Сойка-говорун

Дождь закончился, и на улице стало теплее. Смотрю на заключенных: все они без курток, однако держат их при себе. Кто подпоясался, кто просто накинул на плечи. Снимаю свою и повязываю вокруг пояса. Прогулочная площадка представляет собой довольно большое пространство прямоугольной формы. Земля покрыта белым гравием, кое-где проросла трава. В центре и у стены стоят несколько столов со скамейками — вот и все «аттракционы». Я неторопливо прохожу по периметру и осматриваю людей. У дальней от меня стены стоит белокурая женщина, что-то говорит мужчине с выцветшими волосами; чуть поодаль от них, расположившись на земле, играют в карты пять крепких чернокожих мужчин. Время от времени они отгоняют от себя какого-то нервного очкарика с закатанными штанами, который немного прихрамывает. Почти в самом центре расположилась небольшая группа, окружающая двух молодых парней, борющихся друг с другом. На одном из столов, расположенном у стены, сидит крепкая женщина средних лет, что-то вещает окружающим ее шести людям. Остальные то по одному, то небольшими группами гуляют по площадке. Внимания на меня никто не обращает. По периметру прогулочной площадки стоят восемь миротворцев. Вооружены они намного лучше тех, с кем я имела дело. В случае чего, им предстоит первыми принять удар сбесившейся толпы. Мое внимание привлекает заключенная с ярко красными волосами. Она сидит на земле, прислонившись к забору. В руках у нее дымится сигарета. Всего в двух шагах от нее стоит миротворец, и по его отсутствующей реакции я понимаю, что курить здесь можно. Только сигарет у меня нет, а курить хочется ужасно … Я подхожу к женщине. Мне удается рассмотреть ее получше: лет ей от двадцати пяти до тридцати, волосы торчком, коротко стриженные, фигура худощавая, кожа бледная. Тюремная форма выцвела, значит, она сидит здесь давненько. — Привет, — здороваюсь я с ней. Она поднимает на меня глаза. Левый глаз у нее без зрачка, один белок, а правый — ярко зеленый. Я даю ей возможность полностью меня рассмотреть, и сама не спускаю с нее глаз. Я слегка покачиваюсь, готовясь в любой момент отскочить от нее: мало ли что ей взбредет в голову. Она кивает и поднимает левый рукав рубашки. На ее плече набит номер 4-103. Значит, она из Дистрикта-4. Она отдергивает рукав и продолжает молчать. Я вопросительно поднимаю бровь. — И? — Покажи свой номер, — голос у нее хрипловатый, как будто она его сорвала. Демонстрирую ей татуировку. — Ясно. Хотя я и так знаю, кто ты. Мирта Дагер. Победительница Голодных игр. Миротворцы не спрашивают имен, им важно увидеть номер. Учти на будущее. — Спасибо за подсказку. Не угостишь сигаретой? Она роется в карманах, достает пачку. — Огонь у миротворцев. Киваю, достаю сигарету и похожу к стоящему недалеко миротворцу. Показываю ему сигарету. Миротворец достает из кармана зажигалку. Я быстро прикуриваю, коротко ему киваю и возвращаюсь к красноволосой. Сажусь рядом с ней и сладко затягиваюсь. — Как тебя зовут? — спрашиваю я. — Мэг, — отвечает девушка и, выдержав небольшую паузу, ни с того ни с сего добавляет: — Мы знали, что ты приедешь к нам. — Вот как? — Твой суд транслировали на весь Панем. Мы тоже смотрели. Гадали, в какой отряд ты попадешь. В принципе, это было ожидаемо. — Теперь у нас две звезды, — говорит она. — Что? — рассеяно спрашиваю я. — О чем ты? Вдруг она напрягается и слегка подается вперед. Я слежу за ее взглядом. К нам идут двое мужчин, которые до этого стояли рядом с женщиной, сидящей за столом. — Советую этим ребятам не грубить, — моя новая знакомая встает и спешит отойти подальше. Я остаюсь сидеть. Мужчины становятся напротив меня, задирают рукава. У обоих первая цифра тюремного номера «два». Надо же, я буду не одна в отряде из Второго дистрикта. Я показываю свой номер. — Что хотели? — спрашиваю я после «знакомства». — С тобой шеф хочет пообщаться, — говорит один из них. — А кто шеф? Второй мужчина кивает в сторону столов. Я смотрю туда: женщина потирает подбородок и смотрит в мою сторону. Молча встаю с места, выкидываю окурок. — Ведите. Женщина показывает свой номер 2-121, доказывая принадлежность к Дистрикту-2. Пытаюсь понять, кого она мне напоминает. Высокая, широкоплечая, с грубыми чертами лица. Нос только перебит, волосы, зачесанные назад, едва достают до плеч. Она очень похоже на Лайм Рэйб. — Все-таки ты попала к нам, отлично, — говорит она грубым голосом, очень похожим на мужской. — Очень рада увидеть тебя вживую, Мирта Дагер. Меня зовут Амелия Брукс. — Не ожидала, что здесь будут еще представители нашего дистрикта, — признаюсь я. — Их здесь полно. Мы лишь небольшая часть. В отряде нас вместе с тобой девять. Пересчитываю стоящих рядом людей. — Нас восемь. — Девятый — трус. И одним из нас называться он не может, — твердо говорит Брукс. — В общем, объясняю тебе правила. У нас тут не в обиходе понятие «дистрикт», но как бы то ни было, мы, из Второго, держимся вместе. Так что ты теперь одна из нас. — И что это значит? — я немного сгибаю и разгибаю пальцы, чувствуя неладное. — Это значит, что ты теперь работаешь на меня. И делаешь все, что я скажу. Брови медленно ползут вверх. — Вот так порядки. А с какого я должна тебя вообще слушать? — пусть она старше, но это уже беспредел - предъявлять такие условия. Женщина хмурится. — С того, что я так сказала. Ты же из приюта, да? Ну так вот, здесь, считай, то же самое. Ты выполняешь мои поручения, а я обещаю тебе защиту и покровительство. Я не выдерживаю и смеюсь. — Кто бы мог подумать, что даже в тюрьме меня заставят перед кем-то пресмыкаться. Кхм, ладно. Знаешь, я тебе, наверное, отвечу так, — и я показываю ей средний палец. — Понятно объяснила? И к твоему сведению, в приюте я была одиночкой и никому задницу не лизала, — злобно смотрю на нее. — Так что советую держаться от меня подальше. Брукс встает с места. Она возвышается передо мной, как огромная скала. — Ты что же, думаешь, такая особенная? — зловещим голосом говорит она. — Да ты тут никто и звать тебя никак. Не думай, что ты выше других, только потому что победила в Играх. — Вот и ты не думай, что можешь тут командовать. Тем более, мной, — почему они все называют меня победителем? Ведь официально это не так. — Смелая, да? — она делает жест своим «друзьям». Все шестеро начинают меня окружать. — Последний раз предлагаю присоединиться к нам. — А я в последний раз говорю: нет, — я отхожу от столов, слегка покачиваюсь на носках. Что ж, с двумя девицами я справлюсь даже голыми руками. Они, конечно, все огромные, но я юркая. С остальными будет тяжелее, но там, надеюсь, помогут миротворцы. Стоящий слева от Брукс мужчина с занесенным кулаком подходит ко мне. Я ставлю блок, но он не успевает нанести удар. Между нами встает, откуда ни возьмись, какой-то мужчина. Я вижу лишь его спину. Он высокий, стройный с почти белыми волосами. Реакция нападающих поражает: они от него отскакивают, как от огня, даже Брукс на глазах бледнеет. Они испуганно на него взирают. Наконец, облизав пересохшие губы, Брукс говорит: — Черт, Вильямс, какого черта тебе надо? — Боги, как дрожит ее голос. — Это дело Дистрикта-2! Твое присутствие здесь необязательно. Мужчина медленно поворачивается ко мне. Это его я видела с какой-то блондинкой. Они стояли обособленно ото всех, у стены. Он внимательно смотрит мне в глаза, немного исподлобья. Я невольно залюбовалась его темными серыми глазами. У него очень красивое, пропорциональное и, при этом, мужественное лицо. Короткая стрижка, подстриженная борода. И запах… Откуда у него духи? Наконец, он от меня отворачивается к Брукс и начинает ей что-то быстро показывать жестами. Так он еще и безгласый… Брукс через несколько секунд этой немой «лекции» не выдерживает: — Я не понимаю, что ты мне показываешь! Слышу за своей спиной женский голос. — Если ты или кто-то из твоих подчиненных посмеет еще раз подойти к этой девушке… — к нам присоединяется белокурая женщина — «собеседница» безгласого. Она коротко кивает мне в знак приветствия. Вильямс делает несколько резких жестов. — … То вы будете иметь дело со мной, — доносит до присутствующих женщина. Надо ли говорить, что после этой фразы все перетрусили еще сильнее. Я стою в полном недоумении. Да, безусловно, он не кажется слабым, но как так? Их семь, а он один. Да даже если ему будет помогать эта блондинка, все равно силы не равны. Чего же они все так его боятся? — Воу-воу, что тут у нас за сборище? — я оборачиваюсь на голос. К нашему веселью присоединяется молодой парень. — Амелия, солнышко, опять ты Вильямса в свою команду завлечь пытаешься? Решила переключиться на Дистрикт-1? Но я бы не стал пытаться с ним подружиться. А знаешь, я, наверное, тоже свою команду соберу. Вот, например, эту девушку я беру себе, — он обнимает меня за плечи одной рукой. Я этого не ожидала и пытаюсь вырваться, но он делает довольно крепкий захват и быстро шепчет мне на ухо. — Тише, церберы смотрят. Уходим, — вижу, как пара миротворцев перестала быть просто декорациями. Они отступили на несколько шагов от своих постов, вытащив дубинки. Парень отпускает меня и жестом показывает следовать за ним. Я подчиняюсь, по пути оборачиваюсь: Брукс все-таки решила доказать, что не просто возомнила себя командиром и на повышенных тонах высказывает что-то Вильямсу. Тот передает ей свои слова через блондинку. Миротворцы молча за этим наблюдают и пока бездействуют. Мы с парнем отходим к противоположному углу площадки. Там уже удобно устроился нервный очкарик. — Джерри, сгинь, — приказывает мой безымянный сопроводитель. — Ну, черт, ну только сел, — тем не менее, парень по имени Джерри спешит удалиться. Мой новый знакомый подвигает мне какую-то коробку в качестве стула, а сам садится на землю. — Ну, как тебе шоу? — спрашивает он. — Что это вообще было? — Это наш Отряд-15 во всей красе. Ой, забыл представиться. Меня зовут Анхель Росс, а официально вот, — задирает рукав, демонстрируя номер 2-136. — Комендант сказал мне как раз найти тебя. Я… — Мирта Дагер. Я знаю. Да тут все знают, кто ты, — Анхель улыбается. — Не ожидала, что я так популярна среди заключенных, — признаюсь я. Вновь перевожу взгляд в сторону столов. Кажется, Брукс очень сильно разозлила Вильямса: он наступает на нее, она аж врезается в стол. Блондинка кое-как его оттаскивает, миротворцы оживляются. — Повезло тебе с покровителем, — говорит Анхель, отрывая меня от «шоу». — Кто он такой? — Прекрасный ювелир. — Я очень за него рада, — раздраженно говорю я. — Нет-нет, ты не поняла. Это маньяк-убийца из Дистрикта-1. «Прекрасный ювелир» - его прозвище. У меня отвисает челюсть. Я вновь смотрю на Вильямса. Он и «переводчица» под присмотром миротворцев отходят обратно в свой угол. Начинают общаться, словно ничего и не было. Миротворцы возвращаются на свои посты. — Не думала, что маньяк-убийца может быть таким… — Красавчиком? — заканчивает Анхель. — Ну да. Мне кажется, все из Дистрикта-1 выглядят, как Боги. Тут у нас их в отряде четверо, и все хороши собой. Но с Лестером Вильямсом им не тягаться. — Он, правда, убил шестьдесят пять человек? — Ага. И двадцать из них уже сидя в тюрьме. Поэтому у нашего отряда всегда недобор. Я невольно представила себе картину: ночь, все спят в общей комнате, и только один может в какой-то день не проснуться. Мурашки пробегают по телу от такой мысли. — Почему миротворцы ему позволяют это? — Потому что он звезда. Он действительно мастер своего дела. К тому же, неплохой ювелир. Работает здесь, на фабрике, делает превосходные украшения. Не поверишь, но в эту самую минуту кто-нибудь в Капитолии щеголяет в его творениях, — Анхель смеется, я невольно улыбаюсь. — Здесь действительно есть работа для каждого дистрикта? — спрашиваю я. — Да. Тут очень удивительно место. Ресурсов валом. И так вышло, что мы все друг от друга зависим. Например, мы добываем серебро, золото, а после ребята из Первого делают из него украшения. Пятый для нас ищет новые месторождения, Четвертые, Девятые, Одиннадцатые — это рыбная ловля, животноводство и сельское хозяйство. Ну и так далее. В общем, считай, у нас тут свой маленький Панем. Я молча киваю и перевожу взгляд в сторону Лестера. Блондинка куда-то ушла. Он, сложив руки на груди, смотрит на меня, прямо в глаза, почти не моргая. Интересно, что творится у него в голове? — Почему он защитил меня? — этот риторический вопрос больше адресован мне самой, но Анхель знает на него ответ. — Потому что он от тебя без ума, — отвечает он. Я в шоке смотрю на него. Не похоже, что он шутит. — Что?.. Анхель вздыхает, взлохмачивает свои темные волосы. — В общем, мы здесь тоже смотрим Игры, и когда они проходят, мы не работаем. А здешнее руководство, в конце каждого месяца платит нам небольшое жалование. Здесь иногда продают товары из Капитолия, а его надо на что-то покупать. Так вот, у нас тут есть традиция: делать ставки на трибутов. Я сам не был свидетелем, но мне рассказывали старожилы: когда начались 74-е Голодные игры и показали результаты Жатвы, Лестер сразу же, тут же, поставил все свои сбережения на тебя. И в течение всех Игр ни разу не изменил своего решения. Остальные меняли свои ставки направо и налево. И когда с тобой произошел несчастный случай, и ты вылетела из игры… Вот Джерри не даст соврать — он был свидетелем этого — Лестер рассвирепел. То, что он сейчас запугал Брукс — еще цветочки. Тогда он реально озверел. Его испугались даже миротворцы. — И что было дальше? — затаив дыхание, спрашиваю я. — А дальше не повезло несчастной, которая в этот момент сидела с ним рядом. Он сломал ей шею и выдавил глаза. А потом растоптал их. Но это еще не все. Когда Игры завершились, и ты появилась на награждении, все — даже наш господин комендант — отдали Лестеру долю. Разбогател он прилично. А, теперь ясно. Он просто благодарен мне, вот и все. Я помогла ему получить солидный куш, он решил мне отплатить. — Жуткая история, — подвожу я итог. — О да. Но сколько я здесь сижу, он не терял головы. — А давно ты здесь? — М-м, третий год идет. — А за что сел? Анхель слегка хмурится и опускает глаза. — Я бы не хотел рассказывать. Скажу одно, мое преступление звучит громко, но на деле я не причинил никому вреда. И оно очень схоже с твоим. Вот такая загадка. — Ладно, как хочешь. К нам подходит темноволосый парень, которого я прежде не видела. — Анхель, идем. Еще один бой успеем. — Да не, уже скоро гонг, — отвечает Анхель. Подошедший показывает мне плечо: номер 12-14. Я молча показываю свой, хотя почти уверена, что он меня знает. В отличие от других, он не заговаривает со мной, а лишь презрительно смотрит. Затем, резко развернувшись на каблуках, уходит. — Это Гейл Хоторн, — поясняет Анхель. — Мне это имя должно о чем-то говорить? — Это нет. А имя Китнисс Эвердин говорит? — А как же, — отвечаю я. — Так вот, Гейл ее самый лучший друг. Я усмехаюсь, облокачиваюсь на стену. — Ну, слава Богам. А я-то думала, что в сказку попала. Хоть кто-то меня будет ненавидеть. — Здесь, на самом деле, все друг друга ненавидят. Но поскольку отпуск затяжной, все терпят. И да, Гейл парень честный. Козни строить не будет. — Это радует. Звучит гонг. Анхель сообщает, что так здесь объявляется конец прогулки. Все собираются у ворот, выстраиваются в одну линию. Под конвоем нас по одному выводят с площадки, предварительно сковав руки и ноги. Когда мы выходим, я замечаю, что вместе с нами с соседних площадок выводят другие отряды. Тюремная форма у всех одинаковая, не считая цвета рубашек. Наша темно-зеленая. Сейчас время ужина. Анхель, идущий за мной, шепчет, что все отряды завтракают и ужинают одновременно, по три отряда на столовую. Наш делит трапезу с Отрядом 7 и 11. В столовой с нас снимают оковы. Мы все становимся в две очереди за едой. Взяв свой поднос, Анхель говорит, что присоединится к Гейлу. Я только рада: хочется побыть одной. Занимаю самый дальний угловой стол. Еда на вкус весьма неплохая. Куринная котлета, картошка и морс. Ем неторопливо, хотя голод жуткий. Знаю: если съесть все разом, то проголодаешься быстрее. — Привет, можно? Поднимаю глаза. Передом мной стоит с подносом в руках тот самый очкарик, которого я видела на прогулке. Он очень волнуется, поднос так и норовит упасть с его дрожащих рук. Выглядит он неказисто: рубашка больше на два размера и криво застегнута, широкие штаны кое-как подпоясаны веревкой, а штанины завернуты чуть ли не по колено. — Можно. Ты ведь Джерри, да? — Ага, — он плюхается напротив меня. — Ну, меня ты наверняка знаешь. — Конечно! Мирта Дагер — победительница Голодных игр. — Почему меня все так называют? Я же, на самом деле, не выиграла, — задаю я так давно мучающий меня вопрос. — Бред все, выиграла, я видел сам! Это дураки-распорядители не дали тебе победить по-нормальному. А так ты бы всех там порешала. Я невольно улыбаюсь. — Ты смотрел мои Игры? Дома? — Ага, здесь. — Это же было давно. Сколько ты тут сидишь? — с интересом спрашиваю я. — У-у, долго. Уже тринадцать лет. Я едва не роняю вилку. — А сколько тебе лет?.. — Недавно исполнилось двадцать девять, — весело отвечает Джерри и принимается за еду. — По мне не скажешь, правда? Действительно, не скажешь. Глядя на его редкую бороду, растущую, как попало, еще совсем молодые, почти детские карие глаза и запутанные волосы пшеничного цвета, я бы дала ему, от силы, лет двадцать. Тут меня осеняет. — Ты сидишь здесь с шестнадцати лет? — Ага. Мы, кстати, с тобой коллеги. Я тоже в Голодных играх участвовал. Точнее, должен был. — У вас объявился доброволец? — Не-а, какой там. У нас в Третьем так не принято. Нет, мое имя вытянули на Жатве, так что мне пришлось ехать… Только вот на въезде в Капитолий я сбежал. — Как сбежал? — Да просто. Оглушил миротворца, забрал у него кое-какие причиндалы, еще кое-что с поезда вытащил. Взломал дверь и спрыгнул прямо в воду. Повезло, а то думал на асфальт приземлюсь. — А дальше что? — я отодвигаю пустой поднос и наклоняюсь поближе к нему. Джерри делает большой глоток из стакана, закашливается. Я терпеливо жду, когда его отпустит. — А дальше поплыл к земле. Меня же не сразу потеряли. Я быстренько спрятался в каком-то квартале. А потом подумал, что если меня найдут, то сто процентов отправят на Игры. А я немного, ну… глуповат по жизни. Да ты, наверное, сама заметила. Так вот, я почему-то тогда решил, что если совершу какое-нибудь преступление, то меня ни в какие Игры не пустят. Ну я и смастерил, что называется, «из говна и палок» небольшую бомбочку. Хотел взорвать машину. Иду такой, смотрю, дом впереди, подумал, что склад. А там еще рядом газовая цистерна была. Я туда бомбу и заложил. Бум! — Джерри вскидывает руки. — Взрыв был слышен, наверное, далеко-далеко. А потом я увидел, как из горящего здания выбегают дети… В общем, я случайно взорвал детский дом. Улыбка медленно сходит с моих губ, а сердце немного кольнуло. Я никогда не испытывала теплых чувств к приюту, но мысль о том, что несчастные дети могли вот так вот просто сгореть заживо или быть раздавленными обломками, меня задевает. — Что-то не так? — боязливо спрашивает Джерри, заметив мою реакцию. — Все нормально. Просто я сама из детского дома. Джерри моментально бледнеет. — Ой… вот я дурак… — Все хорошо. Наш бы ты приют вряд ли взорвал, — я ободряюще улыбаюсь. — Что дальше-то было? — А… так вот. Я деру дал с перепугу, а когда бежал, попал под машину — она меня на полном ходу сбила. Очнулся, чувствую, что не чувствую ног. Оказывается, одну ногу я сломал вообще жестко. Ну, меня, естественно, опознали — не похож же на капитолийцев. В общем, они ломали голову, что со мной делать, и в итоге решили в тюрьму посадить. Впаяли мне кучу статей, хорошо хоть предательство вычеркнули. Но путь сюда мне был заказан. А на Игры прислали другого парня по-быстрому. А нога вот у меня толком и не прошла. Ну как, она заросла криво, поэтому хожу я очень смешно. — Интересная история, — говорю я. — А чем ты здесь занимаешься? — Я работаю в цеху. Почти начальником являюсь. Вот, например, броню для летучих крепостей я создал, — Джерри гордо вскидывает подбородок. — Нас-то из Третьего дистрикта совсем немного. У меня вот номер 3-21 всего лишь. А так, всего нас здесь содержится девятнадцать человек, а в нашем отряде я так вообще единственный. Не с кем вот поговорить даже, все гонят. — Ты, наверное, за тринадцать лет на многое здесь насмотрелся? — спрашиваю я, потягивая морс. — О да. Но знаешь, тут не так плохо, как все на свободе думают. Если вести себя по правилам и не подставляться. Кормят весьма прилично, — с этими словами он берет тарелку и слизывает оставшуюся картошку. Я собираюсь задать еще несколько вопросов, как вижу, что к нашему столу идет Лестер Вильямс. — Что такое? — спрашивает Джерри, и в этот момент рядом с ним оказывается Ювелир. — Что… Ой! — парень чуть не роняет тарелку. Затем быстро складывает посуду на поднос, перед этим успев пролить морс, и быстро уходит. Лестер занимает его место. Он кладет руки на стол, сложив ладони в замок. Я молча смотрю на него, не зная, что сказать и что сделать. Но мгновение спустя до меня доходит, что скорее всего, он ждет, когда я поблагодарю его за помощь с Брукс и ее шайкой. — А, да… Спасибо, что помог разобраться с Брукс. Помощь была весьма кстати. Мужчина едва заметно улыбается. Затем он переводит взгляд куда-то на стол и оживляется. Показывает пальцами на свою левую руку, затем на мою. Я в недоумении смотрю на него. — Что… — Он хочет посмотреть на браслет, — к нам подсаживается блондинка-переводчица. — А… да пожалуйста, — застежка очень мелка и сразу снять с руки украшение у меня не получается. Лестер тянется ко мне рукой и вопросительно смотрит. Я протягиваю ему руку, позволяя снять браслет. Делает он это с легкостью, а я замечаю, что у него очень красивые пальцы с небольшими мозолями. Действительно, ювелир. Лестер крутит браслет в руке, рассматривает его под разными углами. Затем что-то показывает блондинке, она кивает и отвечает ему языком жестов, затем поясняет мне: — Очень качественная работа… Фирма-производитель весьма известна в Дистрикте-1. Недешевое украшение. — Да, это подарок, — без подробностей говорю я. Первые еще о чем-то общаются. Понимаю, что блондинка тоже работает здесь ювелиром. Интересно, что она такое совершила, что оказалась здесь. Внешне она очень похожа на Кашмиру, такое ощущение, что все женщины из Дистрикта-1 на одно лицо. Волосы у нее пышные, волнистые, доходят до середины спины. Глаза голубые, губы тонкие и на верхней есть небольшой шрам, как от ожога. Я не берусь определить ее возраст. — Как интересно, на нем есть гравировка, — говорит она. — Разве? Я смотрела, ничего не видела. Лестер улыбается и на жестах, что-то вещает. Блондинка через фразу передает мне «сказанное»: — Она на внутренней стороне браслета… Это скрытая гравировка… Проявляется при определенных условиях… В данном случае, это влага… Пот или вода. — Я этого не знала, — честно говорю я. — А можно как-то проверить это? Мужчина что-то показывает женщине, и та встает из-за стола и уходит в сторону раздачи. Возвращается с кружкой воды. Лестер вопросительно смотрит на меня, держа браслет над водой. Я киваю, и он полностью опускает его в воду. Через полминуты достает и протягивает мне. Я смотрю на внутреннюю сторону: там действительно что-то появилось. Подношу браслет ближе к глазам: на каждом звене вырисовывается по букве. «Моей Мирте» читаю я. Эта фраза словно маленький осколок застревает в моем сердце. Знал ли Катон, когда покупал его, что все будет так? И ведь он не просто его купил: гравировку наверняка сделали по заказу. Что тогда он вкладывал в эту фразу? Может, та симпатия, которая промелькнула между нами ради камер на Играх, была настоящей? Реальность снова давит на меня: пора перестать жить иллюзией, я в тюрьме. И пусть самый страшный убийца за всю историю Панема сейчас мне почти как друг, не стоит забывать о других. О том же Хоторне из Двенадцатого, да даже об Анхеле. Он сказал, что его преступление схоже с моим, но никто от его рук не погиб. Что же это тогда? — Думаю, нам стоит представиться, — голос блондинки отрывает меня от раздумий. — Меня зовут Лилит Хэлл, Дистрикт-1, тюремный номер 1-126. А это Лестер Вильямс. Тоже из Дистрикта-1, номер — 1-94. — Мирта Дагер, — быстро произношу я до того, как она скажет «я знаю». — Дистрикт-2, номер 2-136. — Приятно познакомиться, — кивает Лилит, но по ее голосу, кажется, что не совсем. — Лестер, пойдем? Тот показывает ей идти, а сам остается сидеть. Лилит мешкает, но Лестер бросает на нее недовольный взгляд, и та вынуждена подчиниться. Я пытаюсь застегнуть браслет, но сделать это еще сложней, чем снять. Лестер вызывается мне помочь — Спасибо, — говорю я, когда браслет оказывается на моей руке. Но тут Лестер перехватывает мою ладонь. Осторожно, будто прикасается к чему-то горячему, он проводит своими слегка мозолистыми пальцами по моим. При этом его лицо приобретает какое-то странное выражение. Будто он впервые видит что-то неимоверно ценное и дорогое. Я аккуратно высвобождаю свою ладонь. Мужчина несколько раз моргает и, кивнув мне, покидает стол. Я озадаченно рассматриваю свою руку, надеясь понять, что его так заинтересовало. Не найдя ответ, отношу поднос и иду к своему отряду, который стоит у стены в ожидании миротворцев. Ровно в положенное время звучит гонг, и нас снова заковывают в наручники и цепи. Гуськом, друг за другом, Отряд-15 ведут в жилые помещения. Пока мы идем, Анхель, который следует за мной, коротко рассказывает о моем новом доме. Жилое помещение представляет собой трехэтажное вытянутое здание. В первой половине первого этажа расположены душевые, во второй — спальни. Спальня — большая комната с пятнадцатью двухъярусными кроватями. Мужчины и женщины спят вместе. Второй этаж — это большая гостиная, отведенная для просмотра телепередач, а также для свободного времени, когда нет прогулок (они бывают только два раза в неделю). А на третьем этаже обитают миротворцы. Что у них там находится никто из заключенных не знает. На входе в дом нас освобождают от оков, досматривают и только потом пропускают в здание. Там мы вольны ходить без постоянной охраны, но я замечаю, что на каждом углу натыканы камеры. Скорее всего, на третьем этаже наблюдательный пункт. Мы идем в гостиную. Там на всю стену висит огромная плазма, напротив которой расставлены стулья и единственный диван. Лестер, который возглавляет наш строй, садится на диван, рядом с ним устраивается Лилит. К ним подсаживаться никто не рискует. Я занимаю стул с краю, рядом садятся Анхель, по другую руку Джерри. Миротворец включает телевизор. Там идут новости Панема. После десяти минут мне уже становится скучно. Смотрю, что остальные заключенные тоже не восторге. Джерри ковыряет ногти, Анхель тихо хлопает руками по коленям, отбивая какой-то ритм. Почти все чем-то заняты. Как я поняла, самое главное во время просмотра телепередач — это сидеть на месте и не шуметь. После новостей включают самые яркие моменты 81-х Голодных игр. Я вздыхаю, опускаю голову. Жаль, нельзя выключить звук. — Анхель, — тихо обращаюсь я к соседу. — Да? — А Лилит Хэлл и Лестер Вильямс они… ну… они пара? Анхель усмехается. — Не в буквальном смысле, — шепотом отвечает он. — Вильямс для нее бог. Говорят, она села в тюрьму, только чтобы быть рядом с ним. В Дистрикте-1 она работала няней и в одном доме убила троих детей. А когда попала сюда, то тут же оказалась рядом с ним, а он и не против: Лилит единственная знает язык жестов — выучила ради кумира. А сидит здесь уже шестой год. — Ясно… — Лестеру не нужны всякие там отношения, — продолжает Анхель. — У него одна страсть — убийства. Убивает редко, но зато как. — И как же? — Не думаю, что это стоящий разговор перед сном, — улыбается Анхель. — К тому же, миротворцы напряглись, их лучше не выводить, — и он возвращается к своему занятию. Наконец, пытка Голодными играми заканчивается, и нам приказано отправляться спать. Мне достается кровать у окна, нижний ярус. Моим соседом оказывается Джерри, который, кажется, этому безумно рад. На кровати лежат необходимые принадлежности для душа и пижама. Женщинам разрешается переодеться в душевой. Пижама очень простая, серая, неприятная на ощупь. Я аккуратно складываю тюремную форму, умываюсь и возвращаюсь в казарму. Расправляю кровать, прячу одежду в тумбочку. Гулять по казарме до отбоя нам разрешается. Джерри уже завалился на кровать, но у меня к нему есть пара вопросов. — Джерри, а ты не знаешь, какая статья у Анхеля Росса? — У-у, статья у него страшная, — говорит Джерри, повернувшись на бок в мою сторону. — И какая? — я как можно дружелюбней улыбаюсь. — Самая страшная статья во всем Панеме. Взрывы и массовые убийства — это цветочки, — он наклоняется ко мне ближе и шепчет. — Статья у него —подстрекательство к мятежу и предательство Родины. Я молча возвращаюсь на свою кровать. В десять часов по громкоговорителю объявляют отбой, и свет выключается. Наступает полная тишина. Лежа на жесткой кровати, я понимаю, почему «Черный волк» действительно является страшной тюрьмой. Миролюбивый Анхель и дурачок Джерри теперь пугают меня сильнее, чем самый опасный убийца в мире.