Так пей мою кровь… Пей без сожаления. Слушай мою душу без слов, Меняя осколки снов На откровения… Дом ветров — Кровь
Геральт ухнулся первым. Адреналин эликсиров успел иссякнуть, и вся накопившаяся за долгий день усталость сразила ведьмака наповал. После того, как ему удалось снять заклятие с поля битвы, он так и не смог толком оправиться. — Холе… — ведьмак медленно повалился на палубу, в недоумении успев схватиться одной рукой за голову. Короткое мешканье, и он потерял сознание. Синие Полоски, ставшие свидетелями этой внеплановой аварии на производстве, сразу же бросились звать капитана. Роше, вынужденный оставить свои дела, бросился вниз на палубу в сопровождении вооружившихся матросов. Бьянка уже сидела возле Геральта и пыталась привести ведьмака в чувства. На корабле вновь возникла тревожная суматоха. Зеррит, как по сигналу, открыл глаза. Он настороженно приподнялся, но вдруг замер, останавливая на мне свой внимательный взгляд. Я всё ещё сидела рядом с ним, у борта, но на тревогу на корабле не отреагировала даже самым слабым образом. Я не могла пошевелиться. Я не могла очнуться. Моё сознание зыбилось на истёртой грани… Окоченевшее тело уже не содрогалось — холод сковал его намертво. Зеррит, осознав всю бедовость ситуации, схватил меня за плечо и требовательно сотряс, понукая проснуться. Его негодующий голос донёсся до моего меркнувшего сознания. Я с болезненным трудом разомкнула веки, взор мой дремотно перетёк по доскам в сторону, а после расплылся, померк. Зеррит некрепко похлопал меня по щеке, но я не нашла сил отозваться. — … тебе нельзя засыпать, слышишь меня? Ай-яй, детка, любишь ты всё делать не вовремя. Эй, приди в себя. У тебя произойдёт остановка дыхания, слышишь?.. Зеррит отвернулся, злобно крикнул: — «Эй!». Но всё допустимое внимание капитана и остальных собравшихся занимал окочурившийся Геральт, а матросы, занятые своей работой, на оклик Зеррита лишь недоверчиво, с откровенной ненавистью посмотрели в его сторону и тут же возвратились к своим делам. Погоня за «Персифалем» не ограничивалась одним-единственным затонувшим фрегатом. Каэдвенский военный немногочисленный флот, лишённый возможности маневрировать из-за возникшей сутолоки на реке, досадливо пытался преодолеть препятствия и пустить вдогон. Однако крупные суда не могли обогнуть тонущего соратника, а мелкие не могли выступить на передние позиции или просто проскочить ураганную воронку. Когда бы каэдвенцам удалось настигнуть нас — оставалось вопросом времени, и валандаться поблизости было недопустимо. Зеррит скверно выругался. С расторопной поспешностью отсадив моё неподвижное тело с места, ведьмак сердито притянул меня к себе, напрасно советуя мне при этом очнуться. — Не надо поступать, как Белый Волк, — сквозь крепко стиснутые зубы прохрипел Зеррит, торопливо поворачивая к себе мою склонённую голову. — Ты к таким фокусам не приспособлена… Если заснёшь сейчас, уже не проснёшься. Детка, брось дурить — я едва прощупываю на тебе пульс. Вовремя сообразив, что вся ответственность за мою жизнь теперь на его совести, Зеррит, оставив мою опущенную голову у себя на плече, быстро начал снимать со своей руки наруч. Ведьмак извлёк с наголенника нож и слабо полоснул себя по середине голого запястья. Ухватив меня после этого за подбородок, он прижал к моим губам чернеющий порез. — Давай, брукса, тебе нужно прийти в себя… Глотай. Зеррит безжалостно сдавил своё голое запястье, и по губам у меня закапала сцеженная кровь. Я послушно попробовала сделать хлипкий глоток, но стоило мне ощутить у себя во рту этот приевшийся вкус, как я смогла тут же взволнованно прийти в себя, не понимая в этот момент, что со мной происходит. Я вынудила себя вернуть контроль над чувствами и, с ужасом осознав, что, действительно, пью его кровь, слабо ворохнулась. Но сплёвывать я так и не стала… только с ожившей жадностью уверенней прижалась губами к его запястью. Горячий рассол крови это единственное, что мне удалось почувствовать кроме упрочивавшегося могильного холода. А это была — крупица тепла, возвратившая меня к жизни. Я зажмурилась от отчаяния и отвращения к собственной слабости. Зеррит сокрушённо сгрёб меня свободной рукой за затылок, после чего отнял у меня запястье и с отчей снисходительностью заявил: — Придётся отучать тебя от сырой пищи… Я опустила голову, покачнулась. Моё тело не слушалось, и я вовсе не чувствовала своих подвижных рук и ног. Но мне необходимо было встать с места и спуститься в каюту. Оставаться на открытом холоде в мокрой ледяной одежде и дальше было уже опасно для жизни. Мышцы моего тела свело короткой судорогой, и я, издав досадливый возглас, упала плечом об палубу. Зеррит, заявляя, что крови мне больше своей не выдаст, как мог, жёстко подхватил меня за талию. — Приди в себя, детка. Без твоей помощи будет трудно склонить этих людей к нужному выбору… Роше, Бьянка и ещё двое солдат встретили наше приближение с опаской. Роше испытующе и вместе с тем страшно устремил на ведьмака взгляд. Капитан хотел бы сомневаться в том, на что имел неоспоримые доказательства. — Как ни гадко и ни отвратительно мне их присутствие, но вот и наши гости особой важности, — сердито произнёс Роше, проявляя, воистину, ангельское терпение. — Необходимо обсудить кое-какие детали. — Роше! Не сейчас, — посредником выступила Бьянка. — Всем нам нужно сперва оправиться после всего этого чёртового кошмара… — Не имею привычки откладывать до завтра размышления о важных делах, — не сводя с ведьмака своего гневного взгляда, возразил капитан. — Ну, а что скажет этот выродок?.. — Роше, нужно увести корабль на безопасное расстояние, — взмолилась Бьянка. — Потом будешь устраивать допрос с пристрастиями этим двум… — Чего молчишь? — он не обратил на её слова внимания, и продолжил, удерживая на ведьмаке свой взгляд: — У тебя что, отрезали язык?.. Я вынудила себя встать прямо и, всё ещё цепляясь за Зеррита, неуверенно подала голос: — Охота поболтать прямо сейчас?.. Отлично, давай. Спрашивай. Первый вопрос?.. Начнём по порядку. Ну? Роше, чей взгляд так и остался прикованным к ведьмаку, упрямо стиснул челюсти, медля. Если он и пытался показать вид, будто не слышит меня вовсе, как и Бьянку, то это у него не получалось. И в данном случае случайная запинка выказывала его растерянность в чувствах. — Роше, перенесите свои переговоры. Сейчас не время, — упрямо высказалась Бьянка, измученно глядя на своего капитана. Зеррит, жутко уставившись на темерца, наконец, произнёс: — У достопочтенного капитана своя манера улаживать дела. Вместо решения одной существующей проблемы, он ищет новых неприятностей. — Да, у меня своя метода. Но ты — главная неприятность, и ты находишься у меня на борту, — мне думается, не смотря на своё напускное самообладание, капитан едва сдерживался, чтобы не удавить гада, пробравшегося на его корабль без позволения. — Так что не делай из меня идиота. — Я и не собираюсь, — Зеррит даже глазом не моргнул. — Достаточно было и прошлого раза. Траурное спокойствие Роше знаменовало его желание вздёрнуть этот преступный элемент на рее. — Должен признаться, провоцировать ты умеешь, — согласно кивнул капитан. — Дьявольщина, я рискую потом пожалеть об этом. И совсем скоро. Спускайтесь вниз и не попадайтесь мне на глаза до тех пор, пока не очнётся Геральт. Бьянка, и ты на их стороне?.. Засранка. Валите вы все к чёрту. Роше поспешил оставить нашу компанию. Солдаты разошлись вслед за ним. Бьянка переняла меня у Зеррита и повела нас обоих к трюму. Стоило мне спуститься вниз с их помощью, как я растерянно огляделась по сторонам, отметив, что груза у отряда заметно поубавилось. При отсутствии доли вещей место в трюме расчистилось, и теперь вниз, в случае непогоды, можно было смело сгонять всех с палубы. Добравшись до каюты, в которой, как я вспомнила, когда-то произошёл мой первый ратный подвиг, мы обнаружили оставшихся погорельцев — Геральта, дремлющего на койке, и издёрганного Урлика, пытающегося наладить спасённый арбалет. Парнишка всё ещё был в мокрой одежде, с волос у него бежали ручьи, из-за чего он громко и жалобно шмыгал носом и расторопно утирал лоб. Завидев нас, шумно вошедших в каюту, Опарыш вскочил, едва не роняя себе на ноги арбалет. — Брось ты эту штуку, — разозлилась Бьянка на мальчишку, усаживая меня на пол. — Смени верхнюю одежду, застынешь. Чёрт! Только поглядите на себя! Так ничтожно выглядите. Арья, шевелись! Мне попались рубашка и грубый кафтан из серого сукна, слишком тонкого, чтобы как следует согреться. От скисших туфель тоже пришлось отказаться, ведь от них осталось одно лишь название. В качестве новой обуви я получила большие сапоги, которые необходимо было зашнуровать вроде сандалий на изгибе ноги. Но оценить всё достоинство новой обувки мне так и не удалось: замёрзшие, не сгибающиеся пальцы рук отказывались слушаться, и мне никак не удавалось покончить со шнуровкой. Полураздетой Бьянке пришлось поспешно присаживаться возле меня, чтобы помочь мне скорее экипироваться. — Укройся этим, — она укутала меня в шерстяную накидку, крепко дёрнув её концы у меня под подбородком. Солдатка будто и вовсе не ощущала холода, и лишь досадливо зачесала мокрые волосы назад, чтобы вода не капала ей на лицо с чёлки. Взгляд у Бьянки сверкал волнением, и сама она будто бы была полна сил. Но неловкие движения выдавали её измученную слабость. Зеррит, к тому времени, как я обратно повернулась к нему лицом, успел сорвать с себя каэдвенский камзол, ненавистно затолкав его в пустую бочку (жёлто-бурый край виднелся на ней сверху). Ведьмак сидел на полу у двери и, избавляясь от частей никчёмных доспехов, равнодушно осматривал свою раненную руку. Влажные выбившиеся волосы угрюмо ниспадали ему на лицо, но он не опускал низко головы, отчего казался спокойным и готовым в любой момент вступить в разговор. Только взгляд у него по-прежнему оставался непроницаемым. — Выпей, должно полегчать, — Бьянка, сменив верхнюю одежду, снова подошла ко мне и на этот раз вручила мне набитую флягу. — Я ведь не засну от этого?.. — мне с трудом удавалось подавать голос, горло болело, и изнутри скребся противный хрип. — Не думаю, что этой ночью кому-то удастся заснуть, — горестно ответила Бьянка, а потом растерянно посмотрела на Геральта. — С другой стороны, нам многое пришлось пережить. Усталость для нас не порок. — Скоро рассвет?.. — спросила я. — Думаю, что скоро, — согласно кивнула солдатка, а после досадливо добавила: — Пей. Я нехотя сделала несколько скомканных глоточков, едва не подавилась и под конец вовсе сплюнула на пол. Мой организм отказывался принимать в себя очередную жидкость, особенно обладающую термоядерным вкусом. Наступала самая отвратительная стадия, когда не возникало желания ни спать, ни бодрствовать, ни что-либо чувствовать. Хотелось исчезнуть, стереться вовсе. — Вот это — другое дело, — Бьянка похвалила меня за старания и вдогон сделала несколько жадных глотков из той же фляги. Убедившись, что я в полном порядке, солдатка встала на ноги. Она с сомнением посмотрела на молчаливого Зеррита, занятого своим делом, и, пораженчески вздохнув, сказала: — Не вижу смысла начинать с вами разговор. Пойду тогда, проверю, как там дела у Роше. Урлик, останешься здесь, приглядишь за ними. Надеюсь, у вас ничего не успеет случиться. Прежде чем паренёк успел уточнить свои права и обязанности, Бьянка покинула каюту, нарочито громко хлопнув дверью. Зеррит на грохот отреагировал раздражённым шевелением головы, но взгляда со своей вытянутой раненной руки так и не поднял. Опарыш, с ужасом осознав, что оказался наедине с опасностью, схватился за арбалет и нацелился на её главный источник, на Зеррита. Я протестующе ворохнулась с места, попробовала повысить голос, но лишь зашлась в мучительном тихом кашле. Зеррит, для надобности обернув руку лоскутом от выброшенного камзола ещё один раз, твёрдо затянул получившуюся повязку. Только после этого он опустил руку на колено и внимательно посмотрел на трясущегося от холода и страха мальчишку. — Собираешься стрелять? — ради окончательной ясности спросил у него ведьмак. — Ну, уж нет, дружок, я не намерен сдыхать такой глупой смертью. Чтобы меня так просто подстрелил какой-то огузок. В голосе у Зеррита вовсе не прозвучало агрессии или даже недовольства. Скорее одна лишь обречённая скупость на сильные эмоции. Опарыш расстроенно помолчал и затем всё же опустил арбалет. На его страдальческом лице всё ещё читалось сомнение. — А вы… впрямь ведьмак? — заискивающе спросил мальчишка. — По мне не видно? — Зеррит и бровью не повёл. — То бишь, убийца? Взаправдашний? Безо всякого лганья?.. Стало быть, вы нашего государя жизни лишили? — Я вашего государя в глаза не видел, если это тебя так волнует, — мрачно отозвался ведьмак. — Но к смерти его я причастен. Всё, я не настроен на разговоры. Опарыш расстроенно умолк, задёргался. Ему не терпелось засыпать убийцу государя вопросами, но паренёк всё-таки заставил себя экзальтированно умолкнуть. Не зная, куда перенаправить своё вдохновение, он вспомнил о моём присутствии: — Милсдарыня, подмогу давайте!.. — Не трогай её. Не видишь, она уснула? Пускай отдохнёт. — Но… ей худо не будет? Что-то она поплохемши! Бледная вся, как поганочка. Еле дышит! — Я слышу, как она дышит. Этого ей достаточно. Пока что с ней всё в порядке. — А-а… Нет, сердчишко могёт перестать биться!.. — Я сказал: оставь. Я слежу за её пульсом, поэтому не надо её будить сейчас. Она просто спит.***
Я в растерянности смотрю на снежинки, застывшие у меня на ладони. Стужа холодит кожу на лице и руках, но боль эта заглушённая, и я не боюсь продрогнуть. Я продолжаю смотреть на снег, на высокие заснеженные ухабы. Аарон весело карабкается по обломкам на высоту наружной стены. За пару дней застывший снег успел превратиться в высокую насыпь, и, круша ледяную корку, Аарону удаётся взобраться наверх без верёвки, одной ловкостью. Выбравшись на прясло, Аарон смотрит оттуда на меня и Эгана с надутым, горделивым видом. Улыбка его выходит кривой, и виной тому шрам, поддёргивающий ему угол рта. Странно, что Аарон ведёт себя так только тогда, когда поблизости не оказывается взрослых ведьмаков. Ему тринадцать лет, и он не намного старше нас. Ещё он слабее — Эган запросто может победить его на тренировках. И вот сызнова, когда нас отправили исследовать разрушенную крепостную стену, впервые за зиму отпустив за пределы переднего двора, Аарону взбрело в голову заниматься ерундой. — Ну? Вот это да, дружищи, вы что, впрямь столько снега первый раз в жизни увидали? Мы с братом переглядываемся. У Эгана пустой строгий взгляд, но я уже успел к нему привыкнуть. Его изменившееся поведение это меньшая плата за то, что он смог выжить. В остальном он остался прежним, и я уверен, что даже девчонок он будет стесняться по-прежнему. Так что ему повезло — в крепости у нас девчонок нет. — Тут зимой очень много снега, — я поворачиваюсь и смотрю вверх на Аарона, заводя пальцы под тканый ремешок на поясе. — Зачем его столько? Он бесполезен, по нему даже ходить тяжело. Никудышные зимы в ваших краях. — А-а, да, — Аарон собирает возле себя горсть снега и зачем-то начинает растирать его себе над ключицей, убрав руку под оттянутый ворот исподней рубахи. — Вы же изнеженные южа-ане. Забыл! — Спускайся, болван, и мы зароем тебя носом в землю, — предлагает Эган. — В сугроб! — как-то странно заявляет тому Аарон. — Это называется «сугроб». — Мне без разницы будет, — равнодушно отзывается Эган. — Мда, вот дела… Эй, а вы что зимой и в снежки не играли? Ни разочку? — не заполучив от нас ответа, Аарон удивлённо вытягивает лицо, а потом язвительно задаёт следующий вопрос: — Вы что, зимой там у себя грязью кидались друг в дружку? Мы какое-то время молчим, с сомнением поглядывая на крутую горку. — Зачем нам кидаться друг в друга грязью? — спрашивает Эган. — Ну, надо же чем-то кидаться… это весело, — уже без прежней уверенности заявляет Аарон, после чего садится у края и скатывается к нам вниз на землю. — Во что вы тогда играли?.. — Заткнись, безделюга, ни во что мы не играли, — завистливо бормочет Эган. Мне думается, брату от слов Аарона обидно так же, как и мне. У меня возникает глухое чувство ревности к его прошлому, но оно быстро остывает. Какое нам может быть дело до его никчёмных игр? Они бесполезны. От них быстро устаёшь, и есть хочется только ещё больше. И зачем нам было кидаться друг в друга грязью? Она и так была кругом, и кидаться ей вовсе не хотелось. Лучше бы в нас кидали едой. — Вы просто глупые, — уверенно заявляет Аарон. — Ни одной весёлой игры не смогли сами придумать. Смотри, вот снежок. Аарон садится на корточки, начинает сгребать снег. Пока он это делает, я думаю, как неплохо бы было ударить его по лицу кулачьём. Странно, что после этого Аарон быстро встаёт и, словно в ответ на мои мысли, кидает куском снега в Эгана. Крепкий комок рассыпается у брата на голове. Эган подбито отступает, отряхивает волосы и засыпанный кожух. Мы с ним удивлённо переглядываемся. Как нам следует на это ответить? Если накинемся на Аарона, то потом нас обязательно накажут. Аарон победно восклицает: — Видите? Проще простого! Никаких фокусов. — Зачем ты это сделал? — сердито спрашиваю я. — Как зачем? Это же игра. Вам не весело? Мне вот весело! Ты видел, какую рожу он скорчил? Эган, вытри нос! Струсил, что ли? Эх, зря! Эган, строго смахнув с себя остатки раскрошенного снега, смотрит на Аарона. Брат медленно поднимает руку, и мы видим, как он удерживает знак «игни». Аарон отмахивается. — Смешной ты! Я видел, что ты вообще никакой знак сложить не в состоянии! Да я тебя успею всего снегом закидать, пока ты стоишь на одном месте… Целуй лёд, кулёк! Ничего не происходит, магия не срабатывает. Я недовольно гляжу на Аарона. Мне думается достать из-под рукава привязанный к локтю нож. Неожиданно Аарон подскакивает, падает на снег. У ног его прокатывается клубок пламени. Поворачиваюсь удивлённо к Эгану. Брат, использовав знак, опускает руку и спокойно признаётся: — Вот теперь вижу — смешно. Неплохая игра. — Я тебя!.. — злится Аарон, вскакивая. — Ты меня чуть не поджог! Это не та игра! Это вообще не игра! — Видел, какую рожу он скорчил? — скучливо спрашиваю я у брата. — Ага, — Эган кивает. — Так нечестно! Вы болваны! Ты, Зеррит, и твой братейка! — восклицает Аарон, грозя в нашу сторону кулаком. — А ты чего ждал, пряничков с орехами? В бою все средства хороши, — я нарочно повторяю слова Кольгрима. — А ведьмаки могут обходиться и без… Я не успеваю договорить и увернуться от броска. Ноги застревают в смёрзшимся снеге, и мне не получается быстро сдвинуться с места. Снежок попадает мне в ухо. — Тогда вам конец! — Аарон хватает с земли комья снега. — Вам со мной не справиться! Потому что вы ничего не умеете! Спорю, вы даже снежок слепить не сможете! С помощью простейшей магии любой осёл справится, да, Эган? А вот голыми руками вам меня не взять!.. Мы бросаемся вслед за ним. Зачерпывая пригоршни снега, подбрасываем их вверх, пытаемся обсыпать Аарона, но вскоре понимаем, что старания наши тщетны. А вот крепкие заряды продолжают лететь нам в головы. Эган кувырком отскакивает прочь, но неловко погрязает в снегу. Аарон издаёт победный клич и готовится исполнить сокрушающий бросок. Я останавливаю Аарона, попав в него снежком. Аарон удивлённо падает, пытается смахнуть из-под ворота расколотый снег. — Проиграл, крикун, — усмехаюсь я. Но Аарон, сразу вскочив, не собирается признавать своего скорого поражения. — Ишь выдумал! Тебе просто свезло! — Удирать собрался? Проторив путь, Аарону удаётся весело отогнаться наверх и занять выгодную позицию для обстрела. Приходится лезть за ним следом, с непривычки оскальзываясь на льду. Аарон начинает отступать, толкаться ногами и лукаться снегом. В конце концов мы с Эганом сталкиваем его вниз, и Аарон, яростно барахтаясь, быстро начинает скатываться по насыпи. — Сугроб. Теперь я понял, — говорит мне Эган, и мы видим, как Аарона у подножья засыпает снегом. — А мне не нравится, — признаюсь я. — Всё скользко и осыпается. Такое чувство, что я вот-вот свалюсь. — Наверное, такой игра и должна быть, — неуверенно предполагает Эган, пытаясь взобраться повыше. Мне кажется, ему эта забава пришлась по вкусу. Неожиданно мы слышим глухой треск. Эган оборачивается, и мы успеваем в растерянности посмотреть друг на друга. Неведомая сила толкает брата вниз, и вот уже он летит вслед за обрушившимся снегом. Мне почти удаётся поймать Эгана за руку… Прежде чем он вовсе исчезнет, я готовлюсь броситься вслед за ним. Так глупо получилось, я просто не успел его вытащить… Но что-то меня останавливает. Я не могу сдвинуться с места. Мне вдруг становится нестерпимо холодно, и я понимаю, что неспособен пошевелиться. Аарон кривится в горестной усмешке. — Друже, тебе просто повезло…***
Осязалась тяжёлая слабость, и я была даже немного рада тому, что меня не стали трогать. Оставаясь повёрнутой лицом к стене, я, дремотно закрыв глаза, внимательно слушала, как в каюте проходит совещание. Только единожды Роше выразил недовольство по поводу моего безучастия: — Почему она лежит к нам задом? Притворяется засоней? Думает, убивать стану? — Сомневаюсь, что её напугают твои угрозы, — усомнился Геральт. — Она просто полагает, что я прекрасно отчитаюсь перед всеми за нас обоих. Тему по поводу моего наплевательского отношения к серьёзным делам замяли и перешли непосредственно к назревшим вопросам. — О том, что Арья действовала по наущению Убийц Королей я знать не мог, — начал выгораживать в первую очередь себя Геральт, чтобы для дальнейшего успеха заручиться доверием Роше. — На Лето я наткнулся за день до того, как пошёл избавляться от призрачной мглы. Он доложил мне об их проделках. И, вот тут даже я немного удивился, Лето сам при этом был недоволен ситуацией. По его словам, парни действовали без его ведома. Это правда, Зеррит? Возникло напряжённое молчание. Мне показалось, Зеррит слегка пошевелился со своего места, а затем его голос ответил: — Нам даже не пришлось её подговаривать. Она заявилась к нам без приглашения и устроила скандал. Несла какую-то чушь про Лето, про ведьму, Нильфгаард. Потребовала, чтобы мы прикончили её. А потом предложила помочь с устранением Хенсельта. — И вы так просто дали ей уйти?.. — удивилась Бьянка. — Она странно себя вела, — наверное, на этих словах Зеррит пожал плечами. — И к тому времени нам было нечего терять. Лето исчез, не оставив нам никаких указаний. Мы решили, что сможем действовать сами. — Вот только Лето всё же объявился, — усмехнулся Геральт, и мне показалось, что он скрещивает на груди руки, присаживаясь на край стола. — А мы сейчас говорим о событиях, которые произошли после. — Зачем ей было помогать вам убивать Хенсельта? — хмуро спросил Роше, воспользовавшись молчанием Зеррита. — Верген, — догадался Геральт. — Она хотела любой ценой защитить Верген. — Верген? Эту сраную краснолюдскую крепость? — возмутился капитан. — Думаешь, я в это поверю? — Не строй из себя ничего не знающего, — вполне серьёзно ответил ему Геральт. — Верген это огромный город, и в нём живут сотни жителей. Беженцы со всех краёв Севера. И все они сражаются за бравое дело. Этот город достоин того, чтобы выстоять. — Дьявольщина, Геральт, тебе промыли мозги? — патриотично удивился Роше. — Что за чепуху ты мне тут несёшь? — Сомневаюсь, что тебе будут интересны и прочие мои доводы, — вздохнул Геральт. — Закончу тогда тем, что в Вергене осталось немало наших друзей. Вспомни ваши с ней разговоры, Вернон. Она не раз при тебе упоминала этот город. Или ты полагал, что она говорит это ради шутки? — Я понял, можешь не продолжать, — отмахнулся Роше. — Прекрасно, — недовольно высказалась Бьянка, — а что на счёт Арьи и её приятелей Убийц Королей?.. Что было потом? — Когда мы рассказали Лето об её вмешательстве, — продолжил равнодушно Зеррит, — он велел нам подыгрывать. Ему было интересно, что она задумала. Но ничего не происходило. Она притаскивала нам еду и тратила время на пустую болтовню. Каким-то чудом ей удалось найти для нас работу. — Работу?.. Ей удалось найти для вас работу? — полюбопытствовал Геральт. Судя по интонации голоса, Волка веселили слова Зеррита. — Прошу прощения, что перевожу тему нашего срочного разговора, но это принципиальный вопрос. — Нам пришлось избавляться от призраков у заброшенного дома, — признался Зеррит. — Ничего существенного. Но это дало нам возможность забрать из подвала свиток с заклинанием, который был необходим Детмольду. — Так вот почему в подвале оказалось пусто… — догадался Геральт. — Так вот почему она оказалась в ту ночь на берегу, — огрызнулся Роше. Мне показалось, что в этот момент капитан прокручивает в голове все события нашего с ним свидания. — Мне часто приходилось бывать в каэдвенском лагере, — продолжил без сомнений Зеррит. — Добытые доспехи обеспечивали безопасное передвижение. Мне подумалось, после этих слов в свою заслуженную очередь должна была высказаться Бьянка: «Так это ты!», но солдатка, видимо, сдержалась и не стала прерывать повествование. — Там нам и удалось последний раз пересечься. Она предупредила нас о готовящейся ловушке, о том, что ведьма готова действовать. А на следующий день нас нашёл её пёс. Все, в том числе и я, умолкнув, выслушали подробности, переданные братьям бароном. Сантьяго явно приукрасил готовящуюся для меня опасность, и я вдруг с застывшим сердцем поняла, что смерть Эгана полностью моя вина. Не передай я Сантьяго меча, не прогони я его раньше прочь из шатра, барон бы не кинулся разыскивать ведьмаков. Но почему он и братья молчали всё это время? Почему все так любят от меня всё скрывать? И я тоже хороша. Молчу — плохо, треплю языком — ещё хуже. Я вдруг вспомнила, как Зеррит протянул мне на лодке руку. Как не позволил мне умереть от холода на корабле. Он ведь должен понимать, что виной смерти его брата — я, но почему тогда он так себя со мной вёл? Значит ли это, что существуют ещё причины?.. Причины, почему той ночью они оба сунулись в лагерь каэдвенцев. — Хочешь сказать, — осторожно спросила Бьянка, — вы сунулись в ловушку за ней? — У нас была возможность спасти её и прикончить Хенсельта, — неуверенно ответил Зеррит. — Лето заключил сделку с Детмольдом против Шеалы. Соврав колдуну, что нам необходимо попасть в лагерь, чтобы срочно спасти одного из наших из лап Тансервилль, а заодно и избавиться от самой ведьмы, мы заручились его помощью. Он открыл для нас телепорт, с помощью которого мы смогли проникнуть в лагерь и оттуда же сбежать. Мы собирались взамен Тансервилль убить их короля, но нам этого сделать не удалось. Этот ублюдок, в итоге, задержался с подмогой, и нам пришлось слишком долго находиться в окружении каэдвенского войска. Рассказав, чем всё закончилось, и как погиб Эган и Детмольд, Зеррит умолк. Роше принялся сыпать вопросами, но ведьмак будто перестал его слушать. Геральт решил взять дело в свои руки. — Пожар на корабле у каэдвенцев устроил Лето. В этом он нам помог, — сказал он. — Не умствуй, Геральт, — разозлился Роше. — Это ничуть не умаляет его преступлений. Предлагаешь мне тут усраться от благодарности? Простить убийство Фольтеста? Из-за этих подлых ублюдков Нильфгаард теперь спокойно пустит свои войска на Север, и Темерия потонет в крови. Миру пришёл конец, Геральт. И всё благодаря твоим дружкам. Что останавливает меня от того, чтобы прикончить его прямо сейчас? Ничего. — Ошибаешься, — покачал головой Геральт. — Он спас Арью. И меня, — вдруг вступилась за ведьмаков Бьянка. — Дьявольщина! Когда успел?.. — выпалил Роше, действительно негодуя, когда это Зеррит успел бросить вызов его доминантности. — Во время сражения той ночью, — напомнила своему капитану Бьянка. — И он бился на нашей стороне. Благодаря ему и Геральту нам всем удалось вернуться на корабль живыми. — Он служит Нильфгаарду, — Роше был готов лечь костьми, но не сдаваться. — Лето ещё надеется на сделку, — вполголоса выговорил Зеррит. — Он с самого начала возлагал на неё все надежды. Только теперь это всё бессмысленно. Император не потерпит свидетелей, она была права. — Так значит, вас поимел сам Император, — восхитился Роше. — Честь для таких выродков, как вы. — Остаётся Лок Муинне, — вздохнул Геральт. — Я должен спасти Трисс. И вас, как я понимаю, там тоже ждут дела. — Та-ак. Этот утырок будет следовать за нами до самого Лок Муинне? — капитан таким известием был явно недоволен. — Чего он там забыл? Собирается мстить нильфам, рубать им головы? Или вместе с Лето перебьёт всех монархов, собравшихся в честь такого праздника в одном месте? — Поживём-увидим, — отозвался Зеррит. — Ага, а дорога, сука, тебе за мой счёт, — капитан засучил рукава. — Ишь, гусь перелётный. — У достопочтенного капитана широкая натура, — справедливо признал бушмейстер, изгаляясь над своим гостинщиком. Однако обращаться напрямую к Роше он по-прежнему отказывался. — Ага… Кхм. Когда мы сможем сойти на берег? — спросил Геральт, предотвращая драку. — Завтра днём доберёмся до ближайшей деревни, — отрапортовала Бьянка, вместо своего капитана косясь с сомнением на Зеррита. — Роше, съестных припасов на корабле почти не осталось. Придётся делать остановку и выкупать у местных крестьян излишки продовольствия. А ещё время уйдёт на починку корабля. Эти каэдвенские скоты умудрились в нас попасть, когда стреляли… — Представьтесь купцами бакалейщиками, — мрачно пошутил Роше, всё ещё переваривая оскорбление. — Иначе местные жители наделают в штаны с испугу. Я не стала возникать в процессе разговора и делать замечание по поводу абсурдной идеи капитана, доводя того до цугундера. А ведь стоило заметить, что один только парус на их корабле походил на одно большое знамя, и план с непродуманным камуфляжем мог иметь последствия. — Ну, а мы двинемся на большак, — тем временем продолжал Роше. — Сомневаюсь, что средств нам хватит на лошадь для каждого. Так что, боюсь, Геральт, твоему дружку придётся догонять нас по мере своих сил. — Если ты рассчитываешь покупать две лошади, — любезно отозвался Геральт, — то бежать за хвостом придётся не только ему, но и тебе. Что-то мне подсказывает, Арья откажется путешествовать на своих двоих. — Та-ак, не понял, — опешил капитан. — А она?.. Ты собрался тащить её с нами? Ты сдурел, Геральт? На кой-хер? — Ты прекрасней меня знаком с женским упрямством, — покачал головой Геральт. — Она последует за нами, во что бы то ни стало. Лучше уж она сразу будет ехать с нами, чем будет добираться до Лок Муинне самостоятельно. Так больше шансов, что она уцелеет по дороге. — Это исключено, — сказал, как отрезал, Роше. — Эту поклажу мы с собой не берём. Останется на корабле. Когда всё закончится, можешь забирать её вместе со своей Меригольд и мандюхать, взявшись с ними за ручки, куда душе угодно. — Тебя заботит её безопасность? — подначил капитана Геральт. — Меня заботит время, которое мы можем с ней потерять, — огрызнулся Роше. — Я не собираюсь останавливаться по дороге каждый раз, стоит ей захотеть пописать. Это никчёмная баба, которая не в состоянии выдержать похода. Посмотри на неё, Геральт. Она даже в седле не удержится. А лошадей нам рано или поздно придётся оставить и топать самим через Синие Горы. Кончится всё тем, что после долгих наших с вами мучений, её сожрут волки, или она просто свалится в глубокое ущелье. Тогда всё насмарку. — Чудные вы. У вас на Арье свет клином сошёлся, да?.. — задумчиво спросила Бьянка, но на её тихое замечание никто не обратил должного внимания. — Зачем каркать раньше времени? Нас будет трое мужчин, думаю, мы сможем… — глумливо начал Геральт, обращаясь по-прежнему к капитану, но договорить так и не успел. — Сможем тащить её на себе? Лезть с ней в гору? Отлично, пусть этим как раз займётся её любимчик, — без каких бы то ни было сомнений, Роше в этот момент смотрел на Зеррита. — Так. Заодно отстанут и затеряются по дороге. Дьявольщина, мне начинает нравиться эта затея. — Арья вполне может пригодиться нам в Лок Муинне, — резонно заметил Геральт, отвлекая капитана от радужных фантазий. — И не стоит считать её совсем уж бестолковой. Меч она держит за нужную сторону, махать им умеет, в крайнем случае, сможет постоять за себя. Не знаю, Роше, рассказывала ли она о своём подвиге, но ей удалось зарубить гарпию… — И прикончить скоя’таэля, — ворчливо закончил за приятеля капитан. — Геральт, дьявольщина, не она, так ты мне все уши этим прожужжал! Достаточно, я понял, что эта манда опасней, чем кажется, а её недержание речи способно сыграть нам на руку. — А вот я категорически против этого, — неожиданно возразила Бьянка. — Роше был прав, она не выдержит дороги… Изойдёт у вас кровью на полпути. — На полпути она выдует из нáс всю нáшу кровь! Дьявольщина, ну и что ты предлагаешь? Предлагаешь, блять, для неё карету украсть? — рассердился Роше. — Запряжёмся втроём и покатим. Вот это я понимаю, экономия средств! — Достаточно, думаю, будет и скромного паланкина, — задумался Геральт, не знаю уж, серьёзно или наигранно. — Не злись, Роше, тебе не придётся напрягаться — мы с Зерритом и вдвоём справимся. — Люди будут принимать нас за скоморохов, — вдруг снисходительно поддержал затею Роше. — Подзаработаем, и с едой никаких проблем… Может, ещё предложишь поставить мой корабль на колёса? Посольство Темерии вкатит в Лок Муинне, как подобает! Дьявольщина, Геральт!.. Этот разговор ведёт в никуда. — Заметь, не я предложил эту идею. Хотя добраться на корабле прямо до ворот Лок Муинне — звучит более, чем просто заманчиво. — Прямо только сорока летает, Геральт, — проворчал капитан. Компания ещё какое-то время поспорила по поводу средства моего передвижения и, условившись на том, что царицу Савскую вполне устроит и обычная лошадь, начали покидать каюту, спеша выбраться на свежий воздух и протрезветь после вышедшего разговора. Когда Роше и Бьянка покинули заседание, Геральт напоследок обратился к Зерриту: — Ты так и не сказал, почему вы скрывали от Лето встречи с Арьей… — Мы ничего не скрывали. — Лето другого мнения. — Ему тоже было, что от нас скрывать. — Он хотел уберечь вас от предназначения. Поэтому он пошёл на сделку с Детмольдом. — Пустая затея. — Но оправданная. А что насчёт вас? Зачем вам было подставлять себя под удар? — после короткого молчания Геральт произнёс: — Вы сами хотели её защитить… — Наоборот. Это она всё это время хотела защитить нас. Геральт больше ничего не сказал. Я услышала, как скрипит затворяющаяся в каюту дверь, и лёгкие шаги удаляются прочь. Но вставать с места я не спешила. Мне показалось, в каюте со мной ещё кто-то остался. Прежде чем к горлу подкатил страх, голос Зеррита возник прямо надо мной. Ведьмак подкрался вовсе бесшумно, хотя мне думалось, это невозможно: на полу скрипела каждая доска. — На этом корабле нам вряд ли дадут возможность выспаться. Отчего-то смутившись, я ответила, но совсем тихо, боясь смотреть в его сторону и по-прежнему его порицающего взгляда. — Он вспомнил. Значит, ему жаль. — О ком ты? — едва удивился Зеррит, и это было редкое проявление его заинтересованности за долгое время. — О Геральте, — призналась я. — Ему должно быть жаль, что он убил Аарона. Зеррит долгое время молчал, не ступая с места. Я чувствовала на себе его острый взгляд, и мне хотелось спрятаться от него под одеялом. Вот только его присутствие у моей койки оказывало на меня парализующее действие, мне становилось даже страшно при нём дышать. В какой-то момент, наверное, решив, что со мной ему ничего сделать не удастся — ни придушить, ни зарезать, что, однако, порадовало бы заодно и остальных пассажиров — ведьмак отступил. А потом и вовсе я услышала, как он выходит из каюты. Не знаю, куда он мог направиться на этом корабле в одиночку, но находиться со мной в одной комнате Зеррит явно больше не мог. Я тихонько села на своём пригретом местечке, заспанно оглянулась. Необходимо было заняться делом, пускай даже абсолютно бессмысленным. Срочно нужно было отвлечься, немного размяться. И, возможно, обдумать своё место в предстоящем походе. Почему все оставались уверенными в том, будто мне есть дело до Лок Муинне?.. За последнее время мне выпало не мало возможностей оценить свои силы, и я подлинно убедилась в погрешностях веры в саму себя. А значит следовать за ними в Лок Муинне мне просто-напросто не стоило. Я ничем не могла им помочь. Каждый из этих троих мог вздохнуть спокойно: Геральт — потому что отпадёт обязанность печься о моей безопасности, Роше и Зеррит — этим двоим теперь не придётся терпеть возле себя моё постылое присутствие, и они смогут полностью сосредоточиться на неприязни друг к другу. В таком случае возникал вопрос — куда мне было идти?..***
Полуденное солнце виделось мной как сквозь сон. Я немного посидела пред раскрытым трюмом, удобно наблюдая за небом. Матросам на палубе я не мешала, но их беспокойное хождение и цепкие взгляды порой пробуждали во мне беспокойство, вновь хотелось уйти и спрятаться ото всех в сырой каюте. Но желание остаться на свежем воздухе пересиливало нахлёстывающие приступы паники, и время от времени я с головой уходила в собственные мысли, чувствуя при этом нездоровое спокойствие и безразличие к окружающему миру. Роше, наконец, покончив с остальными разговорами и суетой, замотанно встал под мачтой и принялся набивать трубку табаком. Занятие это у него шло медленно, но размеренно. Капитана явно оно успокаивало даже больше, чем сам процесс курения. Я встала с места и осторожно направилась к нему. Мне показалось, что Роше обратит на меня внимание в самый последний момент, и возможности капитулировать у него не возникнет. Однако моё приближение он, видимо, предчувствовал уже на неком инстинктивном уровне. Вначале я заметила, как замирает у него в руке трубка, потом мрачно каменеет выражение лица, а после он сам медленно, с нарочным сомнением поднимает на меня напряжённый взгляд исподлобья. Пока Роше размышлял, как бы посквернее меня назвать, я успела подойти к нему достаточно близко, чтобы он смог меня достать и ударить, если вдруг возникнет желание. Судя по его внешнему состоянию, у него было желание в меня для начала плюнуть. Подходя, я планировала сразу начать разговор. Нужно было выяснить судьбу Анаис. Если девочку и удалось спасти, Роше до сих пор держал это в тайне. Если же принцессу похитили, предстояло заново напомнить ему о планах шантажистов и о том, что Детмольд теперь был мёртв. Однако стоило нам вот так просто оказаться лицом к лицу, как я виновато умолкла. Моя затея вдруг показалась мне никчёмной попыткой выявить свою полезность в хоть каком-то деле. А теперь я сама сунулась к Роше, и Геральт мне на выручку не спешил. Роше, посудив по моему решительному приближению, возможно, тоже рассчитывал на удар в лоб. Но я упорно молчала, и сомневаюсь, что по моему усталому выражению лица можно было прочесть хоть какие-то эмоции. Я больше походила на корабельного призрака, способного только молча плавать по палубе и глазеть на то, как матросы курят. Выдержав на мне сердитый, но терпеливо-выжидающий взгляд, Роше вдруг обречённо выдохнул, смахивая всю свою боевую готовность. Закрыв глаза, он угрюмо поскрёб затылок, а потом вернулся к манипуляциям с табачным изделием. — Так, раз ты выбралась наверх, значит, собралась снова валандаться туда-сюда и бросаться под ноги, как выдра, — с бесконечным благодушием сказал он. — Чего тебе не хватает для полного счастья? Ну? Придумать тебе дельце? После каждого заданного вопроса Роше специально выдерживал снисходительные паузы, ожидая от меня ответа. Я, немного удивлённая его остуженным поведением, молчала. Хотелось дослушать до конца и узнать, насколько капитану хватит фантазии. С моей стороны это было некрасиво, я понимала, что так только мучаю его с каждым словом всё больше и больше. Но какая-то противная частичка меня кощунственно противилась и заставляла меня молчать, ожидая, пока Роше распалится и прогонит меня восвояси. Но после Зеррита всё остальное капитану казалось семечками. — Давай, спой что-нибудь задорное, разгульное. Это ведь твоё любимое дело, ну? Что ты на меня так смотришь? Разве я сказал тебе драить палубу? Дьявольщина, ты всегда голосишь без умолка. А когда от тебя что-то начинаю требовать, молчишь, как партизан. Вначале я решила, что он пытается надо мной издеваться. О каких весёлых песнях может идти речь? Это не могло уложиться в моей голове. Но чем дольше я наблюдала за ним, чем внимательней изучала его взгляд, мне становилось понятно, что Роше говорил это, по крайней мере, отчасти серьёзно. Я попробовала вспомнить слова Лютика. Об искусстве, о песнях и вдохновении. Всё равно мысль мне эта показалась не к месту. — Сейчас уже поздно, но чтобы ты меня выслушал, мне стоит сначала повиниться, — зачем-то сказала я, пытаясь при этом всё же не скатываться в патетику. — Извини, что соврала про них. Вся эта ерунда с прибожками… Просто мне оказалось сложным быть и на их стороне, и на твоей. — Даже я не ожидал от себя такой глупости. Верил до последнего, что ты всегда будешь на моей стороне, — в этот момент мне невозможно было понять, пытается ли он атаковать или, в конце концов, открывается сам, передавая мне возможность нанести последний удар. — А ты просто подло воспользовалась преимуществом. — Ты не понимаешь. Я всегда была на твоей стороне. — Это ты ничего не понимаешь — я верил твоим словам. Безоговорочно. На этом моменте у нас закончились силы и подходящие слова. Пришлось переходить на безмолвный разговор, смотреть друг другу в глаза и молчать. Взгляд у Роше просто бил по лбу: «Дьявольщина, что тебе ещё от меня надо, женщина? Не видишь, я устал? Работы невпроворот, а тут ты ещё лезешь под руку. Дай покурить спокойно… Иди трахайся со своим новым любимчиком, я так уж и быть, ограничусь мешком с картошкой!». Я сомнительно прищурилась: «Не бухти, мне с этого корабля твоего всё равно никуда не деться. Кидаться за борт я передумала уже давным-давно». Роше раздосадовано прикусил кончик трубки, недовольно скрючил бровь: «Я же вижу, тебе от меня что-то надо. Хватит тянуть кота за яйца, выкладывай. Дьявольщина, сколько ты меня ещё будешь в этой жизни преследовать?». Я устало помассировала себе висок пальцем, горестно поглядывая на него со слабым укором. Последнюю фразу я закончила вслух: — У тебя было столько шансов от меня избавиться. А ты их все просто профукал. Роше раздражённо оскалился, сжимая зубами кончик трубки, явно признавая справедливость моего упрёка. На этом наш разговор, полный глубокого смысла и настоящей виртуозности высказываний, подошёл к концу. К нам подоспели несколько грязных, угрюмых матросов. Ни одного из них я не знала: всё то время, что мы находились под лагерем каэдвенцев, эти люди сидели на корабле. А вот во главе их шествия явился Фенн. Не распыляясь на вежливость и толерантность, Фенн потребовал от меня согнать Зеррита. Я в недоумении огляделась по сторонам. Ведьмака на палубе не оказалось, возможно, он успел спуститься в трюм, пока я беседовала с Роше. Однако последний раз Зеррита я видела, точнее, слышала ещё в каюте. После этого мы больше на глаза друг другу не попадались. Что было, собственно, странно. «Персифаль» вовсе не был круизным лайнером, и всё на нём было в шаговой доступности. — Где он сейчас?.. Матросы, активизировавшись, начали брызгать ругательствами. От их речивости даже мне поплохело. На их фоне даже Фенн немного стушевался, и со своими «хуй» и «говноед» звучал неубедительно. Отойдя от шока, я начала понимать. Кому-то из матросов или солдат требовалось нести вахту в «вороньем гнезде». Вот только в «гнездо» заползла змея, и вытурить её оттуда никто не решался. А змея покидать насиженное местечко отказывалась и никак не реагировала на суматоху снизу. — Разберитесь с этим побыстрее, не затягивайте, — с этими словами Роше демонстративно отошёл в сторонку, меняя свои координаты. Тут уже и сомнений не оставалось, что сделал он это из-за моего настырного присутствия. Я отошла от мачты и, следуя указаниям матросов, глянула на её верхушку, где находилась смотровая площадка. Зеррита я, разумеется, не разглядела. Смогла только с ужасом оценить всю бедовость ситуации и высоту самой мачты. — Вы уверены, что он там? Матросы, рассердившись на мою недоверчивость, красноречиво уверили меня в том, что в «гнезде» сидит гад, от которого мне необходимо избавиться. Будь это даже не Зеррит, я поняла, что выкуривать преступника из «гнезда» всё равно придётся мне. Геральт нагло дремал на ступеньках, и его не то, чтобы даже будить, через него даже перешагивать боялись. Да и смог бы Геральт договориться с Зерритом? А смогу ли я? Не замечая болтовни матросов, я громко начала звать Зеррита, не сводя пристального взгляда с верхушки мачты. Не заполучив ответа, я стала сомневаться, что Зеррит вообще остался на корабле. — Он бы ответил… — я повернулась и посмотрела на Фенна. — Вы смотрели? Может, там никого и нет?.. — Там он, сука! — Как туда взобраться? — С головой не дружишь, нырка? — Не дружу. Мужики набросились на меня злющей сворой, будто я непростительно их оскорбила. Начали доказывать мне, что только они в состоянии взобраться наверх, а мне, девке, не только ловкости не хватит, но и члена между ног. Заявив, что член бы мне при лазании только мешал, я абстрагировалась от их голосов и со спокойной готовностью направилась к борту. Вдогон мне полетели остервенелые ругательства, однако, никто спасать меня так и не ринулся. Видимо, согнать ведьмака из «гнезда» другим способом они даже и не надеялись. Удобной лестницы, разумеется, не оказалось. Попасть в «гнездо» было возможно только по вантам, тросам, тянущимся с бортов к мачте. А для этого необходимо было вставать ногами на край борта… Встав двумя ногами на ребро доски, я вцепилась одной рукой за крепкий трос, напрасно оберегая себя от падения в воду. Мне едва удавалось держать равновесие. И только после того, как я гордо выпрямилась на фоне воды, до Синих Полосок дошла вся гибельность моего подвига. Меня кинулись снимать на палубу, но было уже поздно. — Да пошли вы все к чёрту, — сказала я, хватаясь за ввязанный трос, выполняющий роль тщедушных ступенек. — Подойдёте — свалюсь в воду. Даже трогать меня не смейте. Бьянка встала снизу, с ужасом наблюдая за моим поползновением. — Убьёшься! — воскликнула солдатка. — Дура, слазь! — Замечательно, — бросила я. — Надеюсь, убьюсь быстро… Ноги мои уже болтались в узлах. Мне удалось легонько подтянуться, а после бессильно замереть на месте. Тросы мотало, а сверху и вовсе буйствовал парус. Я поняла, что вот-вот мне по морде взлетит отцепившийся крюк. Прекрасное завершение подвига. Тут я и проторчу до того момента, как мы прибудем к берегу. А дальше пускай снимают меня пожарной лестницей. Ситуацию сломил Роше. Капитану, видимо, тоже вовсе не надо было иметь болтающийся на фоне неба труп. Подходя, Роше что-то выкрикнул, но ветер ударил меня по ушам, и я не смогла расслышать его команды. Приоткрыв слезящиеся от ветра глаза, я осторожно глянула на капитана. Роше подходить к борту не собирался, лезть за мной тоже. Он сомневался! Превосходно. Желания меня спасать у него не возникло, и теперь он ждал, пока я упаду. — Прекрасно. Превосходно, — сцепив зубы, я отвернулась. Лучше ползти дальше и в какой-то момент упасть, чем зависнуть на месте и стать посмешищем. Затолкав страх себе обратно в глотку, я заставила себя вытянуть вверх руку. Я не упаду, если буду крепко держаться. Всё просто, если я не потеряю сознания, находясь уже на высоте… Ветер утих, это даёт мне не хилое преимущество. После нескольких стремительных рывков я вдруг поняла, что сил мне до конца так и не хватит. Но смотреть вниз было уже нельзя. Единожды взгляд мой метнулся в сторону, выхватывая отблеск пасмурного неба, и тут же душонка моя ушла в пятки. Хотелось вопить, но сил на это уже не доставало, всё уходило целиком и полностью на то, чтобы держаться на тросах. В какой-то момент до меня донёсся истошный крик Урлика. Я заставила себя улыбнуться, натужно продолжая карабкаться. — Урлик! Не вопи! — Милсда-а!.. Капита-а!.. — конвульсии, шевельнувшие тросы, известили меня о попытке Опарыша залезть следом. — Твою мать, юродивая! Слезай на счёт три, два уже было! Если ты расшибёшься, я не собираюсь заботиться о твоём трупе! — А? Не слышу-у! Знаете… — я прокашлялась и продолжила кричать: — Я похожа на тучку? — Какую ещё, блять, тучку?! — мне представлялось, как Роше готовит ружьё. Или, в его случае, арбалет. — Разве не похожа?.. — Нет! Не очень! — отозвался капитан, помолчав. Видимо, он приглядывался к моей заднице. — Ладно, — крикнула я обиженно. — Может, отсюда больше буду похожа? — Ты похожа на свинью, которая сейчас полетит с визгом вниз! — доложил Роше. — Я тучка, а вовсе не свинья… Тросы истончились, и я едва не кувыркнулась в сторону, утратив равновесие. Пришлось застывать на месте, сжимаясь в перипетии узлов, и ждать, пока тряска утихнет. — Дьявольщина, лазанье по кораблю — не твоя стезя. — Отстань… — Лучше не выпендривайся. Ты расшибёшься, и парням придётся скучивать твои мозги по всей палубе. Если они у тебя обнаружатся. Ты этого добиваешься? Доказать, что у тебя в голове есть мозги? Сейчас ты убеждаешь всех в обратном! — Ты хотел песенку? А? Я тучка-тучка-тучка! И вовсе не свинья! Ах, как приятно тучке по небу лететь! — Хватит валять дурака. Слезай, пока я не дал команду выстрелить тебе в зад, — капитан действительно рассматривал этот варварский вариант. Наша былая близость не прошла даром — у нас уже появлялись идентичные мысли. — А в синем, синем небе порядок и уют! Поэтому все тучки, так весело поют… — неуверенно пропела я. — Бестия… Позовёте, когда она свалится! — нарочито громко велел матросам Роше, а после его голос перестал донимать моё внимание. Мне почти удалось доползти до «гнезда». Оставался последний, самый сложный рубеж. От напряжения болели руки, подмётки сапог не попадали в ступеньки. На высоте кружилась голова, вокруг уже стенал ветер. — Зеррит… Я робко потянула руку вверх, надеясь ухватиться за следующий стежок. Мне казалось, что выше меня в «гнезде» никого не может быть. Я оказалась совсем одна. И если мне удастся туда взобраться, то там, под открытым небом, будет ещё страшней, чем на вантах. — Кажется, пчёлы не верят, что я тучка… Неправильные пчёлы. Я остановилась под самым днищем площадки. Оставалось только ухватиться за край и подтянуться. Только как отпустить тросы? Как мне устоять на ногах, если руки окажутся в воздухе? Долго размышлять не было времени. Взобравшись ногами повыше, я последним судорожным рывком соскочила вверх. Пальцы, вмиг закостенев, отчаянно уцепились за край, тут же тащась по доскам обратно. Я попробовала подтянуться — напрасно, я оказалась неприспособленной к таким физическим нагрузкам. Я успела расстроиться. Падать с такой высоты — чертовски больно. — Так-так, мне не удалось скрыться. Кровожадная стрыга настигла меня, и мне пришёл конец. Зеррит ухватил меня под руки и спокойно поднял к себе на площадку. Убедившись, что я всем телом выбралась на доски, он невозмутимо отсел назад, оставаясь лицом ко мне. На нём был короткий доспех из пластин, сверху узкой, плотно прилегающей к телу куртки из синего сукна — одежда с корабля, более лёгкая и подвижная, чем выброшенные каэдвенские тяжёлые латы. Но вот на руках и ногах у ведьмака по-прежнему оставались стальные наручи и набедренники. Волосы у Зеррита всё ещё держались на затылке в развязанной тесёмке, и раскосмачено спадали по бокам и на лоб. От этого выражение его лица казалось ещё более зловещим. — Дай-ка угадаю, — сказал он, не дожидаясь, пока я приду в себя, — тебе тоже надоели эти зануды? Решила поискать на этом судне место, где можно передохнуть, как следует? Покорнейше прошу. Схватившись одной рукой за край низкого бортика, я растерянно уставилась на ведьмака. Места на смотровой площадке недоставало, и двум людям уже становилось на ней тесно. В особенности неловко почувствовала себя, взобравшись к нему, я. Зеррит сидел близи напротив и выжидающе смотрел мне в лицо. Знай я заранее, что мне придётся беседовать с ним на таком опасном расстоянии, я бы несколько раз подумала, прежде чем лезть к нему в «гнездо». Я ждала, что ведьмак сбросит меня с площадки. Или, во всяком случае, отпугнёт прочь. Но Зеррит встретил меня вполне сдержанно, и, если судить по его невозмутимому молчанию, был даже настроен на разговор. Никогда прежде я так не боялась ведьмака, как в тот момент. — Погода портится, — зачем-то сказала я. — Боишься грозы? — Молний боюсь. — Их не будет. Я пораженчески посмотрела на небо. Серые плотные валы облаков и чёрные слоистые лоскутки, низко плывущие над землёй, не внушали спокойствия. Дремучий холод остужал все прочие чувства. — Мне жаль, — и вновь я не могу чётко определиться со словами. — Ты слишком много сожалеешь, — досадливо сказал он, а после сверяющим жестом дотронулся до моих волос, бережно оглаживая их ладонью. — Что с тобой стало, погляди. Выглядишь ещё угрюмей Эгана. А для такого надо постараться. — Я не стараюсь. Оно само получается… — с трудом выговорила я. — Смейся, тебе это больше к лицу. Я боязливо ждала, пока ведьмак переведёт с моих волос взгляд, но тот упорно продолжил скучливо играться с моими поблёкшими локонами над ухом. Он будто просто крутил между пальцев колосок перистого ковыля и мог позволить себе задуматься. — Ему повезло, — вдруг сказал Зеррит. — Повезло, что ушёл первым. Я больше, чем просто уверен, что оставь я его одного, он точно бы разрыдался. Можешь себе это представить? Да, он всегда был рохлей. А как он робел перед бабами. Одно удовольствие было наблюдать за тем, как ты его донимаешь. Ты даже не представляешь, как ты его донимала… каждый раз. До безумия. Я могла лишь только напрасно ждать, пока парализующая боль от его слов рассеется, сольётся с моей душой, станет частью меня. Я не знала, стоит ли мне вообще разговаривать с ним, отвечать. Хотелось просто исчезнуть, не дожидаясь, пока сердце успокоится. — Ты ненавидишь меня, — призналась я. Зеррит замер, будто сразу же после моих слов придя в себя. Ладонь его так и осталась лежать у меня на виске, но он перестал перебирать обрезанные локоны. Он перевёл свой взгляд на меня. Мне показалось, у него дрогнул уголок рта, как если бы он хотел улыбнуться или раздосадовано промолчать. — Так вот в чём дело, — догадался Зеррит. — Вот что с тобой происходит. Ты меня боишься. Ведьмак убрал с моей головы руку, пересел на корточки, а затем внимательно начал всматриваться мне в лицо, медленно пододвигаясь ближе, как если бы хотел в любой момент напугать меня внезапным «бу!». Я удивлённо вспомнила тот день, когда мы первый раз с ним встретились: я сидела на земле, а он с любопытством разглядывал меня, как диковинную зверюшку. Даже сейчас на его лице возникло притворное хитрое выражение. — Я не мог понять, что с тобой происходит, потому что раньше ты никогда не проявляла к нам боязни. Это так очевидно, странно, что я сразу не догадался. — Я боюсь не тебя, — соврала я. — Я просто боюсь тебя потерять, насовсем. Теперь ты меня ненавидишь. Злишься. Я даже не смогу с тобой общаться… — Ты сама это придумала. Я не злюсь на тебя. — Неправда, ты же должен на кого-то злиться… На кого-то из живых. На кого, если не на меня? — я вспомнила его разговор с Геральтом. — На Лето?.. — Твоя взяла, детка, — покачал головой Зеррит. — Признаюсь. Мне есть на кого злиться, в этом ты права. Я злюсь на самого себя. Злюсь за то, что оказался слишком слаб в решающий момент. Не на Лето — мне незачем быть настроенным против него. Мы действовали заодно, нашей целью было выполнить работу. Ты прекрасно об этом знаешь. Ты знаешь даже куда больше, чем тебе следовало знать. И из-за этого ты в опасности. Нильфгаард будет охотиться за тобой. Знаешь, что это значит? С этого времени мы горим одним полымем. Звучит очень даже находчиво. Как тебе это нравится? — А что будешь делать ты?.. Зеррит извлёк из-под ворота куртки склеенные, смятые листы бумаги и передал мне в руки. Я бегло осмотрела вручённые мне записи, отмечая про себя их большое количество. Ведьмак наблюдал за мной, подперев подбородок одной рукой, с выражением беспросветной скуки на лице. — Я не умею читать, — сказала я, поднимая на него взгляд. — Что это?.. — Детка, да ты ещё несмышлёней, чем я думал, — с едва ворохнувшимся удивлением пробормотал Зеррит, не отодвигая подбородка от руки. — Я отдаю это. Можешь оставить у себя. — Какие-то записи… Я могу это кому-нибудь показывать?.. — Решать тебе. Но будет лучше, если ты прочтёшь это сама, без чьей-либо помощи. — Я поняла. — Тебя действительно надо учить многому. — Ты собрался меня учить? Я тоскливо попробовала представить Зеррита в роли своего личного Оби Вана. Ну, или Пэй Мэя в чёрно-белом кимоно, ведь рано или поздно мне предстояло столкнуться с Элли Драйвер — Цинтией, Еленой или Иорветом (я не знала, кто из этих троих доберётся до меня первым, поэтому кастинг на эту роль был открыт). — Если ты решишь, что стоит, — ответил ведьмак. — Но почему? — удивилась я. — Ты ведь сам говорил, что у меня ничего не получится. Я только мешаю. Зеррит смущённо потёр шрам на переносице, поглядывая на меня с таким видом, будто не зная, что со мной теперь делать. Отрекаться от произнесённых слов было поздно. — Верно, у нас в крепости никогда не было девчонок. Суровая жизнь. Эгана это вполне устраивало. Но, знаешь, мне порой становилось от этого скучно. — Ага, — я вынудила себя горько усмехнуться, — конечно, вам было скучно. Вы ведь даже в снежки играть не умели. — Ты говоришь совсем как он, — во взгляде у ведьмака ворохнулась потаённая тоска. — Как Аарон?.. Я замерла в ожидании его ответа. До этого у меня всё ещё оставались сомнения по поводу этого имени. Сон, приснившийся мне этой ночью, никак не мог быть реальным. Однако поведение Зеррита свидетельствовало об обратном. — Эган рассказал тебе? — спросил он. Я согласно кивнула, но затем покачала головой. Сознаться в правде я не решилась, да и сама толком на тот момент не могла понять, что произошло. Легче было воспользоваться подсказкой. — Знаю только про снежки, — ответила я. — Кем он был? — Был убийцей, как мы, — пожал плечами Зеррит. — Мы вместе росли, проходя обучение и становясь ведьмаками. Аарон умер не так давно, когда пытался добраться до Фольтеста. У меня больше не оставалось сомнений. Это был он — Аарон был тем убийцей, безымянным ведьмаком, которого убил Геральт. Зеррит внимательно наблюдал за тем, как я отрешённо молчу, уставившись ему за плечо. Когда он снова заговорил, я участливо посмотрела на него. — Теперь ты понимаешь, почему мы не хотели иметь с Белым Волком ничего общего. — Но он не мог знать… Нет, ты прав. Это не оправдывает убийство. Прости. — Вытри нос, — ведьмак быстро щёлкнул меня по носу, — веди себя по-взрослому. — И это мне говорит мужик, который засел в «гнезде» и не даёт матросам сюда залазить? — я удивлённо потёрла задетый кончик носа. Зеррит раздосадовано помолчал, наигранно скорчив недовольную мину. Судя по его затянувшемуся молчанию, ведьмак прекрасно понимал, как себя ведёт. Глядя на него, я не знала, смеяться мне или плакать. Я неврастенично усмехнулась. — О? Тихонько, кажется, я что-то слышу! — Зеррит неожиданно возвёл между нашими лицами указательным палец, призывая меня умолкнуть и прислушаться, как следует. — Что? Кто-то лезет? — заговорщицким шёпотом спросила я, пригибаясь головой вперёд, как и он, и едва не сталкиваясь с ним лбами. — Нет. — А, я хихикнула… — разочарованно догадалась я. — Ты про это? — Детка, будь повнимательней, — Зеррит товарищески сгрёб меня за затылок и легонько качнул. Я трусливо умолкла, попробовала сосредоточенно прислушаться. Вдруг мне показалось, что я слышу какое-то приглушённое урчание. Я догадливо переглянулась с Зерритом и, встретив его издевательскую ухмылочку, стыдливо скуксилась. От голода мой живот вовсе сдурел и принялся истерично урчать без передышки, перед гибелью извещая о себе сполна. Зеррит опустил мне на голову руку, бандитски ероша волосы. От неожиданности и сильного давления я пригнулась. — А не пора ли нам подкрепиться? — зевнул ведьмак. — По-моему — пора, — придавлено согласилась я. — Кто из нас займётся добычей еды? У тебя лучше получается красть её из-под носа у темерцев. — Я не собираюсь ничего красть у матросов. Ты видел их рожи? Если меня поймают, то шкуру спустят. И вообще, я сомневаюсь, что нам дадут поесть, как следует. Найти бы хоть что-нибудь пожевать… — На халяву и уксус сладкий, детка. — Может, подстрелишь чайку? Не слезая отсюда? Поджарим её с помощью знака. — Интересненько, и чем же я должен её подстрелить? — А ты подумай. Просто я тут по любому застряла. Так просто мне отсюда не слезть.***
Ужинали сушёным мясом и ржаным хлебом в виде галет и сухарей. Пресную воду, хранившуюся в единственной наполненной бочке, никто пить так и не осмелился — вода протухла, став коричневой и густой. Приходилось налегать на остатки спиртного, благо холодная погода не вызывала сильной жажды и пить хотелось в разы меньше. Отдушиной служили мешки с яблоками, которые кто-то из дальновидных Полосок успел закупить у маркитантов у стен каэдвенского лагеря. Однако фрукты разбирали с радиоактивной скоростью, и запасы терпимых лакомств грозили кончиться в первый же вечер. Геральт, рассевшись на скамье, деловито похлёбывал пивко. — Я говорил ему, что не стоит пробовать воду из этой бочки, — облизнулся после пива наш матёрый ведьмак, с насмешкой наблюдая за Мартином, который, изводясь животом, сызнова полз к носу корабля, где находилось отхожее место. Поскольку корабль обычно не располагался носом к ветру, туалет устроили сбоку от бушприта — такого наклонённого бруса, выступающего вперёд. В общем, срать приходилось, держа задницу по ветру. Если вначале меня такое варварство просто-напросто вымораживало, то теперь я относилась к туалету с пониманием. Одно дело, когда прудят в пустые бочки, на случай пожара (хотя тут больше ради забавы, кто метко доссыт), и другое, если бы складировали какашки. Принимая в расчёт педантичность и фобию Роше загрязнения «Персифаля», устроить туалет за бортом было вполне разумной идеей. Только даже проявляя толерантность к местным традициям, я всё же предпочитала сдерживаться, по возможности — не жрать, чтобы, собственно, нечем было и срать. Но кушать всё-таки хотелось. Не всегда, но часто. Поэтому, скромно уминая сухарик, я надеялась, что у меня не схватит живот до завтрашнего дня. — Эй, урод, да ты охренел, — Тринадцатый, тем временем, никак не мог отстать от Зеррита. — Всё молчишь? А, чтоб тебе чёрт вышиб зубы! После того, как солдат вернул мне починенный «гавриил», он решил не уходить и остаться, чтобы побеседовать с убийцей. Однако олимпийскому спокойствию Зеррита можно было позавидовать. Ни разу за всё то время, что Тринадцатый пытался сагитировать ведьмака на состязание, тот даже не взглянул в его сторону, спокойно продолжая пережёвывать мясо. — Вот скажи, затем ты и привязался, чтобы своим лихоимством вытянуть все жилы из нас? Ну… Колодки и тюрьма тебе не помогут. Кхм… Будь ты проклят. Нда-а. Эй? Как тебе удалось снискать расположения нашего капитана? Продувная бестия! Не откидывая с головы низко опущенного капюшона, Зеррит плеснул ромом себе в горсть, затем утёр лицо. Перебивать Тринадцатого было бесполезно. Пробовал даже всемогущий Геральт, и у того не вышло. Приходилось выслушать и воспринимать говорение солдата, как радио. В какой-то момент я так замечталась, бредя покачиванием палубы, что когда Тринадцатый умолк, молчание, незаполненное больше его ругательствами, вызвало у меня панику. Я очнулась от морока, моргнула, удивлённо посмотрела на солдата. Тринадцатый, истощив терпение в бесплодной борьбе с Зерритом, громко хрумкал яблоком, сердито сверля того своим серьёзным взглядом. — Дождя так и не было, — оглядчиво сказала я, признавая правду Зеррита. Зеррит посмотрел на меня, и мне показалось, что он хочет ответить. Однако взамен он задумчиво промолчал. А затем и вовсе ушёл в собственные думы, устало отрешившись от разговора. Насладиться вымученным спокойствием нам так и не дали. В нашу сторону уже двигались собравшиеся солдаты, своим поведением отдалённо намекая на всеобщее раздражение и недовольство на корабле. Геральт и Зеррит, будто бы услыхав угрозу ещё на подступах, заметно напряглись. Геральт досадно кашлянул, Зеррит угрюмо уселся в роденовскую позу. — Глякось! — перед нами возник Шеридан, стоявший во главе шествия. — Сидит, подонок. — Сволота! В цепи его… Подвесим, и дело с концом! На палубе набряк стон одобряющих голосов. Геральт недоверчиво переглянулся со мной, затем бросил взгляд на хмурого Коротышку, молчавшего в сторонке. Коротышка с раздражением сплюнул за борт, выражая свой нейтралитет. — Успокойтесь для начала, — посоветовал Полоскам Геральт. — Замолчь, ведьмак. Этот гад порешил одного из наших! — просипел Донат. Тринадцатый, удивившись, громко сплюнул пережёванное яблоко, едва при этом не поперхнувшись. Отшвырнув огрызок за борт, солдат быстро встал на ноги, грозно надвигаясь на Зеррита. Теперь у Тринадцатого была ясная причина его недолюбливать. — Сволота!.. — Стойте, это не так, — я привстала с места, но тут же была вынуждена опуститься обратно. Жестом Зеррит велел мне не встревать. — Нет-нет. Пусть не ограничиваются в суждениях, — согласно кивнул ведьмак. С каменеющим сердцем я вспомнила. Прошлой ночью во время сражения Зеррит действительно убил одного из членов отряда. Этим солдатом был Якуб. Вот только вдаваться в подробности, чтобы оградить себя и Зеррита перед остальными, было уже поздно. — О чём они говорят? Это правда? — Геральт мрачно посмотрел на Зеррита. Тот не стал отрицать своего причастия к преступлению, поэтому Геральт недовольно нахмурился. — Я собственными глазами это видел! — прокричал Донат. — Чёрт! Это вышло… случайно, — сказала я и тут же умолкла, поражаясь своей глупости. Синие Полоски уставились на меня с раздражением и смутным недоверием. Они больше не доверяли мне, и даже больше, чем не доверял их собственный капитан. Так мне показалось. — Ты, возгря, замолчь. Не встревай, — неуверенно сказал Шеридан. — Она заодно с этим мерзавцем была, — проворчал Донат. — А он Якуба не случайно убил! Предумышленно! — Ведь так?.. — усомнился Гуго. — Ежели не отрицает, значится, так, — подытожил Тринадцатый, с сожалением подскрёбывая затылок. Геральт вмешиваться не собирался, по крайней мере, на тот момент он был намерен сидеть и слушать, выясняя для себя ситуацию. Это огорчало, но подначивать его мне было некогда. Беспорядок на палубе не мог больше оставаться незамеченным для остальных матросов. Угрюмых зрителей-присяжных всё пребывало, а затем на суматоху откликнулась Бьянка. Солдатка дерзнула оттеснить Шеридана, однако, стоило ей услышать, как солдаты обвиняют Зеррита в убийстве Якуба, сразу умолкла, озадаченно уставившись в нашу с ним сторону. Когда она спросила меня тихим голосом, правда ли это, я даже головой покачать не осмелилась, лишь позорно отведя взгляд. Это была правда, какой смысл было её отрицать? Всё ведь теперь было позади. И сил отстаивать спокойствие не было. Хотелось надеяться, что всё разрешится само собой. Наивная усталость! — Геральт, ты собираешься вмешиваться? — спросила я ведьмака, надеясь, что тот расслышит мой голос во всеобщем гвалте. Геральт посмотрел на меня странным задумчивым взглядом. У меня сложилось впечатление, что сейчас ведьмак был настроен не только против Зеррита, но и против меня самой. Разумеется, мы представляли собой вполне подозрительный тандем. Но ведь раньше это его не волновало… — Кличьте капитана! — громко просипел Донат, оглядываясь по сторонам. — Без него разберёмся… — Этак здесь он, вон! Мужики удивлённо умолкли, заприметив в своих рядах молчавшего всё это время Роше. Капитан стоял совсем близко, удивительно, что его никто не заметил с самого начала. Однако наслаждаться всеобщим любованием Роше не стал. — Кого? — вдруг спросил капитан. Не дождавшись скорого ответа, он вновь произнёс: — Кого убил? — Якуба… — уже без прежней пылкости подал голос Донат. Роше недовольно свёл брови, раздосадовано признаваясь самому себе в том, что провести спокойную ночь на корабле ему не удастся. Возможно, капитан действительно был измотан — вместо того, чтобы наброситься на Зеррита, он остался строго стоять на месте. — Капита-ан! Капита-ан! — между взрослыми мужчинами вылез вперёд Урлик. Завидев капитана, он растерянно замер, во все глаза уставившись на него. — Тять, он… тятя сам. Сам полез, да ещё пытался милсдарыню… зарезать. Я кричал ему, а он накинулся. Хотел и милсдарыню зарезать, и убийцу этого атаковал. А я ничем помочь… не мог. На последних словах голос мальчишки дрогнул, и Урлик повалился на палубу, едва не расшибая лоб. — Не смог… не заступился, як положено! Провинен я! — С дерьмом тебя пополам, Урлик, встал! — гаркнул Роше, осердившись. — Считаю до трёх, парень. Урлик, покачнувшись неловко, вскочил на ноги. Взгляд его метнулся на Бьянку, и солдатка живо дёрнулась ему на подмогу. Расталкивая гундосящих солдат, она схватила Урлика за руку, понукая выпрямиться и встать перед капитаном ровно. — Ну, а ты? Что скажешь? — Роше неожиданно обратился ко мне. Я кивнула, инстинктивно. Была готова соглашаться на что угодно, лишь бы споры угомонились. — Он узнал и меня, и Урлика, — призналась я. — Но всё равно напал. Зеррит дал ему возможность уйти. Но он… — Почему Якуб так поступил? — вдруг спросил Геральт, вступая в разговор. — У него были на то причины? — Потому что я оказалась предателем, — после этих слов я убито умолкла. Солдаты угрюмо молчали, своей хмуростью подтверждая догадки. Бьянка, сердито и вполголоса выругалась, утирая лицо рукой. Роше недовольно глянул на подопечную. Сомневаюсь, что капитан был в курсе раскола и знал про недовольство у него в отряде, зревшее всё то время, что мы находились под боком у каэдвенцев. Роше было, чем заняться, а про ситуацию у него в отряде Бьянка вряд ли докладывала, не решаясь добивать своего командира скверными новостями. Однако капитан всё-таки что-то смекнул. Мне показалось, что взгляд у него изменился, став отчуждённей, истомленнее. Молчал Роше недолго, а когда заговорил, голос его по-прежнему прозвучал сдержанно. Капитан демонстративно указал на Зеррита, обращаясь к солдатам. — Якуб погиб в сражении. И даже если это сделал этот выродок, сейчас мы должны закрыть на это глаза. Я должен. А вы… не думаю, что мы справимся с двумя ведьмаками на корабле. Не смотри так удивлённо, Геральт. Насчёт тебя я тоже должен быть внимателен. Предатель на предателе…. Расходитесь. Не хватало мне на корабле трупов. — Да пошло оно всё на хуй! — зарычал Фенн. — Закрыть глаза? Нет, капитан! Не согласен я с таким делом!.. — Где же это оно видано… вражье гузно на корабле возить? — За борт его, да дело с концом! А коли всплывёт, якорем швырнём, сука!.. Несмотря на всеобщее недовольство, никто с места не двигался. Роше молчал, напряжённо, сердито, и одно только его угрюмое присутствие сдерживало драку. Солдаты, повыпендривавшись ещё какое-то время, всё-таки сориентировались по настроению своего капитана. Обкидывая Зеррита словесной мусорщиной, солдаты начали расходиться. Опарыш присел возле Геральта, всё ещё перепугано бормоча какой-то нелепый бред себе под нос. Геральт, дождавшись, пока мальчишка умолкнет, чтобы сморкнуться в рукав, хлопнул того по спине и сунул под нос остатки своего пива. Поддержка сработала и без лишних слов. Опарыш выхлебал остатки питья и умолк, понуро свесив нос за борт. Зеррит позвал меня обернуться к нему, дотронувшись до моей руки. Я, собравшись уже уходить, остановилась и присела на место. Ведьмак выудил из-под куртки яблоко и протянул мне. — А говорила, красть у матросов из-под носа дело не из лёгких. Просто вор из тебя бестолковый, вот что я тебе скажу. Я посмотрела на яблоко. Чувствовалась отвратительная, нездоровая сытость. Я покачала головой, отказываясь от угощения. Зеррит равнодушно пожал плечами, мол: «Моё дело — предложить, твоё — отказаться», — и смачно откусил от яблока. Я жалобно уставилась на Зеррита, будто пытаясь обратиться к нему с огорчением: «Брось ты это яблоко… что нам делать? Нас все ненавидят. Это страшно, это жутко… впереди ещё целая ночь». Однако Зеррит вновь уклонился от ответа. На мой пессимистичный взгляд он ответил заигрывающим шевелением бровки. То ли он глумился над тем, что я осталась без яблока, и теперь было бесполезно его упрашивать дать мне откусить, то ли он хотел сказать: «Не ссы, детка. Ведьмаки по пустякам не ссут…». — А деви-ица из Виковара… любит только за амба-аром, — панихидно запел себе под нос Геральт, поглядывая в пустую кружку. Но, видимо, для нужного настроения ему не хватило пива, так как ведьмак раздосадовано умолк. На лице у Белого Волка будто было написано: «Нет, что-то не то…». Или, возможно, ведьмак понял, что ещё одна кружка пива, и придётся ему вставать с насиженного места и топать к отхожему месту. А ведьмаки так просто не ссут…***
Проснуться мне пришлось вновь из-за привидевшегося кошмара. Смутный, неясный шматок тревожных видений и воспоминаний, а ещё образы не воплотившихся затаённых страхов — достаточно, чтобы вскочить на койке, выкапывая себя из-под вороха накидки, служившей одеялом. В каюте по-прежнему было темно, и только приглушенный, тепловатый свет от зажжённого фонаря очерчивал стены и потолок. Я присела, свесив ноги на пол, но тут же перепугано вздрогнула, задев коленом кого-то возле койки. Запоздало я вспомнила, что на том месте оставался сидеть Зеррит. Однако ведьмак на мои поползновения никак не отреагировал, притворившись непоколебимым и спящим. Даже когда я для убедительности ощупала его по плечу, ведьмак не отозвался. Либо он действительно посчитал, что я настолько глупая, и меня можно обмануть таким способом, либо ему осточертели разговоры. В любом случае, я решила его пожалеть и оставить в покое. Он дышал, это я ущупала, значит, всё в порядке. Я встала с места и тихонько попробовала пройти через всю каюту. На соседней койке спала Бьянка, придерживая одной рукой ножны с мечом, которые она уложила к себе под бок. Опарыш храпел рядышком, изредка мямля себе под нос сонливый бред. В тесноте и в обиде, а ещё в духоте и сырости, однако, деваться было некуда. Кутаясь на ходу в накидку, а ещё монструозно скрипя досками и варварски шмыгая простывшим носом, я выскочила из каюты. Мне необходимо было замёрзнуть, чтобы прийти в себя. А для этого предстояло ещё миновать забитый спящими солдатами трюм. К моему сожалению, мало кто из солдат и матросов спал. Умащиваясь в тесноте трюма, солдаты кидали кости, дожёвывали сухари и бездельно переговаривались. Кто-то действительно спал, но готов был вскочить, стоило на него только наступить. Я едва не наступила на Роше, точнее, на его ногу, вовремя откинув себя в сторону и ударившись плечом о стенку. Лучше уж самой рухнуть, чем разбудить спящего темерца. Всё волнение от приснившегося кошмара тут же улетучилось, стоило мне наткнуться на Роше. От мысли, что я едва на него не наступила, я перетрусила достаточно, чтобы отрезветь и даже пересраться. Мне почему-то подумалось, что за подобную выходку капитан отсёк бы мне ноги или грохнул бутылкой по голове. До такого бы не дошло, возможно, но в тот момент сия расправа показалась мне вполне осуществимой, а угроза — вполне реальной. Не обращая внимания на шипящую и булькающую ругань матросов, я ускакала прочь, высоко перешагивая через каждого разлёгшегося из них. Наверх я выбиралась торопливо, уже наплевав на бесшумное передвижение. Высунув голову из трюма, я наконец-то почувствовала то, чего мне так долго не хватало. Ощущение собственной невидимости. На палубе оказалось темно настолько, что я едва уловила, где небо, а где части корабля. Влажные проблески луны откуда-то сбоку, скрип мачты, неприкаянное завывание ветра в снастях. А где-то под всем этим — шорох волн, гудение реки. И чернота, не видно собственных рук, не ощущается даже собственный шаг. Эйфория длилась недолго. Виной тому, может, развеявшиеся тучи, или привыкшее к темноте зрение, но я смогла спокойно добраться до борта, где стоял Геральт. Ведьмака я узнала сразу, как только смогла разглядеть его неподвижную фигуру. — Тебе не повезло, Геральт, — сказала я, чувствуя, как раздирает при говорении горло. — На моём месте мог оказаться действительно полезный человек. А перенеслась в твой мир, почему-то, я… Геральт уже не удивлялся моим словам. Ведьмак уже давно смекнул, что нет необходимости меня понимать. Нужно лишь оберегать, чтобы я добралась до нужной мне локации, а после, как если бы он надеялся, навсегда исчезла из его жизни, и совесть его была бы чиста. — Кто бы ни оказался на твоём месте, — ответил Геральт, — решать все вопросы не иначе бы пришлось всё равно мне. Никто не может быть мне полезным больше, чем я сам. — Нелегко быть протагонистом… — вздохнула я, облокачиваясь о ребро доски и пытаясь разглядеть за бортом блики на воде. — Только не говори, что читала эти романы… Лютика. — Что? Нет. Не читала. Знаешь, я уже вообще не уверена, что и про кого я читала. Про тебя ли? Как я могла читать сказки про того, кто стоит рядом со мной? Это что-то другое… Странное чувство. Не сказать, что приятное. — Как обстоят дела с твоим пробуждением? Или ты, наконец, готова признать, что всё это были выдумки? Работой под прикрытием. — Это не выдумки… не знаю. У меня в голове происходят взрывы. Я схожу с ума. Если нам по дороге попадётся больница для сумасшедших, оставьте меня там, пожалуйста. — А как ты смотришь на храм Мелитэле? — К Нэннеке? Я согласна. Приму обет безмолвия. Роше заценит. — Нэннеке?.. — Её ведь так зовут? Жрицу. Та, которая лечила тебя после нападения стрыги… — Лютик рассказывал тебе? — Нет… да. Да, наверное, да. Знаешь, я уже и не помню. Давай просто будем считать, что я сумасшедшая. Медиум, у которой «проблемы с головкой». Или, как там выразилась тогда Трисс?.. — Нет. Ты вовсе не сумасшедшая. Ты нечто опаснее, — Геральт задумчиво разглядывал меня в темноте, постепенно уходя вниманием в собственные мысли. Мне захотелось кинуть камушек в воду. Но карманы мои оказались пусты, и бросать оказалось нечем. — А девица из Виковара любит только за амбаром, — полушёпотом пропела я, уводя взгляд в небо, затем на воду. — У второй из Виковаро не в чести ложиться даром… — Безусловно. Куда опасней. Вспыхнула мысль сорвать с себя кулон Сайлеса и бросить за борт, в эту чёрную бездну. Я потянула руку к воротнику. — А у третьей нету правил, лишь бы… В ушах возник обрывистый гул, больше походящий на эхо далёкого звона. Сердце болезненно ёкнуло, будто я услышала за этим эхо чей-то отчаянный крик. И я отступила, прикрывая рукой то место, где на груди висел кулон, словно боясь уронить его в воду, как только что мечтала сама. — Что с тобой?.. — напряжённо спросил Геральт. — Ничего, — мне вдруг стало невыносимо холодно. — Просто укачало… Пойду спать. — Арья… — Ну, что? — Ты жалеешь, что не осталась в Вергене? — Мне там не место, Геральт. И здесь мне тоже не место, я знаю. Так что остаётся «плыть» дальше, пока могу. Да, знаешь… Верген теперь выстоит. Точнее, уже, наверное, выстоял. Потому что Детмольд убит. А ещё Лето… и ты, и Зеррит. Зеррит выжил. Значит, теперь сюжет изменился. И я теперь ничем не смогу помочь. Совсем. Геральт помолчал, выжидающе глядя в мою сторону. Я так и не смогла угадать, какие эмоции он испытывал во время нашей с ним беседы. — Ну, думаю, — наконец, с деланным рассуждением сказал ведьмак, — какое-нибудь применение мы тебе найдём…***
— Горбуша, — без запинки выдала я. — Эта будет Горбушей. А твоя — Сардина. У Геральта ведь Плотва… Ну, а у Роше, пускай, карась. Хм. Лещ? Зеррит отвлёкся от затягивания подпруги и, выпрямившись, как-то странно посмотрел в мою сторону. Мне показалось, он смотрит на меня с сочувствием. — Я тебе сейчас задам такого леща, мало не покажется, — откликнулся Роше. — Хватит хуйнёй страдать. Я похлопала Горбушу по громоздкой голове. Лошадь недовольно шевельнулась, едва не сшибив меня своей шеей, а затем громко и выразительно фыркнула. Я угрюмо посмотрела на свою ладонь, залепленную лошадиной соплёй.Конец второго сезона.