О прошедшем и грядущем

Принцесса Арианна — девушка редкостной красоты, и с этим сложно не согласиться. Мирцелла не единожды замечает полные восхищения взгляды, устремлённые вслед чернявой дорнийке. И Арианна явно сознаёт себе цену, открыто подчёркивая все достоинства, которыми наградили её боги. Такая откровенность вгоняет в краску Мирцеллу, воспитанную в традициях скромности и целомудрия. Одежды на принцессе едва ли что-то скрывают; ткани лёгкие, порой полупрозрачные, облегают плавные формы и поднимаются от дуновения ветра, а разрезы на платье при движении выставляют напоказ натёртую маслом кожу то на бедре, то на груди. Мирцелла бы так не стала ходить, никогда. Это ей думается поначалу. Как бы ни позволяла себе выглядеть Арианна, она завораживает. Мирцелла видит её каждый день и не может сдержаться, чтоб себя не сравнить с дорнийкой. Ей не раз говорили, что она прекрасна. Мила. Но как же не похожа на Арианну! Та смуглянка с хитрыми карими глазами и чертами резкими, почти вызывающими. Мирцелла глядит на себя в зеркало: кожа бледная до того, что просвечивает синева вен, волосы светлые, золотые, как она привыкла слышать. Но с блеском чёрных кудрей Арианны им не сравниться никогда. Глаза зелёные. Пустые. Да, так ей кажется. Мила, но проста. Нет в ней загадки. И страсти нет. О таком Мирцелла с удивлением для самой себя задумывается впервые. Ей, блеклому и нежному цветку из Королевской Гавани, предстоит стать женой дорнийца, чей дух так же горяч, как солнце на знамени. Что, если недостаточно страстной окажется для него жена? Что, если ему подавай змею, а не львёнка? Мирцелла решает, что ей всё равно. Ведь не на того дорнийца она положила глаз, что обещан ей. Не к тому взывает её трепетное, ещё детское сердце. Но о таком сказать невозможно. И остаётся ей лишь вздыхать. Время бежит, и юная принцесса сама не замечает, как меняет её жизнь в Солнечном Копье. А если вернее — связь с Арианной. Вот она уже без утайки делится с новой подругой секретами, оставляя невыданным только самый главный из всех. Вот она уже пьёт красное дорнийское — гораздо больше, чем ей полагалось дома, и гораздо вкуснее — сидя вечером в покоях Арианны и морщась с непривычки под её заливистый смех. Вот она уже и одета на манер Арианны, и волосы распускает ей же под стать. — Поделись с миром своей красотой, не скрывай её, — советует принцесса, спуская пониже оборчатую ткань рукавов. — У тебя хорошая осанка, но ты так бледна. Открой плечи, позволь солнцу их целовать. И Мирцелла позволяет. Но не говорит, что всё это делает не для себя. Она уж давно женщина, и пусть шанс невелик, но может, Красный Змей, столь ею вожделенный, обратит на неё внимание? Она не дорнийка, но, стоит верить, тоже хороша. Мирцелла мечтает о нём, и дико признаться даже Арианне, что не брат её, а дорогой дядюшка самый желанный мужчина. Что одним невинным поцелуем в щёку он однажды украл её душу. Что сердце Мирцеллы заходится крылом подстреленной птицы, стоит ему лишь взглянуть... Она с собой не справляется. Она готова наделать ошибок, когда идёт к нему — всего-то пожелать доброго утра. Разве за такое кто осудит? Но отправляясь в покои Оберина, Мирцелла не успевает дойти: из-за двери выскальзывает Арианна, растрёпанная и довольная, и от одного её вида уши Мирцеллы горят стыдом. Она ещё не успевает понять, почему, или ей хочется в том себя убедить. Потому что Мирцелла никогда не была наивной, и разум шепчет ей: «Всё ты знаешь». Стоя за углом, она наблюдает, как Оберин провожает племянницу вовсе не родственным поцелуем, и больше всего на свете мечтает провалиться сквозь землю. Мирцелла запирается в своих покоях — сегодня она для всех больна — и тратит весь день на слёзы и думы. Как глупа она была. Скрывала секрет от Арианны, не зная, что та утаивает свой. И по сравнению с ним хрупкие чувства Мирцеллы — лишь лепет детский. Неужели так хороша Арианна, что сам Красный Змей не смог удержаться? Неужели скорее собственную племянницу возьмёт он, чем принцессу из дальних земель? — Но чем же я ему не желанна? — беззвучно шепчет она стенам. А зеркало смеётся: «Ты не дорнийка и ею не будешь».