Секрет бессмертия

      Камин в гостиной за ночь успел погаснуть, и мне пришлось снова его разжигать. Ну разумеется, сделать это обычным магловским способом, с помощью спичек, было слишком просто, я решила использовать магию. М-да, всегда знала, что бытовые заклинания и я несовместимы. Струйка моего «Инсендио» попала на пол, и тот задымился. Пришлось срочно затаптывать пламя. К счастью, здесь, в морозном климате, огонь распространялся не так быстро. Покончив с растопкой, я на цыпочках прокралась в комнату Тома. Мальчик спал, укутанный двойным одеялом, и на губах у него блуждала безмятежная улыбка. Черная как смоль челка сбилась набок и растрепалась, веки чуть подрагивали. Подкравшись совсем близко к кровати, я нагнулась и поцеловала его. Мальчик тут же открыл глаза и взглянул на меня, но не сонно, а так, словно изначально был к этому готов. — А я совсем и не спал, — подтвердил он мою догадку. — Я слышал, как ты вошла и притворился спящим. Только я уже не маленький, не стоило меня целовать. — Ты разве забыл? Сегодня твой день рождения. С одиннадцатилетием, Том! — В порыве радости я даже обняла сына и вновь поцеловала его. Том сел на кровати, глядя на меня с недоумением. — Про свой день рождения я помню, — ответил он тихо и серьезно. — А где же Хэл? Ты обещала, что в этот раз он тоже будет. В очередной раз выругав себя за ненастойчивость, я присела на кровать Тома, погладила рукой по его одеялу. — Хэл ушел рано утром, у него неотложные дела, — произнесла я со всей мягкостью, на какую была способна. — Потребовалось срочно перегнать партию драконьей чешуи какому-то спекулянту из Канады. Ты же понимаешь, его деньги — это все, что у нас есть, мы не можем иначе. Но ты не волнуйся, к вечеру он обязательно вернется, и мы отпразднуем все вместе. Томми, однако, продолжал глядеть на меня исподлобья. — Ты в прошлом году обещала, что в следующий раз к нам придут гости. Что, опять не будет никого? Едва сдерживаясь, чтобы не испустить тяжелый вздох, я погладила мальчика по голове. — Томми, милый, пойми и ты: мы живем в таком месте, куда в этот день ни один порядочный волшебник не отважится пожаловать. Камин наш не подключен к сети Летучего Пороха, и ты прекрасно знаешь, почему. На метлах в такой холод сюда никто не полетит, да еще и с детьми; чтобы трансгрессировать, нужно хорошо знать местность, а раздавать всем нашим знакомым порталы — сам понимаешь, каково. К тому же все в этот день празднуют Новый год, им не до нас. Сам виноват, что родился в такой неподходящий день. Последние слова я произнесла с улыбкой, давая понять, что шучу, но Том, конечно же, все равно обиженно отвернулся. Я вздохнула уже по-настоящему. Прямо беда с этим ребенком, вечно он чем-то недоволен. Или я и вправду такая плохая мать? — Одевайся и иди на кухню, Томми, — сказала я, поднимаясь. — Я приготовлю тебе праздничный завтрак. — Не нужно мне ничего, — обиженно буркнул он и зарылся с головой в одеяло. Пожав плечами, я вышла из комнаты. Проголодается, сам придет, уж это я точно знала. Пройдя на кухню, я разожгла плиту (на этот раз спичками, от греха подальше) и, ставя на нее сковороду, мельком взглянула на свое отражение в начищенной до блеска поверхности. На меня смотрела женщина тридцати лет, с красивым, но изможденным заботами лицом. Глаза больше не косили, хотя левый то и дело норовил уйти куда-то в сторону (за эту операцию Хэлу пришлось выложить знакомому целителю из Албании кругленькую сумму, но оно того стоило — теперь меня не пугало собственное отражение). Волосы были теперь светло-каштановыми, до плеч, совсем как у прежней Кейт… Вот ведь странно: за долгие десять лет, пролетевших для меня словно бы в один миг, мою истинную сущность, личность Кейт Андерсон, почти полностью вытеснила сущность Меропы. Я освоилась в волшебном мире настолько, как будто бы до этого жила в нем всю жизнь. Лишь изредка вспыхивали в мозгу искрами воспоминания о прежней жизни, но тут же гасли, вытесняемые насущными заботами. Да и навыки стрельбы я старалась не утратить и с этой целью тренировалась каждый день — всякое могло случиться. И все-таки меня помимо воли тянуло к прежней себе, я старалась не забывать о том, какой была раньше. Интересно, а удастся ли мне, то есть моей нынешней оболочке дожить до восьмидесятых годов, когда родилась Кейт? Было бы интересно взглянуть на себя со стороны. Вот только родится ли она в этой реальности вообще? И если да, то чья душа будет в ней? Эти вопросы без ответа часто не давали мне заснуть, но со временем я перестала о них думать, научившись жить только сегодняшним днем. …Первые три года после того достопамятного побега из Англии мы просто скитались по Европе без дела. Геллерт все время умудрялся где-то находить друзей, которые занимали ему денег, и лишь благодаря этому мы первое время выживали. Но я понимала, что бесконечно так продолжаться не может, да и малютка Том подрастал и требовал все больше расходов. Словом, нужно было подумать о магловском способе заработка, ибо с магией у меня отношения оставались весьма натянутыми. Невзирая на возражения Геллерта (или Хэла, как я стала его ласково называть), мир которого продолжал жить по викторианской морали, я стала устраиваться то официанткой в пивную, то на мельницу, то на ткацкую фабрику. Малютку Тома приходилось оставлять дома с Хэлом, и я представляю, сколько всего ему пришлось при этом вытерпеть. В те же дни, когда он наотрез отказывался или сматывался к очередному приятелю, мне приходилось брать Тома с собой на работу. Это доставляло и мне, и всем вокруг много неудобств, но я терпела. Когда я возвращалась поздно вечером с работы в гостиницу или домой к другу Хэла, у которого мы остановились (мы старались долго не задерживаться на одном месте), я просто с ног падала от усталости, все мое тело ломило, а ноги и руки отказывались слушаться. Но я снова терпела, считая это наказанием за мою прежнюю грешную жизнь. Так продолжалось довольно долго, но в один день все поменялось. Тогда я работала на сборке винограда в Южной Франции и возвращалась под вечер домой, уставшая как собака. Впереди меня, словно спелое яблоко на блюдце, на линии горизонта лежало румяное солнце, заливавшее поля вокруг красивым золотистым сиянием. Я шагала по пыльной дороге, попутно слушая то, что говорила мне огромных размеров болотная гадюка, ползшая по обочине. Том, которого я вела за руку рядом с собой, время от времени вступал в разговор (оказывается, он тоже унаследовал эту способность, заговорив на парселтанге еще раньше, чем на английском). «Тебе должно быть стыдно, леди Слизерин, — шептала мне змея. — Прозябать в какой-то магловской дыре, вдали от родины, добывая себе хлеб ручной работой — этого ли хотел твой великий предок Салазар?» «Понятия не имею, чего он хотел, лично с ним ни разу не виделась, — спокойно отвечала я. — И что ты мне предлагаешь? Вернуться в полуразваленную хибару и загнуться там от голода, не умея наколдовать даже пару пирожных?» «А еще ты таскаешься повсюду с этим мерзким ребенком, зачатым от магла! Род Слизерина не потерпит такого оскорбления!» «Эй, полегче там, старушка. Мальчик вообще-то все слышит и понимает». «Я зачат от магла? — Томми вскинул на меня голову и глаза его наполнились слезами. — Что это значит, ма? Ты мне никогда не говорила…» — Успокойся, сынок, — проговорила я. — Я тебе потом как-нибудь объясню. И со мной говори по-человечески, как с другими. — И я вновь обратилась к змее: «Послушай, ты-то чего добиваешься? Чтобы я вернулась в Англию? Сама знаешь, я этого не сделаю, даже если все вы приползете в мой дом. Так чего же?» Гадюка вдруг резко замерла, а затем поднялась на хвосте, словно услышав дудку факира. «Да как ты не понимаешь, — зашипела она изо всей силы, — этот ничтожный Гриндевальд лишь помыкает тобой, использует в своих целях! Думаешь, зачем он пришел тогда в дом твоего отца?» Я задумалась. Честно говоря, я никогда не спрашивала Хэла об этом, да и вообще как-то позабыла о тех событиях. Тут я увидела маленькую белокурую девочку с корзинкой в руках, которая, беззаботно подпрыгивая, бежала мне навстречу. Внезапно она остановилась, уставилась на меня вытаращенными в ужасе глазами и с испуганным воплем кинулась прочь. Я разобрала в ее крике только два слова: «parle» и «serpent», что означало «говорить» и «змея». Черт, видимо, девчонка застала момент, когда моя собеседница поднялась на дыбы, и сразу почуяла неладное. Повезло, что она еще мелкая, и ей вряд ли кто поверит. И тут мне в голову ударила мысль, да такая, что я на радостях едва не кинулась целовать рептилию. Но нет, не дай бог еще кто-нибудь меня увидит, и потом, я же не окончательно спятила! Вместо этого я подняла на руки малютку Тома и несколько раз чмокнула его в щеку. Ну конечно же, как я сразу не догадалась использовать эту мою способность! С этого дня я начала ездить по городам и деревням и давать представления со змеями (разумеется, не с магическими, а с обычными, те легко меня слушались). Детишки приходили в восторг и ужас одновременно, когда ядовитые твари, повинуясь одному моему голосу, вставали на хвост, выделывали всякие сложные фигуры и спокойно ползали по моему телу, даже не думая укусить. Вскоре Том подрос и стал помогать мне в этом деле, что принесло нам еще больший успех — мы стали известными уже на всю Европу. Когда всем наскучили змеи, мы стали экспериментировать с кроликами и мышами, а уж потом дошли до небольших магических фокусов. Через несколько лет мы смогли накопить достаточно денег, чтобы купить небольшой домик в Норвегии, на островке в глубине кристально чистого фьорда. Здесь на несколько миль вокруг не жил никто, и мы могли наслаждаться счастливым уединением и отдаленностью от всего мира. Мы перестали давать представления — во-первых, Хэлу это не нравилось, а во-вторых, мы стали привлекать слишком много внимания — все-таки, как-никак, магия была секретна для обычных людей. Хэл продолжал занимать деньги у каких-то своих друзей, ввязываться в сомнительные авантюры и пропадать по целым дням, а я сидела все время дома с Томом, занимаясь его воспитанием и обучением магии. К слову, теперь мы с Хэлом были официально женаты, во избежание разных недоразумений, и я носила гордое имя Меропа Гриндевальд. Развод с прежним мужем, сыном сквайра из деревни, возле которой находился дом Гонтов, не занял много времени — Геллерт просто наложил на него заклятие подчинения Империус и заставил оформить все бумаги. Однако на то, чтобы Том называл его своим отцом, Хэл ни за что не соглашался, и мне пришлось сразу рассказать малышу всю правду о его отце. Том воспринял ее спокойно. Он вообще все воспринимал подозрительно спокойно… …Обычно моих кулинарных способностей ни на что больше яичницы с беконом не хватало, но сегодня я исхитрилась-таки и приготовила пудинг с корицей. Как я и ожидала, вкусный запах очень скоро привлек проголодавшегося Тома на кухню. После завтрака я вручила ему два подарка — от Хэла и от меня. Мальчик вначале с любопытством открыл длинную плоскую коробочку и застыл в восхищении. — Нравится? — спросила я. — Изготовлена Грегоровичем, по индивидуальному заказу. Двенадцать дюймов, кедр и жила дракона. Все как ты хотел. Томми поднял волшебную палочку, покрытую черной краской и лаком и, приняв воинственный вид, сделал несколько выпадов в пустоту. Где-то мне доводилось читать, что волшебная палочка должна сама выбрать волшебника, но это была полная чушь. При достаточных тренировках и нужной степени владения магией можно было овладеть любой палочкой. Я пользовалась той самой, украденной у аврора, уже почти десять лет, и не достигла особых успехов в колдовстве лишь благодаря способностям Меропы. Палочка же вела себя спокойно, не отторгала меня, не начинала без причины выстреливать заклинаниями. Ее, как и лошадь, просто нужно было вовремя обуздать. Я надеялась, что и Том быстро найдет общий язык со своим новым подарком. — Сегодня в честь праздника можешь отдохнуть, — сказала я, — но с завтрашнего дня начнем тренировки уже на практике. — Но, заметив, с какой смесью неудовольствия и нетерпения мальчик посмотрел на меня, я смягчилась: — Ну хорошо, можешь попробовать уже сегодня. Но сначала посмотри мой подарок. Я подарила ему книгу о Первой мировой военного историка Лиддел Гарта. Пусть ему и неинтересно будет, но должен же он знать не только историю волшебного мира! И потом, скоро грядет Вторая мировая, ему как парню будет полезно знать об этом. Магловской книгой Том, конечно же, не заинтересовался, зато с палочкой тут же убежал к себе в комнату. — Смотри не взорви там ничего! — крикнула я ему вслед. Оставшийся день прошел до ужаса скучно. Том не любил Новый год из-за того, что этот день совпадал с днем его рождения: ему казалось, что все из-за большого праздника совсем забывают о нем. Поэтому даже украсить дом по-праздничному было нельзя. Трансгрессировать на материк, чтобы посмотреть, как празднуют другие, я тоже не могла, чтобы не оставлять сына одного, поэтому приходилось развлекаться как только можно. Я поупражнялась в заклинаниях, затем провела несколько небольших дуэлей с Томми, причем у него получалось даже лучше, чем у меня: палочка Грегоровича действовала превосходно. Затем я сходила погулять, полюбовалась зимними красотами вокруг, поупражнялась в стрельбе среди скал, потом, вернувшись домой, занялась стиркой и уборкой… Незаметно наступил вечер, а Хэла все не было. Мы с Томом поужинали остатками пудинга, и я стала укладывать его спать. — Почитай мне сказку, ма, — сказал вдруг он уже в постели. Я страшно удивилась, — с чего бы это вдруг ему просить меня об этом, он ведь уже четыре года как терпеть не мог сказки на ночь, — но потом поняла, что он просто хочет потянуть время до возвращения Хэла. Они ведь и так виделись нечасто, а в день рождения ребенку хотелось к себе побольше внимания. — Какую тебе? — спросила я, вставая и направляясь к полке с книгами. — Про трех братьев, — ответил Том. Я снова удивилась — эта сказка всегда нравилась ему меньше всего. Тем не менее, я взяла с полки «Сказки Барда Бидля» и, раскрыв нужную страницу, начала: — «Жили-были трое братьев, и вот однажды отправились они путешествовать…» — Том слушал, глаза его слипались, но он всеми силами продолжал держать их открытыми. Когда же я прочла последнюю строчку «…Встретил он Смерть как давнего друга и своей охотой с нею пошел, и как равные ушли они из этого мира», мальчик отвернулся к стене и засопел. Я закрыла книгу, осторожно встала и на цыпочках направилась к выходу, как вдруг Томми спросил меня бодрым голосом, словно и не собирался засыпать: — Ма, а Дары Смерти и правда существуют? — Конечно, нет, — ответила я. — Это же просто сказка, а ты уже взрослый мальчик и должен это понимать. Том в ответ промолчал, и я поняла, что он окончательно заснул. Я пошла в гостиную и там села у камина зашивать порванную рубашку сына. Меня саму клонило в сон, и я бы так и осталась сидеть в кресле, если бы не раздался хлопок, и в гостиную не трансгрессировал Хэл. За десять лет он заметно постарел, осунулся, в волосах появилась седина, а щеки поросли неряшливой бородой. А сегодня он к тому же сильно вымок и продрог. Ни слова не говоря, он подошел к камину и с наслаждением подставил огню спину: видимо, был даже не в силах произнести осушающее заклинание. — Ты где был так долго? — спросила я, радуясь, тем не менее, что с ним все в порядке. — Том не дождался тебя и уснул. Ты ведь обещал хотя бы сегодня быть вовремя. — Не получилось, — сипло ответил Хэл. — Эта Федерация друидов Норвегии оказалась еще теми скотами. Кинула нас с таможней, и нам пришлось расплачиваться самим уже на месте. Несколько часов зря потратили. А потом еще над Гренландией в нас чуть не врезался американский самолет. — Американский? Что ему там понадобилась, Гренландия же датская территория? — Вот и я не знаю. — Хэл повел затекшими плечами, разминая их. — У нас есть чего-нибудь горячего выпить? — Сейчас глинтвейну сварю. — Я встала и направилась в кухню, но он взмахом руки остановил меня:  — Если нет, не трудись. Устал как собака, давай спать. Хоть кровать у нас была одна на двоих, но мы с ним так ни разу не переспали. Я вообще заметила, что в этом плане Хэл был жутко стеснительным. Ложился он на самый краешек кровати, чтобы ненароком ко мне не прикоснуться, никаких моих намеков на эту тему попросту не воспринимал. Я поняла, что у него какие-то серьезные комплексы насчет отношений с женщинами. Или, возможно, я просто ему не нравилась, и во время его частых отлучек у него был секс с другими, но тут я ничего не могла поделать — главное для меня было сохранить нашу семью хотя бы до совершеннолетия Тома. — Представляешь, сегодня перед сном Том попросил меня прочитать ему сказку, — заговорила я, глядя на то, как Хэл раздевался, готовясь ко сну. — Сто лет такого не было, а тут вдруг! И знаешь, что он захотел послушать? Сказку о трех братьях! Ну, про Дары Смерти. Ту, которую он не любит больше всего. Хэл стоял ко мне спиной, и я заметила, как по его гладкой белой коже на миг прошла судорога. Когда он повернулся ко мне, лицо его было спокойным, однако я была уверена: что-то не так. — Ты в порядке? — спросила я, он что-то буркнул в ответ и, повалившись на кровать, укрылся до подбородка шерстяным одеялом. Я была уверена: на него странным образом подействовало сообщение о сказке либо о самом Томе. Но расспрашивать его на эту тему я не стала — все равно бы ничего не сказал. Да что там, пытай его хоть Круциатусом, он бы и тут молчал. За десять лет я уже свыклась со всеми его тайнами. Взглянув на часы, я погасила свет в комнате и подошла к заледенелому окну. Где-то далеко на материке вспыхивали, отражаясь в стеклах, яркие фейерверки, небо было похоже на украшенный вареньем и розочками шоколадный торт. Итак, полночь. Наступил тысяча девятьсот тридцать восьмой год. Последний мирный год. Пройдет меньше двух лет, и немецкие войска вступят в Польшу, а затем разгорится война, жестокая и кровавая, в которой поляжет полнаселения Европы. Интересно, а волшебников эта война тоже затронула? Как бы то ни было, нацисты через пару лет захватят Норвегию, а значит, до этого времени нужно будет свалить хотя бы в Швецию. Пока не стоит моим об этом говорить, чтобы не пугать раньше времени, но готовиться к переезду уже надо. Господи, где мне взять сил, чтобы пережить все это?..