Перераспределение

Весь путь от Большого Зала до больничного крыла сопровождался напряженным молчанием. Коридоры сменялись друг другом также стремительно, как и мысли в голове. Казалось, напряжение, словно колючее одеяло, окутало каждый нерв в теле девушки. Она бросила взгляд на брата. Его лицо было как никогда безэмоциональным и отреченным. Создавалось впечатление, что ему даже нет дела до покрывшейся волдырями руки. Такое тихое поведение было ему несвойственно, поэтому девушка порядком нервничала, а по дороге то и дело бросала на парня косые обеспокоенные взгляды. Уже зайдя в больничное крыло, они услышали душераздирающие вопли студентов Пуффендуя после первого отборочного тура по Квиддичу. Не то чтобы это было чем-то необычным, ведь любой спорт травмоопасный (просто некоторый в большей степени), но в данной ситуации подобные звуки играли явно не в их пользу. Молодых людей синхронно передернуло. На встречу Джинни и Рону выбежала пухленькая медсестра в белом халате и вышивкой герба школы на нем. Это была небезызвестная мадам Поппи Помфри. Критично осмотрев вошедших и вероятно оценив уровень повреждений на руке, она осторожно подхватила парня под локоть и отвела в сторону свободной кушетки, а после отлучилась в кладовую за медикаментами. Тем временем Джинни подошла к брату и села напротив, еще раз отмечая для себя насколько сильно изуродована его рука. Она болезненно поморщилась смотря на образовавшиеся пузыри разных размеров, по всему периметру ожога. Полыхающая огненно-красным оттенком кожа определяла четкие границы ошпаренного участка. Девушка осмелилась прервать давящую на психику тишину: — Очень больно? — А сама как думаешь? — парень, словно проскулил, еле-еле сдерживаясь, чтобы толи не зареветь, толи не начать вспоминать Гермиону бранными словами. — Не ворчи, ты сам виноват, — на это заявление сестры Рон дернулся, резко подняв взгляд на ее лицо. — Неужели весь этот спектакль только из-за того, что ее определили на Слизерин? — О, мой Мерлин, серьезно? Ты совсем ничего не понимаешь? — от нахлынувшего на него возмущея Уизли, забывшись, ударил травмированной рукой о поверхность кушетки и тут же взвыл от резкой боли. Джинни подорвалась к нему, чтобы попытаться успокоить парня. Но тот, отмахнувшись от доброты сестры, вновь принял изначальное положение, обхватив запястье руки, чтобы та случайно не соскользнула с колена. Успокоившись, он продолжил свою мысль: — Она стала чужой. — Это не так! Ты сам виноват, что Гермиона отдалилась. — быстро проговорила младшая Уизли насупившись. — Хорошо, а теперь слушай внимательно, — Рон глубоко вздохнул, будто готовясь к долговременной тираде. — Знаешь ли ты, как мы стали друзьями? Я ведь ей с самой первой встречи не понравился. Уверен, если бы между нами не стоял Гарри, то мы бы даже не обращали внимания друг на друга. Гермионе пришлось терпеть все это время меня из-за общего друга. Только Джинни хотела вставить слово, как парень перебил ее своим дотошным анализом дружбы: — Да, сестренка, именно благодаря Гарри мы общались. А теперь его нет, и между нами вновь образовалась пропасть. — А как же я? Ведь вы оба в равной степени мне дороги, — девушка не очень любила все эти разговоры по душам, но сейчас на кону стояли отношения небезразличных ей людей. — Постарайся войти в ее положение: для начала, ее отлучили от родного факультета и теперь ее постоянно окружают мерзкие люди, а ты только и делаешь, что подливаешь масла в огонь! — Не преувеличивай, ей не так уж и плохо среди них, — отстаивал свою позицию Рон. — Ты присмотрись, как она мило с первого же дня беседует с одной из них. И более того, я слишком часто вижу ее в компании Блейза. В глазах Джинни вспыхнула искра понимания. Видимо, его с Гермионой расставание было односторонней инициативой — Рон все еще испытывал чувства к девушке. — Но… — только она хотела вновь начать оправдывать подругу, как оступилась, увидев подходящую к ним мадам Помфри с подносом медикаментов в руках.

***

Гермионе повезло, что в этот вечер в гостиной Слизерина никого не было. Старшие курсы до сих пор отмечали начало учебного года, а младшие давно уже спали. Поэтому, еще пару часов она точно могла не опасаться, что ей помешают. Поспешно забежав в женскую спальню, Грейнджер вынула кожаный фолиант, который она предусмотрительно спрятала под матрац еще вчера. Устроившись в кресле, которое располагалось ближе всего к камину, она принялась медленно листать ветхие страницы. Девушка всегда отличалась своей нездоровой любовью к книгам, но именно к этой она стала испытывать апатичную привязанность. Ее внимание привлекла слегка пожухлая сансевиерия*, что одиноко стояла на журнальном столике близь кресла. Переведя взгляд на пергамент, она выхватила глазами первую попавшуюся заметку в книге: » О заклинании Contritum известно немного. Оно стало известно только в середине прошлого века, но при этом происхождение его действительно древнее. По некоторой информации оно использовалось в Риме на магических дуэлях. К нему применяется руна Auxilium**… » Это все что смогла расшифровать Гермиона, так как дальше рукописный почерк становился совсем нечитабельным: словно тот, кто писал этот текст, неистово торопился. Странное, почти первобытное любопытство взяло верх и, направив палочку на несчастный цветок, она начертила в воздухе прямую, перечеркнутую двумя параллелями. — Contritum. Вмиг с конца палочки сорвался яркий луч. Как будто солнце, собственной персоной, вырвалось потоком энергии. Тело Грейнджер наполнилось непонятной энергетикой, волосы отбросило назад, как при резком порыве ветра. Впервые девушка ощутила такую мощь от колдовства. Ее лицо озарила улыбка, но стоило лучу исчезнуть, как Гермиону пробрал ужас от увиденного: растение разломилось ровно напополам. Она услышала легкий скрип со стороны входа в гостиную, но из-за испуга не придала этому особого значения. Приглушенно, словно через толщу воды, послышалась неразборчивая фраза. Девушка подняла взгляд полный мольбы о помощи на вошедшего человека. — Взгляни, что я наделала, — надрывным голосом сказала та, при этом не меняя позу. Можно было перепутать ее с мраморной статуей: такой же бледной и неподвижной. Малфой впервые видел грязнокровку такой уязвимой. Ему даже стало ее жаль, но лишь на мгновение. Смелой походкой Драко приблизился к дивану, и величественно развалился на нем, скрестив ноги и облокотившись на подлокотник. Грейнджер, тем временем, не моргая, наблюдала за его действиями. Только девушка хотела что-то сказать, как Малфой опередил ее. — Знаешь, обычно на людях это заклинание ломает позвоночник. Но повезло — в твоем случае это стебель, — со стороны могло показаться, что ему безразлична эта ситуация, но наяву его беспокоил тот факт, что книга, которую он так тщательно искал днем, оказалась у этой девчонки. — Я… — Ты же в курсе, что я могу спокойно настучать на тебя директору? И знаешь, на этот раз тебя исключат, и более того, сразу с переводом в тюрьму за использование и кражу темномагической книги. Гермиона встрепенулась, и от былого испуга не осталось и следа: — И это говоришь мне ты? Тот, кто тайком пробрался в секретную секцию и рылся среди запретных рукописей? — ее лицо вновь приобрело живой румянец. Теперь наступила его очередь бледнеть. Парень старался приложить максимум усилий, чтобы не показать своего замешательства. Она следила за ним! Интересно, была ли это ее собственная инициатива или ее кто-то заставил? Ему всегда была ненавистна излишняя подозрительность подпевалы Поттера… — Ничего ты обо мне не знаешь, магловский выродок. — тело Драко напряглось, а в его интонации уже не читалось прежней уверенности. Со стороны этот диалог выглядел как противостояние двух неистово сильных и упрямых личностей. Обычно Драко нравилось пререкаться с Грейнджер, но сейчас ему хотелось, чтобы она просто заткнулась и отдала эту чертову книгу. — Не я сейчас использовал смертельное заклинание, зная, что за стеной преспокойно спят милые беззаботные первокурсники. — парень наигранно изобрази невинность. — Во-первых, ты ненавидишь детей, а во-вторых, я не знала на что оно способно! — Тем более, — Малфой соскочил на ноги. — Ты даже не знала, что творишь. Поверить не могу, что являюсь только вторым по успеваемосим после тебя. Гермиона понимала, что он прав, но не могла смериться с тем фактом, что ее упрекает Малфой. Будь это хотя бы Гарри, то она не сказала бы и слова против, однако это не он. Сейчас Грейнджер нельзя было показывать свое смятение и слабость. — Если ты скажешь еще хоть слово, то я применю новоизученное заклинание прямо на тебе, — девушка приставила палочку к груди парня. — Будь сдержанней, Грейнджер, — Драко медленно поднял руку и плавно, не отводя прямого взгляда от ее лица, легким движением указательного пальца отодвинул в сторону острие палочки. — В этом и состоит привилегия моего происхождения: в наших руках волшебная палочка — инструмент, а в твоих — простая деревяшка. В эту секунду Гермиона вспомнила третий курс. Тогда она точно так же стояла перед ним, готовясь к нападению. Только сейчас туз был явно в рукаве у Драко. Тем временем, будто не замечая ее замешательства, Малфой продолжал угнетать, а его ухмылка приобрела хищный оскал. — Так уж и быть, я не сдам тебя. Пока что… — последнюю фразу он сказал более едко, чем остальное. — Однако книге придется побыть у меня. — Отдать ее тебе? Самому жестокому и эгоцентричному человеку во всей школе? — Гермиона говорила это с такой ненавистью, что казалось, будто у левого глаза вскоре начнется нервный тик. — Хоть вы и называете себя «породистыми», на самом же деле дали себя заклеймить как скот. Уверенность Драко вмиг сменилась раздражительностью. — Я передумал. Книга останется у тебя. Но знай — любой твой прокол или неверное движение и докладная от меня будет на столе у МакГонагалл, — его лакированные туфли шаркнули о каменную кладку плит и он направился в сторону своей спальни. Гермиона вновь осталась наедине с собой. Она перевела взгляд на одиноко лежащую книгу. В ее мысли прокралась тень сомнения: а верно ли она поступила, оставив ее себе? Отчего-то по спине пробежал холодящий поток мурашек. За пределами гостиной послышались ритмичные шаги. Девушка одним движением схватила фолиант и поспешила в спальню, чтобы спрятать его под матрац, старательно игнорируя нервозную дрожь во всем своем теле. Сев на кровать, Грейнджер в спешке схватила учебник по астрономии в надежде забыть этот безумный день. Тут в дверях появилась Алекс. Завидев Гермиону, она сразу же направилась в ее сторону.  — Только не говори, что провела весь день за уроками, — в голосе Руссо прозвучало недовольство подругой. — Я читала. — Серьезно? Вместо того чтобы веселиться? — Прости, но я привыкла к тихим посиделкам с друзьями, а не к диким тусовкам, — Грейнджер старалась не отрывать взгляд от текста, искусно изображая заинтересованность. — Миледи, вам там не холодно? На вершине ваших моральных устоев? — В ответ на это Гермиона лишь пренебрежительно фыркнула, давая понять, что не оценила юмора.— Почему ты всегда такая серьезная? — у Алекс начали сдавать нервы. — Я стараюсь подружиться, а ты только и делаешь, что игнорируешь меня. Если я тебе не нравлюсь, то так и скажи! — поставив этой фразой точку в разговоре, она забралась к себе под одеяло и уснула. Больше Гермиона ее не слышала. Захлопнув книгу, девушка уставилась пустым взглядом на противоположную от нее стену. Похоже именно такое состояние и называется безысходностью.