Старый новый мир

Коннор, если ты сделаешь это, то уже не сможешь вернуться! Коннор, ты слышишь меня?! - Эбби! Я не могу отступить, ты знаешь… Эбби! Его растерянный, чуть ли не плачущий голос никак не идёт из головы. И Эбби, что в классической позе русалочки сидит на краю кровати, отключает будильник, что вскоре должен начать свой трезвон. Тревожно всматриваясь в любимые черты, осторожно проводит рукой по отросшим непослушным волосам. Лаская, утешая, баюкая. Если присмотреться внимательнее, то в тёмной копне можно заметить редкие прожилки седых волосков, на которые ранее не было и намёка. Только под утро Коннор наконец засыпает крепче, избавившись от власти кошмара. Вытягивается на кровати обессиленный и покрытый потом. И она, страшась разбудить ненароком, старается быть как можно тише. Тёмные круги под глазами, потемневшая от слишком долгого воздействия кожа, плотно сжатые, растрескавшиеся губы принадлежат ему и в то же время словно кому-то другому - более серьёзному, опытному, повидавшему на своем пути много такого, чего она не хотела бы даже представлять. Резкие продольные морщины, что залегли на лбу, не сглаживаются даже во сне, хотя он уверяет, что ночами боль всегда отступает. Эбби приходится делать вид, что она верит – по большей части оттого, что не может ничего изменить или помочь хоть немного. Врачи Центра, проведя все возможные обследования, лишь растерянно разводят руками. И порой она задаётся вопросом, так ли безумно звучат его слова о том, что аномалии могут наносить реальный вред, если пройти их такое количество, как довелось им с Хелен. В кошмарах Коннора чаще всего преследует их последний разговор, и Эбби никак не перестать винить себя за неудачный выбор слов – всё, чего она хотела в тот момент, остановить его. Удержать рядом. Не обрубать концы или что-то в этом роде. Подобно Клаудии когда-то, она просто импульсивно последовала настойчивому желанию предпринять хоть что-то, обуреваемая дурными предчувствиями. Не только не вышло, но ещё и обросло неожиданными последствиями. Эбби морщится, трёт глаза, покрасневшие от бессонной ночи. Прислушивается к шуму сбитых вещей в гостиной – Рекс, очевидно, уже проснулся и теперь жаждет завтрака и внимания. Что ж, как ни крути, а остаться сегодня в этой комнате только вдвоём с Коннором у неё не получится при всём желании. Понедельник день тяжелый, даже на их работе. Осторожно поцеловав его в макушку, она встаёт с кровати и выскальзывает за дверь, без особого энтузиазма поначалу начиная день. Пока Рекс воодушевлённо уплетает свою порцию сушёных насекомых, она рассеянно варит дурной кофе – все мысли по-прежнему сосредоточены на Конноре, что тихо сопит наверху. Возвращение к обычной жизни после более чем года скитаний между временами и мирами даётся ему на удивление легко, по крайней мере, это то, что демонстрирует Темпл всему миру. Заставляя окружающих ломать голову, способствует тому ежедневно радующая глаз дружная компания коллег или же ежечасное присутствие рядом Эбби. Игнорируя упрёки Лестера, что не очень-то теперь настаивает на выговоре или его отстранении от работы до времён повторной психологической оценки, Коннор осваивается на своём прежнем месте в ЦИА. Словно при последнем его уходе ничего и не случилось, и это ни он чуть было не устроил глобальную катастрофу, соединив их мир с миром будущего из соседнего витка, чего точно никогда не должно было произойти на этом этапе развития их изысканий. То ли по счастливой случайности, то ли всё же из-за чёткого расчёта молодого гения, непоправимого в итоге не происходит. А головные боли, в качестве расплаты за возможность поучить уму разуму самого себя в альтернативной реальности да спасти друга, самому Коннору не кажутся такой уж серьёзной платой. Да, порой они знатно мешают, не дают сосредоточиться на решении очередной загадки, подкинутой сложной аномалией, или же на какой-то промежуток времени и вовсе стирают нужные данные из памяти. И в эти мгновения Эбби едва ли не ненавидит Каттера, принявшего решении о возвращении именно в этот временной отрезок, отчего-то иррационально полагая, что шаг в прошлое дался бы Коннору легче. Сам же он не придаёт этому особого значения – основное, с его точки зрения, в голове всё же не страдало - он ходит, говорит, наслаждается жизнью с любимой женщиной, что преданно ждала и верила в него всё это время. Всё остальное переоценено. Со временем эти приступы случаются всё реже и Эбби надеется, что когда-нибудь они и вовсе сойдут на нет. В такие моменты нет ничего сильнее её благодарности Нику. Кто знает, как могла бы сложиться жизнь, не проживи они эти годы в его отсутствии. С её точки зрения, Каттеру должно быть даже сложнее, чем Коннору. Вернуться в мир, где от тебя остались лишь памятные таблички на прежних местах работы да белёсая плита на городском кладбище. Где на каждом шагу требуется объяснять своё чудесное воскрешение окружающим, далёким от правительственных секретов, не утопая и не путаясь во лжи. Однако, вопреки ожиданиям многих, Ник справляется со всем этим на удивление легко и быстро. В привычной Каттеровской манере критикует слишком скудные хвалебные таблички, одобряет надгробие да напрочь отказывается заселяться в дом, занятый ныне Темплами. Настаивает на возвращении Стивена из дальних экспедиций в ряды его помощников, на место правой руки, что теперь равномерно распределено между ним и Сарой. Впрочем, тот не особо и упирается. И это всё с точно такой же усмешкой, с какой реагирует на беззлобные ухмылки служащих ЦИА всех рангов, что расцветают в ответ на его излюбленный вопрос (Где Клаудия?) в любой ситуации, приближенной к опасности. Хоть Эбби и не может припомнить, чтобы после его возвращения они расставались хотя бы на день. Это удивительно и несколько странно. Воссоединение бывшего покойника и женщины, на несколько лет стёртой для него с лица земли... Однако Клаудия встречает Ника так, словно ничего не изменилось между ними за эти четыре года. Словно на момент его ухода в аномалию они не были едва знакомы. Так, как когда-то он сам должен был встретить жену, которой некогда клялся в вечной любви у алтаря. Каттер же помогает ей снова смягчиться, отыскав путь от некоего подобия Дженни в самом начале их знакомства к самой себе, и научиться улыбаться заново. Так что это, для разнообразия, крайне приятная странность. Отхлебнув из чашки нечто, слабо напоминающее кофе, Эбби кривится и поспешно выплёвывает тёмную жидкость в раковину. Чем вызывает тихий смех Коннора, внезапно оказывающегося у неё за спиной. Он подходит ближе, и, заключив в тёплое кольцо рук, притягивает её спиной к себе. На левом плече его заливается стрёкотом довольный Рекс. И Эбби не в силах удержаться от желания прикрыть ненадолго глаза, откинув голову ему на грудь, и насладиться негой момента. - Ты совсем не поспал, Коннор. - Ерунда. Отосплюсь на пенсии. Он всегда отшучивается, если нет возможности что-то изменить. Всегда торопится жить, считая даже пару лишних часов сна бездарно растраченным временем, заражая и её этим стремлением прочувствовать каждую лишнюю их минуту вместе. Хоть ничего страшного пока не маячит на горизонте, все в Центре знают, как зыбко это ощущение мира. О дальнейшей судьбе Хелен Каттер ничего не известно. Коннор в то же время уверен, что она в курсе провала каждой их попытки изменить ход будущего. И потому призрак профессора, распластанного на измазанном сажей полу, не уходит из памяти. Кто знает, кто и когда окажется на его месте в этот раз и в этом мире? Косвенным подтверждением, что так тому и быть рано или поздно, становится для Каттера и Темпла появление через год в Центре нового сотрудника – Метта Андерсона. Почему-то всегда со странной смесью вины и неприязни в глазах косящегося на младшего учёного. Причину этого отношения Коннор, к сожалению, поймёт слишком поздно. Но сейчас ни он, ни Эбби ещё не знают этого. Она лишь чувствует, как постепенно меняется его настроение, пока растрескавшиеся губы скользят вниз по её щеке и шее со всё нарастающим энтузиазмом. Сигнал второго будильника, притулившегося возле специй на барной стойке, напрочь игнорируется всеми обитателями дома, за исключением Рекса, оставленного здесь в гордом одиночестве. Впрочем, как и десяток пропущенных звонков и ехидных смс от коллег на их телефонах. Однако лично Рекс не жалуется, с воодушевлением уничтожая вторую порцию завтрака, что только что раздобыл. И этот день для всех них постепенно становится лучше.