I'm the baddest

Великолепна ночь в большом городе. Не просто вечер, когда по улицам шатаются влюблённые парочки и запаздывающие к ужину работяги, а глубокая тёмная ночь, широким жестом зажигающихся рядов редких тусклых фонарей открывающая тем, кто не спит, другую половину жизни: мрачную, бесстрашную, таинственную. На улицы выходят люди, которые прячутся при свете дня или с самого утра надевают маски. По тёмным закоулкам ползут тени, ищущие, чем бы поживиться. У дорог, ежась от холода, стоят в тонкой короткой одежде размалеванные девицы, окликающие случайных прохожих, и грубый вульгарный смех долго ходит по улицам, отражаясь от стен с тёмными провалами окон. В закоулках дерутся не на жизнь, а на смерть; любой посторонний звук здесь — самоубийство. Вот такое время суток было подстать Рихарду. Темнота, холод, непонятные звуки, странные запахи, загадочные закоулки, узкие проходы, покрытые плесенью стены, ржавые лестницы без нескольких перекладин. Все в ночном городе его знали, кто не знал — заранее опасались тяжёлой, вальяжной поступи хищника среди глупых животных, вечной ухмылки на губах, холодного немигающего взгляда всегда слегка прищуренных зелёных глаз, резких хлестких движений, точно он постоянно наносил удары по воздуху. Короткое чёрное пальто с поднятым воротником, джинсы, ботинки, неизменная гитара в чехле за спиной, позванивающие металлические цепи прямиком из бдсм-набора, сигарета в зубах, ёжик блестящих чёрных волос — этот образ славился далеко за пределами крыш высотных домов, где он проводил большую часть времени. Его называли бродягой, потому что никто ни разу не видел его днём на асфальте, в каком-нибудь обыденном виде, с пакетами из супермаркета в руках, с девушкой под руку или стоящим на автобусной остановке. Будто в это время его и не существует. Но стоит лишь на город опуститься ночи — он выскальзывает из тени, точно призрак, взбегает по лестнице на чердак и выходит на крышу, где порывы ветра сбивают с ног, где купол неба велик как никогда, где свобода — единственное слово, подходящее к описанию происходящего. Дома стоят как тесно, что он часто может просто перепрыгивать с одной крыши на другую. Иногда приходится слезать вниз, но чаще он просто ищет другой путь. Никто никогда не знал и не будет знать карту ночного города с высоты двадцатых этажей лучше, чем он. Конечно, с высоток по двадцать этажей друг на друга он не может прыгать, зато двух-трёхэтажные, на кривых тесных улочках — пожалуйста. И как здорово при этом убегать от полиции, когда в ушах свистит ветер, в жилах грохочет кровь, полная азарта, и только он сам знает, куда бежать, куда лететь… Никто не знал, откуда у него берутся деньги, но тем не менее он всегда был готов прикупить дозу чего-нибудь веселящего, или бутылку дрянного кислого алкоголя, или снять женщину. При этом не гнушался ни воровством, ни грабежом, ни мошенничеством — это было единственное, что можно считать его способом заработка. Никто больше ничего о нём не знал — даже когда он посещал занятые панками-сквоттерами заброшенные здания и устраивавшиеся там концерты местных групп, когда сам играл, когда разговаривал с людьми. Он никому не позволял приблизиться к себе, кроме ночи и головокружительной высоты. И вот теперь он стоит в тёмном проулке без единого фонаря, где валяется гниющий столетиями мусор, а до противоположных стен можно легко дотянуться, став посередине и вытянув руки. Стоит и скептически смотрит на остановившегося напротив него невысокого светловолосого парнишку. Ну и зачем ты меня окликнул? Так, постоять, помолчать?  — Прошу прощения, вы — тёмная личность? — каким-то странно восторженным тоном спросил светловолосый. Рихард просто моргнул, приподнимая брови:  — А ты типа светлая?  — Не уверен, — улыбался паренек точно как ботаник — заискивающе, но искренне, широко, с зубами наружу, — Я так рад, что встретил вас! Рихард нехотя скривил губы в ответной усмешке, а сам начал испытывать сильнейшую неприязнь и даже раздражение. Дебил какой-то. Вот свалился ты мне на голову, ночь ведь не бесконечная.  — Ах да, я Пауль, — «светлый» торопливо протянул ладонь вперёд, так же старательно демонстрируя зубы, — Я, в общем, на психолога учусь…  — По-моему это точно не твоя профессия, — заметил Рихард, не вытаскивая рук из карманов. Странный Пауль ему совершенно не нравился.  — Почему? — наивно удивился Пауль.  — Не знаю… Подход к людям найти не можешь. Не знаешь, когда следует пройти мимо и не разговаривать с чужими дядями. Тем более глубокой ночью, — Рихард старательно осклабился, демонстрируя острые желтоватые зубы.  — Ну, я здесь по делу, — заметно растерянно произнёс тот.  — Слушай, — Рихард подошёл ближе и опустил тяжелую ладонь на его худенькое, почти цыплячье плечо, снисходительно глядя прямо в глаза, вгоняя в краску, — Если тебе нужна доза, это не ко мне. Я не дилер, не сутенёр, вообще ни в каком смысле. Так что давай топай отсюда, потому что я ужасно занят. Кивнув напоследок в подтверждение своих слов, он отвернулся и зашагал широкими шагами дальше, в сторону тупика. Там вверх по влажной липкой кирпичной стене идёт старая ржавая лестница на крышу.  — Погодите, герр! — за его спиной раздался торопливый растерянный топоток ног в разболтанных кроссовках. Рихард, закатив глаза, остановился, не поворачиваясь:  — Ну что ещё?  — Я не договорил просто, — мальчишка опять появился прямо перед ним, заглядывая в глаза, — Герр, я учусь на психолога и мне нужно написать научную работу. Можно, я буду писать о вас? Я не буду упоминать вашего имени, и адреса тоже, только ваш психологический портрет мне и нужен.  — Шуточки на ночь глядя? Малыш, — Рихард снисходительно взглянул на него, — y меня очень много дел, так что прошу, проваливай к чертям.  — Да я же не буду вас держать на месте, — замотал головой Пауль, — Можно, я просто пойду за вами и буду описывать вашу жизнь?  — Решил биографом заделаться? Детка, — обманчиво нежно произнёс Рихард, чуть наклоняясь вперёд к испуганно сжавшемуся мальчишке, — Я не люблю, когда за мной следят и тем более — записывают, ясно?  — Герр, — с осуждением воскликнул Пауль, — Я же не буду вам мешать. Вот увидите. Чем вы в основном занимаетесь по ночам? — он, покопавшись в рюкзаке, вытащил блокнот, ручку и ожидающе уставился на «тёмную личность». Рихард ухмыльнулся:  — Уж точно не сплю.  — А подробнее? — попросил Пауль.  — Трахаюсь. Ширяюсь. Шатаюсь по крышам, — спокойно ответил тот, с насмешкой глядя на слегка побледневшего парня.  — Оу, — смущенно произнёс тот, съеживаясь, — Ну, наверное, это то, что мне нужно, — немного неуверенно заключил он. Рихард сжал губы — всё верно, опять ботаник, вздрагивающий и закрывающий свои нежные ушки при слове «секс». Не интересно. Хотя…  — Ну ладно, — сказал он, усмехаясь, — Пошли со мной. За ночь я могу показать тебе очень много интересного.  — Правда? — позабыв об увлечениях Рихарда, восторженно переспросил Пауль, даже задрожав от восхищения, — Ой, это же прекрасно! Спасибо большое!  — Смотри только не умри от страха, — предупредил Рихард, направляясь к лестнице. Оправив гитару за плечами, привычно ухватился за перекладину голыми руками, ощущая кожей холод металла и пятнышки ржавчины и плесени, — Просто иди за мной, — он подтянулся и уверенно пополз вверх, — Ни с кем не разговаривай, на вопросы не отвечай, — он остановился и чуть свесился назад, глядя вниз, где в темноте плавало бледное лицо его нового попутчика, — Делай вид, что ты не со мной. Три простых правила, — он вытянул руки и легко взобрался на самый верх лестницы, — Осторожнее с перекладинами, — добавил он, перекидывая сначала одну ногу, затем другую, и осторожно выпрямляясь на самом краю крыши. Он нетерпеливо посмотрел вниз, шаря в карманах в поисках сигаретной пачки, — Ну, вперёд. Или боишься? Он насмешливо фыркнул, выщелкивая из пачки сигарету. Будет весело.  — Не боюсь! — упрямо процедил сквозь зубы Пауль, сунул блокнот в рюкзак, схватился обеими руками за первую перекладину, которая была куда выше его роста, и медленно, неуклюже пополз вверх.  — Быстрей давай, ночь закончится раньше, чем успеешь сказать «Ой, я падаю», — поторопил его Рихард, щелкнув зажигалкой, — Я и так уже кучу времени потерял с тобой. Пауль наконец добрался до края крыши, но он пока ещё не умел взбираться без посторонней помощи. Он посмотрел на Рихарда, который спокойно стоял чуть дальше и курил.  — Дайте мне руку, пожалуйста, — сказал Пауль, едва держась влажными от пота ладонями за перекладину. В ответ Рихард выдохнул дым в ночной воздух, развернулся и зашагал прочь. Вслед ему доносились окрики, мольбы, но он и ухом не повёл, неторопливо приближаясь к противоположному краю крыши, откуда собирался прыгать на следующую. Перед ним вокруг, насколько хватало глаз, простирался огромный спящий город, а над головой раскинулось почти чёрное небо. Холодный ветер свистел над головой, будя где-то в тёмной душе Рихарда безумие и всепоглощающую радость. Когда он уже приблизился к краю, за спиной раздался торопливый топот и ругань сквозь зубы. Его нагнал почти белый, но страшно сердитый «биограф»:  — Почему вы не помогли мне вскарабкаться?  — Потому что эта беда нужна только тебе, — ответил Рихард, внимательно оглядываясь.  — А, ну да, конечно, — ворчливо буркнул Пауль, — А чего мы тут стоим?  — Ждём, — кратко ответил Рихард.  — А чего?  — Полиции, — снисходительно вздохнул, ухмыльнулся Рихард.  — Вы… Вы меня сдать решили?! — Пауль едва не задохнулся от возмущения, — Да я сам им расскажу, какой вы, ясно? Я просто хочу нормальную стипендию!  — Вот дурко, — Рихард перестал улыбаться и странно на него посмотрел одним глазом, — За каким чертом мне тебя сдавать? Я здесь тоже не за добрыми делами. Я жду полицейский патруль, чтобы потом от них скрываться по крышам.  — Что? Зачем?  — Драйв. Адреналин, — устало прикрыл глаза Рихард, уже жалея, что взял мальчишку с собой, — Чувство опасности и так далее… Как там, на латыни? Capre diem, то есть «живи одним днём».  — А вас когда-нибудь ловили?  — Это что, необходимо для твоей научной работы? — Рихард прищурился и отступил на пару шагов назад, не сводя взгляда со стены следующего дома. Сигарета в его зубах взволнованно подрагивала.  — Нет, мне просто интересно.  — Любопытной Варваре на базаре знаешь, что с носом сделали? — Рихард снова оправил гитару в чехле за спиной и затянул потуже пояс на пальто, всё так же прищуренными глазами оценивающе глядя на стену. Он поднес руку к сигарете и выдохнул дым через ноздри, — Надо найти полицейский патруль.  — Ясно… Что вы делаете?! Рихард ударил бетон под ногами ботинком, пружинисто согнул колени и под изумленный и испуганный возглас Пауля рванул вперёд, в мгновения преодолевая расстояние между собой и краем крыши, и легчайше перелетел через достаточно узкое для успешного прыжка пустое пространство холодного воздуха. Хлопнуло за его спиной короткое пальто, и с четким слаженным звуком он легко приземлился на крыше соседнего дома, даже не покачнувшись. Гитара глухо ударила его спину. Не оборачиваясь, Рихард преспокойно вложил сигарету в приоткрытые губы и зашагал дальше.  — Постойте! Постойте! — закричали у него за спиной. Конечно, он и не думал останавливаться. Азарт забурлил в венах, едва он оказался в воздухе на те жалкие пару секунд, и сейчас уходить просто так не собирался. О, он бы многое отдал, если бы кто-нибудь смог продлить для него эти мгновения головокружительного полёта! Это как мгновенный оргазм, который ещё короче обычного, но куда опасней и слаще.  — Герр… Подождите! Эдак он весь район поднимет на уши. Но ничего, Рихард будет уже далеко отсюда к этому моменту. Пусть потом психологические портреты всяких хозяев района с битами наперевес сочиняет. Затем — Рихард не поверил своим ушам — вдруг раздался разочарованный возглас и почти сразу за ним — глухой шлепок о бетон. Пауль за его спиной, не весьма изящно перелетев первое в своей жизни препятствие выше второго этажа, издал короткий вскрик боли, но быстро поднялся на ноги и, немного хромая, бросился догонять своего попутчика, обвиняюще шипя ему в спину:  — «Эгоист» будет первым словом, которым я вас охарактеризую!  — Я против, — спокойно заметил Рихард, — Первым словом будет «безбашенный». Он перемахнул через ещё один проулок, шире предыдущего, и на этот раз остановился осмотреть, как будет прыгать Пауль. Когда парень неуклюже свалился мешком с картошкой ему под ноги, он посоветовал:  — Не сгибай так сильно ноги, потому что тогда большая часть энергии уходит на их распрямление. И руками не маши, сгруппируйся перед прыжком.  — Вы псих, — выдавил из себя тот, пытаясь отдышаться, — Это же так страшно, вы что, совсем не боитесь? Ни разу не падали? Это как в «Матрице», что ли?  — Слишком много вопросов, — заметил Рихард, отворачиваясь. Заметив краем глаза движение внизу улицы, он сощурился и присмотрелся. Разглядев медленно проезжающую вдоль узкой дороги патрульную машину, едва не подпрыгнул от радости: — Есть! За мной. Его сердце заколотилось ещё быстрее. Позабыв о своём спутнике, он хищно пригнулся и рванул вперёд. Он по крышам, иногда спускаясь вниз и пробегая дворы, обошёл машину, прекрасно зная, по какому пути она будет двигаться, и в итоге начал игру одним четким резвым прыжком, когда пронёсся на высоте третьего этажа у них прямо над капотом. Он не знал, за ним ли следует Пауль и где он остался вообще, он просто с расцвевшей на лице ухмылкой услышал взвизг шин, заоравшую сирену, напряг всё своё мускулистое, изящное, пружинистое, быстрое тело и бросился удирать, часто проскальзывая чёрной молнией над тёмными неширокими улицами. Спустя почти час ему наскучило, и он легко скрылся в одном из дворов. Воющая машина, обдающая стены синими и красными вспышками света, промчалась мимо, а Рихард опять нашёл ход на чердак, выбрался на крышу и, то и дело поправляя гитару, направился в другую сторону. Весело сегодня было, хотя и полицейские попались ленивые, даже из машины не вылезли. Ну и ладно, судя по времени, скоро один концерт в заброшенном здании неподалёку начнётся, надо бы поспешить. Интересно, а где мальчишка? Не поймали его? Рихард прищурился, в замешательстве останавливаясь у края крыши. Где он его потерял? Ещё в самом начале? Наверное, с его-то неуклюжестью давно уже схватили. Всё-таки надо проверить. Он, прикинув, как срезать, быстро добрался до небольшой круглосуточной закусочной, где обычно зависали не самые расторопные патрули. Чутье не обмануло его: Рихард ещё только приближался к тускло освещённой витрине, а уже разглядел среди огромных тучных полицейских светловолосую макушку. Парень усмехнулся и прибавил шагу. -…А ещё можно накинуть за бродяжничество, — разглагольствовал один из мужчин со здоровенным животом, пожирая гамбургер, — Чтоб неповадно было, ага? Верно говорю? Малыш Пауль среди этих жирных потных тел выглядел совсем кнопкой, и перепуганно переводил взгляд с одного лица на другое, но молчал. Рихард всегда уважал тех, кто не оправдывается и не ищет спасения, подмазываясь и подставляя друзей. Да и парень вроде незлой, жалко его. Он ускорил шаг, готовясь эффектно вынырнуть из темноты в кругу света под фонарём.  — Вот ты где! — издали громко воскликнул он, раскидывая руки в разные стороны, словно для объятий, и широко улыбаясь, — Я тебя совсем потерял, куда ты от меня деться успел? Напугал-то как, — ласково пожурил он, останавливаясь в толпе замолкших полицейских. Пауль смотрел на него во все глаза и молчал.  — Ну чего? — Рихард закинул ему руку на плечо и дружелюбно огляделся, — Полиция? Ну надо же. Как ты сюда загремел?  — Вы что, знаете этого пацана? — бесцеремонно спросили у него.  — Я? — натурально удивился Рихард, крепче приобняв упирающегося Пауля. Да не дергайся ты, — Я — родной дядя этого мальчика. Наверное, не знаю, я что-то после вашего вопроса даже засомневался, — он добродушно рассмеялся. Пауль пялился на него, как баран на новые ворота, явно не понимая, что происходит.  — Ваш племянничек, — судя по тону полицейского, он не поверил ни единому слову Рихарда, — Был замечен в ночное время суток без сопровождения взрослых, без документов, удостоверяющих личность, и отказался отвечать, куда и откуда держит путь. Не потрудитесь?..  — Ах да, документы, — Рихард притворно хлопнул себя по лбу, словно что-то важное вспомнил, и полез свободной рукой во внутренний карман своего пальто, — Я совсем запамятовал представиться. Ах, возраст, ко всем ты одинаково суров, — он снова рассмеялся, так, как не смеётся настоящий Рихард. Один из полицейских взял в руки удостоверение, которое тот ему дал, открыл и побледнел:  — Ох, вы нас простите, не узнали…  — Всё отлично, я знал, что наша проблема разрешится! — скалился Рихард, прижимая «племянника» к себе, — И очень рад, что у нас такая добросовестная полиция! Спасибо, что помогли найти моего дорогого племянника. Иначе сестра мне бы голову оторвала! На этот раз его смех с готовностью подхватили все собравшиеся.  — Вы там… осторожнее, район неспокойный, — сказал напоследок тот огромный полицейский, который ел гамбургер.  — Несомненно, мы всё равно домой собирались, да? — Рихард крепче приобнял Пауля и резво потащил его в темноту. Завернув за угол, он отпустил тот же отскочившего мальчишку и снова прикрыл глаза, на губах растянулась привычная усмешка. Он полез в карман за сигаретами.  — В первую же ночь нахватать неприятностей — это целое мастерство, — выдыхая в ночной воздух дым, сообщил он насмешливо.  — Вы меня бросили! — обвиняюще прошипел Пауль, — Я чуть не умер от страха, когда они меня поймали!  — Зато я тебя выручил, и смотри как виртуозно, — Рихард отлепился от стены и бодро зашагал вглубь тёмного двора.  — Вы что, какая-то шишка? — упрямый студент шагал за ним, не отставая ни на шаг, — Они вас как будто узнали.  — Ну да, вот, смотри, — Рихард протянул ему удостоверение, которое показывал полиции. Пауль открыл его.  — Якоб Штрауссе, — прочитал он, — Вы меня простите, но это настоящее ваше имя?  — Нет, — равнодушно ответил Рихард, задрав голову и разглядывая косые скаты крыш, — Удостоверение я украл и подделал фотографию. Если присмотришься, разглядишь в темноте печать. Я давно не заглядывал туда, там вроде что-то про министерство обороны.  — Украли?!  — О боже, зачем орать? — Рихард устало закатил глаза, — Да, украл. Чтобы пройти куда-то, его недостаточно, а то засекут по имени утерянного, а показать вот так, на улице, вполне хватает.  — Я думаю, мне не следует упоминать это в вашей биографии? — помолчав, осторожно спросил Пауль. Рихард оглянулся на него при свете единственного фонаря, ухмыльнулся, блеснув зелёными кошачьими глазами:  — Сечешь, котик.  — Я Пауль, — упрямо буркнул тот, — Кстати, а как мне к вам обращаться? Вы не представились.  — Зови Рихардом, — преспокойно ответил он, — Весь ночной город меня знает, а днём я могу легко затеряться среди сотен тысяч других Рихардов. Можешь даже в своей работе упомянуть.  — Это не обязательно, — мягко ответил мальчишка, — А куда мы идём?  — Твоя речь состоит из одних вопросов, ты уверен, что готов стать психологом? — в темноте ночи сверкнула усмешка, грудной хриплый смешок прокатился по узкому проулку.  — Вы не ответили, — заметил тот, пропуская подколку мимо ушей.  — Идём в одно заброшенное здание. Знаешь, что такое сквоттинг? Панки-сквоттеры заняли его и используют под концерты. Сегодня выступает одна местная группа, хочу послушать.  — Панки-сквоттеры? Я тоже панк! — вдруг обрадовался Пауль. Рихард цокнул языком, закатывая глаза. Ага, по тебе видно, — Кстати, герр… Рихард, у вас большой словарный запас.  — У меня много чего большого, — рассеянно бросил тот, вертя головой. Где же эта лестница?  — Не паясничайте, — строго сказал Пауль, — Я серьёзно, вы очень хорошо умеете высказывать свои мысли. Там, рядом с полицейскими, вы так хорошо сыграли важную шишку, что даже я поверил.  — Это заслуга не словарного запаса, а актерского мастерства, — наконец обнаружив знакомые перекладины на кирпичной стене, он подошёл ближе, глядя вверх. Третий этаж. Далеко ползти, мальчишка может упасть.  — Да, с этим я согласен, но всё-таки вы говорите не как быдло, — неосторожно ляпнул искренний студент.  — То есть ты хочешь сказать, что я быдло? — Рихард, не меняя ни положения, ни выражения лица, косо на него взглянул, слабо ухмыляясь. Он знал человека, который свернул одному парню шею за то, что тот назвал его быдлом. Натурально свернул, до щелчка, — А с самого начала втирал, что я якобы просто «тёмная личность».  — Герр, — с осуждением покачал головой Пауль, — Не нужно так думать. Я вовсе не это имел в виду. Вы не быдло, особенно в сравнении со всеми остальными. Я вас и не боюсь. А вот это ты зря. Что-то осмелел прямо. Пора припугнуть, мне больше нравилось, когда ты трясся от страха с самого начала. Рихард сделал шаг в сторону и резко толкнул слабого мальчишку к стене, моментально прижимая к холодному камню и с похотливым рычанием касаясь щекой виска замеревшего от ужаса парня:  — А тебя не пугает, что страшный незнакомый дядя может прямо сейчас и прямо здесь изнасиловать тебя, зарезать и бросить тело гнить под этой лестницей? Пауль задрожал под его сильными руками, сжимающими хрупкие плечи мальчишки. Рихард втянул в себя воздух: сладкий запах страха, м-р-р-р. То, что надо.  — И мне кажется, что ты сам очень бы этого хотел, — прорычал Рихард на ухо бедному студенту. Его рука по-хозяйски скользнула ниже по его предплечью и ощупала обтянутый джинсами зад, с наслаждением ощущая, как парень слабо отбивается, — Меня так больше заводит, малыш, лучше не сопротивляйся, — обманчиво нежно мурлыкнул Рихард, подаваясь бедрами вперёд, вжимая беднягу в стену окончательно, — Мне нравится слабость, знаешь ли. Он зарылся носом в высветленные пряди, вдыхая тёплый домашний запах с острой примесью ужаса — как перец, добавляющий вкуса великолепному блюду, а руки его всё так же беззастенчиво лапали мальчишку, обвисшего в его руках, точно безвольная кукла. Коленом он протиснулся между ног парня, легко подтянув вверх, упираясь в пах незадачливого студента, и тот издал слабый стон, который прозвучал словно клич победы Рихарда.  — Хороший мальчик, — шепнул он в самое ухо мальчишки, пробираясь ладонью под его куртку, — Нравится? Не слышу.  — Отпустите меня, — слабым голосом попросил Пауль, обмякнув в его руках.  — Совсем расклеился, — заключил Рихард, усмехаясь, и аккуратно убрал руки, — Давай, успокаивайся. А то, я смотрю, возбудился как…  — Зачем вы это… сделали? — Пауль стоял на дрожащих ногах, опираясь о стену, и всё никак не мог отдышаться, — Вы… Что вы…  — У тебя на рюкзаке лента радужная, — Рихард подмигнул ему, возвращаясь к лестнице, — Кроме того, я не совсем ещё идиот. Пошли, котик. Он вскинул руки, вцепился в перекладину и, усмехаясь своим мыслям, быстро пополз вверх. Он прекрасно знал, что Пауль последует за ним.