Обещай вернуться

      Молодой главный врач Луи Томлинсон только закончил обход, поменял повязки раненым солдатам, дал им нужные лекарства и снотворное, вколол обезболивающее и вернулся обратно на свой пост. Он устало опустился на стул и продолжил закручивать выстиранные и высушенные бинты. Он мечтал, чтобы все это поскорее закончилось, но с каждым днем было все хуже и хуже. Война становилась беспощаднее, раненых, обожженных и контуженных каждую ночь прибывало все больше, что мест практически не оставалось. Тех солдат, кто уже шел на поправку, тут же отпускали, их койки занимали новые, но больше всего было трупов, которых выносили десятками в течение всего дня.       Луи забыл, когда последний раз спал, и был рад даже одному свободному часу, когда мог положить тяжелую голову на руки, облокотившись на стол, и немного вздремнуть. Он мечтал о покое, который мог только сниться, но даже там видел огни оружия, взрывы гранат и поля, усыпанные искалеченными людьми и трупами.       Он прислушался, нет ли шума за окном или в коридоре, и выдохнул, надеясь, что эта ночь будет спокойной и им не придется срочно оперировать еще одного подорванного на мине мужчину, как это было вчера. В госпитале царила мертвая тишина, не слышно было даже дыхания спящих солдат. Ему порой казалось, что он один из немногих живых людей в этом месте, считая медсестер, врачей и носильщиков, которыми были либо они же сами, либо практически недееспособные люди. Все остальные уходили спасать человечество от страшнейшего врага.       Убрав бинты в коробочку, Луи проверил, сколько еще осталось антибиотиков, обезболивающего, снотворного и спирта, чтобы утром попросить выслать им еще партию. Иногда ему казалось, что лекарства им поставляли чуть ли не каждый день, потому что их было катастрофически мало, приходилось иногда экономить, что было чревато последствиями. Но никто ничем помочь не мог.       Еще раз сделав обход, чтобы убедиться, что никому не нужна помощь, Томлинсон позволил себе прилечь на своем рабочем месте, всего на несколько минут закрыть глаза, чтобы усталость и головная боль прошли, хотя иногда казалось, что они переросли в хронические. Щекой он чувствовал шершавый, облупившийся стол, и он был для него мягче, чем перьевые подушки, а о том, чтобы лечь в постель, и речи идти не могло. Ему порой казалось, что отдохнуть он сможет только на том свете, что осуществиться могло в любую секунду. Над ними часто пролетали фашистские самолеты, и Луи молился, чтобы ничего не произошло.       В эту ночь Луи ничего не снилось. Он отключился тут же, как закрыл глаза, — сказались постоянные напряжение и волнение. И проснулся он от того, что кто-то дергал его за плечо и настойчиво звал по имени.       — Луи, ну же, Лу, — причитала Мари, двадцатилетняя девушка, которая спокойно меняла повязки и обрабатывала раны солдатам, на чьем теле не осталось практически ни одного живого участка, только почерневшая и покрытая волдырями обгоревшая кожа.       — Я не спал, — тут же открыл глаза юноша и сонно потер их. Он знал, что спать ему ни в коем случае нельзя, и сильно боялся, что его застанут за этим делом. И был благодарен Богу, что это была всего лишь Мари. Это была милая девушка, довольно смышленая для своего столь юного возраста. Она была ему как сестра и заменяла погибшую в начале войны семью.       — Тут еще одного привезли. Точнее, его донес товарищ. Пойдем осмотрим.       Луи кивнул и тут же встал, почувствовав, как на несколько секунд потемнело в глазах и как закружилась голова. Он тут же оперся руками о стол и, когда стало лучше, поспешил за девушкой.       Они дошли до койки, которая еще полчаса назад пустовала, а теперь была вся залита кровью. На ней лежал молодой парень, не старше самого Луи, может, немного моложе, с оторванными конечностями. Сил кричать от невыносимой боли уже не было, поэтому он тихо стонал, облизывая сухие губы. Рядом с ним стоял его товарищ. Это был высокий молодой мужчина, который казался Томлинсону взрослее, чем он есть на самом деле, но война заставляла стареть даже детей. Солдат тут же встал, выпрямил спину и отдал честь фельдшерам. Он был на полторы головы выше Луи, шире в плечах почти в два раза и намного сильнее.       — Сержант Стайлс! — отчеканил молодой человек, отчего Луи даже вздрогнул, когда встретился с его зелеными глазами. Он тут же отвел взгляд, посмотрев на искалеченного солдата, ногтем ковыряя потрепанную тетрадь.       — Можно не так официально, — тихо сказал ему Луи, все еще не поднимая головы. — Сядьте.       И молодой человек кивнул, вновь опустившись на стул рядом с другом.       — Имя солдата, — попросил Луи, постукивая по бумаге огрызком карандаша.       — Найл Хоран, Ирландия, Маллингар, — четко произнес Стайлс, словно не первый раз заполнял ведомости в госпиталях.       Томлинсон быстро записал данные и тут же умчался за дополнительными бинтами и обезболивающим, потому что то, что захватили они с Мари в спешке, было мало для молодого ирландца.       Когда Луи вернулся, девушка уже промыла раны и только прикладывала ко лбу парня ледяную мокрую тряпку, вытирая кровь, пыль и пот с его лица. Она гладила его по голове и что-то тихо напевала, другой же солдат, уступив медсестре стул, сидел на полу, облокотившись спиной на ножки кровати.       — Отойдите, — попросил юноша, обходя солдата и подходя ближе к раненому. На столике он разложил аптечку, облил руки спиртом и сосчитал до трех, собираясь с мыслями.       — Я могу чем-нибудь помочь? — отвлек его Стайлс, стоявший за спиной, и Луи вздрогнул. Он повернулся и вновь посмотрел в его зеленые глаза, тяжело сглотнув.       — Будете его держать. Только крепко, чтобы он не дергался.       — Есть. — И солдат тут же закатал рукава формы, оголяя темные загорелые руки. Он на секунду замялся, не зная, за что можно держать, потому что вид умирающего товарища выбил его из привычной колеи. Но Луи четко и спокойно показал ему, где можно придерживать, чтобы не сделать еще хуже, и молодой человек послушался.       Хоран впервые за все время закричал, даже находясь без памяти, когда Томлинсон промывал раны спиртом. На него было страшно смотреть: колтуны, оставшиеся от некогда сильных рук и ног, пугали, но Луи видел и куда более страшные картины, так что с серьезным лицом забинтовывал раны, ловко перебирая руками, делая это быстро и аккуратно. Единственное, что выдавало его волнение, это пот на висках и над верхней губой, когда в помещении было не так уж и жарко.       — Я вколю ему двойную дозу обезболивающего, — сообщил Стайлсу врач, отворачиваясь обратно к столику и вскрывая ампулу с лекарством.       — А разве так можно? — спросил солдат, продолжая стоять рядом с другом, иногда поглядывая на сутулого юношу.       — За редким исключением. Вашему другу повезет, если он доживет до рассвета, так пусть лучше он не будет мучиться.       Стайлс промолчал, продолжая наблюдать за молодым врачом, который сделал Найлу укол антибиотиков, а девушка вновь положила ему на лоб холодную мокрую тряпку.       Луи тихо собрал аптечку и, захватив журнал, собрался вернуться на свое место, но внимание привлекло кровавое пятно на форме Стайлса, которое он поначалу не видел. Одежда в районе груди справа была немного порвана, и там ткань потемнела. Юноша нахмурился.       — Вы ранены? Вам тоже требуется помощь?       Солдат дернулся и тут же посмотрел на себя. Он выглядел так, как будто не чувствовал боли или совершенно забыл о ранении.       — Ах, ерунда. Само заживет, — улыбнулся он, словно не хотел тревожить и без того уставшего врача.       — Если вы все равно в госпитале, не лучше ли сделать это сейчас, пока не пошло заражение? — вскинул бровями Луи, и молодой человек с ним согласился. — Пойдемте, вам не требуется койка, я обработаю раны на посту.       И солдат поплелся следом за ним, отстав метра на полтора от него.       — А кто останется с Найлом? — спросил Стайлс.       — Мари. Она просидит рядом с ним всю ночь на случай, если ему станет хуже. Тогда она позовет меня и мы что-нибудь придумаем.       — Ясно, — тихо ответил молодой человек и сел на стул, куда жестом указал ему серьезный врач.       — Раздевайтесь и показывайте, — попросил Луи, доставая все необходимое, отмечая, что еще нужно будет попросить привезти вместе с лекарствами. Подвинув стул ближе к солдату, он стал искоса наблюдать за тем, как тот расстегивает медные пуговицы и стягивает с себя зеленую пыльную форму, оголяя загорелое мускулистое тело. Правая грудь была распорота чем-то острым, но удар пришелся по касательной, поэтому это была действительно пустяковая рана.       Луи боялся поднять взгляд, чувствуя, как солдат, не моргая, смотрел на него слишком пристально. Юноша аккуратно смыл кровь вокруг, боясь коснуться гладкой темной кожи пальцами, но ему все равно рано или поздно пришлось бы это сделать. Он тщательно промыл рану и обработал края, выдохнув, потому что внутрь не попала грязь. Теперь ему оставалось только аккуратно зашить все и наложить повязку. Закусив губу, Томлинсон начал готовить иглу и нитки, а затем прижал к животу локти, чтобы не тряслись руки.       — Потерпите, будет немного больно.       Но солдат только улыбнулся и крепко сжал ладони, покоившиеся на коленях, в кулаки. На руках выступили вены, молодой человек покраснел и покрылся испариной, но не проронил ни слова, потому что ему приходилось терпеть и более сильную боль. Луи быстро и аккуратно работал иглой, пальцами соединяя края плоти и надежно сшивая их. Он даже не дышал и не моргал, настолько сосредоточенно он это делал. Стайлс немного сполз со стула и облокотился на спинку, оказавшись в полулежачем состоянии, и Луи был благодарен ему за это: теперь ему работать было намного проще.       — Вот и все. Я забинтую и вколю вам обезболивающее, — произнес Луи, убирая кровавые ватки и смачивая марлю йодом.       — Не стоит тратить на меня лекарство, я потерплю, — хрипло ответил Стайлс, и Луи промолчал. Он достал некогда убранные им бинты и вновь встал рядом с молодым человеком. Только сейчас он осмелился посмотреть на него, потому что яркие пронизывающие зеленые глаза больше не смущали его, а были закрыты. Солдат был высоким и крупным, и даже сидя он доставал Луи до подбородка. Хотя юноше казалось, что дело все-таки в его густых вьющихся волосах, которые на висках закручивались в спиральки. Он так хмурился, что брови соединялись в одну линию, и между ними пролегала глубокая складка, которую так и хотелось разгладить пальцем. Луи нравилась линия скул солдата, что-то было красивое и интересное в его лице. Хотя, наверное, больше волновали его сухие полные губы, треснутые и покрытые болячками.       Томлинсон приложил марлю ко шву и обернул вокруг его груди первый слой бинтов, и он не знал, что послужило тому причиной, но обычная повязка, которую он делал по несколько десятков раз на дню, сейчас давалась ему с трудом. Наверное, все дело в усталости, потому что руки не слушались его.       — Не нервничайте так, — усмехнулся Стайлс, когда бинт выпал у Луи из рук ему на колени.       — Я спокоен, — ворчливо ответил он и разодрал край на две половинки, чтобы можно было надежно зафиксировать все.       — Тогда в чем причина… Хм, вы так и не представились мне, — улыбнулся Стайлс и ойкнул, когда Луи нарочито неаккуратно затянул бинты.       — А надо?       — Это невежливо, мистер Ворчун. Я же представился.       — Вы не назвали своего имени, — пожал плечами Луи, еще раз оборачивая бинт вокруг груди.       — Гарри. Меня зовут Гарри Стайлс. Теперь ваша очередь.       Луи задумался. Ему не очень хотелось разговаривать, но молодой человек, похоже, был другого мнения и явно не собирался успокаиваться до тех пор, пока не узнает его имя. Так что главный врач глубоко вздохнул и ответил:       — Луи.       — Красивое имя. Вы француз?       — Нет, — коротко ответил он и наконец обрезал лишнее. — Я англичанин. Из Донкастера.       — Вот так сюрприз, — обрадовался Гарри, сияя от слов Луи. — Я тоже. Я родился в Холмс Чапел и прожил там всю жизнь. Кроме последних нескольких лет, — тихо и грустно добавил он, но тут же вновь взбодрился. Он хотел еще что-то спросить у Луи, но передумал, когда увидел, как тот вытирал капельки крови и зевал, устало потирая глаза. Гарри вновь накинул форму и застегнул ее, и к тому времени, как юноша убрал свой пост, он уже был полностью собран, но продолжал наблюдать за серьезным и скрытным юношей.       — Луи? — тихо позвал он, и тот даже дернулся, уронив коробку лекарств. — Извините, но я хотел бы спросить, могу ли я остаться до утра? — поинтересовался он, помогая убирать пластины обратно. — Хочу убедиться, что с Найлом все будет в порядке. Ну или хотя бы похоронить его как следует.       Луи кивнул, сказав ему, что тот может посидеть рядом с ним на посту. И если ночью к ним еще кто-нибудь поступит, лишняя пара мужских рук не помешает. Юноша убрал обратно бинты и лекарства и вновь зевнул. Он сел за свой стол и принялся заполнять очередные бумаги, записав себе, что именно следует завтра попросить привезти из города. Его голова то и дело устало опускалась, и ему пришлось подпереть ее рукой. Гарри же сидел напротив него на стуле, скрестив руки на груди и прикрыв один глаз, а другим тайно наблюдая за врачом.       — Вы хорошо спите? — хрипло спросил он, и от его голоса по телу Луи побежали мурашки. Его и без того трясущиеся руки стали дрожать еще сильнее, и он отложил карандаш, положив ладони на колени, чтобы их не было видно.       — Что? — недовольно поинтересовался Луи, нахмурив брови.       — Ну, у вас дрожат руки, вы без конца зеваете и трете глаза, вот я и спросил, — пожал плечами солдат и удобнее устроился на стуле. — Вам стоит больше отдыхать. Это пойдет на пользу не только вам, но и больным.       Луи лишь демонстративно закатил глаза, но мысленно согласился с Гарри. Ему действительно требовался отдых. Всего пара часов сна, и он снова будет полон сил.       — Луи, — внимательно посмотрел на юношу солдат, и тот поежился от его зеленых глаз. — Поспите, хоть немного. Я никому не скажу и, если вдруг что, тут же разбужу.       Его слова звучали убедительно, врач верил в них, однако совесть не позволяла уснуть во время ночного дежурства. Но усталость валила с ног. Ему действительно требовался отдых, поэтому он еле заметно кивнул и положил руки на стол, коснувшись головой своей импровизированной подушки. От желтого света настольной лампы он спрятал лицо в сгибе локтя и даже улыбнулся, когда услышал одобрительный вздох Стайлса.       — Приятных снов.       Луи мельком бросил на него взгляд и кивнул, вновь положив голову на руки и закрыв глаза.       — Взаимно, — ответил он и через несколько минут уснул.       Луи вновь ничего не снилось, и он был рад, что сон был таким глубоким и подарил самые сладкие часы за последние годы. Открыв глаза, он увидел, что уже давно рассвело, а через открытое окно он слышал приятное пение птиц. Его взгляд медленно скользнул по койкам, что были видны из-за ширмы, а потом и на часы. Одиннадцать утра. Юноша тут же дернулся, почувствовав легкое головокружение и слабость во всем теле, и пригладил помятые волосы. Он потер глаза, чтобы убрать с них сонную пелену, и постарался встать, потому что ноги его плохо слушались. И все же он поднялся, потянулся и вышел к больным, первым делом направившись к только что поступившему солдату. Раз Мари и тот Стайлс не разбудили его ночью, с ирландцем относительно все нормально.       Поздоровавшись по пути с давно не спавшими больными и обменявшись с ними парой слов об их самочувствии, он подошел к постели Хорана, не удивившись, когда нашел там Гарри и несколько молодых сестер, которые окружили его больного друга, только чтобы посмотреть на красивого солдата и обмолвиться с ним парой слов. Он поздоровался со всеми, так и не взглянув на Стайлса, который тут же радостно подошел к нему и склонился над подорвавшимся на мине Найлом. Тот так и не пришел в себя, у него был сильный жар, поэтому Луи сделал ему очередной укол антибиотиков и обезболивающего, надеясь, что сегодня приедет машина и заберет тяжело раненого в город. Тут, в деревне, ему мало чем смогут помочь.       Велев сестрам не мешаться под ногами и не отвлекаться, а заняться делом, он начал очередной утренний, но запоздалый обход. Он готов был высказать Гарри все, что тот думал о нем, потому что именно из-за него он проспал, но какой-то маленькой своей частью был благодарен ему. Луи чувствовал бодрость, руки больше не тряслись, и он готов был делать несколько дел сразу.       — Луи, — прокряхтел старик, когда главный врач подошел к нему. — Что-то ты припозднился сегодня. Я думал, что скорее состарюсь и умру, чем ты дойдешь до меня.       Томлинсон рассмеялся, набрав в шприц антибиотик.       — Я не допущу этого. Мы с вами вместе дождемся победы над нацистами, — серьезно сказал ему юноша и сделал укол. — Кстати, если так пойдет и дальше, можно будет вас спокойно выписывать, — обрадовал старика Луи и помог ему сесть на подушку, расстегнув и сняв рубашку. Мужчине нужно было поменять повязки.       — Хоть одна хорошая новость за последнее время, — немного скривился от боли мужчина, поэтому врач постарался сделать все быстро и аккуратно, стараясь лишний раз не причинять дискомфорта.       Закончив, Луи услышал довольный женский смех. Не нужно было обладать какими-то необычными способностями, чтобы понять, что молодой и красивый солдат все еще тут, хотя обещал уйти утром, и бесстыдно флиртовал с девушками. Томлинсону это очень не нравилось, поэтому он извинился перед стариком и тут же поспешил найти нарушителя их относительно спокойной жизни. Он готов был увидеть что угодно, но не мощного смущенного парня, который, покраснев, стоял в окружении сестер и что-то невнятно им отвечал. Он понравился им, развеял скуку, потому что общество Луи им порядком наскучило, тем более с ним им ловить было нечего.       — Так, разошлись и поменяли повязки больным. У меня не сто рук, чтобы делать за вас вашу работу. Вперед, — скомандовал Луи, протискиваясь между девушками к Гарри, который тут же выпрямился и засиял, когда увидел юношу. Похоже, повышенное внимание со стороны женского пола его немного смущало. — А вы, мистер Стайлс, уходите и не мешайтесь. Ваш друг поправится и без вас.       Девушки тут же обиженно надули губки, взяв с Гарри обещание, что он еще к ним заглянет, и, бросив в Томлинсона недовольные взгляды, приступили наконец к работе.       — Вы спасли меня, Луи, — улыбнулся солдат, когда юноша вывел его на улицу.       — Ничего я не делал, — буркнул он, закрыв за собой дверь в госпиталь. Это был первый теплый день за последние недели, и солнечные лучи приятно ласкали кожу. Возможно, Луи бы простоял так довольно долго, улыбаясь так, что вокруг глаз появились бы лучики морщинок, но ему необходимо было работать, да и Стайлс слишком пристально смотрел на него, явно не желая уходить.       — У вас такие голубые глаза, в свете ламп и сумерек они кажутся серыми, — нежно сказал Гарри, и врачу это не понравилось, поэтому он прищурился и собрал всю волю в кулак, чтобы не дай Бог дать слабину.       — Прекратите детский сад, я вам не девушка, чтобы мне такое говорить, — слишком грубо произнес он, заметив в зеленых глазах тень обиды и разочарования, но молодой человек тут же улыбнулся, и на его щеках показались ямочки.       — Не злитесь, Луи, это не то, что вы подумали.       — Отлично. Тогда уходите. Разве вы не должны защищать нас от врагов? — спросил Луи все так же строго, хмуря брови, но скорее уже больше от яркого полуденного солнца, чем от злости. Он успокаивался и отходил слишком быстро, что очень ему не нравилось.       Гарри поджал пухлые губы, смотря сверху вниз на Томлинсона и думая о чем-то своем. Ему явно не хотелось уходить, и дело было даже не в его друге, а настоящую причину главный врач знать не желал. Он сморщил нос, громко шмыгнув, и заговорил:       — А как же повязка? Когда мне ее менять?       — Через день-два, так что нет необходимости торчать тут сутками и флиртовать с девушками, — вскинул брови Луи, и Гарри вдруг засмеялся, хватаясь за живот. Юноша не знал, что могло его так рассмешить, но все, о чем он мог думать в данную секунду, так это то, что Стайлс был слишком красив, когда смеялся, и его улыбка была ярче, чем слепящее глаза солнце. И все же Томлинсон продолжал хмуриться, не зная, как еще выпроводить их ночного гостя.       — Тогда я приду через несколько дней, можно? — с надеждой спросил Гарри, пригладив кудрявые волосы. Он продолжал глупо улыбаться и был слишком похож на лягушку, чем веселил Луи, а от этого раздражал еще сильнее.       — Приходите, но не мешайтесь под ногами, — ответил врач. — До свидания, мистер Стайлс, — попрощался он и, повернувшись, вошел обратно внутрь, так и не оглянувшись.       Гарри стоял так еще несколько минут, не зная, что вредный и серьезный юноша смотрел на него через окна, дожидаясь, когда тот уйдет. Но он не двигался, словно его ноги приросли к земле.       — До свидания, Луи, — мягко улыбнулся Гарри и тоже пошел обратно, надеясь, что командир не отправился искать его.       Томлинсон все стоял и смотрел, как удалялся силуэт мужчины, и ему почему-то становилось грустно от этого, хотя он был рад, что смог убрать источник их маленького беспорядка. Одной рукой он приобнял себя за талию, вторую поднес ко рту, кусая костяшки пальцев, как сзади к нему подошла Мари, тоже посмотрев, как скрывался в дали молодой солдат. Она молча стояла рядом, иногда переводя взгляд то на Луи, то обратно в окно.       — Он понравился тебе?       — Что за глупости? Конечно же нет, — дернулся Луи и резко замотал головой в знак отрицания, чем только подтвердил слова девушки.       — Зря, а ты ему, похоже, приглянулся, — улыбнулась Мари. — Девочки уже успели мне пожаловаться, что ты забрал у них единственную возможность устроить свою личную жизнь, когда закончится война.       Она посмотрела на него и улыбнулась. Луи пришлось повернуть голову и встретиться с добрыми карими глазами.       — Это все бред. Никто ничего ни у кого не забирал. Прекратите нести чепуху. И вообще, даже если вы правы, я не собираюсь заводить отношения. Не сегодня так завтра один из нас может умереть, а я не хочу вновь страдать, — нахмурился Луи, злясь на себя, что вновь вляпался в очередную авантюру, и на Мари, потому что та всегда была слишком проницательна.       — И что? Не отказывайся. У этого парня все на лице написано. Вот увидишь, он уже вечером прибежит к тебе. Кстати, если бы завтра ты умер и это был бы твой последний день, ты бы поцеловал его?       — Что?       — Ничего. Я серьезно, ты бы поцеловал его?       — Конечно, нет, прекрати.       — Ну и зря. Он показался очень милым, — мечтательно произнесла девушка и тут же подмигнула другу.       Луи лишь закатил глаза и отвернулся от окна, решив вернуться к своим обязанностям. Скоро будет обед, и ему нужно подготовиться. Мари глубоко вздохнула, все еще смотря туда, где исчез Стайлс, и тоже вернулась к работе. Больше за весь день они с Луи не обмолвились ни словом.

***

      Мари все же ошиблась: Гарри не пришел вечером, не зашел к ним ни утром, ни в течение всего следующего дня. Похоже, слова Луи о том, что не стоит приходить в ближайшие два дня, солдат воспринял буквально. Это заставляло юношу грустить, но все же он был отчасти рад, потому что все вернулось на круги своя, а о красивом солдате напоминал только его друг, который приходил в себя только во время приступов страшнейшей боли. Вставал вопрос о переводе его в город, но это было слишком опасно, поэтому они ждали, когда юноше станет немного лучше.       Так спокойно прошло несколько дней, и у Луи складывалось впечатление, что за все это время действительно ничего не произошло, он все так же дежурил по ночам или днем, иногда возвращался домой спать, но к утру вновь приходил в госпиталь, потому что считал, что в такое время не имеет право на отдых. Его ноги все чаще болели, но уже не только по ночам после целого дня без отдыха, но и во время работы, и Мари делала ему уколы обезболивающего, вызываясь осмотреть его, однако тот только отнекивался и просил увеличить дозу.       И вот однажды он опоздал просто потому, что едва смог встать с постели. Ноги отекли и не хотели двигаться, и ему пришлось растирать их, чтобы хоть как-то, но ходить.       Он пришел в госпиталь ближе к полудню. Утренний обход давно закончился, все ждали обеда и тихого часа. Луи хотел оставить сумку с лекарствами, что передали ему солдаты по дороге, на столе, но яркие голубые цветы заняли все место, что ему очень не понравилось. Он собрал рассыпанный букет и пошел к сестрам, надеясь, что девушки объяснят, что за бардак у них тут творился.       — Что это? — спросил Луи, встретив одну только Мари, которая, казалось, ни на шаг не отходила от раненого ирландца.       — Васильки? — непонимающе спросила девушка.       — Я знаю, какие это цветы. Что они делают у меня на столе? — все не унимался юноша, но он не кричал. Девушка не виновата, но если это принесли кому-то из них, не стоило так опрометчиво бросать их где попало. Могли хотя бы поставить в воду.       — Я не знаю, Лу, — улыбнулась девушка, и было действительно видно, что она понятия не имела, откуда они, так же, как и он.       Томлинсон выдохнул и провел рукой по волосам, думая, что кому бы ни принадлежали эти цветы — не стоит их выбрасывать и лучше бы поискать для них сосуд с водой.       Он вновь оставил цветы на столе, а когда нашел пустую бутылку и вернулся к своему посту, там собрались девушки и хитро перешептывались друг с другом, но никто их так и не тронул.       — Ваше добро? — спросил он и поставил васильки в воду. Девушки вновь переглянулись, но, как одна, покачали головой. Луи это не нравилось, очень не нравилось, но все же он решил оставить их у себя на столе, чтобы как-то поднимать настроение и отвлекаться.       — Тот мальчишка заходил и искал тебя, Томлинсон, — вдруг заговорил лежавший рядом старик, а потом рассмеялся, увидев удивленные и испуганные глаза юноши. — Ага, это он и принес.       Сестры тут же дружно захихикали, подмигивая ему, заставляя краснеть и злиться еще больше. Нет, старика просто сильно контузило, и он сошел с ума, потому что Стайлс не мог принести ему цветы.       — Кстати, да, Лу, они под цвет твоих глаз. Такие же голубые, — шепнула ему на ухо Мари и улыбнулась. Она не хотела смущать друга еще больше, поэтому просто похлопала его по плечу.       Луи ничего не сказал, но цветы не выбросил, хотя еле подавил в себе это желание. Он молча развернулся и сел за свое место, достал какие-то бумаги и полностью погрузился в работу. До обеда ему было чем заняться, в отличие от остальных, которые принялись обсуждать его личную жизнь в течение всего дня. И он старался не реагировать на это.

***

      Так прошло еще несколько дней. Машина с лекарствами задерживалась где-то в пути, и врачам в госпитале приходилось буквально экономить на здоровье, что могло закончиться весьма печально.       И вот наконец грузовик с лекарствами подъехал к госпиталю под покровом ночи, когда многие больные уже уснули. Луи услышал три коротких сигнала машины и тут же дернулся, а сон как рукой сняло. Он выбежал на улицу и едва ли не заплакал от радости, потому что лекарства были доставлены.       Высокий крепкий водитель спрыгнул на землю, отряхнул руки и протянул их в качестве приветствия.       — Стэн, наконец-то! — обрадовался Луи и пожал солдату руку. Мужчина кивнул ему, и они вместе обошли машину. Кто-то еще вышел из нее, но юноша не обратил на это никакого внимания.       — Эти немцы везде, — сплюнул Стэн, пока развязывал веревки. — Мы поэтому и задержались. Пришлось ехать обходными дорогами, но сам знаешь, какие они, так что мы застряли. Благо совсем недалеко был отряд солдат, они и помогли вытолкать машину из ямы, — рассказывал он, и Луи его внимательно слушал. Он подождал, пока Стэн забрался внутрь, и стал брать коробки с лекарством, опуская их рядом на землю.       — Кстати! — начал мужчина, передав ему еще одну коробку. — Один из этих солдатов вызвался меня сопровождать, когда узнал, куда я направляюсь. И знаешь, это было удачно. Он смог обезвредить мину на дороге. Без него вы все бы ждали меня сто лет и так и не дождались.       Стэн рассмеялся, а вот Луи было далеко не смешно. Он сглотнул и принял еще одну коробку, опустил ее, а когда выпрямился, встретился взглядом с зелеными глазами.       — Привет, — поздоровался Гарри, и Луи даже дернулся, настолько это было неожиданно.       — Кстати, вот это мой спаситель. Гарри Стайлс, — улыбнулся Стэн и представил другу своего нового знакомого.       — Виделись уже, — буркнул себе под нос Томлинсон и вновь приступил разгружать кузов машины, вот только теперь половину коробок спускал вниз именно Гарри.       — Вот это совпадение, — рассмеялся мужчина и спрыгнул на землю, когда внутри было уже пусто. — Так, теперь нужно все это занести внутрь, — бодро для поздней ночи сказал он. — Стайлс, поможешь нам, быстрее будет.       Луи хотел запротестовать, но передумал, потому что иначе бы это все надолго затянулось, а втроем было бы быстрее.       Молодой человек все время хотел с ним о чем-то заговорить, но Луи только и делал, что не обращал внимания и указывал, куда нести и ставить коробки в госпитале. Они отнесли почти половину, но было уже слишком поздно, поэтому Стэн засобирался обратно и попросил налить ему на дорожку стакан воды.       — Вы же отнесете все внутрь? — за пару глотков осушив кружку, спросил Стэн и вытер капли с верхней губы. — Или я вам еще нужен?       — Я и сам могу, — тут же отозвался Луи, и друг ему мало поверил. Он знал, что тот не справится, и дело даже не в физической силе юноши, поэтому ему нужен был помощник. Он бы с радостью остался, но ему лучше возвращаться в темноте, так безопаснее, а часть Стайлса как раз совсем недалеко от госпиталя. Он не принимал отговорки друга, не слушал его ворчание, а просто приказал Гарри перенести и разложить коробки с лекарствами, даже если Томлинсона придется усыпить.       Солдат улыбнулся и пожелал новому знакомому удачи, Луи же промолчал, даже не проводив друга взглядом, обидевшись на него, но как только машина завелась и направилась к выезду, он все же посмотрел ей вслед и перекрестил.       Луи не разговаривал с Гарри, взял одну из коробок, не самую тяжелую, и пошел внутрь. Стайлсу не нужно было намекать несколько раз: он тоже взял лекарства и догнал его, придержав ногой дверь, чтобы тот вошел внутрь. Так они медленно, но верно складывали коробки у стены, а сестры, что остались на ночное дежурство, вскрывали картон и раскладывали по полкам. Мало кто из раненых спал, изо всех сил терпя боль, но сейчас им наконец сделали положенные уколы, и они были благодарны грузовику с лекарствами и молодому крепкому солдату, что помогал им, поэтому не возражали против небольшого шума после полуночи. Оставалась самая большая и тяжелая коробка с медицинской техникой, которую удалось достать и отправить им, но кто-нибудь ни за что бы не справился в одиночку, поэтому Гарри и Луи пришлось действовать вместе, как бы второму этого не хотелось. Он открыл дверь, подпер ее кирпичом, чтобы она не закрывалась, и подошел к солдату, который ждал его, опустив голову и соединив руки за спиной. Как только врач подошел к нему, он тут же выпрямился, готовый в любую секунду поднять коробку.       — Я скажу, когда можно начинать, — тихо сообщил ему Луи, и Гарри кивнул. Они схватились за края, и Томлинсон чего-то долго ждал, постоянно меняя положение левой ноги.       — Я могу поднять, а вы просто подхватите, — неуверенно предложил молодой человек, потому что видел, что с Луи что-то не так, иначе бы он воевал наравне со всеми мужчинами, а не работал в госпитале, но боялся лишний раз сказать что-то, что испортит между ними отношения.       Врач согласился. Гарри на выдохе поднял коробку, а он просто помогал ему ее придерживать. Они медленно шли. Луи осторожно шагал спиной вперед, а Стайлс говорил ему, куда следует идти. Юноша все равно иногда оборачивался и был рад, что у них на двери всегда горел свет, так что он более-менее видел дорогу. На самом деле, это не так уж и требовалось, просто он не хотел встречаться с пронзительными зелеными глазами, которые словно заглядывали ему в душу и выворачивали ее наизнанку. Молодой солдат действительно был симпатичен Луи, и он знал, что его интерес взаимен по одному лишь взгляду Стайлса, но не хотел больше чувствовать боль утраты. Не сегодня так завтра один из них умрет, поэтому он не допустит себе еще раз так глупо облажаться.       Они аккуратно занесли технику внутрь и поставили ее рядом со столом Луи. Гарри краем глаза заметил яркое синее пятно, что сначала даже не поверил, поэтому еще раз посмотрел на вазу с цветами и улыбнулся; на щеках показались глубокие ямочки.       — Вы все же оставили себе мои цветы, — тепло произнес он, надеясь, что сердце молодого врача растаяло. Но тот так и продолжал носить маску безразличия, поэтому просто пожал плечами, так и не посмотрев ему в глаза.       — Это ваш веник? — Гарри знал, что Томлинсон специально так груб, поэтому старался не обращать на него внимания. — Девушки так и не сознались мне, а я не стал выбрасывать, потому что в нашем пропахшем смертью и унынием месте хоть что-то должно быть живым и ярким.       — Но вы яркий. И живой, — продолжал улыбаться Гарри, и теперь он стоял перед ним, глядя на сухие аккуратные мужские руки, и от чужих глаз их скрывала лишь ширма. — Послушайте, Луи… — начал он, но юноша прервал его одним взмахом руки.       — Нет, мистер Стайлс, это вы послушайте. Прекратите свои неуместные ухаживания. Мы на войне, тут нет места сопливым чувствам.       — А что, если это серьезно?       — Вы видите меня второй раз в жизни, это не может быть серьезно. Найдите девушку. Наши сестры только и делают, что целыми днями говорят о вас одном. Попробуйте поухаживать за одной из них. Она станет вам чудесной спутницей и, если повезет, родит вам после войны прекрасного малыша, — продолжал нести чепуху Луи, и Гарри все отрицательно качал головой. Он набрался смелости и взял юношу за руки, и его ладошки были такими крохотными и аккуратными в больших порезанных и мозолистых ручищах молодого человека. Он не пытался выдернуть руки, просто ждал, когда же Гарри сам откажется от своей затеи.       — Мне не нужна ни одна девушка на свете, вы должны в этом понять меня, как никто другой. Возможно, во мне кипит больше благодарность к вам за то, что вы в ту ночь не дали моему другу умереть, оказали ему первую помощь. Это ваша работа, ваша обязанность, но она слишком много для меня значит. Если бы вы… Ты позволил мне узнать тебя хоть чуточку получше… Если бы ты доверился мне… — умоляюще произнес Гарри и заглянул ему в лицо.       Луи кусал губы и смотрел невидящим взглядом на отполированные пуговицы на форме Гарри. Ему так хотелось сейчас ничего из этого не слышать. Нет, нет и еще раз нет. Никогда больше, ни за что. Он отрицательно покачал головой, а чтобы солдат понял его, впервые посмотрел ему в глаза. Он боролся с желанием отвести взгляд, потому что ему казалось, будто он сейчас растает. Он качал головой и неотрывно смотрел в зеленые глаза, пока тот понимающе не моргнул. Гарри опустил его руки, напоследок крепко сжав их, но продолжил стоять, будто ждал, сможет ли Луи прогнать его.       — Уходите, Гарри. Если уж так, я не тот человек, кто вам нужен. Война меняет людей до неузнаваемости. И я просто не способен любить. Мне очень жаль. Вы хороший человек, — уголки его губ дрогнули, и Стайлс грустно улыбнулся в ответ, но тех очаровательных ямочек больше не было. — Если ваш друг так вам дорог, то хочу сообщить, что на днях мы переводим его в город. Там даже смогут пересадить ему обгоревшую кожу. Я договорился.       Гарри кивнул ему в знак благодарности и хотел было еще что-то сказать, но оставил это глубоко внутри себя. Он еще раз кивнул, на этот раз прощаясь, но у самого выхода обернулся, с надеждой посмотрев в его бледные голубые глаза. Ему даже на мгновение показалось, что он ошибся, сравнив яркий цвет васильков с его глазами, но тут же отогнал от себя эту мысль.       — Луи, и все же. Дай мне шанс. Пожалуйста. Хоть самую малость.       Томлинсону казалось, что он смотрел на него целую вечность, даже не моргая, но потом вновь отрицательно покачал головой.       — До свидания, мистер Стайлс. И приходите дня через три, когда Найла будут переводить в город.       Солдат хмыкнул и понимающе кивнул, тут же развернувшись на каблуках и выйдя на свежий воздух. Ему необходима была отрезвляющая ночная прохлада.       Луи подождал, пока закроется дверь и темный силуэт больше не будет виден в свете уличного фонаря, потом вновь сел за свой стол и стал записывать для отчета, сколько лекарства им сегодня привезли.

***

      Так прошло еще несколько дней. Луи с ужасом слушал радио, в котором сообщалось, как британский экспедиционный корпус и французские войска потерпели поражение и перешли к отступлению. Ему не хотелось слышать страшные цифры погибших солдат, их имена, поэтому он сначала сделал тише, а потом и вовсе выключил приемник.       Смертей ему хватало и тут. Только за первую половину дня от полученных ран и ожогов скончалось трое человек, и за весь день он впервые присел. Он только и делал, что перебегал от одной кровати к другой, а потом ему пришлось идти на почту и отправлять в город срочную телеграмму о том, что тяжело раненый английский солдат наконец-то пришел в себя и можно присылать машину.       То, что Хоран все-таки открыл глаза, было для всех не только большой радостью, но и облегчением. Луи только поменял ему повязки, вколол обезболивающее, как обгоревшие веки дрогнули, и он услышал через закрытые губы тихое «воды». Томлинсон поднял весь госпиталь на уши, но нашел ему пипетку и немного смочил губы. Ему так хотелось найти Стайлса и сообщить ему радостную новость, но он тут же одернул себя за глупые мысли. Нет, он не будет этого делать, хотя бы потому, что не знает, где часть Гарри. Но что-то ему подсказывало, что совсем недалеко, иначе бы солдат не приходил к нему почти каждый день. И все же он имел право знать, что его друг пришел в сознание.       Луи не знал, сообщил ли кто молодому человеку, или он это как-то почувствовал, но тем же вечером он примчался к ним в госпиталь.       Как только дверь распахнулась, он тут же остановился, пытаясь перевести дыхание, а взгляд беспорядочно блуждал по койкам в поисках друга. Солдат выпрямился, стер со лба выступившие капельки пота и тяжело сглотнул, облизав сухие губы. Он шмыгнул носом, поприветствовав еще не спавших больных, и подошел к койке Хорана.       Как и в ту ночь, рядом была Мари, вот только Луи не спал на своем посту, а крутился вокруг Найла. Он слышал, как вошел Гарри, но изо всех сил старался не обращать на это внимания. Он должен был сохранять бесстрастное отношение ко всему, но чем чаще он видел молодого солдата, тем сложнее ему было. Луи выпрямился и хотел было поздороваться с солдатом, но тут же угодил в крепкие объятия. Стайлс прижал его к себе и не отпускал слишком долго, то и дело повторяя, как он благодарен ему. В его руках было тепло и уютно, и с каждой секундой он обнимал все сильнее и сильнее. Томлинсон не ожидал такого порыва чувств, но позволил себе положить одну руку ему на плечо и выдохнуть в шею, когда получил легкий, но горячий поцелуй в висок.       — Спасибо, большое спасибо, — повторял Гарри, и Луи только и делал, что кивал.       Наконец он вновь стоял на твердом полу, а солдат присел на корточки рядом с другом и что-то ему шептал, пока светлые голубые глаза смотрели то на него, то на главного врача, который старался скрыть свое волнение. Его щеки полыхали, это не могло остаться незамеченным, поэтому Мари, подойдя к нему со спины, легонько задела его локтем и встала рядом. Он нахмурился и одним взглядом велел ей прекратить, но девушка ему лишь улыбнулась, как будто ее не волновали его годами не снимаемая маска безразличия и нерушимые стены. Она ждала, когда все баррикады вокруг него рухнут, и даже была готова ускорить процесс.       Гарри сидел рядом с Найлом до глубокой ночи. Уже все давно спали, в госпитале погасили свет, а солдат шепотом продолжал ему что-то рассказывать, иногда улыбаясь, когда ирландец, находясь не в самой лучшей форме, все так же продолжал шутить. Они старались не шуметь и никому не мешать, потому что Гарри слишком скучал и переживал, а Найл, словно это был его последний день, не хотел расставаться с товарищем и мечтал, чтобы это продолжалось вечно. Разве только усталый и не такой сердитый Луи все же решился потревожить их идиллию.       — Ему нужен покой, мистер Стайлс, — тихо сказал он, и Гарри тут же поднял на него блестящие от слез глаза. Но молодой человек улыбался, врач снова видел эти очаровательные ямочки на его щеках, и кивнул, пообещав другу снова его навестить, если будет время.       Юноша взбил Найлу подушку и поправил одеяло, везде погасил свет и направился обратно к своему посту, а Гарри хвостиком последовал за ним. Луи устало опустился на стул и потер левое бедро, прежде чем вновь уткнуться в свои бумаги. Иногда Гарри казалось, что тот специально что-то постоянно пишет, лишь бы не смотреть ему в глаза. Он намеревался однажды изменить это, если время позволит ему.       — Можете прийти завтра утром, — хрипло сказал Томлинсон и прочистил горло. — Я отправил в город телеграмму, так что завтра приедет машина и заберет его.       Гарри улыбнулся и сел на стул рядом со столом, как и в первую ночь их знакомства. Он неотрывно смотрел на освещенное желтым светом настольной лампы худое лицо: на острые скулы, темные круги под глазами и длинные тени на бледных щеках от ресниц. Тонкие губы были поджаты, юноша то и дело облизывал их, когда особо старательно выводил какое-то слово.       Стайлс не понимал, почему тот постоянно играл чужую роль, притворялся холодным и бесчувственным. Он видел, как Луи плакал, когда выносили труп старика, за которым особенно трепетно ухаживал главный врач и который сказал Стайлсу, куда поставить цветы. Он видел, как у того тряслись руки, когда к ним приносили очередного тяжело раненого солдата. Иногда в этих ледяных голубых глазах мелькала тень жизни, и Гарри хотел, чтобы это длилось не несколько секунд, а дольше. Он готов был многое отдать за это. И еще больше, если бы смог стать тому причиной.       Луи ждал, когда Стайлс уйдет, но тот все продолжал сидеть рядом. У него не было сил и желания возражать этому, тем более небольшая компания ему бы не помешала. Он слишком привык видеть его счастливое для такого страшного времени лицо, что порой даже грустил, когда его не было. Он все еще чувствовал на себе крепкие объятия и очень испугался, когда Гарри вдруг вздохнул и встал со своего места.       — Я пойду, иначе командир отчитает меня.       — Вы тут без разрешения? — удивился Луи, подняв наконец на него взгляд. — И как часто вы так прибегаете к нам?       Его вопрос так и остался без ответа, но это и не нужно было. Томлинсон и так все понял, когда солдат стыдливо улыбнулся и отвел взгляд. Врач даже не знал, радоваться ему или нет, но ему, безусловно, было приятно, хотя он сам бы отчитал Стайлса за самодеятельность.       — Я приду завтра, провожу Найла, — сказал Гарри. Луи хотел кивнуть, но замер. Теплые мягкие губы коснулись его щеки совсем недалеко от губ, и горячее дыхание обожгло его, когда Гарри отстранился. Юноша не моргал, даже боялся вздохнуть, но кивнул, когда солдат продолжил.       — Спокойной ночи.       Луи проводил его взглядом, продолжая держать ледяные пальцы на месте поцелуя, и вновь кивнул.       — Спокойной ночи.

***

      Гарри, как и обещал, пришел рано утром, но теперь уже не один, а с их командиром и еще некоторыми солдатами. Они помогли перенести Найла и еще некоторых тяжело раненых в машину, выгрузив из нее до этого еще одну партию лекарств.       Луи и Гарри старательно избегали взглядов друг друга. Это не могло скрыться от внимательного взгляда Мари, которая тут же подошла к другу, что следил за тем, как помогают сесть в машину больным солдаты.       — Эй, что случилось между вами? Все же было хорошо.       — Ничего, — коротко ответил юноша и вдруг понял, что врать было плохой идеей. Она все равно все узнает. Но ему было неудобно, в первую очередь перед собой, поэтому он пока не был готов откровенно беседовать с ней.       — Не мне будешь сказки рассказывать, — выдохнула Мари. — Гарри что, решил все-таки перестать добиваться твоего внимания и переключился на кого-то более общительного и приветливого? — предположила она.       Что же, будь это так, Луи был бы даже рад этому, потому что он легко справился бы с только-только зарождавшимися чувствами, но не теперь, когда вчерашний случай заставил его сердце биться немного чаще, чем обычно.       — Он поцеловал меня.       Мари так громко удивилась, что стоящие недалеко от них командир и Гарри тут же обернулись, но девушка лишь приветливо им улыбнулась и дала понять, что ничего страшного не произошло.       — И как оно? Должно быть невероятно. Уверена, такими губами он не только потрясающе целуется, — с наигранной разочарованностью выдохнула она, но тут же взвизгнула, когда Луи ущипнул ее за руку.       — О чем ты только думаешь? — скривился Луи и покраснел, чувствуя, как от одних только ее слов его сердце стало биться еще сильнее. — Это был поцелуй в щеку. Вот сюда. — И он показал ей, куда еще ночью касались его эти губы, на что Мари только разочарованно пожала плечами.       — Жаль. Но в следующий раз не дергайся, и он не промахнется, — улыбнулась она. Луи хотел еще раз ущипнуть ее, но тут же остановился, когда к ним стремительным шагом направились командир и Стайлс.       — Мистер Томлинсон, — поздоровался он и протянул ему руку. — Благодарю вас за спасение жизни моему солдату.       Главный врач улыбнулся, пожал ему руку и тут же спрятал их в карманы своего халата.       — Не стоит благодарности. Это такая же моя обязанность, как и ваша. Тем более, благодарить нужно не только меня одного. Мари, — он представил свою подругу, — ни на шаг не отходила от Хорана, так что в этом больше ее заслуга, чем моя.       — Мужской поступок, — рассмеялся командир и поцеловал очаровательной сестре руку. Гарри все это время стоял чуть позади него и бросал в сторону Луи теплые взгляды, вгоняя того в краску. — Я знал вашего отца. Нас вместе перевели из Англии во Францию еще в начале войны. Вы достойный сын, мистер Томлинсон. Отец бы гордился вами.       — Спасибо, — кивнул юноша, проглотив комок слез, что возник только от одного упоминания его семьи. — Но, боюсь, я пока еще ничего такого не сделал.       — Это неважно, — улыбнулся капитан и сжал его плечо, тут же похлопав по нему. — Что же, пойду и провожу машину. Было приятно познакомиться.       Мари тут же кивнула, но последовала за мужчиной, оставляя друга один на один с его маленькой проблемкой. Луи не смотрел на Гарри, боясь его реакции, но ему казалось, что тот и так слышал, как сильно билось его сердце, хотя готов был поклясться, что Стайлс нервничал не меньше.       — Спасибо за то, что подлатали моего друга, Луи, — просто и тихо сказал молодой человек и взял врача за руки, большим пальцем очерчивая на внешней стороне ладоней круги. Томлинсон не пытался выдернуть рук, но они так тряслись, что готовы были сами выскользнуть.       — Не за что. Это мой долг. Я все равно больше ничем не могу помочь, — грустно добавил Луи и набрался смелости посмотреть в эти теплые зеленые глаза. Гарри грустно поджал губы, и юноше вдруг захотелось повторить вчерашний вечер, но он одернул себя за такие мысли. Солдат еще раз сжал его ладони, а потом сложил в одну и тут же полез за чем-то в карман. Он достал оттуда большую плитку шоколада и вложил ее в раскрытые руки.       — До свидания, — улыбнулся он, осторожно сжав пальцы Луи, чтобы тот не выронил сладость. Юноша кивнул и улыбнулся, все еще оставаясь на месте, когда Стайлс развернулся и бегом догнал уходившего капитана. Он видел, как Мари остановила его и что-то шепнула ему на ухо, отчего Гарри удивленно вскинул брови, но тут же кивнул и странно посмотрел на Луи, что тому стало слишком жарко и неуютно.       Томлинсон, все еще сжимая в руках плитку шоколада, вернулся в здание госпиталя, Мари забежала следом за ним. Теперь еще несколько коек стали пустовать. Но на этот раз врач был даже рад этому.       Он долго смотрел на сладость на столе, пока набирал лекарство в шприцы. Серебряная фольга красиво блестела на солнце.       — Так, дорогие мои, — громко позвал Луи, привлекая внимание. — Надеюсь, все готовы к самым больным уколам на сегодня. Те, кто героически вытерпит все, получит кусочек шоколадки в качестве приза.       Все тут же радостно засвистели, и Томлинсон почувствовал приятное тепло в груди. Мари не осталась в стороне, и, когда дошла ее очередь получать крохотный кусочек, она спросила:       — Откуда?       И ни капли не удивилась, когда Луи, улыбаясь, ответил, что от Гарри.

***

      Луи с грустью посмотрел на календарь на столе и оторвал от него еще один лист. 22 мая 1940 год. Как быстро летело время. Он надеялся, что однажды так же посмотрит на дату и улыбнется, потому что война наконец закончится.       И все же раненых поступало все больше и больше. Пошел слух, что отступавшие английские войска бегут к ним в город, чтобы скрыться тут. Луи никогда не был эгоистом, но ему действительно этого очень не хотелось бы. Он не мог объяснить, почему, просто у него было плохое предчувствие.       Сегодня они похоронили еще троих человек. И их койки вновь заняли новые солдаты. Это был бесконечный круговорот и больше напоминал адские круги. Он бы давно сошел с ума, если бы не Стайлс, который прибегал к нему тайком от командира по вечерам. Томлинсон не знал, правильно ли он сделал, что позволил ему пройти через ограждения и стены, что защищали его хрупкое сердце, но он просто хотел чувствовать, что живет не зря, что он нужен не только тяжело раненым, что, несмотря на то, что в начале войны он потерял всю семью, он все еще любим и может любить сам.       Это было как наваждение. Он так и не понял, когда Гарри стал для него смыслом жизни, когда начал заставлять забывать, в какое страшное время они живут, и наполнял каждый новый день яркими красками.       Это случилось само собой, постепенно. Просто однажды настойчивые ухаживания Стайлса дали свои плоды. И Луи не хотел думать, что будет завтра, ему хотелось жить одним-единственным днем, когда ярко светило солнце, когда все было относительно спокойно, чтобы с наступлением темноты вновь встретиться с самым важным для него человеком.       После того как Найла перевели в город, Гарри не мог под предлогом проверить друга срываться в госпиталь. Он так же ждал встречи, как и Луи. Он просил своих товарищей прикрыть его, уходил после отбоя и каждый день в течение последней недели приходил в одно и то же время.       Но сегодня он опаздывал, и Луи начал нервничать, пока сливал грязную мыльную воду после стирки белья. Мокрые простыни лежали в тазу недалеко от протянутых от одного дерева к другому веревок, пока врач относил ведро обратно внутрь. Захватив пару деревянных прищепок, он поднял один пожелтевший и протертый пододеяльник и перекинул его через веревку, расправив и закрепив, чтобы ночью его не сдуло ветром. Так он развесил еще несколько комплектов постельного белья, поджимая губы оттого, что пятна крови, как бы он ни пытался их отстирать, не выводились. Он потянулся за наволочкой, как замер, увидев под едва не достававшей до земли простыни пару начищенных сапог. Луи тут же сдвинул в сторону белую мокрую ткань и оказался в крепких теплых объятиях       Гарри все-таки пришел. Он опоздал, но все равно пришел, как и обещал.       Холодными и влажными руками Томлинсон обнял его в ответ, губами коснувшись легкой ссадины на скуле. Он немного поежился, когда шершавые, но нежные теплые губы поцеловали его в шею, и тут же отстранился, заглядывая в отчего-то грустные зеленые глаза.       — Что-то случилось? — тревожно спросил Луи, но теперь пухлые губы коснулись его собственных, тонких и поджатых.       — Все хорошо. Мне просто нужно было убедиться, что ты в порядке, — улыбнулся Гарри, но на его щеках не было очаровательных ямочек, поэтому Томлинсона его ответ скорее насторожил еще больше, чем успокоил. Солдат вновь потянулся к нему за поцелуем, но врач отвернулся и аккуратно выпутался из сильных рук, продолжив развешивать белье.       — Если что-то серьезное, лучше скажи мне сразу, — попросил Луи, и Гарри помог ему повесить простыни.       — Ладно, — выдохнул он и взял в свои руки его холодные ладони, большим пальцем рисуя на внешней стороне круги. — Меня задержал командир. И я не уверен, что смогу прийти к тебе завтра, послезавтра или вообще в ближайшие дни. Немцы все ближе, и нам придется помогать отступающим частям войск, чтобы защитить город. — Луи дернулся и тут же замер от страшных слов Гарри. Ему это не нравилось, особенно это липкое чувство страха в груди. — Но все будет хорошо, — улыбнулся он, чтобы хоть как-то взбодрить возлюбленного, и на щеках вновь появились ямочки.       — Обещаешь? — тихо прошептал Луи, чувствуя, как растет в груди этот отвратительный ком страха, что парализовал почти все его тело.       — Обещаю, — выдохнул Гарри и обнял врача, поглаживая его спину через белую ткань халата, но даже так юноша в его руках казался маленьким и хрупким. Солдат только крепче сжал объятия, прижав его к груди и губами коснувшись виска. И ему как будто стало немного легче, когда его тоже обняли в ответ и тонкие пальцы скреблись по грубой пыльной ткани зеленой формы, пытаясь прильнуть как можно ближе, если это возможно было сделать.       Гарри стоял с закрытыми глазами, не желая прерывать этот чудный спокойный момент, который хоть на несколько секунд позволил им забыть, что вокруг идет война. И он все же открыл глаза, почувствовав на своих губах легкое теплое дыхание, и встретился с немного тревожным, но все же любящим взглядом голубых глаз. Теперь же Стайлс мог с легкостью сказать, что в тот раз он не ошибся, когда принес Луи букет васильков, потому что цвет маленьких ярких цветочков действительно совпадал с цветом его глаз.       Молодой человек наклонился и сократил то ничтожное расстояние между ними, легко и ненастойчиво коснувшись его губ. Это был все тот же невинный поцелуй, что и всегда, но Луи обнял его за шею и притянул ближе, позволив губам чуть приоткрыться, и вновь выдохнул. Гарри мог вечно пить его дыхание, если бы у них было время, и он просто прижал его к себе за талию, позволив себе небольшую вольность, лизнув теплые и сухие, потрескавшиеся губы.       Этот поцелуй не был похож на все те предыдущие, он был более страстным, но не позволял переходить за все еще существовавшие между Гарри и Луи рамки. Им просто нужно было еще хоть что-то, чтобы почувствовать, насколько они нужны друг другу в такое страшное время. И Томлинсон знал, что теперь у него есть человек, который всегда будет рядом, что бы ни произошло. А Стайлс был абсолютно уверен, что теперь у него появился тот, кто будет ждать его, даже если война их вновь раскидает по разным уголкам планеты.       Луи позволил ему углубить поцелуй, жарко выдыхая и скользя по влажному шершавому языку, ощущая теплые губы вокруг своих. Он медленно провел руками вверх вдоль шеи к коротким волосам, чувствуя приятное покалывание бритого затылка и мягкие, длинные пряди на макушке. Сильные же руки солдата позволили себе плавно спуститься ниже, немного задрать белый халат и сжать бедра и ягодицы.       Ноги врача дрожали, он даже забыл о легкой ноющей боли в левом бедре, и он готов был присесть тут на земле, скрытый белыми влажными простынями, почувствовать тяжесть большого и сильного тела на себе.       Вдали раздался мощный хлопок, и птицы тут же взлетели с деревьев, а под ногами почувствовалась легкая вибрация. Это заставило двух людей отстраниться друг от друга и перевести дыхание.       Гарри сдвинул белье и посмотрел в сторону шума. За лесом, за несколько десятков километров от них, шел густой черный дым. Луи подошел к нему со спины, облизывая губы и пытаясь восстановить дыхание, и взглянул туда же, куда и солдат. И тут над их головами пролетел немецкий самолет, настолько низко, что заставил подняться сильный ветер и клубы песка и пыли с земли. Он продолжал кружить, но как внезапно появился, так же неожиданно и исчез, и Стайлс тут же схватил врача за руку и потянул за собой в госпиталь.       — У вас есть специальное бомбоубежище? Или подвал? Хоть что-нибудь? — Гарри говорил четко, его мозг соображал быстро.       — Да, есть, но там не хватит всем места.       — Хватит, — сам себе кивнул солдат и вошел внутрь, все еще не отпуская теплой маленькой руки. — Скажи всем сохранять спокойствие.       Луи кивнул, а Гарри тут же пошел открывать подвал, куда ему и указал юноша.       Томлинсону пришлось выйти на середину зала и говорить в полной темноте, иначе бы все закончилось для них очень плохо. Он глубоко вздохнул, чтобы голос его не дрожал и звучал так же четко и уверенно, как у Гарри, и на выдохе произнес:       — Просыпаемся, — он старался спокойно наблюдать за тем, как ворочались разбуженные раненые. — Пожалуйста, сохраняйте спокойствие. Те, кто могут самостоятельно встать, подходят к подвалу, остальных мы перенесем сами. Все это нужно сделать четко и быстро. Главное, не поддаваться панике.       Солдатам не надо было объяснять, что все это значит. Они лишь кивнули и стали точно выполнять инструкции главного врача. Те, кто мог ходить и чувствовал себя относительно нормально, помогали сестрам, Луи и Стайлсу прятать лежачих больных и особо тяжело раненых. Женщины были следующими.       — Теперь по одному те, кто могут стоять, — приказал Гарри и помог спуститься тем, кто остался без рук. — Пока лучше стоять, но как только спрячутся все и останется место, можно будет сесть или лечь.       Никто не возражал. Они понимали, что это позволит сохранить им их жизни.       Последний солдат скрылся под землей. Остались только Луи и Гарри.       — Теперь ты, — выдохнул Стайлс, крепко, почти до боли сжимая его руку. Просто он не хотел отпускать его. — И не выходите, пока я не вернусь.       Луи кивнул, но страх все равно неприятно сжимал его сердце.       — Обещаешь? Ты обещаешь, что вернешься?       — Обещаю, — кивнул он и притянул к себе юношу, вновь целуя его в губы. Это был быстрый, но крепкий и полный чувств поцелуй, и, оторвавшись от Луи, Гарри сам лично опустил его вниз.       — Сидеть тут до тех пор, пока я не вернусь, — четко сказал Стайлс, чтобы все его поняли. — Я лично открою вас и вытащу. Ясно?       Послышался такой же четкий и синхронный ответ. Гарри кивнул и посмотрел на Луи, прежде чем опустил тяжелую дверцу.       Врач еще долго смотрел на потолок, а потом сел и прислонился спиной к стене. Его взгляд перемещался от одного лица раненого к другому. Они были обеспокоены, но никто не поддавался панике или страху, даже сестры, и он не имел на это права. Он просто закусил нижнюю губу и стал ждать. Гарри обещал вернуться, значит, он вернется.

***

      Луи потерял счет времени. Ему казалось, что он сидел тут целую вечность, хотя прошло всего лишь несколько часов и рассвет еще не наступил. Он пытался прислушаться и различить хоть какие-нибудь звуки снаружи, но вокруг царила давящая тишина, и только удушливый кашель и тяжелое дыхание солдат прерывали ее и не давали сойти с ума.       Им хватило всем места, так что кто-то сидел, прислонившись спиной к стене, а кто-то лежал на земле, подложив под себя одеяла или простыни. У них был минимальный запас воды и лекарств, поэтому они спокойно могли посидеть тут несколько дней, но Луи не желал этого. Он хотел, чтобы Гарри скорее пришел к ним, чтобы сказал, что все относительно хорошо и можно выбираться. Но он сам видел, как клубился черный дым со стороны пролива Ла-Манш и на побережье, слышал, как ревели над головой двигатели самолетов. Все не могло быть хорошо, и им очень повезет, если госпиталь над головой не разрушится.       Луи не знал, сколько сейчас времени, но все равно решил сделать солдатам хотя бы уколы, чтобы не прерывать лечение. Вместе с сестрами он очень быстро управился, а потом разделил между ними всеми консервы, по одной баночке на троих человек. Это было все лучше, чем ничего не делать и сходить с ума от неведения.       Врач вновь сел рядом с Мари и, коснувшись головой ее плеча, закрыл глаза. Они долго о чем-то разговаривали, смысл слов терялся с каждой секундой, и Луи задремал. Бессонная тревожная ночь все-таки дала о себе знать. Но лучше бы он не засыпал, потому что ему снились страшные картинки. Это была красная река, протекавшая через лес, и раненые, едва дышавшие солдаты словно вросли в крону деревьев и жалобно стонали, заполняя место ужасными криками.       Луи открыл глаза и вытер пот со лба. Его нога все так же болела, он хотел пойти домой, лечь в постель и, приняв снотворное, отдохнуть, но не мог. Он все еще надеялся, что вскоре люк над их головой откроется и там покажется голова Гарри. Но его все не было.       — Давай я посмотрю твою ногу, — не выдержала Мари, когда Луи вновь попытался сделать себе укол. — И мне все равно, что ты скажешь. Если этого не сделать, ее вообще можно будет смело отрезать.       Но врач только покачал головой и отмахнулся от нее.       — У меня все под контролем. Если хочешь мне помочь, сделай мне укол с двойной дозой. Если нет, просто оставь в покое.       Его голос был злым и хриплым от боли, но вскоре Луи успокоился, когда очередной укол антибиотиков и обезболивающего начал действовать. Юноша медленно выдохнул, закрыл глаза и вновь попытался уснуть, но кровавые воды реки Лис не давали ему покоя, поэтому он просто занялся тем, что стал менять повязки обгоревшим больным. Остальным солдатам решено было этого пока не делать, иначе им бы не хватило.       Наверное, так они просидели под землей несколько дней, никто точно не знал, но однажды, рано утром, когда солнце только-только стало выходить из-за горизонта и небо начинало светлеть, на голову им посыпалась земля, и внутрь заглянуло несколько голов, среди которых был и Гарри. Луи так резко поднял голову, что шея слегка хрустнула, и тут же вскочил на ноги. За ними наконец пришли.       — Сначала мы вытащим лежачих, потом поможем выбраться остальным, — сообщил им командир Стайлса, и врач был даже рад, что молодой человек пришел не один.       Наконец дошла очередь до сестер. Луи и несколько спрыгнувших к нему вниз солдат подсаживали девушек, чтобы они могли вылезти наружу. Юноша передал им наверх оставшиеся лекарства и бинты, а потом крепко схватился за протянутую руку Гарри. Наконец, оказавшись в светлом и наполненном свежим воздухом помещении, он глубоко вздохнул, зажмурив раздраженные светом глаза, и крепко обнял Стайлса, лицом уткнувшись ему в шею.       — Я же обещал, что вернусь, — прошептал он ему на ухо и обнял в ответ, оставив поцелуй на виске. Он хотел бы дать волю эмоциям и чувствам, но не тогда, когда столько лишних посторонних глаз обращены на них. Луи тут же отпрянул от него и поправил съехавший халат, холодно и сдержанно поблагодарив солдата, как и в первые дни их знакомства.       — Могу я надеяться, что ситуация немного улучшилась? — поинтересовался Томлинсон у капитана, когда они вышли на улицу, чтобы проводить их и еще раз поблагодарить.       — Относительно. — Луи это не очень понравилось. — Английские и французские войска блокированы в проливе и на берегу. Мы ждем, когда правительство наконец пришлет судна, чтобы можно было эвакуировать солдат, но от этого легче не становится. К счастью, вам всем действительно крупно повезло, и нахождение в бомбоубежище было лишь мерой предосторожности.       — Я рад и безумно благодарен, что в вашей части такие ответственные солдаты, — улыбнулся Томлинсон и в ответ пожал капитану руку. Его взгляд медленно перешел от теплых карих глаз за спину, где ровно, как по струнке, стоял Гарри и с любовью смотрел на него. Луи улыбнулся и ему, наконец отпустив руку и спрятав ее в карман.       Врач все так же стоял и провожал их взглядом, пока солдаты не скрылись в лесу, и у него внутри зародилось неприятное чувство после сна, а смотреть на стволы деревьев он боялся.

***

      Гарри со всех ног бежал к госпиталю, потому что хотел еще раз, возможно, в последний, посмотреть в любимые глаза. Он тяжело дышал через нос, с каждым разом стараясь бежать быстрее, словно боялся опоздать. И вот он увидел знакомое одноэтажное здание из красного кирпича и немного сбавил скорость, перейдя на шаг, облизывая пересохшие губы и пальцами зачесывая назад растрепанные от ветра волосы. Он несколько раз глубоко вдохнул и выдохнул, прежде чем войти в уже ставшие родными стены.       Все было как обычно. Занятые новыми лицами койки, белые с желтыми пятнами от крови покрывала, спертый запах лекарств и спирта. Вот только стол у самой двери, где обычно сидел молодой врач, был пуст, а настольная лампа выключена. Он зашел за ширму, надеясь, что юноша сейчас менял повязки какому-нибудь больному, но там были только одни девушки, которые приветливо ему улыбнулись и поздоровались. Они больше не пытались с ним заигрывать, прекрасно зная, что красивый солдат приходил к ним все это время только из-за Луи.       — Привет, — поздоровался Гарри с Мари, найдя ее у койки очередного больного, чье лицо было все изрезано, словно он упал на стекло. Она сделала узел, обрезала бинты и, уложив мужчину на подушку, обернулась.       — Привет, — улыбнулась девушка. — Рада тебя видеть.       Гарри улыбнулся в ответ, но странное поведение сестры не давало ему покоя. Она избегала смотреть ему в глаза, постоянно кусала губы и только и делала, что ходила от одной постели больного к другой, хотя обход уже закончился.       — А где Луи? — решил сразу спросить Гарри.       — Я так и думала, что ты пришел к нему, — ответила Мари, смотря в окно, стоя к солдату спиной. Но тут она повернулась, скручивая пальцы, и, тяжело вздохнув, начала: — Луи просил никому не говорить, если его будут искать, но я тут подумала, что, несмотря ни на что, ты имеешь право знать и… — девушка запнулась, нахмурив брови, и Гарри легонько коснулся рукой ее плеча. Гарри скривил нос и шмыгнул, готовясь к самому худшему, что он может услышать. — У Луи пошла кровь из носа, и он упал в обморок. — Стайлс тут же напрягся, но теперь была очередь Мари успокаивать его. — Он взял снотворное из шкафчиков и пошел к себе домой отдыхать. Он очень плохо спал последнее время из-за кошмаров.       Солдат кивнул, хотя внутри него все рвалось наружу, а ноги так и неслись к молодому врачу, но он не знал, где тот жил.       — А где это? — спросил Гарри, но девушка покачала головой.       — Луи убьет меня, если я скажу. Он любит тебя, но не думаю, что он обрадуется, увидев тебя на пороге, — грустно протянула сестра. Просто она еще не все рассказала Гарри. Наверное, есть вещи, которые эти двое должны поведать друг другу сами, даже если смелости на это не хватало.       — Мне нужно увидеться с ним. Возможно, в последний раз в жизни, — серьезно сказал Гарри, и Мари верила ему, хотя его слова звучали слишком страшно.       — Ладно, только я тебе не говорила, — нахмурилась девушка и прошептала ему на ухо адрес Томлинсона.

***

      Луи, хромая, вошел в комнату и закрыл за собой дверь. У него была небольшая квартирка, состоящая из маленькой прихожей и коридора, ведущего в одну-единственную комнату и небольшую кухню. Не развязывая шнурков, он снял с себя ботинки и побрел в спальню. Там он вытащил из кармана куртки ампулы, которые дала ему Мари, и положил их на столик у кровати. Он снял верхнюю одежду и расстегнул несколько пуговиц у горла заляпанной каплями крови рубашки. На кухне он залпом осушил два стакана прохладной воды из-под крана и умыл лицо.       Левая нога сильно болела, он хотел поскорее лечь в кровать и принять лекарство, а потом проспать до самого утра. Не вытирая щекочущие капли с лица, Луи вернулся в комнату и упал спиной на узкую кровать с периной, разведя руки в стороны и глубоко вздохнув. Он так устал, что сил больше ни на что не оставалось. Ему хотелось уснуть и проснуться уже тогда, когда война закончится, или вообще не просыпаться. И только мысли о молодом солдате не давали ему окончательно сойти с ума.       Томлинсон медленно повернул голову и посмотрел на потертую черно-белую фотографию его семьи за стеклом рамки. Он стоял между отцом и матерью в окружении прекрасных сестер, а позади них был их дом в Донкастере. Луи не был уверен, стоит ли и по сей день там здание или уже все разрушено. И он зажмурил глаза, почувствовав, как намокли его ресницы. Пальцами он нащупал ампулы и схватился за них, как за спасательный круг, и сел, подтянувшись ближе к голой стене и облокотившись на нее спиной. Он помог себе руками подтянуть левую ногу на кровать и стал уже расстегивать ремень, как в дверь его квартиры постучали. Луи не ждал гостей, и он не намерен был открывать, но пришедший был слишком настойчивым и продолжал ломиться, как будто точно знал, что хозяин сейчас дома.       Томлинсон убрал жгут и ампулы обратно на столик, чтобы нечаянно не сесть на них и не раздавить, и, все еще хромая, поплелся в прихожую. Ему не нужно было знать, кто пришел, он даже сразу опустил цепочку и, как только открыл дверь, вновь угодил в крепкие объятия Гарри. Его руки были такими сильными, прикосновения нежными, а сам он пах порохом и гарью, но даже через это Луи чувствовал родной аромат мужского тела, прижимаясь холодным носом к шее.       — Ты что тут делаешь? — тихо спросил юноша, приглашая его внутрь и закрывая дверь от любопытных соседей.       — Я пришел к тебе в госпиталь, а Мари сказала, что тебе стало плохо. Вот я и пришел, только к тебе домой, — обеспокоенно ответил Гарри и стал разуваться, заметив, что Луи ходил по квартире босиком, хотя он не был уверен, потому что его брюки были слишком длинными и скрывали пальцы ног.       — Маленькая предательница, — по-доброму выругался Томлинсон и, прихрамывая, вернулся в комнату, приглашая солдата с собой. — Но теперь мне уже лучше, честно. Я хотел только раздеться и лечь поспать.       — Я тебе помешал? — тут же спросил Гарри, чувствуя, что он не вовремя, но в другой раз он бы не смог прийти.       — Нет, все нормально. Ты можешь остаться, только… — но Луи не договорил, тут же схватился за ногу и повалился на кровать на правый бок. Гарри подхватил его и не дал удариться головой о деревянный угол, обнял и прижал к себе.       — Не все хорошо, я же вижу. И видел еще с самой первой нашей встречи, — тихо сказал Стайлс и нежно погладил его по голове. — Что с твоей ногой?       Луи промолчал, он только сжался в его объятиях и стал еще меньше, чем был. Гарри хотелось прижать его к себе и никогда не отпускать, но обстоятельства были против них.       Они сидели так долго: Томлинсон не хотел говорить или еще пока не был готов, а Стайлс не давил на него, не желая делать все еще хуже. Ему казалось, что он и так слишком сильно влез в жизнь врача, хотя тот сам ему это позволил.       Луи вдруг выпрямился и сел рядом, задрав левую ногу и положив ее Гарри на колени. Тот тут же погладил ее через ткань брюк, но нахмурился, когда не почувствовал теплое и мягкое тело.       — Я как-то рассказывал тебе, что в начале войны потерял всю семью, — начал юноша, и солдат тут же стал слушать, посмотрев на фотографию за стеклом. — Машина, в которой мы ехали, наткнулась на мину. Никто не знает, откуда она там взялась, потому что мы ехали обходными дорогами, но тогда и особенно сейчас, это уже не представляло важности. Мать и сестры с водителем погибли там же, отца тяжело ранило, но он еще дышал, а я… Меня отбросило ударной волной в сторону, и я сильно ударился головой, но был в сознании, — Луи грустно улыбнулся, и Гарри нежно взял его трясущиеся руки в свои. — Я думал, что мне повезло. Я благодарил Бога за то, что тот оставил меня в живых, но потом я мечтал умереть. Мне оторвало левую ногу, — серьезно сказал врач и закатал штанину, показывая протез. — Остался только кровавый кусок тела. Я думал, что умру от потери крови, но меня спасли. Одного. Отец скончался, пока нас везли в ближайший госпиталь.       Гарри опустил взгляд, смотря на гладкое лакированное дерево, которое ремнями крепилось к бедру юноши, наклонился, коснувшись щекой и рукой «лодыжки», и стал медленно подниматься вверх по ноге, оставив теплый поцелуй на покрасневшем бедре. Луи лег на спину и, не моргая, смотрел на потолок, пока молодой человек не склонился над ним, встретившись с ним взглядом.       — Но ты жив. И это главное, — сказал он и облокотился на локоть рядом с его головой, поцеловав Луи во влажный лоб.       — Да, жив. И поклялся себе, что, когда встану на ноги, — он грустно хмыкнул, — буду помогать другим раненым солдатам. А потом лучший друг моего отца, узнав о случившемся, заказал мне самый дорогой протез, чтобы я не чувствовал себя таким ущемленным и смог осуществить свою мечту.       Гарри улыбнулся, его рука вновь опустилась на левое бедро, нежно его поглаживая, пока сам он легко целовал Луи, сминая его теплые губы своими.       — Я хочу снять его, — прошептал Луи, выдыхая ему в рот. — Последнее время он слишком сильно жмет и мне очень больно.       — Конечно, — сказал Гарри, еще раз поцеловав нижнюю губу, и помог юноше сесть.       Томлинсон тут же расстегнул ремень и стянул штаны, оставшись в одном нижнем белье. Ему нечего было стесняться перед Гарри, особенно теперь, когда тот знал, что он калека. Он аккуратно растянул кожаные крепежи и убрал в сторону искусственную ногу, облегченно выдохнув, когда почувствовал ослабление ремней и то, как боль немного утихла.       Стайлс сидел на другом конце кровати и, нахмурившись, наблюдал, как его возлюбленный снимал протез. Теперь его взгляд медленно скользил по обрубку ноги, по покрасневшей конечности и оставшимся следам от ремней.       — Мне нужно сделать укол, — сказал ему Томлинсон, и Гарри кивнул, подав ему со стола шприц и ампулы. Он тут же отвернулся, не желая видеть такие ужасы, но повернулся обратно, когда услышал еще один облегченный вздох.       Луи теперь лежал на подушке, согнув в колене правую ногу, и смотрел на потолок, ожидая, когда лекарство подействует. Солдат сел рядом с ним, но сразу лег, когда Томлинсон обнял его за шею и притянул к себе. Его голова покоилась у него на груди, молодой человек слушал тихий и размеренный стук в груди врача и улыбнулся, когда тот рассмеялся.       — Теперь я не такой сильный и красивый в твоих глазах, как был раньше. Обещай не смотреть на меня с жалостью.       — Я никогда и не думал о таком, — честно признался Гарри, немного обидевшись от его слов.       — Это хорошо, — выдохнул Луи и запустил пальцы ему в волосы, перебирая короткие пряди. — Тогда это просто на будущее.       — Я так не думал, не думаю и никогда не буду думать, Луи, — серьезно сказал ему Гарри и поцеловал его в губы.       — Это хорошо, — еще раз повторил Томлинсон и ответил на поцелуй, всем телом прижимаясь к сильному и крепкому мужчине.       Это был уже не невинный и легкий поцелуй, как в первый раз. Еще не страстный, но уже не скромный, как тогда, когда они стояли рядом с мокрым постельным бельем. Он был требовательным, но нежным, словно это был их последний поцелуй в жизни и они хотели запомнить его надолго. Луи позволял себя целовать и целовал сам, наслаждаясь тем, как сильные руки блуждают по его телу. Он медленно потянулся назад, обхватив губами язык, и вдруг улыбнулся, как будто что-то вспомнил. Гарри нахмурился, вновь потянувшись за поцелуем, но только губами скользнул по скуле, когда юноша отвернулся.       — Знаешь, — начал врач и засмеялся, прикрывая улыбку ладонью. — Когда ты пришел к нам в первый раз, Мари кое-что у меня спросила.       — Правда? И что же?       — Так, ерунду какую-то. Но, знаешь, только сейчас я осознал, насколько она была права.       Гарри не на шутку заинтересовался, что даже сел и потянул Луи за собой, устроив его на своих коленях. Его руки мягко легли тому на талию.       — Она сказала, что, если вдруг я завтра умру, кого бы я хотел поцеловать сегодня. — Гарри удивленно поднял одну бровь и улыбнулся, прикоснувшись своими губами к его. — И, знаешь, если это действительно так и завтра наш последний день, то я бы хотел целовать тебя всю ночь, — улыбнулся он.       — Я тоже, — выдохнул Стайлс и повалил Луи на спину, прижимаясь губами к бешено бившей жилке на шее.       Маленькие руки больше не тряслись и ловко расстегнули медные пуговицы пыльной грубой куртки, отбросив ее в сторону. Он спустил вниз подтяжки и расстегнул ремень, вновь вернувшись к пуговицам, но уже на рубашке. Луи делал это наощупь, закрыв глаза от поцелуя и тут же открыв их, когда ладони скользнули по гладкой груди. Губы Гарри были красными, опухшими и влажными, он тяжело дышал через рот, но втянул воздух носом, когда Томлинсон мучительно медленно провел рукой по груди, пальцем очертив розовый шрам, к пупку и ниже, остановив руку, только обхватив через ткань брюк толстый твердый член. Стайлс хотел зарычать и вцепиться в юношу, как голодный зверь, но внимание и доверие Луи стоили ему больших усилий, и он не хотел все портить. Он вдохнул и выдохнул, снимая остатки одежды с врача и подминая его под себя. Он вновь поцеловал его и захныкал ему в губы, когда ловкие ручки забрались под штаны и нежно и любовно поглаживали голый член.       — Придется избавиться и от этого, — ухмыльнулся солдат и за считанные секунды встал перед юношей полностью обнаженным. Ему льстил довольный и восхищенный взгляд Луи, что скользил по его телу, а там действительно было на что посмотреть.       В первый день их знакомства Луи постыдился рассматривать Гарри, пока накладывал швы, но теперь он имел на это полное право. Его взгляд очерчивал крепкие и широкие плечи, сильные руки, твердый пресс. Ему хотелось запомнить это не только глазами, но и губами, и Томлинсон сел, целуя ключицы, руками чувствуя, как напрягался и расслаблялся каждый мускул на его спине. Поцелуи юноши спускались ниже, к жестким волосам внизу живота, к твердому члену. Губы только нежно коснулись головки, как Гарри мягко отстранился и уложил Луи на постель, подложив ему под поясницу подушку.       — Сегодня все только для тебя, — выдохнул он и поцеловал его в солнечное сплетение. Томлинсон тут же втянул живот, показались ребрышки, по которым Стайлс провел руками. — Посмотри на меня, — прошептал солдат и дождался, пока полуприкрытые голубые глаза наконец встретятся с его, и обхватил губами сначала головку, а потом скользнул вниз, втянув щеки.       Луи не ожидал от себя такой реакции, поэтому тут же зажал себе рот руками, продолжая неотрывно наблюдать за Гарри. Он бедрами обхватил его шею, и от каждого взгляда на обрубок ноги ему хотелось плакать, и только умелые ласки молодого человека и его нежные поглаживания заставляли его перестать грустить.       Солдат ловко работал ртом, и в голове врача вдруг вновь мелькнули слова Мари: «Уверена, такими губами он не только потрясающе целуется». О да, не только. Но девушке об этом знать не обязательно. Гарри взял особенно глубоко и застонал, втягивая щеки, и от вибрации в его горле Луи чуть не потерял сознание, но тут же вернулся на землю, когда с пошлым причмокиванием он выпустил член изо рта, испачкав себе щеку и нос стекавшей по нему слюной. Стайлс закрыл глаза и вновь обхватил губами покрасневшую плоть, лбом упершись юноше в живот, и это вышло так глубоко, что от неожиданности он сглотнул. И лучшей похвалой для него был протяжный стон, исходящий откуда-то из груди, больше похожий на плачь со всхлипами. Но Луи не спешил кончать, и Гарри это нравилось. Он просто отчаянно двигал бедрами, упираясь головкой в самое горло, не думая ни о чем. Его больше не волновали пролетавшие над ними немецкие самолеты, сотни раненых солдат, лужи крови и постоянный страх смерти. Ему хотелось жить здесь и сейчас.       — Давай, кончи для меня, милый, — промурлыкал Гарри, выпуская член изо рта и вновь его заглатывая, носом упираясь в плоский живот. Луи был стройным, не таким крупным, как он, скорее даже немного тощим, но все равно довольно сильным для своего телосложения. Ему нравилось обнимать и гладить это маленькое тело, нравилось, когда оно извивалось под ним, и ему хотелось почувствовать, как оно будет содрогаться от чувства непередаваемого наслаждения. Всего пару движений. Он плотнее сжал губы и втянул щеки, и ему не нужно было двигать головой, Луи сам подавался бедрами ему навстречу. Стайлс почувствовал, как задрожали вокруг его головы бедра, и Томлинсон, как бы ни пытался закрыть себе рот рукой, кончил с громким стоном, то зажмуривая глаза, то снова их открывая. Его правую ногу свело приятной судорогой, спокойствие и ленивое тепло распространилось от низа живота по всему его телу. Гарри выпустил влажный член изо рта, и сперма немного стекла ему на подбородок, но он тут же проглотил все и облизал губы, стерев с лица белые капли.       Грудь Луи тяжело поднималась и опускалась, но он тут же взбодрился, когда почувствовал на себе тяжесть горячего, влажного от пота, тела. Гарри даже пах теперь как-то по-особенному, и это нравилось юноше. Он обнял его и притянул к себе, целуя, чувствуя на своем языке вкус Гарри и свой.       Томлинсон хотел тоже прикоснуться к нему, доставить удовольствие, но все, что он мог, — это чувствовать, как мокрые поцелуи вновь спускались ниже, пока язык Стайлса не провел по сжатому колечку мышц.       Это были совершенно новые для врача эмоции и ощущения. Еще никто никогда не делал ему это, поэтому он мог только тихо постанывать, скорее даже хныкать в сгиб локтя и смотреть в темные зеленые глаза, пока язык Гарри делал грязные вещи. Один палец спокойно вошел в него и стал поглаживать стенки изнутри. Вскоре скользнул и второй, и пальцы медленно растянули дырочку, пока язык медленно ласкал снаружи, смачивая все слюной. Третий палец вошел только по вторую фалангу, и Гарри надеялся, что Луи не сильно больно, хотя то, как стонал и выгибался в пояснице юноша, говорило ему об обратном. Стайлс мягко вытащил пальцы, еще раз лизнув там, и встал на колени, пододвигаясь к красному лицу Томлинсона.       — Оближи его, — попросил Гарри, указав на свой член. — Только очень хорошо… Вот так, — одобрительно похвалил он Луи, пока тот усердно смачивал молодого человека слюной. Стайлс обязательно насладится его ртом, но чуть позже, хотя розовые губы так и манили к себе. Вытащив член из влажного, горячего плена, он приставил его ко входу и вдруг на секунду замер, посмотрев во встревоженные голубые глаза.       — Я люблю тебя, сильнее всего на свете, — прошептал Гарри и медленно вошел внутрь, пытаясь не закрыть глаза от удовольствия. Луи улыбнулся, сморщив нос, притянул его к себе за поясницу, пока солдат полностью не вошел в него, и закинул ему за спину правую ногу, еще раз пожалев, что он такой калека.       Если это их последний день на земле, то это самый замечательный день в их жизни. Луи уж точно запомнит его на несколько воплощений вперед. И каждый раз он будет искать Гарри, чтобы встретиться с ним и провести все отведенное им время вместе.       Юноше было неприятно, он и забыл уже, каково это, когда кто-то плавно покачивает бедрами между его ног. Он уже и не помнил, когда последний раз был с мужчиной, наверное, когда еще учился в университете, и он очень жалел, что не встретил Гарри раньше, совсем при других обстоятельствах. Но сейчас молодой человек был рядом с ним, держал его в своих объятиях, не сдался, когда Томлинсон только и делал, что возводил вокруг себя стены, и не отвернулся от него, когда узнал, что он недееспособен. Наверное, он бы многое отдал, чтобы продлить этот момент.       Гарри уложил Луи на бок, чтобы тому было удобнее лежать, и новая поза принесла с собой новые ощущения. Стайлс опирался на руки около его головы и ритмично двигал бедрами, входя во всю длину. Ему нравилось слышать, как из приоткрытых опухших губ слетали срывавшиеся стоны, как от каждого толчка закатывались голубые глаза. Томлинсон так крепко обнимал его и прижимал к себе, что казалось, будто он хотел стать с ним единым целым. Врач оставлял красные царапины на его спине и глубокие укусы на ключицах и плечах, не стесняясь, потому что знал, что после обработает любую ранку.       — Обними меня, — глухо на выдохе произнес Луи, и Гарри вновь поменял ему позу, уложив обратно на спину. Одной рукой он прижал юношу к себе, а другой подложил подушку ему под поясницу и лег сверху, каждой клеточкой своего тела чувствуя маленькое волнующее тело.       Томлинсону было тяжело, но так Стайлс был к нему максимально близко и входил глубоко. Гарри убрал со лба влажную челку и заглянул в его голубые, отчего-то влажные глаза. Он не хотел, чтобы Луи плакал, поэтому нежно поцеловал его сначала в нижнюю губу, затем мягко обхватил верхнюю и углубил поцелуй, проводя своим языком по его. Пошлые причмокивания от поцелуя, тяжелое, прерывистое дыхание, частые хлопки тел друг о друга. Эти звуки смешались и сводили с ума.       Гарри был уже на грани. Он держался изо всех сил, но не мог противостоять сладким поцелуям Луи, тому, как он прижимался губами к его шее и как тянул его за короткие волосы на макушке, царапая бритый затылок. Он уткнулся носом ему в плечо и стал двигаться резче и глубже, слушая, как срываются с губ Томлинсона рваные стоны. Он обхватил ладонью его член и стал помогать, чтобы они достигли до конца вместе. Юноша открыл рот и едва ли не заплакал, дрожа и извиваясь под тяжестью сильного, горячего, влажного от пота тела. Гарри коснулся его губ своими и просто часто вдыхал и выдыхал, иногда издавая хриплый рык. Они едва ли не пили дыхание друг друга, отсчитывая секунды до непередаваемого наслаждения. Луи сильнее прижал Стайлса к себе, сжав бедра вокруг его талии, и стал толкаться ему в кулак, как вдруг широко распахнул глаза и, впившись пальцами ему в плечи, прогнулся в пояснице и кончил, испачкав спермой ему ладонь.       Молодой человек поднес пальцы ко рту и, заставив Луи смотреть на него, слизал все до капли. Врач так приятно сжимался вокруг него, что Гарри хватило всего пару толчков, чтобы тоже кончить следом за ним.       Он не спешил выходить, просто лег Томлинсону на грудь и пытался восстановить дыхание. Он закрыл глаза, когда юноша поцеловал его в макушку, зарывшись носом во влажные волосы, и положил руку ему на грудь. Под пальцами сильно билось сердце, казалось, что оно вот-вот выпрыгнет из груди. Солдат задрал голову и поцеловал его в подбородок, потом в щеку и уголок губ, затем в скулу и кончик носа. И наконец вышел, но кровать была слишком узкая для двоих человек, поэтому теперь была очередь меняться местами, и Гарри лег на спину, притянув к себе Луи.       Они не разговаривали, просто не осталось сил, а голова была такой легкой и пустой, что приносила только приятный и долгожданный покой.       Стайлс закрыл глаза и улыбнулся, почувствовав мягкие теплые губы и влажный язык.       — Я тоже очень люблю тебя. И я хочу, чтобы этот прекрасный момент не заканчивался, — прошептал ему Луи и еще раз поцеловал.

***

      Томлинсону впервые за долгие месяцы не снились кошмары, но он все равно в панике открыл глаза, боясь, что вся прошлая ночь ему только приснилась. Но он просто слишком близко прижался к стенке, а Гарри спал рядом, повернувшись к нему спиной. Луи улыбнулся и вновь лег, притянув солдата к себе, обнимая его со спины, и молодой человек повернулся к нему лицом, тоже положив руку ему на талию.       — Я думал, ты будешь дольше спать, — сонно произнес он и потер глаза.       — Я просто боялся, что, когда открою глаза, тебя не будет, — честно признался Луи.       — Но я все еще здесь. Хотя давно должен был вернуться к себе в часть, — хрипло рассмеялся Гарри.       — Командир убьет тебя.       — Это точно. Но я не планирую так рано умирать. — Томлинсон с интересом поднял одну бровь и посмотрел на него. — Я хотел бы состариться с тобой где-нибудь подальше отсюда в окружении прекрасных внуков, — мечтательно улыбнулся он и обнял Луи.       — Звучит заманчиво, я подумаю над этим.       Гарри поцеловал его в висок и посмотрел на часы. Было около полудня. Если он сейчас же не поторопится, капитан действительно его, не задумываясь, убьет.       — Мне пора, — немного грустно сказал он, но юноша его прекрасно понимал. Он удобнее лег на подушке и стал наблюдать, как солдат одевался. Врач улыбнулся и прикусил нижнюю губу, когда увидел на широкой крепкой спине кровавые царапины.       Гарри встал и потянулся, нагнувшись, чтобы поднять брюки. Он быстро затянул ремень и накинул на плечи рубашку, ловко застегивая пуговицы. Куртку он отнёс в коридор, а потом вернулся в комнату, чтобы надеть носки и ещё раз посидеть на кровати с Луи.       — Я пойду, — прошептал он и поцеловал его в губы. — Надеюсь, теперь тебе будет лучше.       — Конечно, — улыбнулся он. — Кстати, — вдруг схватил он его за руку, не давая встать. — Ты еще вчера хотел мне что-то сказать.       Гарри нахмурился, вспоминая, а потом поджал губы, опустив голову.       — Да, — грустно выдохнул он. — Я хотел сказать, что больше не смогу приходить к тебе. — Луи приподнялся на локте и стал внимательно его слушать. — Наконец прибыли корабли, и мы можем начать эвакуацию. Я пришел попрощаться.       — Эй, — нахмурился Луи и крепко сжал его руку, большим пальцем рисуя на верхней стороне ладони круги. — Я верю в тебя. Ты справишься. И мы обязательно встретимся. Мы вместе дождемся окончания войны.       Томлинсон сел, прикрывшись одеялом, и крепко обнял его, спрятав лицо ему в шею.       — Да, — выдохнул Гарри и погладил по обнаженной спине. — Ты прав, — и он стал оставлять поцелуи на его плече. — Я вернусь.       — Обещаешь?       — Обещаю, я вернусь к тебе.       Луи крепче сжал руки и тут же отпустил его, кусая губы. Он поднял голову, встретился с его зелеными глазами, тепло улыбнувшись, и снял с шеи серебряный крестик, подарив его Гарри. Тот тут же надел его и спрятал под рубашкой, напоследок поцеловав Томлинсона в лоб. Юноша взглядом проводил солдата до коридора, наблюдая, как тот одевается.       — Я люблю тебя, — на прощание сказал ему Стайлс, выпрямляясь и поправляя волосы.       — Я тоже люблю тебя.       Луи услышал, как защелкнулся замок двери, и лег на подушку, закрыв глаза. Он шумно выдохнул, повторяя в голове слова Гарри несмотря ни на что вернуться к нему. Он сдержит обещание, так что нет причин беспокоиться. И все же.       Врач перевернулся на бок и вновь попытался уснуть. Он надеялся, что в госпитале он никому не понадобится.

***

      Гарри бежал изо всех сил, стараясь как можно быстрее добраться до части. Он надеялся, что капитан не заметил, что его не было всю ночь и утро, ну или его товарищи постарались его прикрыть. Но чем ближе он подбегал к зданию, тем тревожнее ему становилось.       Он остановился у двери и стал глубоко дышать, пытаясь восстановить дыхание. Стайлс вытер с висков капельки пота и одернул форму. Сейчас или никогда, даже если ему придется выслушать крики командира. Он задержал дыхание и постучал, тут же открыв дверь.       — Виноват. Опоздал. Разрешите войти?       Десяток глаз тут же посмотрели на него, и только взгляд капитана был страшен. Он оторвался от расправленной на столе карты и выпрямился, сложив руки за спиной.       — Где тебя черти носили, Стайлс?       Гарри сглотнул и виновато опустил голову. Он не мог сознаться, что провел эту ночь в объятиях молодого главного врача.       — Будь моя воля, я бы лично поставил тебя к стенке и тут же расстрелял. Но нам нужны люди, — скривился мужчина и размял шею. — Заходи.       Гарри, выдохнув, кивнул и тут же подошел к склонившимся над картой солдатами.       — Горячая ночка была, да, Стайлс? — шепнул ему на ухо рыжий парень, заметив на шее товарища яркие пятна. Молодой человек хмыкнул и поправил ворот формы, слушая, о чем начал говорить командир.       — Наша основная задача — забрать солдат у этого берега, — мужчина провел карандашом линию около пролива, — и переправить их по реке Лис. Единственная проблема — лесной массив Ньеп, через который проходит река, занят немцами. Придется защищать не только свои шкуры, но и товарищей. Нам нужно эвакуировать как можно больше солдат.       Гарри кивнул, как и остальные его товарищи. Он чувствовал, что это будет тяжело, что он вряд ли вернется живым, хотя он не знал, откуда такие мысли, но он обещал Луи вернуться, и он это сделает, несмотря ни на что.

***

      Гарри ехал в машине, чувствуя каждую кочку, яму и упавшую ветку. Он закрыл глаза, крепко держа в руках оружие, а в зубах — подаренный врачом крестик, и молился. Он прислушивался к каждому постороннему шороху, каждому выстрелу и усиливавшемуся грохоту взрывавшихся где-то вдалеке бомб. Шум вокруг только усиливался, и вот они выехали на песчаный пляж. Когда-то давно это было тихое и спокойное место, но не сейчас.       Десятки кораблей, он никогда такого не видел, заполнили весь берег. Сверху над ними со свистом пролетали истребители, и Гарри почувствовал, как слегка качнуло грузовик от ударной волны. Где-то рядом взорвалась очередная бомба, расплескав повсюду крупные соленые капли. У фашистов не было цели уничтожить всех до единого, только помешать эвакуации.       Они еще не приехали, но смотреть, как падали замертво другие солдаты, такие же молодые парни, как он, Стайлс не мог. Но он не имел права ослушаться приказа командира, поэтому сидел, сжимая до побеления костяшек кулаки. И все же не выдержал и навел оружие на бежавшего за ними с автоматом вражеского солдата. Он ничего не сможет сделать, если он только не отличный стрелок, в чем Гарри не сомневался, поэтому он сам первый сделал точный выстрел в руку, и немец выронил оружие, а затем пустил точную пулю в лоб. Он никогда не хотел убивать, ему было страшно от того, с каким хладнокровием он это сделал, но ничего не мог изменить. Ты все равно убиваешь, даже если за правое дело. И если первым это не делаешь ты, то будешь лежать в луже собственной крови.       Наконец машина остановилась. Стайлс молча спрыгнул на песок, наблюдая, как мутные волны омывали берег. Рядом встали еще несколько таких же грузовиков. Все, что сейчас от них требовалось, это оперативно усадить солдатов и перевезти их вдоль реки к кораблю союзников, который увезет их подальше.       У таких же молодых парней, как и сам Стайлс, не было оружия. Они еле стояли на ногах, все мокрые, покрытые чем-то черным и липким. Но они все равно высоко держали головы и готовы были зубами вгрызаться в горло противника, если это нужно будет. Многие ребята и мужчины были серьезно ранены, и Гарри жалел, что Луи сейчас не рядом. Он бы обязательно помог ему, но лучше юноше оставаться в тылу, а не лезть в самое пекло сражения.       Песок под ногами дрожал от постоянных взрывов, и, как только машины, заполненные остатками английской армии, тронулись, на место их остановки упала очередная бомба.       Никто никогда не видел, как она взрывается, так близко, хотя они отъехали на приличное расстояние, чтобы почувствовать только силу взрывного толчка. В воздух тут же столбом поднялся песок и вода, на несколько десятков метров в высоту, и резко все осколки полетели вниз. Когда смог начал рассеиваться, вокруг остался только дымящийся кратер и разбросанные повсюду конечности солдат, которые ждали других машин. Теперь же больше некого забирать, разве что только собирать по частям трупы, оплакивать и хоронить их.       Наконец они вновь въехали в лес и даже вздохнули спокойно, надеясь, что теперь все будет относительно спокойно. Слышен был только рев мотора и треск ломавшихся под мощными колесами деревьев.       — Удачно мы отъехали, — услышал Гарри своего товарища и повернулся. — Иначе бы нас так же разорвало.       — Не дождутся. Скорее сами же на своей мине и подорвутся, — сплюнул Стайлс и вновь поцеловал серебряный крестик.       Машина заехала на кочку и подскочила. Всех изрядно встряхнуло, кто-то даже ударился головой. Но все продолжили ехать молча, надеясь, что удача будет на их стороне и они спокойно доедут до пункта назначения.       Грузовик резко встал и не мог проехать ни вперед, ни назад, как бы водитель ни старался. Под колесами брызгами разлетались глина и трава, но они не могли ехать дальше.       — Толкайте ее, — крикнул им водитель, выглянув со своего сидения. Несколько солдат тут же спрыгнули на землю, ногами упершись в землю, а руками — в кузов, но сил пятерых крепких мужчин не хватало, чтобы помочь застрявшему в яме грузовику.       — Пусть останутся только лежачие и тяжело раненые, остальные вылезли, чтобы машина была легче, — опять крикнул водитель, нажимая на газ. Но выходило с трудом.       Покачивающими движениями они старались вытолкнуть грузовик, но глина скользила под ногами, не давая сделать устойчивую опору. Наконец удалось его хоть немного сдвинуть, водитель вновь до конца нажал на педаль газа, и машина поехала.       Солдаты стали забираться обратно внутрь, чтобы не задерживаться, но тут над их головами просвистели пули, задело одного мужчину, и думать и решать времени уже не осталось. Гарри вместе с товарищем подхватил раненого за руки и затащил к ним, как раздался еще один выстрел. Из-за кустов, наводя на них оружие, стали выходить фашисты. Похоже, это они вырыли яму, чтобы поймать их в ловушку. И теперь они были окружены со всех сторон. Бежать было некуда. Либо ты их, либо они тебя, третьего не дано. И Стайлс точно не собирался умирать. Он обещал.

***

      Луи не первый раз приходилось срочно делать перевязки раненым солдатам на поле битвы. Его основная задача — среди трупов отыскать живых и оказать им помощь, забрать в госпиталь. Но если кто-то и подавал признаки жизни, то он отчаянно рвался в бой, остальных же погружали в грузовики и отвозили в морг. Там тела будут опознавать, если это возможно, и хоронить либо отправлять на родину.       Томлинсона трясло в темном грузовике, но он наощупь накладывал жгут, чтобы остановить кровотечение. Его руки и одежда были в пятнах крови, он видел это каждый день, но никогда не смог бы к такому привыкнуть. Порой люди умирали у него на руках, и он не мог смириться с тем, что ему не удалось им помочь.       Они свернули на дорогу, проходившую через лес, чтобы быстрее доехать до госпиталя. Страшные картинки побережья все еще стояли перед его глазами. Десятки оглушительных взрывов, от которых звенело в ушах. Казалось, что он до сих пор это слышал. Вода была мутной, в ней среди обломков и грязи плавали трупы солдат. Врач хотел бы это забыть, но даже если пройдет сотня лет, он будет помнить все, как будто это произошло только вчера.       Он сглотнул и тревожно подумал о том, где сейчас Гарри и все ли с ним хорошо. Он должен был так же помогать эвакуировать английские и французские войска, и ему так не хотелось, чтобы среди мертвых людей оказался и его возлюбленный.       Они резко затормозили, но не глушили мотор. Луи пришлось заглянуть к водителю и узнать, что случилось.       — Там человек, кажется, он еще дышит.       Томлинсон схватил свой чемодан и спрыгнул на землю. Нога все еще болела, но он привык игнорировать ее в особо опасных ситуациях. Луи сел рядом с солдатом и тут же проверил пульс. Еле заметный, но он был, мужчина был еще жив и даже пытался говорить. Он кашлял кровью, пытаясь пошевелить пальцами, и Луи попросил его не двигаться, пока накладывал ему жгут на бедро и перевязывал разбитую голову. Вместе с водителем они уложили его в машину рядом с другими ранеными, как тут они услышали тихое кряхтение. Солдат указывал в сторону реки и просил посмотреть там.       — Поехали. Может, там тоже есть раненые, — кивнул Луи, чувствуя, как нарастает в груди неприятный липкий страх. Он уже видел это место, хотя проезжал тут впервые, и едва не потерял сознание, когда вся поляна была залита кровью и полна трупов.       Грузовик был перевернут и дымился, а под ним, раздавленный, лежал пожилой мужчина. Луи аккуратно переступал через тела, склоняясь над каждым, пытаясь обнаружить признаки жизни, но все напрасно. Врач внимательно всматривался в лица и облегченно выдохнул, не найдя среди них никого знакомого. Все были мертвы, поэтому они по рации сообщили другому грузовику, где они находились и подождали, чтобы забрать погибших солдат. Среди них было много и фашистских военных, и Луи с гордостью подумал о том, что ребята погибли не просто так, а помогая эвакуировать товарищей и сражаясь до последнего вздоха. После того, как последний труп был погружен в машину, а совсем недалеко они нашли еще одного едва дышавшего старика, они как можно скорее отправились в госпиталь, чтобы не дать выжившим умереть.

***

      Смывая с рук кровь, Луи с неприязнью смотрел на свое отражение в красной воде. Он только закончил извлекать пули из одного совсем еще молодого мальчика, которому было не больше семнадцати лет. Ему просто чудом повезло, что ни один выстрел не задел жизненно важные органы. Томлинсон впервые такое видел и молился, чтобы родившемуся в рубашке парню так же продолжало везти.       Его халат уже давно перестал быть белым, постоянные пятна крови уже не отстирывались, но возможности сменить его тоже не было. Это был для него тяжелый день. Ему никогда не приходилось оперировать и перевязывать сразу столько солдат. И он не уставал благодарить сестер за помощь. Просто иногда он забывал, что не один, что его окружают любящие и ценящие его люди.       Юноша набрал себе в поднос уколов с антибиотиками и вновь залез в шкаф с лекарствами, сразу доставая для некоторых обезболивающее. Он слышал, как хлопнула входная дверь, но не стал оборачиваться до тех пор, пока вошедший не остановился позади него.       — Здравствуйте, чем могу помочь? — спросил главный врач и взял в руки шприцы, надеясь, что не задержится тут надолго.       Перед ним стоял небольшого роста крепкий солдат, он прятал руки в карманах и что-то там перебирал, пытаясь правильно подобрать слова.       — Мне нужен мистер Томлинсон. Мне сказали, что он работает в госпитале, — четко произнес мужчина.       Луи кивнул и приготовился его слушать.       — Я был в машине, когда в лесу мы нашли раненых солдат. — Врач кивнул, нахмурив брови: ему это не нравилось. — Вы уехали, а мы продолжили осматривать местность вокруг. И нашли еще некоторых мужчин.       Сердце Луи болезненно сжалось, но он продолжил слушать, хотя руки так сильно дрожали, что держать поднос было непростой задачей.       — Все оказались мертвы. На одном мы нашли крестик, на котором выгравировано ваше имя. У молодого человека не осталось родственников, поэтому было решено сообщить вам. Сержант Гарри Стайлс мертв.       Поднос с громким звоном упал на пол, и несколько шприцов покатились к пыльным сапогам солдата.       Луи не моргая смотрел в его карие глаза и, казалось, даже не дышал.       На шум прибежала Мари, но смотреть на побелевшего друга спокойно она не смогла, сразу поняла, что произошло, и боялась сделать неверное движение. Все ждали, когда врач моргнет или хоть что-то скажет, но он стоял неподвижно, пока не задрожал от беззвучных рыданий.       — Этого не может быть. Вы ошиблись, — хрипло ответил ему юноша.       — Мы нашли его металлический жетон. Ошибки быть не может, мистер Томлинсон.       — Вы ошиблись! — уже громче повторил юноша. — Он не мог умереть. Он обещал вернуться!       И он тут же сел на пол, схватившись за волосы, словно пытался их все себе выдрать.       Существует распространенный стереотип, что мужчины не плачут, потому что это стыдно. Нет, это не стыдно. Это показатель того, что ты живой, что в тебе есть эмоции, даже если ты вынужден казаться сильным и несокрушимым. Любой может сломаться, это не зависит от половой принадлежности, возраста или расы. Ты просто чувствуешь все так же, как и любой другой человек, и бессмысленно вешать на каждого глупые ярлыки.       Но Луи не плакал. Он хрипел и срывался на гортанный рык, а потом скулил, как раненое животное. Он хотел забыть слова солдата. И вернуться в прошлое, чтобы заставить себя самому осмотреть лес вокруг от места кровавой расправы над английскими и французскими солдатами. Он должен был сам найти Гарри. Возможно, тот был еще жив, хотя бы в те самые минуты. Он бы смог его спасти.       — Встаньте, мистер Томлинсон, — тихо позвал его мужчина и присел на корточки рядом, поддерживая главного врача за руки. — Жизнь на этом не заканчивается.       — Откуда вы знаете? — спросил юноша и посмотрел на него красными от слез глазами. — Откуда вы знаете, когда началась и закончилась моя жизнь?       — Я знаю только то, что вы должны взять себя в руки и помогать другим солдатам. Они умрут без вашей помощи, — он крепче сжал его руки.       — Но он обещал, — всхлипнул Луи.       — Иногда обстоятельства решают все сами за нас, — опустил взгляд мужчина и помог Томлинсону подняться.       — Я хотел бы сам осмотреть тело, если можно.       Солдат кивнул и отпустил руки, спрятав их в карманы. Он вытащил оттуда серебряный крестик и вложил в аккуратные маленькие ладони. Мари подошла к другу со спины и мягко обняла его, шепнув на ухо о том, что она может пойти с ним, если он хочет. Но Луи не хотел. Он должен был сам, один. Он справится.       — Все будет хорошо, — девушка крепче сжала объятия и забрала у него белый халат. — Иди, мы справимся без тебя.

***

      Луи никогда не было так страшно находиться среди трупов. Он привык видеть их каждый день, но не тогда, когда умирали дорогие сердцу люди.       Ему сказали, что хоронить солдат будут в одной могиле всех вместе завтра утром, поэтому разрешили прощаться с Гарри столько, сколько потребуется.       Юноша немного замялся на пороге, а потом медленно пошел, сглатывая ком в горле. Ему беззвучно указали вправо на накрытое тканью тело, и Луи, хромая, подошел к нему. Ему не хватало смелости сразу взглянуть на Гарри, поэтому он просто наклонился над ним и достал холодную измазанную кровью и землей руку. Он сжал ее и переплел пальцы, но в ответ не получил никакой реакции. Он рисовал на ней круги, но мужчина как был неподвижен, так и остался. Луи приложил два пальца к запястью, пытаясь нащупать пульс, но его не было. Только остывшая кожа рук, которые еще вчера любили его всю ночь.       Томлинсон зажмурил глаза и стиснул зубы, стаскивая с тела скрывавшую его ткань. Он досчитал до трех и тут же открыл глаза, пытаясь прийти в себя от увиденного.       Перед ним лежал молодой человек, возможно, лет двадцать, не больше. Его волосы так же волнились, как и у Гарри, но это был не он. Точно не он. Слишком тонкие губы, крупный кривой нос, шрам над правой бровью. Если его тоже звали Гарри Стайлс, то это был не тот.       Ноги Томлинсона подкосились, и он упал на землю, продолжая держать неизвестного юношу за руку. Это не Гарри, не его Гарри. Он закрыл глаза и улыбнулся, чувствуя, как зарождается в груди теплый огонек надежды.       — Все в порядке? — спросили у него, и Луи обернулся, напугав своей реакцией мужчину.       — Это не Гарри. Понимаете? Это не мой Гарри, — причитал он, вновь хватаясь за волосы. Его голова касалась свисавшей руки трупа солдата, а по щекам текли слезы, но ему было не так важно, откуда у этого человека нашли его крестик и жетон с именем его любимого. Главное, тот не среди горы трупов. И, возможно, он жив.

***

      Вода приятно холодила обгоревшую кожу. Он не чувствовал правой части тела, но это было не так важно. И почти не чувствовал боли, только странный покой. Гарри думал, что умер, потому что не могло быть все так безразлично, но он жил.       Несколько рук подняли его из реки и уложили на траву. Он не слышал, о чем разговаривали эти люди, он вообще ничего не слышал, но видел. Видел синее небо над головой и зеленую листву, лицо молодой девушки в белом халате, которая что-то его спрашивала. Он не мог разобрать слова по губам, поэтому вновь закрыл глаза. Она приложила пальцы к его шее и проверила пульс. Все-таки живой.       Последнее, что помнил Гарри, как пал рядом с ним его товарищ, как в светлых глазах все еще горел огонек жизни, но он просто упал на колени и повалился на бок. И тогда все смешалось вокруг него, он действовал на инстинктах, пока в его грудь не попало несколько пуль. Его кто-то звал по имени, но он не слышал, просто падал назад на спину в быстрые воды реки. Кто-то схватил его за ворот куртки, но сорвал с шеи крестик, подаренный Луи и жетон с его именем. Что же, если его все-таки найдут, никто не будет знать, откуда он и как его зовут. Возможно, это и к лучшему. Он такой же, как и другой солдат, и ему, похоже, было суждено умереть так глупо и бессмысленно. Небо над ним было светло-голубым, без единого облачка, и почему-то он вспомнил о глазах Луи в их первую встречу. Они были такого же цвета. И потом его накрыло волной и понесло течением куда-то в неизвестном направлении.       Теперь же его вновь куда-то несли. Его тело не слушалось его, он не мог даже пошевелить пальцами, хотя нет, левая сторона все еще чувствовалась, и ему стоило больших усилий схватить за руку шедшую рядом девушку.       Он беззвучно открыл рот и тут же закричал, потому что к нему резко вернулось ощущение реальности. Он слышал, он видел, он чувствовал боль в теле и боль глубоко внутри. Он жил.       — Все хорошо, Гарри, все хорошо, — повторял знакомый женский голос, но он не мог вспомнить, кому он принадлежал. — Аккуратно уложите его в машину. У него обгорело больше половины тела, старайтесь как можно меньше прикасаться к нему, — отдавала четкие указания девушка.       Она вновь проверила его пульс, словно думала, что он вдруг перестанет дышать. Но лучше бы он действительно сейчас умер, потому что он не знал, за какие грехи сейчас так мучился.       — Вчера сказали, что ты умер. Луи не верил, но он так плакал, — продолжал он слушать ее голос и все сильнее сжимать ей руку. — Он ходил смотреть труп, но оказалось, что у того юноши неизвестно откуда оказались твои вещи.       Гарри захрипел, и из его рта полилась вода и кровь, и девушка его немного наклонила, чтобы он не захлебнулся. Луи думал, что он погиб. А он жив. Гарри же не мог умереть. Он обещал.       Стайлс постарался втянуть воздух через нос, но ничего не получилось. Он чувствовал себя беспомощным, ни на что больше не способным, но нужным и важным. Его ждут. И это заставляло его сердце биться дальше.       Он продолжал хрипеть от боли и смотреть наверх. Зеленая листва сменилась темными грозовыми тучами, а потом и темнотой внутри машины. Гарри не знал, как так может быть, чтобы яркое синее небо резко стало почти черным. И снова свежий воздух, такой прохладный, и ледяные капли по обожженному лицу, приносившие облегчение. Он как мог приоткрыл губы и ловил ртом дождь, и ему вновь захотелось жить.       Его несли аккуратно, стараясь не навредить еще больше и не причинить боли. Гарри всего на секунду закрыл глаза, как почувствовал знакомый запах лекарств. Кто же знал, что однажды он придет сюда не на свидание к Луи, а как очередной его пациент.       Его уложили на жесткую кушетку. Теперь он знал, что они отвратительны, а самая лучшая постель в мире — та, в которой он однажды проснулся с Томлинсоном.       Он не мог открыть глаза, сил не было даже дышать, но он продолжал пропускать воздух через легкие. Вдалеке Гарри слышал чужие незнакомые голоса. Они смешались в один сплошной гам, что давил со всех сторон. Он так хотел бы всего этого не слышать. Ему нужен был покой. И если не вечный, то хотя бы на несколько часов.

***

      — Лу, — позвал его тихий женский голос, и сухая морщинистая рука легла ему на плечо. — Лу, иди поспи.       Не размыкая глаз у постели самого дорогого для него человека, главный врач отрицательно покачал головой и все же посмотрел на пожилую женщину.       — Все хорошо, спасибо.       — Я посижу с ним. Иди, тебе нужен отдых. Ты весь день на ногах, а потом еще операция.       Но Томлинсон снова отказался. Ему не нужен отдых. Ему нужен живой и здоровый Гарри. И если сейчас он дышит, то Луи сделает все возможное, чтобы поставить его на ноги.       Когда солдата нашли прибитого к берегу и привезли к ним в госпиталь, он едва ли не потерял сознание. Он бросил все дела, к больным, что ждали смены повязок, он приставил других сестер, потому что оперировать Гарри должен был только он и никто другой. И теперь молодой человек отдыхал, а Луи сидел рядом с ним на неудобном табурете, сняв давивший протез. Его голова покоилась на чистых простынях совсем рядом с поднимавшейся грудью. И ему так хотелось к нему прикоснуться, но он боялся, что это всего лишь сон, что Стайлс действительно умер, а это совсем другой солдат. Но нет, все те же родные черты лица, только скрыты под белыми бинтами.       Ожоги были не такими страшными, как у других, только кое-где кожа вздулась волдырями. Если правильно ухаживать, а Луи в себе не сомневался, полученные травмы не смогут изуродовать это красивое лицо. Но даже если от Гарри остался все еще дышавший уголек, он бы его никогда в жизни не бросил.       Луи шмыгнул носом и слизал с уголка губ соленую каплю. Большим пальцем он мягко поглаживал здоровый участок кожи на руке солдата, чтобы не навредить ему еще больше. Он наклонился и поочередно поцеловал каждый палец, все еще сжимая ладонь. Он хотел еще чем-нибудь ему помочь, но сделал все, что было в его силах. Томлинсон должен был вернуться к другим больным, но не мог отойти от постели Гарри и сказал другим звать его, только если без него никто справиться не сможет. Никто не винил в таком поведении Луи, все прекрасно все понимали и жалели его. И никто не хотел оказаться на его месте: сначала потерять всю семью, потом узнать о смерти возлюбленного, но найти его живым и покалеченным до конца жизни, — хотя с замиранием сердца ждали очередных писем от своих же родных.       Томлинсон проснулся от яркого света, лившегося из окна. Он так и уснул, лежа головой на простынях, сжимая руку Гарри и держа верхнюю сторону ладони у своих губ. Он выпрямил затекшую спину и размял шею, потер глаза и закатал брюки, чтобы вновь надеть протез. Ему нужно было сделать уколы и поменять повязки.       Гарри все так же мирно спал. Луи еще раз посмотрел на его лицо, на короткие оплавившиеся ресницы и ушел к шкафу с лекарствами. Вместе с другими сестрами он быстро закончил обход, выпил чашку чая с кусочком хлеба и вновь сел рядом с солдатом. Он вытер с кончика носа щекотавшую каплю и положил голову на край подушки, легонько поглаживая любимого по щеке. Он оставил почти невесомый поцелуй на скуле и снова молча и неподвижно сидел рядом весь день, уходя только на обход.       Так прошло несколько дней. Луи хотел отправить телеграмму в город, чтобы некоторых больных забрали, но не мог отойти от койки Гарри ни на шаг. Он знал, что тот скоро откроет глаза, поэтому не мог пропустить такое.       Это случилось после обеда во время тихого часа. Томлинсон все так же поглаживал большим пальцем руку Стайлса и несильно сжимал ее. Носом он касался его виска, а губами — скулы и что-то тихо шептал ему. Никто не слышал, только видел, как беззвучно шевелились губы врача. Возможно, он просил того прийти в себя, может, он просто молился. Никто не знал и просто проходил мимо.       Луи вновь стер такие надоедливые соленые капельки с щеки и влажной рукой коснулся ладони солдата, как услышал тихое, почти неслышимое кряхтение:       — Эй, не плачь. Я не умер.       Врач тут же дернулся, вытирая слезы с лица и пытаясь не разрыдаться, но удушливые крики так и рвались из груди, поэтому ему пришлось закрыть рот руками.       Гарри едва приоткрыл веки, но Луи видел зеленые радужки и глаза, горевшие желанием жить. Если бы он мог улыбнуться или рассмеяться, обязательно бы это сделал, потому что юноша, сидевший рядом с ним, был слишком смешным.       — Я не плакал. Тебе кажется.       — Не обманывай, — прошептал Гарри, и Луи готов был поклясться, что этот шумный выдох был небольшим смешком. — Ты весь красный и зареванный.       — Молчи, — шикнул на него врач, но тут же улыбнулся. — Тебе нельзя разговаривать.       Стайлс моргнул в качестве согласия и облизал сухие, покрытые коркой губы.       — Воды? — спросил юноша, и солдат снова моргнул, но глаз больше не открывал.       Когда ему на губы легла влажная прохладная тряпка, Гарри почувствовал новый прилив сил и ощущал себя живым, как никогда. Луи все еще суетился вокруг него, но Стайлсу ничего не нужно было. Он просто попросил его больше не волноваться и посидеть так же рядом. Ему понравилось просыпаться в объятиях юноши, пусть во второй раз это вышло совсем не при приятных обстоятельствах.

***

      В этот день обещал быть сильный ливень. Небо заволокли черные грозовые тучи, вдали слышались раскаты грома. Луи и сестры закрыли везде окна, хотя это удалось им с трудом: ветер дул с такой силой, что казалось, будто он выбьет все стекла из рам. Свет не включали, зажгли только свечи, чтобы в ближайшие несколько часов не сидеть в полной темноте. Почти все больные спали, а Томлинсон так и сидел у постели Гарри, которому стало заметно лучше, и разговаривал с ним.       — Когда дождь закончится, я схожу отправить телеграмму, чтобы тебя перевели в город.       — А я не могу тут остаться? — спросил солдат, крепче сжимая тонкие пальцы.       — Мы не можем обеспечить должный уход за тяжело ранеными. Тебе там будет лучше.       — Но я здоров как бык, — улыбнулся Гарри и развеселел еще больше, когда Луи нахмурил брови, пытаясь показаться строгим и очень серьезным.       — Прекрати. Тебя отправят туда же, куда и того ирландца Найла. — Гарри удивленно поднял одну бровь, остальная часть лица была скрыта под новыми чистыми бинтами. — Поверь, тебя там быстро поставят на ноги.       Гарри снова улыбнулся и посмотрел ему в глаза, замечая морщинки в уголках глаз. Луи было не больше двадцати пяти лет, но он так постарел за последнее время. На висках даже виднелись седые волосы. Но он все равно был для Стайлса все таким же красивым. А он больше нет. Но шрамы всегда украшали мужчину, так что он старался не переживать насчет этого. Ему хотелось поскорее выздороветь, почувствовать, что его тело работает так же, как раньше, и внести свой маленький вклад в освобождение родины.       — Ты поедешь со мной?       Луи поджал губы и покачал головой.       — Ты же понимаешь, что я должен остаться тут. Я им нужен, — тихо произнес Томлинсон и посмотрел на лежавших солдат. — Но я обязательно приеду навестить тебя. Я тебя не брошу, — тут же добавил он, когда заметил, каким грустным стал взгляд Гарри.       Стекло в окне задребезжало и норовилось вылететь из рамы от сильного порыва ветра и разбиться. Крупные капли барабанили по подоконнику, а совсем рядом сверкнула молния, осветив лицо солдата. Луи крепче сжал руку Стайлса, хотя он никогда в жизни не боялся грозы.       Гарри понимающе кивнул и на секунду закрыл глаза. Усталость вновь одолевала его, и он стал потихоньку засыпать. Главный врач как-то сказал ему, что сон помогает быстрее выздороветь.       Он все еще крепко держал юношу за руку, не желая отпускать его от себя ни на секунду. Дождь за окном приутих, и его приятный шелест усыплял еще сильнее. Луи наклонился и выдохнул, убирая влажные пряди со лба. Гарри нахмурился и открыл глаза.       — Я пойду, пока погода немного улучшилась, — улыбнулся он и мягко поцеловал его. Губы Луи были все такими же нежными и приятными, как и в ту ночь. Но Стайлсу не хотелось его отпускать от себя. Он был эгоистом, но ему очень хотелось уснуть рядом с ним.       — Эй, ты чего, — со смехом выдохнул врач, погладив крепко сжатые пальцы на своем запястье. — Я же вернусь скоро. Одна нога тут, вторая отправляет телеграмму.       Гарри верил ему, но все равно не хотел разжимать руку.       — Пообещай мне, — выдохнул он. Ему казался этот странный ритуал между ними чем-то особенным, потому что после этих слов они обязательно возвращались друг к другу, даже если были на волосок от смерти. Гарри не думал, что что-то могло случиться плохое, но ему было бы легче уснуть, зная, что кто-то со всех ног спешил к нему. — Обещай вернуться.       Луи еще раз улыбнулся и поцеловал его в руку, мягко убирая пальцы. Он удобнее поправил солдату подушку и еще раз коснулся его губ, выдохнув:       — Обещаю. Я вернусь.       Стайлс спокойно закрыл глаза и вновь попытался уснуть. Врач еще раз посмотрел на него, чтобы удостовериться, что все хорошо, и сообщил Мари, что он скоро вернется. Девушка улыбнулась ему и попросила его, чтобы он еще сообщил, что им нужны лекарства. Тяжело раненых с каждым разом становилось все больше и больше, им просто не хватало медикаментов, чтобы оказать помощь или поднять на ноги.       Несмотря на ливень, на улице было тепло: наконец наступил июнь. Луи старался не наступать на лужи, но они были везде на неровной дороге, поэтому уже просто шел, не заботясь, что у него промокнут ноги.       Рокот пролетавших над ними самолетов стал таким привычным, что Томлинсон даже не вздрогнул, когда очередной истребитель пронесся над его головой.       Наконец он добрался до почты и стряхнул с волос дождевые капли, зайдя внутрь.       — Эй, Томлинсон, привет! — крикнул ему старик и помахал рукой. — Опять срочная телеграмма?       — Как видишь, — улыбнулся Луи. Он вдохнул побольше воздуха в легкие, чтобы, как всегда, быстро и на одном дыхании сказать текст сообщения, но тут он услышал взрыв и почувствовал, как пол под ним начал трястись. Где-то совсем недалеко он них упала бомба.       Юноша выбежал на улицу, старик следом. Они оба уставились на клубки черного дыма, вздымавшихся за домами. Ему это не нравилось, очень не нравилось.       — Напиши, что нам нужна машина для перевода раненых солдат и еще лекарства, — через плечо попросил Луи и пожал старику руку. Ему нужно было срочно возвращаться, потому что что-то ему подсказывало, что он мог опоздать.       Он не видел дороги из-за неизвестно откуда взявшейся дымки слез, он молился, чтобы ничего страшного не произошло. И вот он увидел разрушенный жилой дом, полыхавший в огне. Вокруг бегали люди с ведрами воды и пытались потушить пожар. Рядом было много раненых, но он ничем пока не мог им помочь. Ему срочно нужно было в госпиталь. Кто-то окликнул его по имени и попросил о помощи, и Луи обернулся, чтобы сказать, что он сейчас вернется вместе с носилками и другими фельдшерами.       И вот впереди показалось знакомое одноэтажное здание из красного кирпича. Всего каких-то несколько сотен метров отделяло его от заветной двери. Все хорошо, все на месте. От сердца отлегло, и Луи позволил себе вздохнуть и немного снизить скорость. Нога сильно болела, он не должен вообще бегать, но когда это его останавливало. Иногда люди поражали своими возможностями в трудных и опасных ситуациях.       Над ним пролетел еще один самолет, и теперь Луи почувствовал сильный животный страх, как если бы он смотрел сейчас в глаза самой смерти. Он видел ее предостаточно раз, она была его частой гостью, он привык к ней, но не сейчас. Она вдруг показалась ему слишком страшной и незнакомой.       Он молился, молился изо всех сил. Наверное, он еще никогда так не просил Бога защитить его друзей, раненых солдат, Гарри. Он больше не умолял мысленно, а кричал, глядя на небо, чтобы железная птица в небе пролетела мимо.       Но Бог впервые отвернулся от него. Он впервые не услышал его отчаянные мольбы. Либо почувствовал сомнение в его сердце. Луи не знал, почему все так несправедливы к нему. Но очередная бомба упала ровно в центр госпиталя, тут же скрыв его от чужих глаз столбом поднявшейся пыли, земли, воды и черного дыма. Луи так мечтал хоть раз почувствовать свежий воздух, а не густой смог.       Его отбросило ударной водной и ударило о дерево, как и тогда, когда он потерял всю свою семью. Луи попытался приземлиться лицом вниз и тут же закрыл руками голову, потому что его накрыло обломками кирпича и мелкой крошкой оконных стекол.       Когда вокруг стало оглушительно тихо, он поднялся и стряхнул с себя мусор. Весь в пыли и крови, он поднялся и почему-то стал вести себя очень глупо. Он шел к дымившемуся зданию, к руинам из красного камня, как будто возвращался как всегда из почты, чтобы радостно сообщить, что он отправил телеграмму, что завтра или послезавтра приедет к ним грузовик. Но говорить уже было некому.       Вдруг вокруг него вновь ожили звуки и движения. Он услышал женский крик, полный ужаса. Один мужчина даже позвал его по имени. Но он встал, как вкопанный, перед разрушенным госпиталем, боясь моргнуть.       Может, он спит? Ему очень часто снились кошмары, где все умирали, и картинки были такими реалистичными, что он тут же просыпался в холодном поту. Так почему же сейчас этого не происходило? Ведь он всегда открывал глаза на самых страшных моментах. Неужели этот не был так же ужасен?       Луи упал на колени, когда темная пелена перед ним рассеялась. Мари лежала без чувств у шкафчика с лекарствами. Рядом с ней под обломками дерева была беременная женщина, которая прикрывала руками свой живот. Вокруг были перевернутые койки с теперь уже мертвыми солдатами, рваные простыни в пятнах крови.       Гарри. Он должен найти Гарри. Взгляд перемещался от одного безжизненного лица к другому и остановился в ужасе.       Он должен подняться на ноги. Он приказывал себе встать, но не мог, сидя в размякшей от дождя грязи и сжимая между пальцами глину. Луи не мог даже пошевелиться, потому что он видел мертвый остекленевший взгляд зеленых глаз, которые просто смотрели куда-то в сторону. Но не на него.       Он должен добраться до него хотя бы ползком, он уже стоял почти на пороге, но почему-то тело предавало его. Он просто сидел на земле и смотрел на бездыханное лицо возлюбленного.       «Эй, ты чего? Я же вернусь скоро. Одна нога тут, вторая отправляет телеграмму».       «Пообещай мне. Обещай вернуться».       «Обещаю. Я вернусь».       Луи моргнул, чувствуя, как со спазмами сокращалась грудь при дыхании. Он почувствовал на щеках влажные дорожки. Он никогда не думал, что дождь бывает таким горячим. Он ведь сдержал обещание, верно? Он же вернулся? Он правда вернулся. Вот он сейчас стоял перед госпиталем. Его не было не больше десяти минут. И правда, одна нога здесь, а другая там. Значит, он сдержал обещание. Он вернулся.       Вот только возвращаться было больше не к кому.