***
Алан выпроваживал советника как мог. Так плохо ему не было никогда, и если уж душа его упадет в мир теней, пусть это случится в отсутствие Джареда. При этом Алан отчетливо чувствовал себя эгоистом: Джаред все одно будет себя винить, что не был рядом; а находясь рядом, будет мучиться, что не в силах помочь. Уходить, терзаясь еще и сожалениями друга, Алан не хотел. Он даже смог помахать Джареду из окна, когда тот все же обернулся на мосту, и силы начальника стражи совершенно тут иссякли. Алан порадовался, что без Майлгуира забот в замке убыло на порядок. Тем более, что все королевские волки получили наказы еще вчера, стража действовала слаженно, один полный офицер всегда дежурил, так что особого досмотра от начальника им не требовалось. Проклятие, словно почуяв отсутствие друга, сжало шею до потери дыхания, спустилось через занемевшее плечо и выкрутило кисть так, что Алан чуть было не застонал. С недовольством глянул на руку — судя по ощущениям, с нее содрали кожу и мясо, однако все было на месте. До своих покоев ему в подобном состоянии не добрести при всем желании, сейчас даже замок не поможет… Алан просто свернул подальше ото всех, сделал пару шагов в никуда, запнулся на ровном месте и упал, окончательно утонув в холоде и боли. Качественно утонуть, впрочем, ему не дали. — Дядя Алан, — стучался в мозг тоненький голос. — Дядя Алан, ты чего? Дядя Алан, я тебя за камень принял. Видимо, Алан упал очень удачно, раз спиной ощущал стену, а ногами — пол. По коленям ерзал неугомонный волчонок, у которого была невероятно красивая, хоть и немного печальная мама. — Дядя Алан, ой, а чего это? Одна рука холодная, а другая — горячая! — ребенок сжал обе кисти в своих одновременно, и Алана словно прошило молнией. Чувствительность возвращалась. Пока это нисколько не радовало. — Мэй… — выдохнул Алан. — Иди к… Дж-женни… Даже имя волчицы произнести было невмочь, холод охватывал так, что зуб на зуб не попадал, а согревающий Мэй ощущался болезненно ошпаривающим. — Нет, я пока с тобой посижу, дядя Алан! Ты какой-то не такой! — волчонок, судя по приблизившейся к глазам тени, наклонился, разглядывая лицо. — Ты очень бледный, дядя Алан, ты давно ел? А мама сегодня хотела делать пирог, послала меня тебя позвать! А как ты пойдешь, если такой холодный? Надо тебя немножко погреть и помочь дойти! Упрямства маленькому волку было не занимать. — Воз-звра-ща-й-ся к ма-ме, Мэй, — язык почти слушался, но дышать получалось через раз. — Я по-том, сле-дом. — Ну конечно, конечно, дядя Алан, только ты не потом, а со мной, а я вернусь к маме, но с тобой! — решительный ребенок поудобнее уселся на коленях. — Ты никуда не торопишься? Вот! И я не тороплюсь! И ты давно обещал послушать, что я прочитал про древних волков! Ты сам похож на древнего волка, а теперь еще никуда не торопишься! Вопреки беззаботному тону Мэй очень тревожно прижался к груди, съеживаясь, будто мечтая уместиться на руках Алана целиком. Зрение немного прояснилось. — О, дядя Алан, у тебя глаза посветлели, а то как будто совсем черные! — Мэй подпрыгнул и повеселел. Поднял руки и погладил Алана по щекам. — Я сначала подумал, что на камень налетел, а теперь ты совсем ты! Ну, немного не ты, но это же потом пройдет? Алан никогда не мог соврать, когда ему так искательно заглядывали в глаза, поэтому пожал плечами. Вышло одним плечом: тем, которое слушалось. Боль опять покатилась волной, так что полуседой волк сначала и не заметил, как ребенок прихватил его за ледяную правую руку, устроил ее поперек своей спины и притянул ладонь к животу. В руку, словно с глубокого сна, стали втыкаться огненные иголочки. Алан терпел, сжав зубы, но, видимо, дернулся, раз Мэй засопел и прижался к нему всем телом, обхватил ручками поперек груди. — Говорят, у древних волков сердце было не внутри, а снаружи, — продолжил мелкий. — Вообще одно на стаю! Только как же это сложно! И совсем одному плохо, — вздохнул как взрослый. — Одному сердцу незачем гореть. Вот оно, — вздох, — и может потухнуть. Волчонок продолжал вещать что-то о древних волках, легендарном сердце стаи, которое существовало в одни времена с королем Нуаду, а потом исчезло, оставшись только в легендах. Начитавшийся этих легенд Мэй взахлеб рассказывал про подвиги и стаю, про древний двор, еще не бывший собственно двором, скорее — собранием разных ши, не всегда объединенных даже в дома! Алан слушал по возможности внимательно, однако сознание уплывало, туманилось, соскальзывало в сон. Очень странный сон! Перед Аланом возникло что-то вроде зеркала, больше похожее на круг расплавленного серебра или ртути, поэтому начальник замковой стражи серьезно удивился, когда с той, другой стороны на него посмотрели в ответ. Волк-из-зеркала был крупнее Алана, ростом чуть не с Майлгуира, черные волосы лежали по плечам и спине впечатляющей гривой, а темно-серые, ровно такие же, как у самого Алана, глаза горели жаждой мести. Черты лица тоже виделись знакомыми, но начальник стражи не мог понять — где их видел. — Надо же, я думал, мое заточение будет вечным! Но нет, нет, во имя древних сил, ты умрешь! Ты скоро умрешь! А я займу тебя, и Нуаду поплатится, поплатится! — Нуаду? — слышать древнее имя, произносимое с такой страстью, было странно. — О Нуаду никто не слышал в Нижнем мире давным-давно, а в Верхний… — Не говори мне про Верхний! Что ты вообще можешь знать о Верхнем! Даже я, могучий Эр-Харт, победитель чудовищ и сердце черной стаи, не познал Верхний во всех его лицах! Куда тебе, беспамятное отражение!.. Руку дернуло болью, и Алан почувствовал сквозь сон, как его снова гладят по щекам небольшими ладошками. Мэй, там за него переживает Мэй. Алан думал попрощаться со странным сном, следовало быть вежливым, но когда обернулся, оказалось, что зеркало придвинулось едва ли не вплотную. Громадный волк дышал в лицо и свирепо щурился, надменно разглядывая Алана в упор. — Измельчал, но не торопишься уступать мне место! Забыл! Забыл себя и меня! Ничего-ничего, недолго тебе осталось! — и шагнул из серебристой жидкости, как из патоки, с усилием. — Победа или смерть! Алан воспользовался заминкой и шарахнулся назад, осматриваясь в поисках какого-нибудь оружия: против такой махины рукопашным боем долго не продержаться! Вокруг было пусто — лишь черные зеркальные плиты пола, как в тронном зале. Пришлось ловить первый удар на перекрещенные руки и выворачивать кисти возвратным движением в ответ. Древний и непонятно откуда взявшийся противник хмыкнул одобрительно, без труда разрывая аланов хват: — Ну хоть что-то не забыл, старый чудак! Не узнавать себя! Не узнавать собственное имя! Меня зовут Эр-Харт! И это я должен быть тобой! Я! Новая серия атак ошеломила Алана наравне со словами: полуседой волк откатился по твердым и ледяным плитам, потряс головой и поспешил встать, чтобы с новым интересом посмотреть на противника. Да, древний волк был выше, черная длинная грива тоже мешала разглядеть неуловимое сходство, но глаза! Эр-Харт насмешливо фыркнул. Алан видел перед собой… Видел перед собой себя. Старого и озлобленного, живущего жаждой мести, которая неприкрыто светилась в глазах, искажала черты, делала его неузнаваемым. Это был он, Алан, который был им до клетки, до балагана и беспамятства, до жизни только и исключительно волком! Многолетний вопрос, застарелое любопытство нашли свой ответ, который, однако, не радовал. Алану было странно видеть себя таким. Странно, неприятно и почти больно. — Ты можешь просто отойти в сторону, я не трону тебя, и смерть будет легкой, и нашему телу не придется переживать мгновение гибели! — Эр-Харт вышагивал медленно, осознавая свое преимущество. — Сдавайся, это хорошая, безболезненная кончина, ты забудешь о проклятье, измученный огрызок души, никаких ошейников, лишь темнота и холод, превращающийся в тепло! Забыть об ошейнике было бы неплохо, Алан в сомнении поднял руку к шее, пытаясь нащупать твердый камень тут, во сне. У него получилось, что изрядно отрезвило: нельзя, нельзя выпускать из тьмы собственной памяти этого дикого волка! Не в Черный замок! Не туда, где на коленях сидит Мэй! Не туда, где Дженни готовит пирог и поджидает их обоих домой! Не туда, где перебаламученный советник вернется со всем возможным проворством, чтобы спасти друга, а найдет вот этот древний мстительный ужас! Решимость воспротивиться что-то изменила, мгновением позже Алан осознал, что — пояс привычно оттягивали ножны, у него теперь было оружие. Начальник замковой стражи успокоился и выставил перед собой клинок. Эр-Харт приостановился. — Что, все-таки мучиться? Выбираешь опять мучиться? Неудивительно, ты всегда выбираешь мучиться, но это глупо! — и застыл в зеркальном отражении стойки Алана. Полуторный меч против полуторного меча, два одинаково ловких противника, однако Алан теперь обладал опытом большим, чем его древний… предшественник. Эр-Харт злился, не в состоянии заполучить победу быстро, Алан сосредотачивался на противнике все больше, и все больше его понимал. Древним волком двигала жажда мести, только и исключительно! Это было плохо, и это было понятно. А еще Эр-Харта было жаль. В очередной раз выверенный финт Эр-Харта не достиг цели, Алан ускользнул отработанным давным-давно движением: во время одного из тренировочных боев с Джаредом тот подловил начальника стражи именно так! Сердце согрела благодарность к другу, а зарычавший древний волк напротив не заставил дрогнуть. — Я вырву твое сердце так же, как вырывал сердца всех своих врагов! Ты не сможешь встать на пути мести! — Встать — возможно, но и пройти не дам, а насчет сердца… — Алан почти опрокинул противника, тот отшатнулся, разрывая дистанцию. — С сердцем труднее, ты взял на себя непосильную задачу. Видишь ли, мое сердце — камень и при этом принадлежит многим ши. Я им не распоряжаюсь. — Такого не бывает! А о сердцах я знаю все! Противник решился на длинную атаку, чтобы использовать все преимущества своего более высокого роста, на некоторое время обоим стало не до разговоров. Алан не успел увернуться от одного завершающего движения, и ему чуть не рассекло щеку! И рассекло бы! Но в момент касания клинка к лицу Алан почувствовал прижатую ладонь Мэя. — Тебя кто-то защищает! — Эр-Харт тяжело дышал не от движений, от злобы. Алана прошило подозрением, что у предшественника тоже есть свой ошейник. — Я же говорю, мое сердце мне не принадлежит, — за волчонка стало тревожно, следовало как можно быстрее покончить с древним, желательно, без применения лезвий. — Часть его всегда в кармане у нашего советника, рядом с платком — он никогда не забывает ни о том, ни о другом и предельно аккуратен. Еще часть — среди подушечек для булавок белошвейки, она иногда случайно колет, но больше греет в ладонях. Другая — возле игрушек непоседы-волчонка, всегда колотится, когда тот вприпрыжку несется навстречу очередной шалости… — Какая глупость! То, что ты говоришь, невозможно! Я! Эр-Харт! Заявляю тебе об этом! — дикий двойник наступал так, как наступают спорщики, не противники. — Тогда скажи и моему сердцу, затерявшемуся среди королевских накидок в заботе о короле, запавшему за шиворот некоторым офицерам, пребывающему частью среди приправ повара, аромат которых он иногда вдыхает, но никогда не использует. Алану очень нужно было прекратить бой и подойти к Эр-Харту близко. Он пока не решил, зачем, однако это лишь подстегивало. Новая благодарность опять заставила сердце забиться чаще, живее: Алан хорошо представлял тех, о ком говорил, и выдумывать небылицы о своем сердце выходило легко, будто он говорил правду. Противник застыл напротив, потрясая своей долгой гривой, пытаясь предугадать атаку Алана и осознать происходящее по-новому. — Сам посуди, Эр-Харт, — произнесение имени предшественника протянуло между ними гудящий канат связи, но пугаться и махать мечом было поздно. — Посуди сам, про Нуаду не слышно уже многие тысячи лет. Твоих никого не осталось. В какой мир ты собираешься явиться, древнее создание? Алан медленно подходил, опустив меч, на всякий случай не вкладывая его в ножны. — Нет, нет, нет! Я поклялся мстить! — дыхание у волка напротив снова захватило. — Мстить уже некому, — чем ближе Алан подходил, тем отчетливее становился план. — У тебя тоже есть пределы. Ограничения. Силы и желание знакомиться с новым миром в конце концов! А еще… Алан подошел вплотную к Эр-Харту, заглянул в свои же глаза, смотрящие с лица выше. Поднял свободную от меча руку, похлопал по плечу, как своего офицера или стражника, умеренно тепло, ловко, обычно. Древний волк уставился на Алана как на чудо света, однако не отстранился. Алан улыбнулся как можно мягче. — А еще, Эр-Харт, я сильнее, — и прижал более крупного волка к груди, ощущая, как бьется каменное сердце, как сопротивляется древний, и как неостановимо сам Алан становится целым. — Я прощаю тебя и твой долг стае, я отпускаю твой долг Нуаду, я принимаю тебя, Эр-Харт. На мгновение весь тронный зал — все-таки они сражались в тронном зале! — высветился будто вспышкой молнии, в самых маленьких деталях, самых тонких щелях и неровностях. Алан почувствовал спокойствие, одно на двоих, уходящие безвозвратно воспоминания о жизни Эр-Харта, до того повязанные на мести, что сгинувшие от прощения. Об этом, однако, Алан теперь не жалел. Пустота беспамятства, мучившая его время от времени отступила — там было что-то, он теперь представлял примерно, каким оно было, а подробности перестали волновать начальника замковой стражи. Эр-Харт тоже обрел покой, старую личность больше не держала месть, и ее силы растворились, разбавили силы самого Алана. Черный пол под ногами вдруг покачнулся, меч выпал из рук, Алана закрутило, швырнуло и ударило об пол. Начальник стражи постарался проморгаться, отгоняя от себя назойливые видения сна… — Дядя, ну дядя Алан! Ты уснул! — Мэй укоризненно заглядывал в глаза своими светлыми, со звездочками. Беспокоился. — Пх-рхости, Мэй, — Алан закашлялся, но чувствовал себя не таким разбитым, даже придержал чуть не потерявшего равновесие от неожиданности ребенка. — Я случайно… Мэй опять завздыхал как взрослый, укоризненно оглядел Алана, прихватил за щеки, пощупал за правую руку, заулыбался с облегчением. — Ну вот! Ну вот! Теперь ты теплый весь! Пошли к нам! Пирог наверное уже даже готов! — волчонок приподнялся сам, подладился под левую руку, чтобы помочь встать. — Дядя Алан, а ты потом маме скажи, что я с тобой был. А то она ругаться будет, что я так долго. «Дядю Алана» внезапно и очень сильно приложила совесть. По его ощущениям, прошел не час и даже не два, пока он тут валялся на полу, вдалеке ото всех патрулей, смотрел дивные по странности сны и грелся об этого маленького волка. Рука все так же болела, но боль из невыносимой стала привычно тянущей. Попробовал вздохнуть глубже — горло сжимало куда меньше обычного. — Я тебя за пояс подержу, пойдем, дядя Алан? А то мама плакать будет. Я не люблю, когда плачет. Пусть лучше ругается! Мэй, которому едва ли стукнуло десять лет, на полном серьезе помог встать взрослому волку, Алан испытал прилив благодарности и постарался не совсем наваливаться на волчонка. До дома Дженнифер и Мэя они добрели уже в сумерках, хозяйка радостно распахнула дверь, изменилась в лице и тоже подхватила Алана, с другой стороны от Мэя. Даже особенно объяснять ничего не потребовалось, а едва Алан попытался, на него тут же замахали руками. В компании волчонка и его мамы, а также сделанного ее заботливыми руками пирога с рыбой, который Алан попросту говоря обожал — в этой компании видения сна окончательно отступили. Самочувствие наладилось, однако ближе к ночи Алану снова стало плохо. Наверное поглощать сущность древних ши — не самое полезное для здоровья занятие, особенно когда сам вдобавок проклят.***
Джаред уже забыл, когда так в последний раз торопился вернуться домой. Вопреки всем своим правилам и принципам, советник не побрезговал загнать хорошую лошадку, лишь бы только оказаться в Черном замке нынешней ночью. Беспокойство за Алана не утихало, а насколько начальник замковой стражи бывает незаметен, Джареду объяснять не требовалось. Заползет в какой-нибудь угол, умрет потихоньку, и замок печально проглотит останки. Джаред же с ума сойдет! Договоренности с лесовиками, по счастью, дядя, обратив внимание на состояние Джареда, тоже перенес на сегодня, задумчиво приглядываясь к взвинченному советнику. Все обсудили, на Лес наложили наказание — и часть земель дома Огня вернулась дому, который, кажется, попросту истаивал. Однако громко выступать на собраниях двора им это не мешало. Дядя, конечно, тоже пошел на уступки, но благодаря Джареду, они были не так велики, чтобы по-настоящему разозлить Майлгуира. А потому новой войной будущее не грозило, и советник со всей возможной прытью вернулся в Черный замок. Лошадка не выдержала тягот пути и испустила дух на полпути к замку, пришлось перекинуться волком, что Джаред не очень любил вне битвы. Белым волком он пробежал весь еловый лес, выскочил к замку и снова ускорился, едва переводя дыхание. Пришлось, правда, все одно перекинуться в ши, чтобы стража пустила его. Взбудораженная его видом стража, конечно, пустила советника, засыпая тревожными вопросами: где свита, что с королем и почему советник вернулся так рано. Джаред великолепно заледенел, так, чтобы желание набрасываться на него поутихло, успокоил стражу еще парой фраз о самочувствии короля и месте пребывания свиты. А у советника тут осталось очень срочное дело. И давно ли патрули видели начальника замковой стражи? Выяснилось, что Алан не мелькал по замку полдня тому как. Джаред припомнил состояние друга при отъезде — искать его имело смысл в бессознательном состоянии, конечно, никуда он не ходил. Советник прошел по внутреннему двору, проскользнул в черную пасть ворот и сосредоточился мыслями на своем друге, необходимости быть рядом с Аланом именно сейчас. Он продолжал шагать, и в очередной раз сработала внутренняя магия замка — целеустремленный Джаред в один момент оказался где-то на третьем этаже, около неприметной двери. Игнорировать помощь замка было бы глупо, морозиться у дверей Джаред не умел никогда, наверное, сказывалась волчья наследственность, поэтому советник пару раз грохнул в дверь кулаком. Кто здесь живет и как Алан тут оказался, пока Джареда не волновало, главное было — найти! Створка распахнулась, за ней стояла, судя по силуэту в платье, волчица, за волчицей виднелся маленький волчонок. И оба они смотрели на Джареда очень круглыми глазами. Ну да, ну да, в дорожном плаще, запылившихся сапогах и весьма решительно настроенный Джаред должен был вызывать вопросы. Ни одного слова, впрочем, он хозяевам сказать не дал. — Алан тут? Он здесь? Тогда я войду! — Джаред не имел сил оставить волчице право выставить себя вон. Тем более, что и она, и сын, смотрелись еще не ложившимися в постель и весьма встревоженными. Кивнули на оба вопроса, открыли дверь пошире, не собираясь препятствовать, похоже, узнали. А стоило Джареду войти, он тоже их узнал — Дженнифер и Мэй, который Гволкхмэй, но Мэй. Именно их портреты попадались периодически Джареду под руку, стоило заглянуть в гости к начальнику замковой стражи. Сам Алан, опять же, ненавязчиво делился рассказами об этих своих знакомцах, ему нравилось играть с мальчиком и беседовать с его матерью. Джаред подозревал, что Дженнифер нравилась Алану не только как подруга, но удовольствия от собственно дружбы это не исключало. И раз они как-то нашли, привели и оставили у себя на ночь своенравного и неуловимого Алана, чувство это было обоюдным! — Я не причиню вреда, не бойтесь, — это Джаред сказал именно для подобравшегося волчонка, засветившего желтыми глазами. — Я тут потому, что мне тоже весьма дорог мой друг. А ему сейчас плохо, это я знаю, не трудитесь объяснять. Скажите лучше, где он? Дженнифер, бледная, как можно было теперь разглядеть, кивнула, покачала удрученно головой и поманила Джареда дальше, вбок, видимо, где была одна из спален, похоже, мальчика. Советник порадовался про себя, что хворого друга устроили со всем возможным удобством, а потом разглядел его и чуть не выругался сквозь зубы. Краше в гроб кладут! — Так! Так-так-так! Дженнифер, он вообще ел? По мертвенной бледности было непохоже, но советник мог ошибаться. Если не ел, надо было хоть водой напоить — иначе откуда у этого полутрупа возьмутся силы вернуться к жизни? — Откуда вы знаете мое имя? — женщина подобралась в удивлении, волчонок тоже снова оказался рядом, глядя на Джареда оценивающе. Советнику захотелось выругаться еще более отчетливо. — Я знаю, что вас зовут Дженнифер, а вот этого сорванца — Мэй, потому что Алан мой друг и я видел, как он рисует ваши портреты! Еще вопросы? Если да, запомните и отложите на потом. Кто его нашел и как он себя вел? Ел? Давно спит? Оба — волчица и сын — расслабились, да, портреты явно были им знакомы. Дженнифер немного сбивчиво от волнения ответила, что Алана нашел Мэй, полдня где-то с ним гулял, может быть, просто вел, а потом они поужинали, причем Алан был спокойнее обычного. А вот едва пробило полночь, Алан не просто уснул, он как-то сразу провалился в бред, и теперь едва слышно шепчет какие-то странные имена. Джаред смерил Алана взглядом, решил, что хуже не будет, отправил женщину к очагу за чаем, сладким и не очень горячим, а мальчишку попросил остаться и рассказать подробности. Джареда при этом глодало подозрение, что Мэй и так бы остался — попросту не доверяя чужому волку, пусть и признав в нем советника. Едва Мэй начал рассказывать, что запнулся о ногу Алана, заподозрив в дяде камень, как тут же осекся. Да, Джаред мог его понять! Чего волчонок ни ожидал от советника, точно не скидывания плаща, сапог и залезания на кровать! Джаред переступил через Алана, сел поудобнее у стены, примерился и перехватил друга поперек туловища. Подтянул к себе на руки, обнял, прислушиваясь к магическому фону: вокруг Алана бушевал ураган. — Что же ты на этот раз с собой сделал, а? — Джаред отогнал подступающее отчаяние, аккуратно перехватил друга и кивнул примолкшему Мэю. — Ты его нашел, потом что? Выяснилось, что потом Мэй согревал Алану правую руку, уж очень она была холодная. Алан обещал послушать про древних волков — и Мэй воспользовался случаем, чтобы рассказать, слишком неуютно было сидеть возле какого-то каменного дяди в тишине. Потом Алан уснул, бормотал «эркарт» или «эрхарт» и что-то про еду, что кого-то надо съесть, проснулся посвежевшим, и они вернулись домой. А потом — вот. А потом пришел советник. И тут мелкий пакостник опять заблестел на советника Благого двора желтыми хищными глазами. Джаред мимоходом восхитился наглостью карапуза, погладил Алана по волосам и прижал голову к своему плечу — чтобы послушать, какой именно бред гложет душу начальника замковой стражи. Мэй при этом никуда не уходил и продолжал сверлить Джареда недружелюбным взглядом. — Не смотри так, волчонок, я беспокоюсь не меньше твоего. Вернувшаяся с чаем Дженнифер тоже ошарашенно застыла, и Джаред сам перегнулся через Алана, чтобы забрать чашку. Перевел взгляд на лицо друга и зачем-то попытался объясниться. — Иногда, когда ему совсем плохо, живое тепло помогает, а еще помогает, что его ждут обратно, это помогает всегда и всем, — Джаред с трудом сглотнул ком в горле, подхватил Алана под затылок, приподнимая так, чтобы пить было легко. — Дайте я помогу, — Дженнифер оказалась рядом, забрала чашку, прислонила к губам, осторожно наклонила. Заботливым жестом огладила худую щеку, тыльной стороной свободной ладони провела по лбу, проверяя, есть ли жар — и Джаред поклялся себе, что обязательно найдет время обстоятельнее познакомиться с друзьями Алана. Лишь бы было, кому их обстоятельно знакомить! Когда общими усилиями Алан выпил сколько-то чая, Дженнифер отстранилась, не решаясь, не осмеливаясь или просто не собираясь отсаживаться, так и осталась рядом, отдала кружку Мэю, а пока мальчик бегал, села поудобнее и взяла Алана за руку. Джаред не воспротивился — живого тепла не может быть много. Алан как будто среагировал, забормотал что-то про древнего, любопытство, поглощение и загадочного Эрхарта, всколыхнувшего что-то в цепкой памяти советника. Что-то читанное давным-давно и столь же прочно позабытое. Следовало потом наведаться в библиотеку. Друг бредил, его ауру, и без того прибитую проклятьем, вихрило во все стороны, посреди ночи Дженнифер выгнала Мэя спать, а потом ее сморило тут же, где она сидела. И Джаред почти не удивился скрипнувшей двери — волчонок спать и не думал, будто стражник на ночном дежурстве. Заметил, что Джаред обратил на него внимание, зашел обратно, не таясь, уселся на покинутое место и еще с полчаса сверлил Джареда желтыми глазами. Потом сморило и его. У самого советника день тоже выдался со всех сторон нелегким, но спать не хотелось, хотелось, чтобы Алан очнулся. Ближе к утру, не верящий своему счастью советник пронаблюдал, как темно-серые глаза приоткрылись щелочками и вместо уже привычного «Эрхарт» услышал тихое и разборчивое «Джаред». От сердца отлегло так, будто сам советник выиграл гонку со смертью, хотя, возможно, так и было — выиграл, за Алана! Сразился за Алана и выиграл его искру у предвечного пламени. — Когда же ты перестанешь меня так пугать, — Джаред ворчал тихо, чтобы не разбудить Дженнифер и Мэя. — Алан, как же я торопился! Удивительный и необыкновенный друг советника улыбнулся мягко, с радостью прижался к Джареду сам, примостился поудобнее, собираясь спать, однако ответил. — Когда ты перестанешь так пугаться, Джаред, или когда падет наше чудесное проклятье… Ты бы знал, как я рад тебя видеть. Начальник замковой стражи думал продолжить разговор, но Джаред в раздражении подул ему на лоб, насылая целительный сон, поэтому прочие мысли Алана по поводу и без остались загадкой. Разговоры он разговаривать собрался! Облегчение мешалось в душе с раздражением, отпускать Алана пока не хотелось, и Джаред тоже уснул, как сидел. Проснулся Джаред оттого, что в доме аппетитно пахло хлебом и мясом, похоже, это был новый пирог, который советник был бы не против попробовать. Возле кровати на том же месте обнаружился Мэй, уже переодетый и полностью проснувшийся, жевавший какую-то хлебную корку. Сверкнул на Джареда глазами опять, на что Джаред совершенно ребячески среагировал ответным сиянием глаз. Мальчик насупился, но глаз не отвел. Алан на руках ощущался обычным, никаких завихрений ауры или бреда, сон без сновидений, целительный для тела и души всякого ши. Джаред осторожно отстранил от себя друга, уложил опять на кровать, заворачивая поплотнее в одеяло — стоило его отстранить, Алан поежился, очевидно теряя тепло. Дженнифер порывалась угостить Джареда пирогом и очень благодарно сияла светло-серыми глазами, просветлевшими до звездочек. Не ожидавший подобного советник на пятом предложении угоститься все-таки сломался, поел, заслуженно похвалил пирог с мясом, успокоил волчицу, что Алан поспит еще немного и тоже придет в себя. Засим и откланялся. Тревога отпустила, вытянувшиеся от удивления лица придворных радовали: король-то еще не вернулся, а Джаред уже был на месте. И не преминул зайти в библиотеку. Советнику не давал покоя столь часто поминаемый Эрхарт. Среди пыльных стеллажей и тысяч не менее пыльных томов найти что-то настолько конкретное не представлялось бы возможным, но Джаред вспомнил, что имя это относится к древней истории, да и Алан бормотал про древность. На третьем томе истории Благих королевств, позже объединенных в Благой двор, Джаред остановился, обнаружив, что искал. К имени «Эр-Харт» прилагались крупная гравюра и целая статья о баснословной жестокости того, кого прозвали Сердцем стаи. Статья почти ничем не отличалась от других описаний древних ши — времена были жестокими и ши тоже были жестокими, но вот гравюра… Джаред поморгал, потряс головой, потер глаза руками, однако подсознательное ощущение сходства не пропадало. Со страницы фолианта на него смотрел Алан. Совершенно другой, высокий и массивный, длинноволосый и надменный, несущий себя, свое имя и свой титул превыше всех. Если это — прошлое Алана… Джаред вздрогнул и попытался связать факты в единую цепь. Цепь начиналась с потерянного прошлого Алана, а главное того, как они познакомились и что оба о нем знали — будущего начальника стражи притащил почти на руках тогда еще Мидир, отыскав где-то в Верхнем. О себе Алан ничего не помнил, а потому принимал то, что говорили другие. Мидиру, на тот момент трехтысячелетнему, Алан казался молодым из-за размеров волка и общей комплекции. Что сейчас можно было объяснить иначе: Алана держали в балагане, он недоедал и не способен был сменить форму. Возможно, волк изменился вслед за своим истаивающим сознанием. В пользу большого возраста говорили также навыки Алана — не помня себя и вообще кого-либо, как будто с трудом узнавая двор и дичась всего, Алан виртуозно владел разными стилями боя в рукопашной и являлся превосходным мечником. Подобная память тела удивляла наставников, зато полная бездарность Алана в магии, разжевывание для него самых азов — перевесили чашу в пользу молодости. Теперь Джаред разглядывал гравюру и понимал, что зря. Новому Алану, вернее, найденному Эр-Харту, приходилось заводить новое мнение о себе и мире, он изменялся, его характер изменялся… Другом Джареда был не Эр-Харт, древний ши, ровесник Нуаду, другом Джареда был Алан, ровесник Джареда и бессменный начальник замковой стражи. И менять своего единственного, лучшего во всех мирах друга, Джаред ни на кого не хотел! Пусть даже альтернативой окажется древний ши, герой легенд и почти бог! Со страницы фолианта продолжал надменно взирать на советника черногривый Эр-Харт, а в двери библиотеки заглядывал изможденный и живой Алан. Джаред захлопнул фолиант и обернулся к другу. — Как ты себя чувствуешь и почему уже встал? Алан, тебе явно стоит отдохнуть еще, пусть Майлгуира нет, я тут, не волнуйся, ничего ужасного не произойдет! Джаред разговаривал с Аланом, смотрел на Алана, видел Алана и не мог перестать сравнивать его с портретом запропавшего древнего ши. Наверное, что-то такое проскользнуло в выражении глаз, потому что Алан тяжело перевел дух и медленно приблизился. Стараясь, видимо, Джареда не спугнуть! Советник встряхнулся и постарался взять себя в руки. — Джаред, я пришел рассказать тебе свой сон, пусть от него осталось немного картин, но ты слышал их обрывки и вряд ли они тебя обрадовали, — Алан подошел совсем близко, осторожно протянул руку ладонью вверх. — Там, во сне, был Эр-Харт. Который очень давно, как я понял, был мной. Он долго жил в Верхнем мире, прежде чем его поймали, а вся стая, вся родня его погибла потому, что Нуаду не пришел на помощь. Эр-Харт разозлился, а потом исчез… От таких разговоров Джаред сжал руки в кулаки: если этому ши известны подробности… Это не может быть Алан! И упоминание в бреду какого-то «поглощения» теперь очень сильно тревожило. По древнему ши Джаред бы страдать не стал, но что стало с Аланом?! — Джаред-Джаред, если бы я был не я, ты бы узнал об этом первым, Эр-Харту очень не нравилось подчиняться или пребывать в тени, можешь себе представить, как его раздражал я? Алан посмотрел обычно, как смотрел только Алан — вроде бы серьезно, но с этой своей проклятой мягкой улыбкой! Сравнение с гравюрой стало проходить, истаивать, Джаред разжал кулаки. — Еще ты бредил про поглощение, вряд ли вспоминал ужин! — Джаред прихватил Алана за плечи и легонечко потряс. — Откуда ты это взял? Начальник стражи явственно расслабился в руках Джареда, как будто тоже боялся, только боялся, что друг будет возражать или откажется признавать! — Там так вышло, Джаред, не очень ловко, он меня хотел уничтожить и отправиться мстить, а я не мог согласиться… — Алан опустил голову еще. — В общем, я подумал, что тебе еще один древний ши под боком ни к чему, особенно с таким мерзким характером, и я его поглотил, отпустил его месть, получается, забрал всю его силу. Это вышло ненамеренно! Я не хотел его пускать. — То есть, ты его поглотил? И Эр-Харта теперь больше нет? Этого древнего ши? И его воспоминаний тоже? — Джаред отдавал себе отчет, что задает слишком много вопросов, но не мог остановиться. — Именно так, Джаред, именно так, — теперь Алан опускал голову виновато, приподнял, разглядывая, собственную ладонь. — Есть только я… — Так это же прекрасно!.. — Джаред уже не легонько, вполне ощутимо встряхнул всего начальника замковой стражи. — Алан! Алан! Что бы я без тебя делал? Ты ведь обо мне подумал! Ты о Дженнифер и Мэе подумал? Даже Майлгуир бы не оценил настолько радикальных перемен! Ох, Алан! Советник не удержался и сграбастал Алана опять, позволяя себе нарушить принципы ввиду весьма выдающихся обстоятельств — Алан остался, остался в том числе и ради Джареда. — Я больше не Эр-Харт, Джаред, и у меня нет его воспоминаний, я не знаю то, что знал он, но одно я знаю точно, Джаред, ты мой лучший друг, и я не хочу тебя потерять, даже если просто забыть. Ради этого можно одолеть и древнего полубога. Джаред рассмеялся, хлопнул начальника стражи по плечам и щелкнул пальцами: третий том истории Благого двора окончательно захлопнулся и встал на свое место. Полка древней истории, давно минувшей и, к счастью, совершенно невозвратимой!