Дети атома

      Вилла «Гесель», Аргентина.       Всего три слова, а сколько за ними стояло труда, нервов, времени, и даже крови. Впрочем, о последней он жалел меньше всего. «Мне нужны люди, испытывающие отвращение к убийству, которых, тем не менее, можно научить убивать», – говаривал директор Моссада Харель, и, если понимать его слова буквально, Эрик не слишком подходил для своей работы. Отвращения к убийству этих людей он не испытывал. Удовольствия, впрочем, тоже.       – Ты рисковый, человек, Эрик, – его собеседник поднялся со своего места и отошёл к окну, выходившему в тихую улочку Бёрна. – Даже не знаю, стоят ли добытые тобой сведения такого риска.       Леншерр на мгновение прикрыл глаза. Эрик… Это имя он носил уже много лет, оно стало привычным и родным – роднее, чем то, которым родители нарекли его при рождении. Иногда он задумывался о том, что случится, когда его служба будет окончена, и он наконец-то удалится на покой – если доживёт до той поры. Вернёт ли он тогда то имя, или останется доживать с этим?       В любом случае, этот вопрос не встанет перед ним ближайшие лет двадцать-тридцать точно.       – Какой риск, господин Голан? Банкиры не носят с собой оружия, а если бы и носили, то постеснялись бы пустить его в ход. Самая большая опасность, что мне грозила – охрана могла бы выкинуть меня вон.       – Не делай вид, будто ты глупее, чем ты есть, – господин Голан, носивший скромное звание советника при израильском посольстве в Швейцарии, отвернулся от окна и смерил Леншерра тяжёлым взглядом. – Ты отлично понимаешь, о каком риске я говорю.       – Он не решится никому обо мне сообщить. И наши ребята за ним присмотрят.       Голан вернулся к столу и тяжело опустился в кресло напротив.       – Ты хороший сотрудник, Эрик, – задумчиво произнёс он. – Ты добиваешься отличных результатов, и потому заработал право не отчитываться за каждый свой шаг. Порой мы смотрим сквозь пальцы на то, что ты делаешь, не спрашивая тебя, как ты этого добиваешься…       Он выдержал паузу, и Эрик скрыл улыбку. Да, у него был секрет, о котором он не собирался отчитываться ни перед кем. Даже перед товарищами, даже перед непосредственным начальством. Туз в рукаве, тайное оружие, срабатывавшее там, где оказывались бессильны обычные методы. Но не смотря на свято хранимую тайну, Эрик довольно часто пускал его в ход, следя лишь за тем, чтобы вокруг было поменьше свидетелей. Его необычность позволяла не бояться огласки – те, кто видели его секрет в действии, либо были уже мертвы, либо всё равно б не решились никому ничего рассказать. Как этот вчерашний банкир. Едва ли он рискнёт кому-то пожаловаться, что коронка его зуба вдруг взяла и сама собой выпрыгнула изо рта. Либо засмеют, либо сочтут сумасшедшим.       – И всё же, – снова заговорил Голан, – я не могу отделаться от мысли, что для тебя всё это является слишком личным.       – Что ж, – ровным голосом отозвался Эрик, – не буду отрицать, что для меня это всё действительно личное.       – И не для тебя одного. Конечно, мы приветствуем рвение… Но не тогда, когда оно становится чрезмерным.       – Я вас правильно понял? – Эрик развёл руками. – Выследить одного из коллег доктора Менгеле – это теперь называется чрезмерным рвением?       – Нет, само по себе это, конечно, хорошо. Но ты зарываешься, Эрик. Сколько ты уже не был в отпуске?       – Давно.       – Ты вновь и вновь берёшь на себя двойную, тройную нагрузку. Порой мне кажется, что ты и не подозреваешь, что в Моссад, кроме тебя, есть и другие сотрудники. Мне не нужен агент, который однажды сорвётся – от усталости ли, от ненависти ли, от чего угодно – результат будет один. Хороший агент – это агент, который держит себя в руках.       – Вы вправе мне приказать, – зубы Эрика сжались, и слова сквозь них выталкивались с некоторым трудом. – Но пока я в состоянии выполнять свой долг – я буду его выполнять.       Ради моего погибшего в лагере отца, мог бы сказать он. Ради всех, вылетевших чёрным дымом из печных труб, сгнивших во рвах, прошедших через тот же ад, что пришлось миновать мне самому. Но господин Голан и сам всё прекрасно понимал.       – Так ты полагаешь, что доктор Шмидт сидит на этой самой вилле? – после недолгого молчания спросил он.       – Это единственная ниточка к нему, которую нам удалось нащупать. Даже если адрес фиктивный – кто-то из там живущих должен быть с ним как-то связан.       – Что ж, мы просеем информацию обо всех частных виллах, приобретённых с сорок пятого года в Аргентине, и если там есть вилла с таким названием, скоро мы будем о ней знать.       – Так вы даёте мне добро на разработку виллы «Гесель»?       – Мне это не по душе, – откровенно сказала Голан. – И я отмечу это в рапорте. Но да, я даю добро. Однако после завершения этой операции тебе нужен отдых. И не спорь!       Эрик кивнул. Спорить он и не думал. Главное – шеф не будет ставить палки в колёса прямо сейчас, а там посмотрим. До завершения операции много воды утечёт, и обстановка ещё десять раз может перемениться.       Ну а на самый худой конец – почему бы и в самом деле и не съездить куда-нибудь в отпуск?       – Держи, – Левин протянул Мойре термос с кофе, после чего присел рядом, вынудив её подвинуться. Мойра вздохнула, пробормотав слова благодарности. Сидеть на траве было сыро и холодно, не спасал даже сложенный плед. Чёрт бы побрал эти частные особняки с их огромными частными же территориями, когда стоя у ворот, невозможно разглядеть дом! Как хорошо сейчас было бы устроиться в тёплой машине и оттуда без помех наблюдать за съезжающимися гостями. Но, увы – устрой они засаду у дороги, и они смогли бы разве что записать номера проезжающих в ворота автомобилей. Тоже неплохо, но где гарантия, что все гости будут на своих? А ЦРУ хотело знать, кого мистер Шоу принимает в своём доме.       Пришлось лезть через забор и выбирать наблюдательный пункт на склоне пологого холма, у подножия которого и высился трёхэтажный особняк в неоготическом стиле. Очень мешали растущие рядом с домом деревья, они почти закрывали помпезное крыльцо, и без того прикрытое навесом с колоннами, затруднявшими наблюдение. Мойре с напарником пришлось потратить довольно много времени, прежде чем они нашли подходящий наблюдательный пункт, находившийся достаточно далеко, чтобы их не засекли, и в то же время позволявший разглядеть выходивших из машин людей. Самое обидное, что с другой стороны особняка деревья почти не росли, однако именно там местность была плоская, как стол, и спрятаться на ней было негде. Спасибо, что хотя бы один холм имеется, а то хоть лезть на радиотелескоп, торчавший над дальней рощей, сейчас, впрочем, невидимый в темноте.       – Сколько нам ещё здесь прохлаждаться? – недовольно спросил Левин в пространство. Гости всё прибывали и прибывали, и Мойра поднесла к глазам бинокль. Хорошо, что крыльцо было ярко освещено, и к тому же на ближайших деревьях и кустах висели разноцветные лампочки. Хоть в этом хозяева дома им помогли. И потому мощный бинокль дал возможность вполне чётко разглядеть лицо пожилого лысоватого мужчины, только что вылезшего из очередного автомобиля.       – Это – полковник Гендри?       – Из НАТО?       – Угу.       – Да, это он, – озадаченно подтвердил Левин, в свою очередь глянув в бинокль. – Ха, а это же три босса мафии! И итальянский посол, и президент концерна «Локхид»!       – Они все коммунисты? – Мойра опустила бинокль и нахмурилась. – Иначе почему они все собрались здесь?       Левин неожиданно хихикнул.       – Ты это видела? Какие цыпочки… Привет, девочки!       И в самом деле, из четырёх подъехавших к крыльцу машин выпорхнула целая стайка девиц, одетых лишь в цветное бельё и чулки. Они двинулись было к двери, но навстречу выскочил какой-то человек, замахал руками – и девицы гуськом пошли в обход дома, видимо к чёрному ходу.       Идея, пришедшая в голову Мойре, была спонтанной, и совершенно сумасшедшей, но передумать она себе времени не дала. Мойра вскочила, скинув куртку, и решительно дёрнула молнию на своём пёстром платье.       – Эй, ты что делаешь?! – всполошился Левин, невольно скользя взглядом по открывшейся ему картине.       – Использую то, чем меня снабдило не ЦРУ. Оставайся здесь!       И Мойра почти бегом двинулась вниз по склону холма, ёжась от холода и стараясь не оступиться на неровностях почвы. К счастью, здешние садовники не зря ели свой хлеб – в парке не было разросшихся кустов и зарослей высокой жёсткой травы, через которые ей пришлось бы продираться, рискуя изорвать чулки и опоздать. И она всё-таки успела, пристроившись в самый хвост колонны девиц и с независимым видом пройдя мимо лакея в дверях. Дверь за ней захлопнулась, и Мойра оказалась в логове Себастьяна Шоу.       Логово, надо сказать, выглядело весьма роскошно. Резные деревянные панели на стенах, выложенный чёрно-белой плиткой пол, кованые люстры, картины – и это всё в подсобных помещениях, через которые они прошли мимо кухни, откуда слышались звон посуды и голоса. Издалека доносилась музыка, а потом девушки вышли в ярко освещённый холл.       Распахнутые настежь двери вели в другие помещения. Каблуки тонули в мягких коврах, благоухали пышные букеты во многочисленных фарфоровых вазах, всюду горели торшеры и бра в дополнение к люстрам. Музыка стала оглушительной, так что Мойра удивилась, как толпившиеся в комнатах гости – всё сплошь мужчины в смокингах – могут вести оживлённые беседы, кучкуясь вокруг столов, у каминов и диванов. Хотя, быть может, так оно и задумывалось – чтобы никто не мог подслушать? В толпе сновали официанты, легко узнаваемые по белым костюмам. Появление «ночных бабочек» было встречено одобрительными возгласами и даже свистом, казалось бы, неуместным в столь высокопоставленном обществе. Девушки с улыбками быстро рассредоточились среди гостей, и только Мойра остановилась на пороге, в некоторой растерянности оглядывая собрание. Ну вот, она здесь. И что дальше?       Впрочем, долго стоять на одном месте означало бы привлечь к себе внимание. Агент Мактаггерт шагнула вперёд, и тут её ищущий взгляд наткнулся на того, ради кого она и пустилась в эту авантюру. Полковник Гендри поднимался по центральной лестнице на второй этаж под руку со светловолосой девицей. Судя по тому, что на девице было пусть короткое и открытое, но всё-таки платье, она была не из той компании, что невольно помогла Мойре проникнуть в особняк.       – Эй, красотка, как дела? – рядом с Мойрой возник пожилой мужчина в смокинге.       – Привет, детка! – с другой стороны материализовался другой, мужчина, чуть пониже. – Может быть, найдём тихое местечко?       Полковник со своей спутницей уже скрылись за поворотом лестницы. Мойра скорчила гримаску искреннего сожаления:       – Ах, мне очень-очень жаль! Но меня уже ждёт полковник Гендри.       Она ловко проскользнула между мужчинами, увернулась от ещё чьей-то протянутой руки, и принялась пробираться к лестнице, время от времени бормоча извинения. Достигнув ступенек, она тихонько вздохнула с облегчением, и быстро взбежала наверх.       На втором этаже было темно и пусто. Света снизу хватало, чтобы не натыкаться на мебель, но и только. Остановившись в одной из комнат длинной анфилады, Мойра огляделась и прислушалась. Но не провалились же Гендри вместе с той блондинкой сквозь пол? Они где-то здесь, знать бы ещё, где именно…       Она снова осторожно двинулась вперёд, скинув туфли, чтобы ступать бесшумнее. Несколько встреченных дверей оказались заперты. Лишь одна поддалась и привела в чью-то спальню. Судя по небрежно брошенным на постель платьям и белью – женскую. Той самой девицы, возможно? Мойра вспомнила, что у мистера Шоу, с чьим досье она, конечно, ознакомилась, было двое приёмных детей, сын и дочь. Но сын сейчас учится в Англии, а вот дочь проживает в Штатах вместе с отцом. Впрочем, досье было очень скупо на подробности. Мистер Шоу знал всех, более-менее имеющих вес в нью-йоркском, да и не только нью-йоркском обществе, но сам продолжал оставаться личностью весьма загадочной. Мудрено ли, что его заподозрили в шпионаже?       Голоса, пока отдалённые, но быстро приближавшиеся, заставили Мойру нырнуть в спальню, прикрыть за собой дверь и затаиться. К счастью, люди миновали комнату без задержек. Мактаггерт выглянула из своего убежища, как кролик из норы, но никто из двоих прошедших мимо не был Гендри. Судя по белым смокингам, это была обслуга. Один из них что-то сказал по… немецки? Второй рассмеялся, и голоса стихли.       Видимо, придётся возвращаться не солоно хлебавши, с сожалением признала Мойра. Хотя можно проверить ещё другое крыло. Она быстро двинулась обратно, прошла мимо лестницы, свернула за угол и попала в довольно большую гостиную. Тоже пустую. Здесь было ещё темнее, к тому же окна закрывали шторы, так что даже свет от развешенных снаружи фонариков внутрь не попадал. Мойра осторожно подошла к окну, намереваясь чуть отодвинуть портьеру, и тут за её спиной раздались стук и приглушённый возглас, и тут же стало светлее. Женщина крутанулась на месте. Оказалось, что это распахнулась одна из створок большой двери в противоположной стене, которую она до сих пор не замечала из-за темноты. И на пороге лежал никто иной, как полковник Гендри. Словно им только что с силой запустили в дверь.       Полковник с кряхтением сел, держась за голову. А секунду спустя к нему подошли двое. Нет, трое, но третьего человека, державшегося позади, ей было плохо видно. А вот женщину и мужчину перед Гендри она узнала, не смотря на то, что смотрела на них против света. Та самая девица в откровенном платье, с вьющимися светлыми волосами, связанными в элегантный хвост. И – Себастьян Шоу собственной персоной.       Бежать было поздно. Адреналин выплеснулся в кровь Мойры – однако никто из стоявших в дверях не смотрел на неё. Их взгляды были прикованы к сидевшему на полу полковнику. Они смотрят из освещённой комнаты и просто не видят меня в темноте, сообразила Мойра. Оставалось только замереть как статуя – шевельнувшись, она бы себя выдала.       – Вы, должно быть, думаете о бегстве? – спросил Шоу с искренней доброжелательностью в голосе, как будто не его гость только что открыл дверь собственной головой. – Едва ли вам это удастся, а если бы и удалось… Видите ли, полковник, прелесть ситуации в том, что мы вполне можем обойтись и без вас.       Они с девицей переглянулись, Шоу кивнул… И у Мойры отвисла челюсть. Прямо из кожи и волос девицы вдруг вылезла густая бахрома длинных синих игл. Они на мгновение встопорщились, волной пробежали по её телу, укладываясь по новому, вновь сливаясь друг с другом и словно бы выворачивая кожу женщины на изнанку. А, впрочем, женщины ли? Потому что когда волна изменения улеглась, над полковником Гендри стояла точная его копия. И улыбалась.       – Она великолепна, не правда ли? – сказал Шоу с таким довольным видом, словно волшебное превращение было полностью его заслугой. – Это генетическая мутация. Эволюция человеческого генома в действии! А теперь представьте, полковник, что уже завтра множество достойных доверия свидетелей расскажут, как вы кого-нибудь убили… Или ограбили, или устроили непристойную оргию… И они даже не будут врать, вот что самое забавное.       Полковник на полу молчал. Шоу повернулся к лже-Гендри:       – Где Азазель?       Тот вытянул губы трубочкой и пронзительно свистнул. Мойра напряглась – и всё равно чуть не подпрыгнула, когда в освещённой комнате за спинами столпившихся там людей с громким хлопком прямо из воздуха возник ещё один человек. Если его можно было так назвать, и ей богу, Мойра в этот момент была готова уверовать в явление Дьявола из Преисподней. У вновь прибывшего была ярко-красная кожа, зачёсанные назад блестящие чёрные волосы и бородка-эспаньолка. К тому же его окутывали клубы чёрно-красного дыма, тут же, впрочем, рассеявшегося.       – А! – приветствовал его Шоу. – Полковник опаздывает на заседание Генерального Штаба.       Азазель, а это, видимо, был он, повернулся к Гендри, продемонстрировав идущий вертикально по лицу шрам от линии волос через уцелевший глаз по скуле. И протянул застывшему полковнику руку.       – Товарищ! – требовательно произнёс он низким хриплым голосом. Господи, у него и хвост есть! Для полноты картины не доставало только рожек и копыт, но чего не было, того не было. Во всяком случае, ботинки на этом красном субъекте были самые обыкновенные, хотя и дорогие.       Гендри, словно пребывая в трансе, медленно вложил руку в протянутую ладонь. И в тот же миг они оба с новым хлопком исчезли в дыму, причём Мойра была готова поклясться, что кроме дыма в воздухе на мгновение сверкнул огонь. Второй Гендри вновь с лёгким шелестом выпустил иглы, вернув себе внешность пухлощёкой блондинки, и все трое отвернулись от двери, которую Шоу закрыл за собой, оставив потрясённую Мойру в темноте.       Мактаггерт едва помнила, как выбралась из особняка через чёрный ход, сделав перед лакеем вид, что перебрала и ей надо проветриться. Как бежала вверх по склону холма, как чуть ли не пинками понимала недоумевающего Левина, требуя от него немедленно вернуться к машине, где у них был телефон.       Директор Маккоун ответил сразу. Вот только разговор повернулся совсем не так, как хотелось бы Мойре.       – Мактаггерт, ты спятила? Люди просто так и появляются из воздуха и не исчезают!       – Но я видела! – закричала Мойра в трубку. – Полковник Гендри был там, в доме Шоу!       – Полковник Гендри? – Маккоун сделал крошечную паузу. – Он сейчас здесь. Ты же не хочешь сказать, что он преодолел две с половиной сотни миль за каких-то десять минут? Так что, пожалуйста, не отвлекай меня по пустякам! А сейчас, Мактаггерт, извини, у меня дела.       – Но, сэр!..       Однако в трубке уже раздавались короткие гудки. Мойра чертыхнулась вполголоса. Ну да. В чём-то шеф прав – пережитое потрясение не лучшим образом сказалось на её умственных способностях. Если бы ей самой кто-нибудь позвонил и истеричным голосом принялся кричать о людях, меняющих облик и переносящихся с места на место во мгновение ока, и она бы решила, что это либо неудачная шутка, либо психоз.       – Да ты с ума сошла! – видимо, напарник полностью разделял её мысли. – Ну и что теперь?       – Найдём доказательства существования генных мутаций, – отрезала Мойра.       – Профессор генетики Чарльз Френсис Ксавьер!       Аплодисменты грянули под сводами Ротонды Редклиффа, и Чарльз слегка поклонился, улыбаясь. Он знал, что они заслужены, знал, что защитился он блестяще. К нему подходили, жали руку и поздравляли, Чарльз отвечал приличествующими случаю словами, однако краткий миг торжества и удовлетворения уже схлынул. Его обучение закончено, пора возвращаться домой. И неизбежным напоминанием об этом в стороне стояли двое, терпеливо дожидавшиеся, пока Чарльз освободится. Седоватый мужчина средних лет, и совсем юная светловолосая девушка, державшая его под руку.       – Мальчик мой! – стоило Чарльзу направиться к ним, как Себастьян Шоу двинулся навстречу, распахивая объятия. – Я знал, что всё будет прекрасно, и ты меня не подвёл!       Чарльз позволил себя обнять. Потом уже куда более искренне обнялся с сестрой.       – Всё было просто замечательно, – заткнуть Шоу было невозможно, Чарльз и не пытался. – Должен сказать, что учёная степень очень тебя украшает. Рад видеть, что я не зря потратил на тебя все эти годы. Талант – это прекрасно, но усидчивость – необходимый компонент, если ты хочешь добиться значительных результатов. Нам было непросто временами, но теперь наша работа приносит свои плоды. Тяжело в ученье – легко в бою!       – Ну и каково это – быть профессором? – воспользовалась паузой в его монологе Рейвен.       – Не называй меня так, – улыбнулся Чарльз.       – Почему?       – Нельзя стать профессором, не получив должность преподавателя.       – Но тебе идёт.       – Что ж, Чарльзу недолго осталось сидеть без дела, – уверил Шоу, крепче прижимая к себе девушку. – Нам потребуются подготовленные кадры, в том числе и для того, чтобы создать нашу собственную систему образования и науки. Думаю, Чарльз, я могу на тебя положиться в этом деле?       – Разумеется.       – Я в тебе и не сомневался.       – Себастьян, соблюдай хотя бы внешние приличия, – Чарльз всё так же продолжал улыбаться. – По документам она твоя дочь.       – И кто здесь об этом знает? – фыркнул Шоу.       – Все, кто спрашивали, кто будет присутствовать на защите с моей стороны. Я сказал, что будут отец и сестра.       – Ох, Чарльз, – вздохнул Шоу, но всё-таки переместил руку выше, на плечи Рейвен. Другой рукой он обнял Чарльза, и они втроём направились к выходу. В дверях, правда, пришлось разделиться – проём был недостаточно широк, чтобы пропустить троих в ряд. На улице шёл дождь, и Шоу раскрыл зонт.       – Себастьян, ты же позволишь нам с Чарльзом отпраздновать защиту с его друзьями? – Рейвен просительно заглянула ему в глаза. – Ну пожалуйста! Ты же обещал!       – Развлекайтесь, дети мои, – Шоу с улыбкой махнул рукой. – Тем более что нам предстоит ещё много напряжённой работы. Только не напивайтесь там особо. Завтра мы отправляемся в Майами, надо встретиться с нашими аргентинскими друзьями. И с полковником Гендри заодно.       – А, – Чарльз остро глянул на него, – тебе всё-таки удалось протолкнуть размещение ракет в Турции?       – Именно. Всё решилось буквально на днях. Теперь осталось подбросить Советам идею про Кубу, если они сами не додумаются, но с этим едва ли возникнут проблемы. События выходят на финишную прямую, дети мои. Так что заодно можете отпраздновать очередной наш успех.       – Всенепременно, – пообещал Чарльз.       – …До дна, до дна, до дна! – скандировал многоголосый хор, слышимый, должно быть, далеко за пределами их маленького паба. Вино плескалось в колбе с длиннющим горлышком и через воронку на конце норовило выплеснуться на лицо, к тому же нужно было сохранить равновесие, стоя на шатком стуле. Но Чарльз справился с этими задачами, и когда стеклянный шарик на другом конце горлышка опустел, новоиспечённый профессор был вознаграждён приветственными криками и аплодисментами. Чарльз вытер губы тыльной стороной ладони, и издал торжествующий клич. После чего с некоторым трудом слез на пол. Рейвен, кричавшая и хлопавшая громче всех, тут же бросилась ему на шею:       – Ох, я так тобой горжусь!       – Спасибо, – Чарльз обнял названную сестру. – Пожалуй, я выпью ещё.       – И мне закажи.       – Пей свою колу! – с напускной строгостью сказал Чарльз. Рейвен презрительно фыркнула и направилась к стойке заказывать бренди.       Его товарищи по учёбе постепенно разбредались за разные столики. У стойки бара рядом с Рейвен стояла блондинка в красном платье и улыбалась Чарльзу во весь рот. Её звали Эми, и однажды Чарльз уже провёл с ней весёлый вечер – тогда были в пабе девушки и покрасивей, но она привлекла его необычными глазами: один голубой, другой зелёный. Сначала Эми отнеслась к его заигрываниям довольно холодно, но потом они выпили за её мутацию, ответственную за разный цвет её глаз, и вскоре уже болтали, как лучшие друзья, а там и перешли от слов к делу. Эми оказалась девушкой без предрассудков, а значит была самой подходящей кандидатурой для хорошего завершения праздника, и Чарльз, слегка пошатываясь от выпитого, двинулся прямо к ней.       Они оба не были расположены терять время зря, и потому быстро договорились, что пойдут к ней. Чарльз снимал отдельную квартиру, но сегодня Рейвен заночует у него, и как ни мал был шанс, что она придёт домой раньше, чем он спровадит гостью, Чарльз предпочитал не рисковать. Уже направляясь к двери с Эми в обнимку, он наскоро телепатически пробежался по мозгам всех присутствующих. Не то, чтобы он боялся соглядатаев, да и не делали они ничего предосудительного, но всё-таки… он привык быть настороже.       Так, здравствуйте. А это что такое?       Сделав вид, что забыл бумажник, Чарльз вернулся к своему столику, попутно рассмотрев сидящую в дальнем углу паба незнакомку. Быть может, немного старше его, симпатичная: блестящие каштановые волосы, большие глаза, нежное лицо. Она умело делала вид, будто её не интересует ничего, кроме её стакана, но всё её внимание было сосредоточено на нём, Чарльзе Ксавьере. Вернее, на них обоих – на Чарльзе, и на Рейвен. «Генетическая мутация» – колоколом билось в её мозгу, а за этим стоял жирный знак вопроса: обладают ли мутацией дети Себастьяна Шоу, или нет? Мысли женщины явно стоили того, чтобы познакомиться с ними поближе. К счастью, у Чарльза считывание информации никогда не занимало много времени. Воспоминание о Шоу путеводной нитью привело его в глубину чужой памяти. Ассоциативная цепочка выстраивалась с необыкновенной лёгкостью, женщина и сама много раз прогоняла эти воспоминания в своём мозгу. Спустя минуту Чарльз уже знал всё, что хотел.       Что ж, теперь можно было с чистой совестью идти развлекаться дальше.       Он был прав, не став звать случайную подругу к себе – когда он вернулся на съёмную квартиру, несколько лет пробывшую его домом, Рейвен уже была там. Она даже успела сменить облик и переодеться, и теперь сидела на диване, поджав ноги и кутаясь в банный халат. По сравнению с белой махровой тканью её синяя кожа казалась совсем тёмной.       – Я думал, ты задержишься подольше, – сказал Чарльз, скидывая пальто.       – Я ему изменяю, – невпопад ответила Рейвен. – Ты знаешь?       – Знаю, – вздохнул Чарльз. – Более того, не удивлюсь, если и Себастьян знает.       «И ему на это наплевать», – мысленно добавил он.       – Однажды я переспала с Азазелем.       – А вот это ты зря.       – Осуждаешь? – она подняла на него глаза.       – Рейвен, – Чарльз присел рядом с ней и притянул сестру к себе, – прошу тебя, не ради себя, а ради тебя самой – будь осторожна.       – Я пытаюсь, – вид у Рейвен был какой-то больной. – Но я так больше не могу, Чарльз! Мне кажется, что я вот-вот взорвусь, я должна что-то сделать! Чарльз, чего мы ждём?!       – Тш-ш-ш, – он погладил её по плечу. – Потерпи ещё немного. Совсем-совсем чуть-чуть.       – Чуть-чуть – это сколько?! – Рейвен сбросила его руку. – По его милости Америка и Советский Союз вот-вот вцепятся друг другу в глотки! Мы можем остановить его, ты же знаешь, что можем! По крайней мере, можем попытаться.       – Я не стану рисковать тобой.       – По-твоему, если весь мир сгорит в огне, будет лучше?! – Рейвен вскочила. – Если ты такой трус, я и сама сделаю всё, что нужно! Как только он уснёт…       – Рейвен, подожди! – Чарльз тоже вскочил, схватил её за плечи и крепко встряхнул. – Тебе не нужно делать это самой. Да послушай же ты меня! Сегодня в пабе я видел одну женщину… Да ты возможно и сама её видела, она была на моей защите, такая шатенка с волосами ниже плеч…       – Не видела, – Рейвен мотнула головой. – Ну и что?       – А то, что она из ЦРУ.       На мгновение Рейвен застыла, приоткрыв рот. Потом усмехнулась – сперва несмело, а после шире.       – Твоя подстава наконец-то дала плоды?       – Вот именно! – энергично кивнул Чарльз. – Эта женщина – агент, она была в нашем особняке. В ЦРУ знают о том, что Гендри запуган и куплен, и они знают о мутантах! Рейвен, мы больше не одни, у нас есть союзники!       О том, что потенциальные союзники агенту Мактаггерт просто не поверили, и что теперь она мучительно пытается найти доказательства своей правоты, Чарльза предпочёл умолчать.       – Ох, Чарльз… – Рейвен обняла его так крепко, что невольно вспомнилось: эта хрупкая девочка после уроков Азазеля на раз валила трёх-четырёх здоровенных мужиков одновременно. – Я уже совсем было отчаялась. Думала, что всё зря.       – Я тоже уже начал так думать, – честно признался Чарльз, усаживаясь с ней обратно на диван. – Но у нас ещё есть время всё как следует распланировать. Войны не начинаются за один день, и даже за один месяц. Армии и флоты – слишком тяжёлые махины, чтобы вот так просто взять и раскачаться. Мы найдём способ связаться с ЦРУ и наладить сотрудничество.       Рейвен улыбнулась и положила голову ему на плечо, явно не собираясь уходить в свою комнату. От неё пахло спиртным, и ещё немного потом, и этот её природный запах оставался неизменным, даже когда она меняла обличья. В последний раз они вот так провели ночь в одной комнате чуть ли не десяток лет назад. Это было после той истории с сенатором Хенсли. Тогда Рейвен сделала отчаянную попытку забраться к нему в постель, а когда слегка ошалевший Чарльз её выпроводил, бурно расплакалась. «Я грязная, да? Тебе противно?» – сквозь истерические всхлипывания повторяла она, а Чарльз, перепугавшись ещё больше, мог только молча трясти головой, обнимая её и гладя по голове, словно ребёнка, которым она давно уже не была в свои шестнадцать лет. И до самого рассвета тогда они просидели обнявшись, словно два замёрзших воробушка, жмущихся друг у другу.       – Как там полковник Гендри, сильно упирался? – спросил Чарльз, чтобы не молчать. – Судя по воспоминаниям этой агентессы, к нему всё-таки пришлось применить методы убеждения.       – Ага, – Рейвен широко зевнула. – Но на него пришлось потратить минут десять, от силы. Сломался, как миленький. А потом мы пошли развлекать гостей.       Чарльз кивнул. Интересно, задумывается ли кто-то из этих импозантных шишек, сливок общества, которых так любит собирать у себя Себастьян Шоу, что дом, в который они приходят на весёлые вечеринки, вообще-то принадлежит Чарльзу Ксавьеру? Но Шоу распоряжался особняком семьи Ксавьер как своим собственным. Так же, как и состоянием семьи Ксавьер, так же как и последним представителем семьи Ксавьер.       Рейвен ещё раз зевнула – сладко так, от души, вырвав Чарльза из невесёлых мыслей.       – Много выпила?       – М-м…       – Ну, зато завтра сможешь встать попозже, ссылаясь на похмелье…       – Не получится, – сонно возразила Рейвен. – Завтра мы едем в Майами, забыл?       – О таком счастье не забудешь.