фонтаны взбученной воды окропили небо.       Все в лодке припали вниз, спасаясь от оглушительно грохота и конвульсивной качки. Роше, стоящий ближе всех ко мне, крепко обхватил меня со спины за талию, увлекая на колени. Сквозь гул ветра и реки я услышала, как он глухо и досадливо выговаривает проклятие, произнося каждое слово мне сзади в затылок.       — Нам не подплыть… ближе! Чёрт! — Бьянка ухватилась за Геральта, когда очередное землетрясение затронуло воду.       Урлик, нащупав под скамьёй сломанную лопасть весла, вскочил и, на подгибающихся ножонках, бросился грести. Мальчонка так отчаянно захлёстывал воду, двумя руками удерживая лопасть, что лодчонка, умилившись его стараниям, легонечко поддалась в сторону. Двинулась она вовсе не из-за его стараний, но эффект на солдатика был явно воспроизведён. Урлик с большей скоростью запыхтел. Шлем сполз ему на глаза, и солдатик, дыша ртом, продолжил грести вслепую.       Геральт схватился за целое весло, уселся на скамью и, напустив на себя грозный вид, участливо принялся за работу. Лодчонку закрутило на месте. Все, кроме усердных гребцов, вновь попадали. На этот раз Роше больно придавил мне ногу. Я не стала возмущаться, лишь отчаянно забилась в угол (если в лодке вообще существуют углы). Роше, после того, как я испуганно сдриснула у него из рук, наконец, опамятовался. Чертыхаясь, он пополз на Геральта.       Я и Бьянка, очухавшись от волнения, кинулись помогать Урлику. Усевшись по обе стороны, мы начали воротить по воде руками.       — Это вы, конечно, молодцы, — угрюмо похвалил нас Зеррит, затягивая жгут на раненной ноге.       В какой-то момент обстрел прекратился. На каэдвенском «Корыте» вспыхнул синий пожар. «Персифаль», обгадивший со страху уже всю реку, смог вздохнуть спокойно и, наконец, направиться в нашу сторону.       — Что у них?.. — Бьянка во все глаза уставилась на каэдвенский фрегат. — Магия? Это полыхает магия? Чёрт, что происходит?..       — Сейчас они опомнятся и начнут заново стрелять, — отбрехался Роше.       — У них там, кажется, появились дела поважнее, — предположил Геральт.       «Персифаль» во всю прыть мчался в нашу сторону, оставляя за собой заострённый хвостик на воде. При его приближении наша чахлая лодчонка затряслась, уссываясь от тревоги.       — Дьявольщина, они сейчас на нас наедут… Сволочи.       — Перевернёмся? — на всякий случай уточнил Геральт.       — Нет, блять, взлетим. Не тупи, Геральт, — возмутился Роше.       — Прыгаем?! Прыгаем… в воду? В воду прыгаем?! — Урлик заметался по лодке.       Зеррит, не вставая с места, отнял у мальчишки лопасть от весла и, лениво перевернувшись лицом к воде, слегка выглянул за борт, после чего начал вяло грести. У ведьмака наступила губительная безысходность.       — Никуда мы не прыгаем! — строго осадила юнгу Бьянка.       — Приготовились… пять, четыре, — Роше начал отсчёт, с каменным лицом глядя на приближающийся на нас «Персифаль».       — Ёптыть, — Геральт потуже затянул ремень. — Хана сапогам.       — Зеррит… — я бросилась к Зерриту, наплевав на то, что ведьмак, возможно, отстранит меня от себя прочь.       Зеррит отшвырнул обломок весла в воду и, обернувшись ко мне, вместо того, чтобы с ненавистью оттолкнуть, заботливо протянул руку. Он без лишних слов притянул меня к себе под бок.       — Три, два…       — Чёрт! Вот же чёрт! — Бьянка приготовилась прыгать. — Урлик, засранец, не потеряй арба…       — Один, — обречённо провозгласил Роше.       — Эй, вы, там! — Тринадцатый помахал нам с «Персифаля» ручищей. — А ну — сжали анусы!

***

      — Ебать мой лысый череп! Нырка!..       Фенн подхватил меня под силки и натужно втянул на борт. Ручища у солдата оказались крепкими и загребущими, и я в тот момент почувствовала себя выловленной рыбкой.       От холода тряслись поджилки, челюсть дребезжала. Мокрые волосы липли к затылку, и от студёного ветра шею обжигало болью. Ноги у меня бессильно подогнулись, и я упала, зацепившись за борт, но сильно ударив о низ колени.       «Персифаль», гудя, разворачивался. Я чувствовала, как корабль, как огромное животное, напрягает своё тело, двигаясь прочь.       Я ослеплённо прищурилась, поднимая голову. У меня захватило дух. Каэдвенский корабль полыхал. Разнопёрые слои пламени разражались на пульсирующих парусах, на содрогающихся исполинских мачтах… Огонь пожирал целое судно живьём, снедая покров и нутро. Свет, исходящий от пожаров, вспыхивающих на корабле, затмевал небо. И не существовало больше ничего. Только хаотическая пустующая чернота. И полыхающий корабль. Жаркий яркий огонь.       Огонь, увлёкший тело Эгана…       Суматоха у меня за спиной вынудила меня отвлечься. Я растеряно оглянулась. На «Персифаль» выбрались почти все, кто оказался в воде… Последними вскарабкались Геральт и Зеррит.       — Ай-лю-лю! — сверху с кормы раздался вопль Мартина. — На дно идут, капитан! Утащат следом! Гля!..       — Крепите парус!.. Болваны, натягивайте! — Роше скомандовал готовиться к повороту.       Каэдвенский корабль начинал заваливаться набок и падать в глубину. Над рекой повис мерзкий свист и хруст. Покосившиеся мачты оседали, рушимые огнём.       «Персифаль» утробно заурчал, когда волны ударили его в скулу, но рвануться прочь ему так и не удалось. Наш корабль начинало затягивать в сторону тонущего фрегата. Синие Полоски метались по палубе, взбирались на реи, стягивали верёвки, надеясь справиться с бьющимся парусом. Палуба под ногами ворочалась, оседала, натужно скрипела, будто бы грозясь провалиться вовсе.       Я осталась сидеть на месте, удерживаясь за борт — для этого мне приходилось высоко вытягивать руки вверх. Несколько раз, из-за качки, я ударялась головой о доски. Смотреть на воду и на пышущий огнём каэдвенский корабль, приближающий нас с каждым мгновением, я больше не могла. От этого зрелища кружилась голова.       Возле меня стоял Зеррит. Со скучающим видом осев на одну ногу, он спокойно любовался fire-show. Его неровная поза явственно свидетельствовала о том, что ему больно стоять на ногах, но ведьмак не двигался с места. И даже ураганная качка не могла вынудить его отступить от края борта или хотя бы сильнее схватиться за край.       — Что у них там произошло… разлили бочки с горючим, когда стреляли в нас из баллисты? — возле нас очутился Геральт. Его тихий, ровный голос на фоне творящегося безумия подействовал на меня успокаивающе. — Или нам просто кто-то пришёл на помощь?       — Лето, — лишь произнёс Зеррит, глядя на каэдвенский корабль.       Я заставила себя встать рядом с ведьмаками. От холода и ветра замирало сердце. Но огонь, полыхающий от нас на столь близком расстоянии, пугал и вовсе не притягивал.       — Роше не обрадуется, — покачал головой Геральт.       «Персифаль», пыжась от натуги, начинал растягивать дистанцию. В повёрнутый парус ударил ветер, и корабль наш жилисто напрягся, утягивая себя в холодную ночь, прочь от закручивающейся в воде воронки.       — Его надо… забрать, — выдавила из себя я. — Нужно подобраться ближе. Мы не можем его оставить.       — Пойди и попробуй сказать это капитану корабля, — мрачно ответил Геральт.       — Скажи ему, Гер, — я посмотрела на грозного ведьмака. — Ты уговоришь.       — Роше вышвырнет нас за борт, если мы только сунемся к нему с такой просьбой, — Геральт сомневался, ведь ему тоже не нравилась идея оставить Лето.       Зеррит, не поворачиваясь к нам, скучливо произнёс:       — Напрасно спорите. Лето уже нет на том корабле.       — И где же он тогда? — спросил Геральт.       — Попробует последний раз добраться до головы Хенсельта. В любом случае — ждать нам его придётся в Лок Муинне.       — Он не успеет, — промямлила я. — Это невозможно. Его же убьют… его сейчас убьют.       — Поживём-увидим, — Зеррит пожал плечами и отвернулся, затем внимательно глянул на нас с Геральтом. — Кажется, опасность для этого корабля миновала. Доски под ногами уже не трещат.       Я присела, оглушённо оглядывая палубу и пытаясь различить людей на ней. Синие Полоски выжили не все… Даже меньшая часть отряда. Я боялась узнавать их. Мне не хотелось видеть их лиц. Я не хотела узнавать, кто погиб. Темнота заглушала в сердце боль, вот только голоса матросов один за другим выстреливали в небо, и я невольно воспринимала их, узнавая.       Я попробовала схватиться за светлую мысль. Все, кто остался в живых, были рядом со мной…       Зеррит был рядом со мной. Ведьмак устало рухнул на палубу возле меня, прислоняясь спиной к борту. Облегчённо выдыхая, он блаженно вытянул перед собой раненную ногу, вторую согнул в колене и деловито уложил на неё руку.       — Детка, чего расселась?.. — он нарочито усмехнулся, но слабо, сдавленно. — Решила покончить жизнь, окуклившись? Я даже слышу, как от холода у тебя стучат зубы.       Очнулись воспоминания. В груди схватилась боль. Боль была теми воспоминаниями. От неё становилось невозможно дышать, хотелось выдыхать её, хрипеть, кашлять… Единственное желание — вырвать эту боль, как вырвать сердце из груди. Потому что только так можно её извлечь. Извлечь болящее сердце. Но если… если вырвать эту боль из груди, на её месте останется только пустота. Лучше пусть останется эта боль. Ведь в ней заключена вся память. Не только эти кошмары, эти слёзы. Лишиться этой боли значило бы лишиться всех светлых, любимых, родных воспоминаний.       Я не могу отказаться от этой боли…       Я не могу их забыть. Я Эгана не могу забыть…       Мне думалось, в этой жизни мне больше не удастся выдавить из себя слёз. Но их зарождало сердце, это ужасное сердце, которое сводит с ума болью, охватывает чувства измором…       Я плакала, и плакала молча, задыхаясь от стука собственного сердца. Никому были не нужны мои слёзы. Это было лишним. Я старалась молчать, просто не двигаться с места.       Мне нужно было зацепиться за что-нибудь. За какую-нибудь вещь, идею, мысль, фантазию. Только чтобы отвлечься. Мне не удавалось. На что бы я ни обращала своего внимания, мне становилось только худо. Я поняла, что единственное, что дорого мне, так это все эти люди… оставшиеся в живых.       Мне захотелось прижаться к Зерриту, но я даже не смогла на него взглянуть. Чувство вины жгло душу, сушило слёзы. Ему было не до меня… Ему было больнее, чем мне. А я ничем не могла помочь. Зеррит умирал вслед за братом, сидя сейчас на холодной палубе. С каждой минутой он гиб, с каждым шагом, удаляющим его прочь.       — Остров… Остров Яблонь, он существует, — я закрыла глаза, чтобы остановить слёзы. — Я надеюсь… однажды он мне приснится. Этот остров. Мне нужно туда попасть. Обязательно нужно. Я буду ждать, чтобы мне приснилось… Я буду пытаться попасть туда. Через сны.       Зеррит мне ничем не ответил. Когда я осторожно посмотрела на него, едва повернув к нему голову, ведьмак всё ещё сидел в деловитой расслабленной позе, но при этом неестественно неподвижно, отрешённо закрыв глаза. Лицо его оставалось без эмоций, и только слегка нахмуренные брови выдавали, что он не спал.       Мне ещё ни разу не приходилось видеть, чтобы Зеррит так себя вёл.       Это всегда было привычкой его брата…