Джаст имеджин

      Вечер пятницы, в городе Ь малооблачно, двадцать семь градусов на термометре. Т.И. неспешно покидает частную клинику, в которой работает администратором: записывает сирых и убогих на приём к дерматовенерологам, оториноларингологам и прочим ологам, подробно объясняя, что именно нужно промыть перед тем, как они безропотно вложат свои денежки ей в кассу. Т.И. – успешная женщина и хороший работник, Т.И. окончательно заебалась.       Подтвердив это уже ставшее аксиомой обстоятельство невольным вздохом, она направляет свои стопы к остановке. Задумчиво преодолев негустую зелень прибольничных посадок, Т.И. улавливает полузадушенные всхлипы. Прекратив инерционное движение, она оборачивается. Т.И. становится любопытно: кому может быть тяжелее в этот малооблачный вечер Ь-ской пятницы с двадцатью семью градусами, уныло поблескивающими ртутным столбиком на термометре?       Т.И. видит светлую кудрявую макушку, она видит охуенную майку, видит тощие длинные ноги. В кустах мелодично стрекочут сверчки.       – Тва. Ю. Мать, – удивлённо произносит Т.И.       На Т.И. боязливо, но безотрывно смотрят из-под покрасневших век.       – ЭмДжиКей, – продолжает Т.И. и, сама того не понимая, покачивает головой.       Собеседник повторяет её движение, точно попадая в такт, и в его глазах вдруг возникает понимание.       – Sup, – обращается он к Т.И.       Т.И. уверенно владеет английским.       – Tochno, – подтверждает она. – Huli ti tut zabil? – решает перевести разговор к более важной теме Т.И.       – Priehal v “Nazvanie mestnogo DK”, – поддерживает MGK и сокрушённо потирает лицо руками, – zakinulsya i prosnulsya tut. Teper’ ya hui znaet, kak do etogo ssanogo “Nazvanie mestnogo DK” dobratsya.       – Naher te eti cherti? Ya zhezh im tak i skazala: “Ya poroju vashi vagonetki, shalavi semitabornie”…       – A oni chё? – с пониманием интересуются у неё.       – Uvolili menya, klouni, blyat’… – вспомнив, как её по-тихому выгнали за хищение денежных средств из билетной кассы, Т.И. поспешно прячет увлажнившиеся глаза. – Teper’ dedam obyasnaju, kak imenno klizmu stavit’ pered pohodom k proktologu.       – Da ladno te, bro, ya voobshe bil edinstvennim belim v Klivlende i gde ya teper’?       – V gorode Ь?       – Na. Ver. Shine, blyat’, – MGK эмоционально отмеряет каждую точку головой.       Телефон в кармане Т.И. внезапно хрипит динамиком и взволнованно вибрирует. «Мамочка», – сообщает экран вызова. Секунда, и в голове Т.И. рождается потрясающая идея.       – Kells, nahui “Nazvanie mestnogo DK”, ya znaju, kuda mi s toboi edem…

***

      В автобусе до «Название деревни, в которой ты выросла» душно, густо пахнет потом и выхлопом. MGK растерянно посматривает по сторонам, сложив руки на плотно сжатых коленках.       После часа ожидания на будто выцветшем от времени и периодических дождей вокзале под градом пристальных недоброжелательных взглядов местной гопоты, хвалёное уличное воспитание его немного теряет свой ниггерский блеск. Теперь он сильнее вжимается в тёплый и мягкий бок Т.И., олицетворяющий безопасный бастион в этом жестоком стремительно меняющемся мире враждебно незнакомой, неизведанной Российской Федерации.       – Ne ssi, Kells, – Т.И. почти отечески поглаживает его ладонью по обтянутой чёрной джинсой тощей ляжке. – Prorvёmsya, – тут же обещает она.       – Ты весь вечер флиртовал и разжёг в груди пожар, а когда поцеловал, Миша смазал в лузу шар, – глухо доносится из водительского радио. Седоватый водила привычным движением подкручивает ручку громкости: – Как узнали, что ты, мент, кипишнулся в бар «Исток»…       – Bro, a chё za trek? – полушёпотом уточняет MGK.       – Izvestnyi russkyi ispolnitel’, ljubimets narodnyi, tragichnaya sud’ba, suka. Pesnya pro tёlku iz ghetto, kotoraya vlubilas’ v muzhika, a on, padla, kopom okazalsya…       – Norm tema, posle “Invincible” na kontsertah stavit’ budu, – кивает MGK.       – Слышь, уважаемый, – гнусаво любопытствуют откуда-то сбоку. – Ты нерусский что ли? – и тяжело опускают ладонь на поручень сидения прямо у затылка MGK.       Заметно струхнув, тот вопросительно косится на Т.И.       – Татарин он, – безэмоционально бросает через плечо она, рассматривая пейзажи за окном. – К родственникам едет: Курбан-байрам.       – А-а-а. Сəлам, брат, кичер, – примирительно похлопывают по плечу MGK.       – Kitcher, – в полном ужасе повторяет тот, и оставшиеся до деревни полчаса их, убаюканных монотонными напевами радио «Шансон», уже никто не тревожит.

***

      – Т.И., доча, а шо ж он худой такой? – всплеснув руками, жалостливо оглядывает нежданного гостя мама Т.И.       – Мам, тебе шо руки рабочие лишние? Есть не просит ж, ну вот эта и всё. Kells, tuda prohodi vot, – по-хозяйски подталкивает Т.И. MGK в сторону сарайки c садовым инструментом.       Напуганный зловеще непроглядной темнотой непривычного вида постройки, тот пятится назад и оробело уточняет:       – Bro, kuda eto mi?       – Lace up, Kells, – щёлкает щекой Т.И. – Sha kartoshku okutchivat’ budesh.

***

      Так и поселился в российской глубинке обычный кливленд бой MGK. А когда ниггеры из Уганды наконец хватились своего подопечного, никакого Ричарда Колсона Бейкера не было уж и в помине, только Колсон Т.Ф. числился в дарственной на дом в городе Ь.