Ландини

Когда Раф ушла, я позвонил Рэну. Спустя минут 20 он приехал, мы направились в штаб. Джейк не собирался медлить, а у друга появилась полезная информация, которая может мне пригодиться. Мы мало разговаривали в дороге, потому что на слова не было ни времени, ни сил. Не знаю, что бы я делал, если бы Рэн мне не помогал. Всё началось в то самое Рождество прошлого года… Мы с отцом редко виделись, но по праздникам я всё-таки появлялся в доме семьи Торегроссо. Это двухэтажный каменный особняк на окраине городе, который был для меня сущим Адом. Сегодня был праздник, но праздничного настроения не было вовсе. Отец был озадачен, увидев меня, но при этом счастлив, Эндрю тоже не ожидал, что я приду, однако был рад моему визиту, чего не скажешь о его матери, Мелиссе, которая на дух меня не переносила и при каждом удобном случае старалась очернить меня ещё больше, чем это уже сделал я сам. Посидеть дома в «уютной, семейной» обстановке нам не удалось, потому что отец потащил нас всех на главную площадь Вероны, где было множество людей. По его настоянию, ко мне приставили охрану, от которой я пытался скрыться в толпе людей, что мне, собственно говоря, удалось. Интересно, за что им Риккардо вообще платит? В этот же день со мной связался Рэн и сообщил, что Джейк покинул страну и что в нашей организации появились новые люди. Нам не составило труда догадаться, что это люди Джейка, но Майк не позволил нам сразу разоблачать их, ему интересно было узнать, чего они добиваются. Такое положение дел совсем не радовало. 31 декабря — 1 января были единственными днями, когда я наконец-то смог отдохнуть от своей работы и провести время с любимой девушкой. Только недавно я вспомнил о том браслете, который подарил ей на 8 марта. Сомневаюсь, что она всё ещё носит его (возможно, я не заметил), но если носит, то это очень хорошо. Вскоре нам с Рэном удалось вывести на чистую воду людей Джейка, поэтому их быстро ликвидировали, но этим всё не заканчивалось. Остальные его прихвостни выслеживали меня везде и пытались убить, однако им это, к счастью, не удалось. Больше всего я боялся того, что они могли снова угрожать Раф. На удивление, до такого Джейк снова не опустился. Под конец марта я узнал, что мой брат всё узнал. Конечно, нас нельзя назвать лучшими друзьями, но я понимаю, что он всё равно беспокоится за меня. Не знаю, зачем он следил за мной и узнавал о моей роли в наркоторговле. Эндрю не стал меня упрекать или что-то ещё, но усердно доставал меня какими-то наставлениями и нравоучениями, потому что прекрасно знал о том, что я совершенно не умею нормально контактировать с людьми, даже с любимыми. Он догадывался о том, какой исход был у этой ситуации. Брат пытался уговорить меня сказать Раф правду, но я наотрез отказался, потому что тогда и она бы не находила себе места, пока я в отъезде, да и я не мог ей обещать, что вернусь. Я мог вернуться через месяц, год, пять лет, десять, а мог не вернуться вовсе. В апреле наше положение ухудшилось, потому что Джейк вернулся в Верону и с новыми силами решил взяться за меня. В первый же день после его возвращения на нас с Раф напали прямо в школе. Меня интересовало то, почему они не боялись такой огласки, но, видимо, нервы Джейка на пределе, поэтому ждать он не мог. Это было его ошибкой. Знакомство Раф и Рэна произошло не при лучших обстоятельствах, да и друг иногда говорит быстрее, чем думает, поэтому я опасался того, что он может случайно сказать. Всё-таки мы затронули тему того, какой вариант позже предложил мне Адамс. Рэн прекрасно знал, что я не шутил, когда сказал, что-то и сделаю. На тот момент это был единственный разумный выход. После того нападения в лицее во время моего отсутствия в Вероне я попросил Рэна следить за Раф, чтобы она была в безопасности. Мне пришлось на некоторое время покинуть Верону и слоняться по разным городам Италии, чтобы запутать следы. Это был последний вариант Адамса, чтобы мне не пришлось вскоре покинуть страну, но он не увенчался успехом. Переговоры с Джейком не привели нас ни к чему хорошему, а, скорее, наоборот, только ухудшили сложившееся положение. Пока я был в Милане, мне пришло первое сообщение от Раф за несколько недель, на которое не ответить я не мог. За моим телефоном следили, поэтому через пару часов мне пришлось снова уворачиваться от пуль в одной из перестрелок. Было ощущение, что это никогда не закончится. По возвращению в Верону пришлось кое-что рассказать Раф о том, почему я уехал из города. Я наконец-то смог увидеть её, прикоснуться к ней, просто быть рядом. За пару недель до окончания учебного года мне пришлось претворить план Майка в жизнь — я расстался с Раф. Сначала я постепенно сокращал наше общение, а потом всё-таки нам пришлось поговорить. Хоть она и пыталась казаться сильной, было видно, что мои слова — которые, кстати, дались мне с большим трудом — расстроили её, более того, будто сломали в ней что-то. От этого становилось ещё ужаснее на душе, хотелось убить себя за такие слова, но я понимал, что другого выхода у меня нет. Если бы не мой отъезд, то я догадываюсь, что мог бы сделать Джейк. Новость о том, что я расстался с Раф, быстро разлетелась по нашим каналам (впрочем, не без усилий Рэна), поэтому слежка за ней прекратилась. Все поверили, что я её не люблю. Хоть что-то радовало… По окончанию учебного года я сообщил Эндрю, что уезжаю из страны и, скорее всего, не вернусь. Он был озадачен всем происходящим, предложил рассказать всё Раф, но я запретил что-либо говорить ей о моём отъезде. Моей первой остановкой была Германия. В Дрездене я жил по поддельным документам на окраине города, где Джейку и в голову не пришло бы искать меня. Так и оказалось, я несколько недель смог провести в одиночестве, обдумывая дальнейший план действий. Майк просил долго не задерживаться на одном месте, но пока особой угрозы не было, я не спешил покидать эту страну. И ладно бы, если бы я всё время думал о плане, так нет, я думал о той девушке, которая навсегда останется в моём сердце. Осознание того, что мы, скорее всего, больше никогда не увидимся, сильно подкосило меня. Может, со стороны я и выгляжу бездушным человеком с оружием в руках, на деле же я такой же человек, как и все остальные. Эти несколько недель казались мне вечностью, а её слова о ненависти ко мне до сих пор эхом отзывались в голове, давили на сознание и окончательно добивали меня. Я был слаб, слаб настолько, насколько не был слаб никогда до этого. Любовь Раф придавала мне сил жить дальше, а её ненависть, да и моя ненависть к себе убивали во мне весь вкус к жизни. Я знаю, что сам виноват во всём, я не хочу ещё больше навредить девушке, которая дороже мне собственной жизни. В общем-то, поэтому я и уехал. Спустя ещё пару дней я понял, что пора уезжать отсюда, да и судя по звонку Рэна, меня могли быстро вычислить, поэтому моей второй остановкой была Болгария. В Варне скрываться от людей Джейка было намного проще, чем в Дрездене, потому что здесь как раз то время года, когда поток туристов нескончаемый. Проведя в Варне 2 недели, мне пришлось уехать, потому что у нас была договорённость о встрече с Майком в Дании. Наша встреча с Майком прошла в деловой обстановке в Ольборге, однако мы всё-таки считаемся приятелями, поэтому помимо деловых вопросов мы просто поговорили. Он знал, что последние месяцы даются мне с трудом, но всё-таки пытался обнадёжить, что скоро всё закончится и, возможно, вернётся на круги своя. Вряд ли… Ещё месяц я скрывался в разных странах мира, пока мне не позвонил Джейк и не сообщил, что он обо всём догадался (долго же). Он в уверенном тоне рассказывал мне все подробности моего плана, а потом сказал, что понимает, что я сразу же вернусь в Верону, если с Раф что-нибудь случится по его вине. Да, чёрт возьми, он оказался прав. Я пытался что-то сказать против, но это не помогло. Он сказал, что слежка за ней возобновилась и что у него появился план относительно Агнолин. Иными словами, Джейк предложил мне вернуться в Верону, чтобы разобраться во всём здесь, на территории Италии. По возвращению в Верону я пытался не попадаться на глаза Раф, но в третий же день по воле случая столкнулся с ней в одном из переулков возле лицея. Повезло, что они с Челси появились уже после того, как мы с Рэном поговорили. Пока Джейк не знал о моём возвращении в Верону, моему другу было опасно разъезжать возле меня на своей машине, поэтому мы впервые за полгода увиделись как раз-таки в том злосчастном переулке. Рэн рассказал о текущем положении дел и о том, что меня ждут в штабе, но я пока не решался там появляться. В первый день я увиделся с Эндрю, который немного рассказал мне о поведении Раф в лицее. Судя по его словам, она старалась делать вид, что всё в порядке, но нервы быстро сдавали, особенно, когда её подруги сравнивали меня и моего брата. Конечно, Эндрю не просто так перевёлся в наш лицей, это было по моей просьбе. Он обещал отцу не рассказывать о моём возвращении, а сам вкратце рассказал обо всём, что произошло в нашей псевдо-семье. В общем, ничего интересного. Поскольку этот переулок был скрыт между двумя зданиями, Челси и Раф меня не заметили в темноте. Когда я понял, что эта шатенка действительно собирается убить Раф, то мне пришлось выйти из угла. Шок, отразившийся на лице Агнолин, изначально никак на меня не подействовал, потому что я намеревался сделать так, чтобы Челси больше не смела даже дышать в сторону Раф. На самом деле я действительно не целился в неё, а лишь хотел запугать, что в принципе мне удалось. Я не знал, как разговаривать с Раф после всего произошедшего, не знал, как посмотреть ей в глаза, но был чертовски рад видеть её. Этого момента я избегал полгода, надеялся, что больше не причиню ей боль, но своим появлением я, видимо, заставил воспоминания вновь прокрутиться в её голове, потому что её глаза были наполнены отчаянием. Это убивало быстрее, чем любое ранение. Она уже не принадлежала мне. В штабе я пока что не появлялся, но Киро, следивший за Раф, уже заметил и доложился о моём приезде Джейку. Лицей закрыли на несколько дней, пока полиция проверяла всю округу из-за моего выстрела. Все эти дни я думал, взвешивал все «за» и «против», если я расскажу правду Раф. Я знал, что она вполне может меня просто не послушать или не поверить, но сам факт моего рассказа уже немного облегчил бы ситуацию, наверное. Нет, я передумал. Моя правда сейчас ей не нужна, она нужна была раньше. Я же собирался не возвращаться, хотел избавить её от всех мыслей, но опять вернулся. Нет, не имеет смысла даже заводить разговор об этом. Ночью мне пришло сообщение от Рэна о том, что Раф не следует появляться в понедельник в лицее. Зная друга, я понял, что мне нужно любым способом вывести её из здания, а иного предлога, как рассказ правды, у меня не было. Появившись на одной из перемен в лицее, я позвал Раф поговорить где-нибудь подальше от лицея. Не ожидал, что она согласится. Время рассказа правды наступило, хотя я упорно оттягивал этот момент и вообще не хотел рассказывать ничего об этом, потому что истина уже не имела значения. Мой рассказ удивил Раф, видимо, я был очень убедителен, когда говорил, что не люблю её, раз она так легко поверила, но это ещё одно доказательство того, что она сомневалась в искренности моих чувств, а это словно резало ножом мою душу (да, она у меня есть). Я чувствую себя полным идиотом… влюблённым идиотом. Мне ничего не нужно, кроме Раф. Она мой кислород, моё счастье, моё проклятие. Девять кругов Ада пройти проще, чем расстаться с ней. Теперь я понял — я не жил эти полгода, я снова существовал. Я хочу всё исправить, хочу, чтобы Раф была счастлива, чтобы её жизни ничего не угрожало. Именно поэтому я уехал, со мной такой жизни не будет, всегда будут угрозы и игры на выживание. Не думаю, что это та жизнь, которую Раф заслужила. Тем более, что именно из-за меня она завтра снова будет расстроена. Наверное, после такого она сама меня пристрелит. Меня раздражало то, что она была со мной так холодна, её глаза не выражали практически ничего. Я понимал, что этого и добивался, — чтобы она забыла меня, — но это оказалось намного труднее принять, чем я ожидал. Раз дела обстоят так, я уеду, когда всё это закончится…