Инструкция выживания для чайников: Вселенная Borderlands.

WARNING! Глава содержит спойлер концовки второй части игры! (кто не хочет словить спойлер, то пропускаем длинный монолог Руди ближе к концу главы) ― Пустынный ветер заметет наши следы, И дюны морем станут на мгновенье. Гонимые желаньем осуществить мечты, Ищем мы в дороге искупленье. Ракк крылом разрежет облака, Старый скаг не тронет ― пройдет мимо, Играет с нами Госпожа Судьба, Лишь бы ее игра не привела в могилу... ― Смени пластинку, и так тошно.       Ночь. Пустыня. Дюны. Руди. Либо он не умеет считать, либо мы заблудились. Надеюсь, первое, так как обещанный час уже давно прошел, а впереди ни таверны, ни намека на ее существование. Чертовски хочется спать. Упади я на колени, то тащите меня семеро, я не встану. Ну, или хотя бы двое. А не. Тимур отпадает: он себя-то еле тащит. И снова хочется есть. И в туалет. Это такие примитивные физические потребности, на которые просто так не плюнешь. И это раздражает больше всего. А ему хоть бы хны. Идет бодрячком, свистит, поет. Может, привык уже к этому аду или просто защитная реакция организма, чтобы выжить в нем. Черт, завидую ему. Не вообще, а именно сейчас. ― А чего? Вам разве не нравится? ― и такое искреннее удивление, что я аж опешила. Как он таким наявником еще по бандитским землям ходит, не понимаю. ― В данный момент при данных обстоятельствах ― да. ― Хорошо, тогда что-нибудь повеселее! ― он непробиваем. ― Ей, скажи что-нибудь, ― я ткнула локтем Тимура. ― А? Что? Где? Ува-а... ― только не зева-а-ай. Тварь. ― Ты что, на ходу спишь? — А, нет, да, наверное. Не знаю. Просто иду, а мозг не работает. Кстати, помогает взбодриться чуток, — я что, одна тут хочу спать в два ночи после такого бешеного дня? ― Эхей! Вы где там?! Мы пришли! – Бог услышал мои молитвы.       Не мне известно как, но только сейчас я заметила забор, мимо которого мы шли метров так шестьдесят, мусорные кучи, которых не было в пустыне, и песчаную накатанную дорогу. Руди стоял на углу высокого железного забора, который огораживал огромную скалу, заваленной кучей мусора. ― Я перепутал кактус, у которого нужно было повернуть, поэтому шли чуть дольше, ― если бы не его раскаивающаяся улыбка, я бы его придушила.       Зайдя мы за поворот, перед нами появилась двухэтажная деревянная таверна с облупившейся краской и чуть пробитыми стенами. Бледная мигающая вывеска с парой разбитых лампочек высвечивала название этого места ― «Lucky Joe». Это принципиально всех Джо называть счастливчиками? И почему именно Джо? Когда вывеска полностью гасла на пару мгновений, можно было заметить приписанные краской две буквы. ― «Несчастный Джо»? ― Хех, вы заметили. Парочка разбойников приписали эти буквы на следующий день после открытия, а Фелисто все никак не закрасит их. ― Фелисто? ― Владелец сети этих таверн на Пандоре. Они довольно популярны. Только вот большую часть времени он проводит именно здесь. Говорит, что тут происходит больше происшествий, чем во всех других вместе взятых. ― "Как корабль назовешь..." ― парень понял, о чем я и негромко засмеялся. От странника сие действо не утаилось. ― Ты чего? ― Да так, ничего, ― парень уже еле сдерживает смех, впрочем, как и я. Такому бурному проявлению реакции на столь непримечательный факт послужило аналогичное школьное воспоминание с весьма ярким завершением. В прямом смысле "ярким". ― Оке-ей, потом мне расскажете. ― Да, да, ― наш дикий ржач сотрясал весь воздух в округе. ― Сука, заглохнитесь, блять, дайте поспать!!! ― противный и пропитый скрипучий голос орал на нас из большой кучи мусора неподалеку, а после оттуда же полетела бутылка. Мы замокли на секунды, следя за бутылкой. К сожалению потревоженного, это не помогло, ибо когда бутылка не то, чтобы не долетела, она даже не докатилась до нас пару метров, и наш смех вновь, словно гром, разразил воздух. ― Ну все, бляди, вы доигрались. Перестреляю всех нахуй!!!       Мы быстро осознали все свои грехи и поспешили ретироваться к Руди, который уже придерживал входную дверь для нас. Первый выстрел из-за спины прибавил нам скорости. Пролетая мимо странника, краем глаза заметила его лицо. Улыбается. Смешно ему. Вот же козлина, так он в курсе был. Пошел, значит, открыл дверь и стал дожидаться шоу. А ведь фиг знает, как этот бомж, или кто там был, стрелял. Мог и в нас же попасть! Он об этом не подумал?! Хотя да, сами виноваты, но зачем сразу "пристрелю"? Было бы достаточно того, чтобы бомж просто восстал из... не мертвых, а из полумертвого алкогольного состояния.       Мы с дикой отдышкой стояли в таверне, чуть ли не падая на колени. Расстояние было не то, чтобы маленькое, но и не большое. Физрук бы меня похвалил за такую скорость. Черт, реально жаль, что он не видел, я ж так больше не смогу. Но теперь тело болит ужасно, а дыхание не желает восстанавливаться. Я оперлась на колени, а Тимур присел на корточки, при этом жадно хватая воздух. В таверне играла непринужденная музыка, но было тихо. Все (под "все" я подразумеваю тех, кто не уснул за столом или не валялся под ним) уставились на нас. Неловкая пауза затянулась. На улице раздались два выстрела, а затем дверь отворилась. ― Поганые скаги, уже и здесь шляются. ― Ебучие твари, совсем страх потеряли. Перестрелять нахер всех. Один такой мою бабку загрыз, так я его... ― гомон поднялся вновь, с разных столиков шли разной степени проклятия и оскорбления скагов, и связанные с ними истории. Все тот час забыли о нас. ― Ты? А разве ты... Но там же не...― только Тимур начал говорить, как Руди хитро прищурился и приставил палец к губам, призывая молчать. Ясно. Никаких скагов там и не было. А он же не зашел за нами, когда мы вбежали. Руди остался на улице. Стоп. Не может быть, он...       Руди заметил немой вопрос, застывший в моих ошарашенных глазах. Немного поглядев на меня сверху вниз, еле заметно хмыкнул, а после двинулся вглубь зала, минуя столики и спящих завсегдаев. Легкий холодок прошелся по позвоночнику от его взгляда. ― Как нечего делать… ― Что? ― кажется, я сказала это вслух. ― А, не, ничего. ― Пойдем, Руди зовет.       Мы двинулись вглубь зала к барной стойке, где, сняв свой рюкзак, сидел Руди. Зал был не маленький: двадцать круглых столов спокойно помещались здесь, не считая угловых столиков с диванчиками по краям. Все окна были зашторены, на стенах висели разные рекламные плакаты и постеры эротического характера. Неяркое освещение, легкий дымок под потолком, пивные бутылки и вызывающе одетые официантки ― все это, даже мигающая лампа в общественном туалете, погружало в атмосферу придорожных американских баров, наполненных стойким запахом сигарет и дешевого алкоголя. Не то, чтобы я когда-либо была там, фильмы же никто не отменял. Самым освещенным местом в зале была барная стойка, с подсвеченным стеллажом для бутылок за спиной худощавого бармена. По закону жанра он флегматично протирал бокал и с соответствующим интересом слушал бессмысленную болтовню Руди. Мы так же скинули рюкзаки и забрались на мягкие барные стулья. Бармен окинул нас безразличным взглядом и выдал свою заезженную, много раз отработанную, дежурную фразу: ― Что-нибудь желаете? ― Мне сто грамм виски, а им что-нибудь безалкогольное. ― Молочный коктейль пойдет? ― его речь была такой же бесстрастной, как и он сам.       Мы согласно кивнули. Бармен достал бокал, кинул туда пару кубиков льда, залил их виски и подал нашему спутнику, а после ушел на кухню делать коктейли. ― Ва-ах... ― Руди махом выпил свой алкоголь и закусил его, откуда-то взявшейся долькой лимона. Насладившись сочетанием обжигающего алкоголя и кислого лимона, Руди достал из кармана куртки несколько банкнот с монетами и бесцеремонно кинул их на стойку. Копейки улетели. Молодец. ― Тут и за коктейли тоже, ― после чего он поднялся и пошел. ― Ты куда? ― Да здесь я, здесь. Просто пойду договориться с Фелисто о комнатах. Выпейте коктейлей да посидите немного, я скоро, ― только я хотела сказать "хорошо", как лицо странника в миг стало серьезным, глаза потеряли всю веселость, а голос стал жестче. ― Никому, слышите, никому не говорите кто вы и откуда, а лучше вообще ни с кем не разговаривайте, поняли? — такая смена поведения и интонации немного ошарашила нас, мы лишь согласно кивнули. Лишь когда спина Руди уже отдалилась от нас, я окликнула: ― А что, если все же спросят? ― Придумайте, ― не оборачиваясь и лишь махнув рукой, он скрылся в проходе. ― Придумайте, блин, легко сказать, ― промолвил Тимур. ― Давай просто надеяться, что никто не подойдет.       Не прошло и минуты, как бармен принес нам два больших бокала молочного коктейля с трубочками. ― Спасибо, — но ему не нужны были наши благодарности, он просто взял деньги, пересчитал и пошел по своим делам. — Противный, — парень проводил его презрительным взглядом. ― И не говори.       Затягиваясь вкусным молочным коктейлем, мы наблюдали за обстановкой в зале. Хоть и по времени была глубокая ночь (по собственным часам), здесь было довольно-таки оживленно: официантки бегали туда-сюда, разнося заказы и отбиваясь от похотливых посетителей; одни просто сидели за столами, пили пиво и рассказывали истории из жизни; другие играли в бильярд в углу зала, каждый раз выпивая при попадании шара в лузу; третьи сидели на диванах и откровенно домогались до своих спутниц, после чего они уходили туда, куда ушел Руди, ― на второй этаж, ну, а четвертые просто валялись кто где в пьяном полусне. Не скрою, было интересно наблюдать за всеми и краем уха подслушивать разговоры, но засматриваться было нельзя, высок шанс, что заметят и подойдут "потолковать". К сожалению, как бы мы не соблюдали собственные правила, двух молодых подростков, попивающих молочные коктейли и белым пятном выделяющихся на фоне всех этих пьющих "по-черному" людей, не заметить было невозможно (конечно, если ты не спишь под столом). Наше рассеянное внимание не заметило двух особ, незаметно подошедших к нам с боков. ― Привет, сладенькие, скучаете? ― меня слегка передернуло, когда наигранно флиртующий голос, не раз тронутый алкоголем, прозвучал рядом с моим ухом. Я резко повернулась, чуть не выронив коктейль, и увидела... это: высокое (явно на двадцатисантиметровой шпильке с платформой), блондинистое (крашеное, ибо свои брови черные), почти голое создание женского рода (я надеюсь) с немного оплывшим лицом, либо от недосыпа (ясно какого), либо от постоянной алкогольной дозировки и с большим слоем яркого макияжа. Чуть больше среднего грудь без лифчика, еле прикрывало фиолетовое с пайетками мини платье, которое когда-то ей было как раз. Я, кажется, слышу его предсмертные мольбы, ибо сдерживать разжиревшее со временем тело оно не в силах. ― Мы можем вас развлечь, ― уже со стороны Тимура. Средней длины завитые в мелкую спираль темные волосы, аналогично первой яркий макияж, непонятное тату на ключице, красный топ с длинными рукавами и открытыми плечами и в цвет облегающие бриджи, из-под которых торчали черные стринги. Она чуть ли не вплотную прижалась грудью к парню, как бы невзначай. Тот был удивлен не меньше моего, и, кажется, забыл, как дышать. ― Откуда вы такие красивые? Явно же, что не местные. У нас таких ангелов не водится, ― блондинистая шлю... проститутка-волонтер начала напирать на меня. ― «Что делать!?» ― взгляд на парня. ― «Импровизировать», ― импровизировать?! Сейчас!? Как, блять!? ― Ну так? ― темная проститутка-волонтер. ― Из Линчвуда. ― «Линчвуд?» ― я лишь пожала плечами. Линчвуд ― город в игре, на подобии городов Дикого Запада. В игре местное население ― бандиты, психи и крысы. Но судя по комиксам о персонажах первой игры, которые я читала, существуют поселения и города (помимо Убежища и Новой гавани), где живут обычные люди (не бандиты и прочий сброд), ведут свой быт, растят детей и работают на обычных работах. Был ли Линчвуд таковым здесь ― я не знаю, но очень кстати, если бы это было так. ― У-у, далеко-то вас занесло, ребятки, ― купились. ― И какими судьбами вы здесь? ― Мы... доставщики, ― интонация в голосе получилась слишком вопросительной. ― Доставщики? И что же вы доставляете? ― Это секретная информация, — парень наконец включился в разговор. ― Секре-е-тная... ― мне не нравится взбушевавшаяся хитрость в их фиолетовых глазах. ― А если мы попросим сказать? ― И не один раз, ― проститу... шлюхи уже вовсю прижались к нам, отрезая пути побега. ― Да и не каждый день встречаем таких милых ангелочков, жаль будет упустить такой шанс, ― фу, убери руку, убери! Не трогай мою шею! ― Одна волшебная ночь, которую вы не забудете никогда, ― черт, она меня сейчас засосет! Боже, помоги! Недолго думая, Боже услышал наши молитвы, и явился к нам в лице Руди. ― Извиняюсь, дамочки, но они уже заняты, ― Руди неожиданно появился за нами и положил свои руки Тимуру и мне на плечи, тем самым отгораживая нас от этих кошелок. ― Правда, сладкие? ― и прошелся щекой по волосам парня со взглядом «выкусите, сучки».       Мы активно закивали. Если играть, то играть до конца. Две профурсетки не ожидали такого поворота событий, будучи уверенными в своей победе. Но они не сдавались: ― Не будь такой жадиной. ― Ты же не можешь держать их всю ночь, ― губы надуты в обиде, брови подняты вверх, от голоса хочется блевать. Женские уловки. ― О да, я могу, ― Руди легко подтолкнул нас, призывая встать. В глубине глаз местных «достопримечательностей» мелькала ненависть, что веселило странника еще больше. Ему это нравилось. ― Может, тогда мы к вам присоединимся? — вот упертые. ― Да я лучше скага поцелую, ― их лица просто нечто: бешеные глаза, оголенные желтые зубы с дырами, перекошенные от злости, походили на бездомных бешеных собак, только пены у рта не хватает. Я красная, как рак, от столь «интимного» разговора, причинами которого являюсь я с Тимуром. Так еще вдобавок давлюсь от сдержанного смеха, от чего становлюсь еще краснее. Я задыхаюсь, люди, остановите мой смех.       На такой победоносно-веселой ноте мы поднялись в наши комнаты на второй этаж. Не успела закрыться дверь, как комната наполнилась нашим диким ржачем. Я никогда не забуду их лица, но все же нужно было их сфотографировать. ― Ну-ка дайте пять за наше превосходное выступление! ― сначала нижняя, потом верхняя пятюля. Все было круто, но пора бы и спать идти. ― Где тут ванна или душ? ― Туда, там же и туалет, ― Руди показал на деревянную дверь у комода. ― Ага, ― я пошла первая. Хоть и дико хочется спать, в душ сходить надо. — Ай, блять! ― Аккуратнее, там душ сломан и краны перепутаны. ― Раньше сказать не мог?! ― Прости, ― по голосу слышу, что лыбится. ― Идиот... ― Я все слышу, ― и ржет. С ним не соскучишься, к сожалению.       Кое-как, с горем пополам, я смогла помыться. Это было божественно. Горячая вода так расслабляла, что я чуть не уснула там, если бы Тимур не забарабанил в дверь, просясь в туалет. Быстро одевшись, я вышла из ванны, выпуская клубы пара. Тимур быстро влетел в ванную, после издав блаженный стон облегчения. В номере (так это назовем) было две комнаты, ванная и прихожая. Одна комната была большая и совмещала в себя гостиную и спальню, вторая была меньше. В каждой комнате двухместная кровать. Руди с Тимуром будут спать в большой комнате вместе, а я развалюсь в маленькой. Конечно, моя комната ожидает желать лучшего, ибо шкаф тут сломан, зеркало разбито, шторы порваны, ковер испачкан. Кровать, надеюсь, нормальная. Я аккуратно села, чтобы вдруг не провалилась или сломалась. Ничего. Улеглась полностью. Такая мягкая! Блаженство. Больше нет сил встать. Тело ноет. Больше не могу сопротивляться. Спать. Наконец-то.

POV Тимур ― Давай быстрее, я сейчас обоссусь! ― она утопилась там или что?! Бляяять, реще даваай, не могу уже. ― Сильнее постучи, может, дверь выломаешь. ― Да с радостью.       Щелчок, дверь отворилась, гигантские клубы пара растеклись по комнате. Да неужели. Оббегаю Викторию, захлопываю дверь, и о да, кайф. Еще этот коктейль добил, лучше бы не пил. Надо бы помыться теперь. ― Ебать… ― это я разделся и посмотрел в зеркало. Все в синяках разных цветов: от синего до красного. Если убить собирались, нахуй избивать тогда? Уроды. Хоть не сломали ничего. ― Тц... ― черт, до челюсти коснуться невозможно. Хорошо хоть этого мама родная не увидит, точно бы инфаркт её хватил. Ладно, осторожно помыться, лишний раз не касаясь ни до чего.       Минут пятнадцать водных процедур и как новенький. Ну, почти. Голову мыть не стал, все же рана. Надо, кстати перемотать. ― Мать моя варкид! ― да, у меня дохуя синяков. Руди мог лицезреть мой оголенный торс без живого места. ― Перемотаешь? ― я указал на голову и на другие больные места. ― Садись, страдалец, ― вестерн (ну уж очень он похож на парней из вестернских фильмов), покопался в рюкзаке и достал аптечку. Сначала он обработал мои порезы и заклеил их пластырем, затем начал мазать мои синяки. Эта мазь дико воняла, что аж глаза щипать начало. ― Что это? ― чуть ли не задыхаясь. ― Обработанный жир скага. Воняет ужасно, зато завтра от синяков ни следа. ― Господи, я же помру от токсикоза. ― Не помрешь, он не ядовит.       Все, что мне остается, так это смириться с этой вонью и позволить ему властвовать над моим телом. Руди было в кайф использовать меня как пианино: будто нечаянно давил на синяк и слушал, как я «звучу», вскрикивая от боли. Ну не извращенец ли он?       В итоге я весь был обмазан жиром скага, перемотан, заклеен и стоял, сушился, ибо "таким жирным ты в кровать не полезешь". Жир ― не вода, быстро сохнуть и не думает. Стоять так час или два ― не радужная перспектива, притом, что хочется спать. Виктория уже спит, наверно, и видит десятый сон. ― Долго мне так стоять? ― Подойди сюда, ― я доковылял до кровати. Вестерн дотронулся до моего синяка на бедре, погладил его, пошкрябал пальцами, затем слегка ударил. Я уже приготовился ощутить неприятную боль, как ее не последовало. ― Не больно… ― я в изумлении. ― Ну, вот о чем я говорил. Боль ушла, а синяки исчезнут за ночь. И, кстати, ты давно высох. Тут уже пленка образовалась, это она так блестит. ― Хочешь сказать, я просто так полчаса простоял? ― адских для моего тела полчаса. ― Ага, ― сдерживая смех. ― Ах, ты ж... ― Спасите, помогите, убивают, ― и мы, словно дети, начали дурачиться: кидаться подушками, бить друг друга понарошку (ну, я почти понарошку) и все остальное, что любят делать дети. Я так лет пять назад дурачился. Мне восемнадцать, ему под тридцать, теперь сидим, спорим, у кого подушка мягче. Детство в ж... заиграло. У обоих. ― Все, не могу, я спать, ― так и не выяснив, у кого мягче, я просто завалился и накрылся одеялком, мысленно утверждая, что на данный момент моя подушка все же мягче, потому что она моя. Не логично? Может быть, но факт остается фактом. Словно на небесах нежусь в пушистой перине облаков. Идеально... ― Хрр... ― сука, нет. ― Хррр... — не смей, блять! ― Хмррр... ― Хватит, блять, храпеть, сука!! — моя самая мягкая и воздушная подушка камнем прилетела в этого храпящего засранца. ― А? Что? Ай... ― хорошо, что было темно, а то Руди вряд ли бы понравились мои бешеные глаза. У меня галочка на этот счет. Как-то раз поехал к дяде на месяц жить, а точнее помучаться от бессонницы. Он храпел громче паровоза, который ходил через улицу от дома. Его храп можно внести десятым кругом ада, ибо сам дьявол одарил его этим. Что что, а храп с тех пор я на физическом уровне не переношу. Это пиздец, если честно. Спасибо дяде. ― Не. Смей. Храпеть. Пожалуйста. ― сквозь зубы на грани срыва, сказал я. ― Хорошо, хорошо, я попробую, но не обещаю, ― он явно не ожидал такого. Хотя я тоже раньше такого от себя не ожидал. ― Просто спи на боку, ― более спокойно. ― Ну, лечь-то одно, а вот когда ворочаться начну... ― что ты задумал, по голосу слышу. ― Тогда я тебя свяжу, или придушу, если не свяжу, ― на полном серьезе. Мне становиться страшно за самого себя. И все из-за какого-то ебучего храпа. Дядя сегодня не уснет — заикается. ― Зачем так все усложнять? Мне просто нужно за что-то или кого-то держаться, ― если бы все люди стали животными, вестерн стал бы лисой, самой хитрой и жирной (я не про вес). ― Взял подушку и пошел. Лишь бы ты не храпел, ― хочешь спать, а тебе не дают ― один из жестоких путей пыток. Уже на все согласен, лишь бы дали спокойно уснуть. ― Подушка легкая, а вот... ― что ж ты не договариваешь, тварина. ― А вот что? ― А вот если ты... ― Что я? ― мой мозг уже отказывается работать и что-либо соображать. ― ... был вместо подушки. ― Чт... еще чего, в обнимку с мужиком я еще не спал, ― с папой в далеком детстве не считается. ― Ну-с, дело твое. Тогда будь добр, не кидайся больше подушками и не тревожь мой сладкий сон, когда я буду спать на животе, ― вот же сука! ―Хорошо! Хорошо. Лишь дай мне спокойно выспаться, ― «красота требует жертв» уже не актуально, «сон требует жертв» ― самое оно. Я лег на бок, слегка поджав ноги, в то время как Руди примостился сзади и обвил свои руки вокруг моей талии и грудной клетки, прижимая к себе. Я был в одном белье, так как не было ничего, в чем бы я мог спать. Руди, как и я, в одних трусах, но и в майке. И на том спасибо, а то это уже совсем по гейски. Нет, я не гомофоб, но и примыкать к ним я не собираюсь. Если бы видела Виктория, уссалась бы от радости. Она гомофилка (если есть такое слово вообще), то есть геев любит. А, точно, яойщицы геев любят. Вот она яойщица. В душе не ебу, как это можно любить. Ладно там, быть толерантным и тд. и тп., но любить... Никогда не пойму. ― Ты вкусно пахнешь... ― он зарылся своим носом в мои волосы и шумно вдохнул. ― Чт?! — Что, блять?! Я аж вздрогнул. Что за нахуй ты творишь?! Убери свое лицо от моей головы, извращенец! Стоп, в смысле "вкусно"? Разве вонь выветрилась? От меня же должно нести за километр. Хотя, я не чувствую больше. Тогда, чем я пахну? Тем недошампунем, что ли? ― Вшуу, ― он дунул мне в шею. ― Вай, ― а это сейчас, блять, зачем?! Черт, мои щеки горят. Это не смешно нихера. Что происходит вообще?! ― Хах, девственник... ― смешно ему, весело блять. ― И-и что с того?! ― черт, я краснее помидора, даже уши горят, — ты исправить хочешь или что?! ― А можно? ― блять, зачем я это сказал?! Он тоже хорош, за словом в карман не лезет. Я весь съежился, напрягся. Если что, так сразу. Без боя я не сдамся. ― Ахах, да расслабься ты, я ничего такого делать пока не собираюсь, шучу же, ― и немного расслабил руки. Ни капли не смешные шуточки. Я уже реально подумал, что... Так, все, забыли. ― Не делай так больше, ― голос, как у обиженного от розыгрыша ребенка. Хотя почему "как"? ― Хорошо, хорошо.       Руди в последний раз прошерстил мои волосы, уткнулся лбом в мой затылок и засопел, снова прижав меня к себе. Я чувствовал его дыхание на загривке. Пришлось смириться со всем, ибо в напряге не уснешь. И все эта херня была только из-за ебучего храпа. Хоть одно радует ― тепло. Одеялко тут тонкое. Немного посмотрев на звездное небо через разбитое окно и придя к выводу, что это один из лучших вариантов окончания этого сумасшедшего дня, я провалился в сон. *** *звук затвора*       Мм... *звук затвора*       Мм?... *много звуков затвора*       Уже утро, да? Солнце слепит... Не хочу вставать... Хочу еще спать... Тело спит... Надо перевернуться... Так-то лучше. Но что-то не то. Как-то холодновато стало. Где одеяло... ― Мм... хватит рыпаться, спи еще, ― сонным голосом, еле разборчиво пробубнили мне в самое ухо. ― Мне холодно, ― в тон ответил я. Надеюсь, понятно. ― Грх... ― шорох простыни, прогиб матраца, какое-то движение, и я снова накрыт одеялом. Все равно не то. Рукой чувствую что-то теплое... Надо поближе... Теплая подушка... То, что нужно.       Уже снова на грани сна, как подушка переворачивается, обхватывает меня, тянет к себе и прижимает, переплетая мои ноги со своими и дыша мне в макушку. Вот теперь тепло... Даже уютно... Хорошая подушка... Надо домой купить такую... — Ииииии! ― сдавленный писк. *звуки затвора* ― Что это еще за...― я наконец-то разлепил глаза и приподнял голову.       Расплывчатые силуэты начали приобретать свои четкие очертания, в глазах прояснилось. Из окон в комнату лился яркий солнечный свет, пыль летала в воздухе, Виктория стояла около стола и, зажав рот, бесконечно фотографировала что-то на телефон, ракки (как я понял, это подобие птиц) кричали за окном, кто-то сопел мне в волосы... Так, что!? ― Виктория? Что ты делаешь? ― я попытался сесть, но тяжелая мужская рука, лежавшая у меня на груди, не дала это сделать. ― Ээ? ― Я же сказал спи, еще рано... ― рука ожила и начала придавливать к кровати. ― Какого черта!? ― я дернулся, начал быстро выпутываться из-под руки и всего остального, и в итоге свалился с кровати. Виктория так и стояла в углу с зажатым ртом, переполненными от радости глазами и с телефоном в руках. ― Ты чего разбушевался? ― сонная рыжая голова показалась из-под одеяла, а дальше и остальное. Мутный взгляд гуляет от меня к Виктории и обратно. ― А чего ты меня зажимаешь, извращенец!? ― Сам же прилез ко мне... ― почесывая свои волосы и зевая. ― Ничего я не лез! ― Ага, ага. ― А ты чего здесь? ― Виктория вздрогнула, не ожидав такого резкого переключения внимания. ― Я это... в туалет шла. Зашла по-тихому, а тут вы так мило спите, я просто не могла не заснять, ну и, кажется, разбудила вас... ― Мило?! ― Ага. Ты так миленько лежал на спине с растрепанной головой и раскинутыми руками, а Руди лежал рядышком на животе, перекинув руку через тебя, а вторую положив тебе под голову, а еще я видела ваши ноги, переплетенные вместе, выглядывающие из-под одеяла. Ваай, это так прелестно! Я еще фоток штук тридцать успела сде... ой…я в туалет, ― секунда и ее нет. ― Я б тоже на ее месте смылся от тебя. ― Ты вообще молчи! Из-за тебя все! ― Да-а? А кто меня подушкой называл, и хотел купить домой такую же, м? ―черт, я что, вслух это все говорил?! ― Да что ты такой нервный? Давно что ли пар не выпускал? ― Заткнись. Не твое дело, извращенец. — Может, и не мое, но меня касается. Если не перестанешь быть колючкой, я возьму дело в свои руки, ― акцент на последних словах.       Как же он начинает меня бесить. Ему следует написать книгу с названием «Как заставить людей вас ненавидеть на следующий день вашего знакомства». Уверен, успех книге гарантирован. ― Что? ― пока я капался в собственных вещах, Руди неотрывно смотрел на меня, по-прежнему валяясь в кровати. ― Все синяки прошли, ― точно, я и забыл совсем. В комнате висело большое зеркало с небольшой трещиной, перед которым я сейчас и верчусь, рассматривая свою кожу. И, правда, ни одного синяка, ни одного пятнышка. Эта мазь просто чудо! Эх, была бы она у меня, когда я неделю ходил с подбитым глазом в школу. ― Все, ванна свободна. ― Наконец-то, ― теперь Руди засел там.       Дальше утро прошло тихо: мы оделись, привели себя в возможный порядок, остальные вещи пока собирать не стали. После спустились вниз на завтрак, который Руди благополучно оплатил. С виду обычная яичница с жареным мясом, приправленная специями и зеленью, но спрашивать из чего это реально сделано, я не хочу. ― Ну так что? Что будем делать дальше? ― В Убежище, ― ежесекундно, без раздумий ответила Виктория. ― В Убежище? ― вестерн явно не ожидал такого быстрого и точного ответа. — И зачем? ― Искатели. Искатели Хранилища. Они помогут, ― в ее голосе столько надежды. ― Уверена? ― Руди смотрит на Викторию как на неразумное дитя. — У тебя есть достаточно денег, чтобы оплатить их работу? ― Денег? ― Конечно. Они же наемники, как и я. Только я по доброте душевной с вами, а они птицы слишком высокого полета. Нужно иметь достаточно кругленькую сумму или очень ценную вещицу, чтобы обратиться к ним. Ну или просто ждать и надеяться, что они сами захотят помочь. После убийства Джека их статус достиг небывалых высот, в народе их прозвали «Освободители Пандоры», защитники слабых, герои... Но какой ценой: бесчисленное количество врагов, цены за их головы растут с каждым днем, многочисленные убийства, по трупам которых они достигли своих целей. Даже Джек, перед тем как ему всадили пулю, назвал их монстрами, убийцами, даже хуже его самого. Герои, по локоть в крови. Но блеск их побед затмевает чернь их убийств и предательств, ― кажется, кто-то их очень недолюбливает. ― Все равно. ― Что? ― Все равно. Пусть и так, но это их работа. Так они зарабатывают на жизнь, как и ты. Я не сужу их, да я и не вправе судить, но порой для достижения большой цели, нужно нести соответствующие жертвы. Но только одни преследуют высшую цель, достижение которой станет их оправданием, а кто-то просто ради развлечения и наживы идут по этому скользкому пути. Может, они и не святые, но делают, выполняют свою работу, хоть и за деньги, порой и нечестно, но помогают людям. Я просто закрою глаза на их темные дела и попрошу о помощи, даже потому, что их опыт огромен, они имеют множество связей и могут получить любую информацию. Не думаю, что каждый второй может объяснить наш «прилет» сюда и быстро вернуть нас домой. А деньги… я им покажу кое-что другое, что вероятно, заинтересует их, и сойдет хотя бы за часть оплаты. ― И что это за «кое-что»? ― Фотография. ― Фотография чего? ― Не знаю конкретно, но, полагаю, что Искатели поймут. ― И ты хочешь попасть в «Убежище», чтобы нанять Искателей, оплачивая их работу фотографией, на которой сама не знаешь, что изображено, но будучи уверенной, что они знают и помогут? ― Знаю, звучит глупо, но это может сработать. Сразу начать с главного, чем искать и тратить время на тех, кто ничего не знает или кинет нас при первой же возможности. ― Уаа, вот же ж геморр... ― это так Руди одобрил план. ― Ну так, когда ты нас отведешь туда? ― Виктория явно воодушевилась его согласием. ― Воу, воу, притормози, с веткой на Стража собралась идти. ― Чегось? На кого идти? ― Я имею в виду, что до «Убежища» так просто не доберешься, а без щитов, да с одним низкоуровневым пистолетом вас и на шаг отпускать нельзя. Для начала вам нужно найти соответствующую амуницию, оружие и денег. Да хоть стрелять научиться правильно. Видел я, как ты стреляла в того бандита. Дети и то лучше с оружием обращаются. Да, я наблюдал за вами, когда вы еще только пробрались в лагерь, ― мы получили ответ на внезапно появившийся немой вопрос. ― Поэтому, сначала вы научитесь стрелять, попадать в цель, а не в воздух (это важно), затем возьмем непыльную работенку, так как деньги у меня на исходе, да и вам они тоже пригодятся, достанем вам все составляющие среднестатистического жителя Пандоры, и тогда можно отправляться.       Тяжелый вздох сорвался с наших губ. Домой, значит, мы вернемся не скоро. Бедные наши родители: они даже и представить не могут, что их дети в другой вселенной, на дикой планете, где правит беззаконие и убийства, пытаются выжить со странным чуваком, появившимся ниоткуда и решившим нам помочь за просто так. Аж сердце защемило от мысли, как они там с ума сходят от нашего исчезновения. Все, нельзя думать об этом. И так херово. ― И где мы работу возьмем? ― И какую? ― Я думаю, Фелисто найдет нам несложную подработку. День или два мы останемся тут, пока не соберем все необходимое, а после чего мы покинем Несчастного Джо. ― Скорее бы. Меня уже тошнит от этого запаха сигарет, алкоголя и местных алкашей. — Кто бы говорил. ― Молчала бы. Я, в отличие от тебя помню, что тогда было. ― А что было? ― Да так, праздник один отмечали. Пили одинаково, но ее понесло раньше. Она тогда еще вышла на улицу... ― Все, замолкни! Я же просила не рассказывать! ― Ах, да, точно. Ну, в общем пить ей много нельзя. ― Что тогда будет? — Ну... ― «Не смей» ― ... если получиться, сам все увидишь. ― Хах, а вот это уже интересно.       Наконец, после долгого, но важного разговора, мы продолжили свой завтрак, который уже остыл. Жаль. Теплым он был вкуснее.       Итак, сегодняшний день обещает быть очень долгим и насыщенным. Надеюсь, он будет лучше предыдущего.       С этого и начинается наш долгий путь домой.