Секрет бессмертия

      Морозное зимнее утро было для меня любимым временем. Можно было проснуться и, лежа в кровати под теплым шерстяным одеялом, несколько минут нежиться, представляя, как холодно людям снаружи и как тебе повезло, что ты в тепле. Но потом приходилось вставать, готовить завтрак, заниматься домашними делами, и вся эта сиюминутная радость мигом улетучивалась. Но в это морозное утро, самое первое утро года, я лишилась и этих счастливых минут. Все дело в том, что меня разбудил звучавший из гостиной незнакомый мужской голос. Повернувшись в кровати, я увидела, что Хэла рядом не было. Он часто уходил рано и порой даже без предупреждения, но чтобы в такую рань пригласить кого-то из друзей к себе домой — это было совсем странно. Вставая и одеваясь, я попутно прислушивалась к разговору, и он все больше не нравился мне. — Да пойми же, Геллерт, ты ошибался, — гремел по-английски отчаянный бас незнакомца. — Ты совершил просто огромную ошибку. Я не мог поступить иначе. — Мы оба ошибались, — холодно обронил в ответ Хэл. — Я — тем, что доверился тебе. А ты еще и использовал меня. Что, помог тебе твой Фламель? — Геллерт, прошу, — голос стал заискивающим, — не будем ссориться. Мы же с тобой друзья… — Были друзьями, — резко ответил Геллерт. — А теперь вон из моего дома. Тебя никто сюда не приглашал. — Не приглашал, но я все равно явился, потому что не мог иначе, — теперь бас звучал уже уверенней. — Ну прошу, давай хотя бы на несколько минут забудем старые обиды… Не выдержав и не желая больше оставаться в тени, я резко распахнула дверь в гостиную. У камина стоял мужчина лет пятидесяти, с аккуратной рыже-каштановой бородкой, мокрой от подтаявшего инея, и пронзительно чистыми голубыми глазами. Одет он был в широкую меховую шубу и высокую шляпу и вообще, судя по виду, явно прибыл издалека. Хэл стоял напротив него, прямо у двери, скрестив на груди руки. На меня они оба оглянулись с удивлением и одновременно недовольством, что кто-то помешал их спору. — Что тут происходит? — резко спросила я, давая понять, что я тут хозяйка. — Геллерт, кто это? Почему ты не предупредил, что к нам придут гости? Хэл отвернулся и молчал. Незнакомец вдруг сделал шаг вперед и слегка поклонился. — Прощу прощения за столь внезапное вторжение, — мягко и, как мне почудилось, с издевкой произнес он. — Я и сам, признаться, не ожидал, что найду вас так скоро… Позвольте представиться, леди, раз уж сам Геллерт этого не сделал. — Он искоса взглянул на бывшего друга, а затем приложил руку к груди: — Альбус Персиваль Вулфрик Брайан Дамлбдор, преподаватель трансфигурации школы чародейства и волшебства Хогвартс, к вашим услугам. А вы, леди?.. — Меропа Гонт-Гриндевальд, — холодно обронила я. — И не надо звать меня леди, хоть в моих жилах и течет кровь Слизерина, но наш род, как вы знаете, богатством и титулами никогда не блистал. — Понимаю, — кивнул мужчина с длинным именем, из которого я, честно говоря, не запомнила ни слова. — Да, Меропа… наслышан о вас, равно как и о вашей благородной семье… — Ближе к делу, — резко оборвала его я, боясь, что он сейчас начнет вспоминать то, чего не знала я, Кейт, о прошлом Меропы. — Вы сказали, что вы преподаватель из Хогвартса. Что вам здесь нужно? И вообще, как вы нас нашли? Мне казалось, об этом месте знают немногие. — Вот за этим-то я и пришел. — Альберт-как-его-там уселся без приглашения в кресло и вытащил из кармана шубы длинный пергаментный свиток (и почему волшебники до сих пор пишут на пергаменте? Цивилизованный мир уже несколько веков как пользуется бумагой). — Уехав из Англии как можно дальше, вы не учли одного: магия найдет одаренного несовершеннолетнего везде, где бы он ни был. Ваш сын Томас Марволо Реддл был с рождения зачислен в Хогвартс. И теперь, когда ему исполнилось одиннадцать, я должен выполнить свой долг и пригласить его в нашу школу. Присылать сову и ждать лета мы не стали, ведь за это время вы могли вспомнить о мальчике и оградить его какими-нибудь темными чарами. Мы же (я имею в виду руководство школы в лице профессора Диппета и меня лично) приняли решение забрать Тома в Англию прямо сейчас, в надежное место, дабы оградить его от возможного дурного влияния, а окружающих маглов — от неконтролируемых выбросов магии. В каникулы же он сможет вернуться домой, как и все ученики. — Никогда не бывать этому! — взревел Хэл, шагнув вперед. — Тебе не удастся, Альбус, затащить мальчика под свое крыло и тем более в этот ваш Хогвартс, рассадник глупых идей! И не говори, что пришел сюда только за Томом, я знаю, это был всего лишь предлог!.. — Ма, что случилось? Кто это? — раздался позади тихий голос, и Томми, выйдя из своей комнаты, с подозрением уставился на Альбуса (вот как его звали, а фамилия Дамблдор, вспомнила). — А, вот и ты, малыш, — поднявшись с места, профессор из Хогвартса с улыбкой взглянул на мальчика, но тот испуганно спрятался за спиной Хэла. — Том, я правильно понимаю? Я пришел сообщить тебе радостную новость… — Ничего этого не будет, — твердо произнесла я. — Том в Хогвартс не поедет, мы будем обучать его магии сами. Я его мать и мне решать это. Вы не вправе принуждать его там учиться, ведь верно? Дамблдор посмотрел на меня хищно сузившимся взглядом. — Вы даже не спросили мнения своего сына, миссис Гонт. Поверьте, все зависит только от него. «Мама, — зашептал вдруг Том на парселтанге, — не отдавай меня ему… Я чувствую, это страшный человек…» — Не смей мне тут шипеть! — резко развернулся к нему Хэл. — Сколько раз говорил, в моем доме по-змеиному не разговаривать! В конце концов, это неуважение ко мне и к нашему гостю! — Том, — произнесла я, — скажи честно мистеру Дамблдору: ты согласен учиться в Хогвартсе? Мальчик взглянул прямо в глаза профессору и твердо ответил: — Нет. Мне нравится здесь, с мамой и Хэлом. — Что ж, мистер Дамлблдор, вы слышали ответ Тома, — обратилась я к гостю. — Если вам больше нечего добавить, извольте покинуть наш дом. Если желаете кофе в дорогу, я могу сварить, но Хэл будет против, поэтому не смею вас тут задерживать. И в следующий раз будьте добры предупреждать нас о своих визитах. Мы ни от кого не скрываемся и, как вы могли заметить, скрывать нам нечего. Всего доброго. Дамблдор холодно взглянул на меня и, ни слова не сказав, направился к выходу. У самого порога он вдруг остановился и повернулся к бывшему приятелю. — Учти, Геллерт, то, что ты творил в Англии десять лет тому назад, может выйти тебе боком, — произнес он вроде бы спокойно, но в то же время с явным предупреждением. Рука Хэла рванулась к карману с волшебной палочкой, но я, бросившись вперед, схватила его за локоть и удержала. Он посмотрел на Альбуса с явной ненавистью, но, сдержавшись, произнес сквозь зубы: — И что ты на этот раз сделаешь? Снова нашлешь на меня авроров? Учти, мы не в Англии, и сделать это без конфликта с местными друидами не получится, если, конечно, ты не желаешь подмочить свою безупречную репутацию, Альбус. Наш гость на это усмехнулся краем рта и внезапно взглянул на Геллерта каким-то плотоядным взглядом. — Значит, ты у нас теперь Хэл? Интересно, надо бы запомнить, — пробормотал он и, окинув напоследок взглядом едва сдерживающегося от ярости Хэла, вышел за дверь. Спустя секунду оттуда донесся хлопок трансгрессии. — Иди в комнату, Том, — не допускающим возражения тоном произнесла я. — Нам с Хэлом нужно поговорить. Сын все сразу понял и молча удалился к себе. Правда, я понимала, что Хэл ничего не станет мне объяснять, как всегда, но нужно было дать понять мальчику, что у взрослых свои разговоры и беспокоиться ему по этому поводу не стоит. Хэл действительно был мрачнее тучи и явно не горел желанием отвечать на вопросы, но я рискнула. — И как это понимать? — не повышая голоса, но в то же время достаточно строго спросила я. — Ладно ты мог забыть про магию Тома, но зачем было выяснять отношения с этим Альбусом прямо в доме? А если бы до дуэли дошло? Ты о нас с Томом хотя бы подумал? Он в ответ промолчал, глядя куда-то в сторону и словно бы не слыша меня. — Скажи, это из-за него нам тогда пришлось бежать из Англии? — продолжала я. — Это он тот самый друг, с которым у тебя вышел спор? Геллерт по-прежнему молчал, хотя тут ответ и так был ясен. Не сдержавшись, я схватила его за мантию и встряхнула: — Геллерт, ну не молчи же! Ты понимаешь, что теперь он знает, где мы? Что делать дальше? Я устала жить в постоянном страхе, а теперь еще и это… — Успокойся, — он мягко отстранил меня; было видно, что ему неприятны даже мои прикосновения. — Ничего он нам не сделает. Альбус чтит закон, а закон тут бессилен. У него просто нет никаких доказательств, что это ты тогда была со мной в хижине твоего отца. К тому же тебе изменили внешность, ты пользовалась магловским оружием, а уже это доказывает, что ты не та самая Меропа, наследница одного из величайших магов Британии. Я же вообще не англичанин и, чтобы добиться моей выдачи, ему придется вести долгие переговоры. А хочешь, мы уедем вообще в Америку, в Австралию, да хоть на другой край Земли!.. — У Земли нет края, — пробормотала я в ответ, чувствуя, что понемногу успокаиваюсь. И правда, раз уж этот Альбус так спокойно вошел к нам в дом и не попытался напасть, может, не так уж он и страшен?..

***

      Близилось время обеда. Хэл опять ушел куда-то по делам, а Том заперся у себя в комнате, чтобы попрактиковаться в заклинаниях. Я отправилась к колодцу за водой, а на обратном пути остановилась, чтобы полюбоваться великолепным видом фьорда. Кристальная поверхность моря была прекрасна в своей безмятежности, заснеженные скалы сверкали подобно хрусталю, а полярное сияние где-то на горизонте красиво разливалось по небу. Сколько раз уже видела этот пейзаж, а каждый раз душа радовалась. В этом, наверное, и была уникальность норвежской природы в отличие от других стран. Заметив вдалеке темную точку, я поневоле насторожилась. Но потом поняла, что волнуюсь зря: это был всего лишь господин Олафсон, доставляющий на островок провизию. Он был единственным из маглов, кто знал о нашем местоположении, и мы знали, что он не станет болтать кому попало. В то же время только через него мы держали связь с внешним миром. На своей ветхой лодочке Олафсон причалил к берегу и начал выгружать тюки с провизией, дровами и теплыми вещами. Я спустилась помочь ему и мы, как обычно, разговорились (я уже немного понимала по-норвежски, но с ним говорила на немецком, который за годы странствий по Европе выучила достаточно хорошо). Это был добрый старик, глядевший на меня из-под меховой шапки с теплом, как на собственную дочь. Свои дети у него давно выросли, закончили университет и разъехались кто куда. В этот раз Олафсон попросил за свой товар куда большую плату, чем обычно. Я удивилась, на что он принялся жаловаться, мол, дом совсем развалился, крышу чинить не на что, а улов в море теперь уже не тот, что раньше. — Да и вообще, — закончил он, — мы со старухой планируем уехать куда-нибудь подальше, а дом продавать жалко — как-никак я в нем с самого детства живу. Может, моим внукам он когда-нибудь пригодится. — Вы хотите уехать? Но зачем? — удивилась я. — А ты разве не знаешь? Сталин рвется в Европу, того и гляди, скоро в Норвегию войдет. Мы со старухой и решили копить деньги, пока не поздно. Чтобы уехать в Америку или еще куда подальше, много понадобится. Я посмеялась про себя наивности старика и, чтобы сильно не обижать его, ответила: — Вряд ли русским вы так сильно нужны, герр Олафсон. Я бы лучше Гитлера опасалась. — Кого? — недоуменно переспросил старик. — Ну, Германии, Третьего Рейха, — пояснила я, но Олафсон продолжал удивленно смотреть на меня. — Не понимаю, о чем ты говоришь, дочка, — вымолвил наконец он. — Гитлер, Рейх… Ни разу не слышал. — Но про нацистскую Германию-то хоть знаете? — спросила я, уже в открытую смеясь над его маразмом. Он тупо покачал головой. Я рассмеялась и пошла в дом за деньгами. Может, у него и правда слабеет память, а может, он просто не понял моего акцента. Однако уже в доме, бегло просмотрев привезенные Олафсоном газеты, я удивилась — в них и правда печатались новости о том, что Сталин захватил Украину и Белоруссию и сейчас ведет войну за Прибалтику и Польшу. Я не сильна в истории того периода, однако почему-то была уверена, что в начале 1938-го такого просто быть не могло. «Может, старик решил меня разыграть?» — подумала я и, чтобы проверить догадку, трансгрессировала в ближайший порт, перед этим окружив наше жилище защитными чарами и запретив Тому куда-либо выходить. Побродив по городу, я купила несколько газет и, просмотрев их, похолодела от страха. Везде печатались одни и те же новости про Сталина и Польшу, а в одной газете я прочитала следующее: «Власти Веймарской республики стягивают войска у восточной границы, дабы противостоять вторжению коммунистов». Веймарская республика?! В 1938-м?! Да быть того не может! Не помня себя от ужаса, я кинулась в ближайшую библиотеку и там попросила выдать мне географический атлас и энциклопедию. На карте Европы не было никакого Третьего Рейха, а в энциклопедии я не нашла ни одного упоминания о Гитлере. Покрываясь ледяным потом, я кинулась к полкам и как сумасшедшая принялась листать одну книгу за другой. Наконец в одном справочнике по истории Германии мне удалось наткнуться на короткую статейку о фюрере. Она гласила примерно следующее: «Адольф Гитлер (1889 — 1934). Революционер, лидер НСДАП (см. статью). В 1933 пытался организовать в стране военный переворот, но был арестован и в 1934 по приказу канцлера Гинденбурга казнен». Книга выпала у меня из рук, перед глазами все поплыло. Не может быть… Значит, «эффект бабочки» все-таки случился, Гитлер не пришел к власти. С одной стороны, это может быть хорошо, но с другой… Что будет тогда, когда в мировой битве наверняка схлестнутся две сверхдержавы — США и СССР, между которыми не будет сдерживающего барьера в виде нацистов? И главное — почему это произошло? Неужели только из-за моего «попадания» в это тело? — Что с вами, фрёкен? — участливо спросил меня проходивший мимо библиотекарь. — Вам плохо? — Все в порядке, — кое-как ответила я и вышла на свежий воздух. Голова у меня все еще кружилась, и я не знала, что делать дальше. Сказать об этом Хэлу? Его все равно не интересуют магловские дела. Но пытаться исправить что-то самой тоже не следует. В конце концов, раз уж оно свершилось, то ничего не поделаешь, пусть история пойдет по-другому, главное, чтобы для нас троих все обошлось. Зато теперь реальность стала непредсказуемой, и я могу наконец жить как нормальные люди, не чувствуя себя Кассандрой, которая видит будущее, но не может ничего с этим поделать. И, подумав об этом, я облегченно вздохнула и перенеслась на любимый остров, готовить обед для себя и Тома.