Синапсы. Сезон 2

— Больно, ч-чёрт! — скорчился Питер в запятую, зажимая обеими руками рану, которую Хейли пока не видела. В голове у девушки пронеслись все возможные варианты: печень? Селезёнка? Тогда надо срочно удалять, иначе внутреннее кровотечение, и всё… Кишечник? Перитонит. Почка? ничего, с одной почкой жить можно. Если бы была аорта, Питер бы уже вряд ли разговаривал… Крови много, целая лужа. И она воняет, отвратительно воняет. В воздухе разливается запах освежёванной туши, запах крови, смешанной с мокрой землёй: тошнотворный, парализующий. — Дай посмотреть, дай, — дергает его руки на себя Хейли, но безуспешно. Питер бледен, как иней на мёртвой листве вокруг, зрачки полностью поглотили радужку: начинается шок. — Дай я посмотрю! — отчаянно взвизгивает девушка. Она не может его почувствовать, не может соединить с ним свои нервные импульсы: слишком быстрый Питер, слишком быстрые электрический сигналы бегут по его нервным клеткам. Она не слышит того, что происходит вокруг, для неё просто нет большей проблемы, чем растущее под телом Ртути красное озеро. — Джим! — вскрикивает Хейли. У неё не хватает сил разжать сведённые судорогой руки Питера, хоть немного понять, чем можно помочь. Но Максимофф сам отпускает рану, и ладони расслабленно сползают к земле: он потерял сознание. Теперь Хейли видит рану, и у неё мгновенно дёргается что-то внутри: два пулевых в верхнюю часть бедра, откуда медленно, но не останавливаясь течёт вишнёвая кровь. Вишнёвая, не красная. Артерию не задело, живот цел. Но кровь не останавливается. Кровопотеря кажется большой из-за растекающейся по тёмной земле луже крови, но, возможно, это только видимость. Кровь пачкает всё: руки, одежду, волосы, всё вокруг в крови, как в плохих фильмах ужасов. А повреждённые вены нужно закрыть, сейчас, немедленно! И Хейли, холодея от ужаса, от того, что она делает, раздирает ткань штанов Питера над пулевыми отверстиями, добирается до тела, и пропихивает палец прямо в сочащуюся кровью горячую дыру в ноге. Электрический разряд обжигает ткани вокруг, рана будет заживать долго, останется шрам. Но он делает то, на что был направлен: «заваривает» повреждённую стенку сосуда. Хейли смотрит на Питера, и думает: как хорошо, что он отключился. Мышца ноги дёргается под воздействием разряда, и девушка молится про себя, чтобы не перекрыть сосуд полностью. Второе отверстие от пули Хейли прижигает уже более уверенно. И лишь закончив, и безуспешно попытавшись оттереть липкие от крови и грязи руки, она замечает тишину вокруг. Ни выстрелов, ни криков, ни шумов раций. Ей пришлось приложить усилие, чтобы поднять голову и оглядеться: она очень боится того, что может увидеть. Лес недвижим. Вокруг — в ста метрах, в двадцати, в трёх — замершие солдаты. Словно статуи они остановились, вскинув оружие, замахнувшись гранатой, что-то передавая в рацию. Их всех непросто разглядеть в камуфляжной форме среди деревьев. Хейли смотрит прямо в дуло автомата, над которым — яростный взгляд военного. Он смотрит на девушку с ненавистью, с такой лютой злобой, что непонятно, как он не убил её одним взглядом. «Уходите,» — коротко командует Чарльз. — «никаких жертв, забирайте всех своих, и в самолёт. Живо». Хейли помогают подняться, она даже не смотрит — кто именно. Она лишь не может отвести глаз от автомата, который должен был разнести её тело в клочья спустя секунду после того момента, в каком замер этот военный. Питер исчезает в клубах фиолетового дыма, на земле остаётся вдавленный неясный след на том месте, где он лежал. Как Хейли оказывается в самолёте — хрен знает. Дорогу туда она не помнит. Может быть, её тоже перенес Вагнер, или кто-то помог ей дойти. Девушка пытается сесть на пол рядом с Питером, но её насильно усаживают в кресло и пристёгивают. А потом она, как сквозь вату, слышит обрывок разговора: -… ингибиторы. Очень похоже, но не они, конечно. Такой технологии даже у меня нет, не то, что у Страйкера. Просто инфразвуковая глушилка. Вывела из строя на какое-то время, может быть, орган равновесия… На него же хрен подействуешь, с его скоростью-то. Обычного человека бы вырубило к чертям, либо хорошо так наизнанку вывернуло. А его только замедлило… — Что? — переспросила Хейли, и ощутила, как сухо у неё во рту, словно она песок лизала. — Я говорю, — недовольно закатил глаза Старк, — что ингибиторы мутации — выдумка. Нету таких технологий, веществ, и так далее. — У нас есть, — раздался голос Хэнка. Хейли даже голову не повернула. Она была в апатии, и любое движение вызывало волну тошноты. Так что девушка просто продолжила вяло смотреть куда-то сквозь Тони. — Хейли подавляла мою мутацию. Вернее, трансформацию. — Импульсами определенной силы тока, м? Или частоты? — Тут же заинтересовался Старк. Так как он стоял сейчас в салоне, Хейли бесцветно подумала, а кто же за штурвалом? Но пилотов тут хватало, плевать. Самолёт летит? Летит. И хрен с ним. — Что с Питером? — Голос был такой надтреснутый, словно девушка кричала долго-долго. На самом деле у неё так пересохло в горле, шершавый, как у кошки, язык неприятно шкрябал по нёбу. Девушка повернула голову, и посмотрела на копну серебристых волос, которые сейчас соломой недвижимо рассыпались по полу джета, обрамив бледное лицо Питера. Его тонкий нос сейчас казался заточенным кончиком карандаша — так заострились черты его обычно живого, эмоционального лица. Белые губы говорили о том, что крови Питер потерял много. — Летим в больницу Щ.И.Т.а, там разберёмся, — махнул рукой Тони. — Живой твой скороход, живой, — добавил он, видя, как сереет лицом Додж. — Эрика? — вспомнила Хейли, обнаружив, что доставшего до оскомины голоса в голове больше нет. — Я предполагаю, в горящем роботе трудно уцелеть картам памяти или материнской плате. Тонкая электроника страдает первой, — отозвался Тони. — Её… нет? — Я не искал. Если честно, не до того было. Может быть, отец где-то сохранил резервную копию. Хотя уж больно программа была строптивая, явно напортачено с одним из законов робототехники. Надо было отцу читать Азимова. — Она пожертвовала собой, закрывая нас, — буркнул откуда-то из угла Мэдрокс, — какие тебе нужны признаки выполнения трёх законов? — О, кто-то читает фантастику по ночам под одеялом? — заметил Тони. — Классику я читаю только в туалете, под одеялом я другим занимаюсь, — отбрил Джим. — Ну да, что ещё делать в одиночестве-то? — Кому, как не тебе об этом знать? — Да я только предположить могу, — хмыкнул Старк, — хотя тебе одиночество не грозит. Ты сам себе друга всегда отпочкуешь. — А ну завяли оба, — донеслось с пола таким слабым голосом, что услышали только трое: Старк с Множителем, и Хейли. — Живой! — Хейли забилась в ремнях безопасности, как рыба в сетке, пытаясь выпутаться из них. Защёлка не срабатывала, пальцы дрожали и скользили, никак не хотели нажимать кнопку. — Чёт меня укачивает, — промычал Питер, едва размыкая губы, и не открывая глаз, — мы где? — Мы в джете, Пит. Летим домой. — Девушка, наконец, выдернула замок ремня безопасности из паза, и упала на колени рядом с Ртутью. — Как ты? — Кайфово. Где я так перебрал, а? — он едва шевелил языком, слова было трудно разобрать. — Ты чуть копыта не откинул, весельчак хренов, — наклонился над ним Мэдрокс, держась за свои ремни на плечах. — Сейчас тебя заштопает дядя доктор, надеюсь, ты не боишься уколов? — Пит, я тебя слегка… поджарила, — виновато сказала Додж, бросая взгляд на разорванную штанину. — Я не знала, как ещё остановить кровь. Максимофф слабо пошевелил рукой, и дотянулся до руки Хейли. Неловко, ослабевшими пальцами, взял ее ладонь, сжал. — Так и быть, прощаю тебя. После свадьбы буду всем говорить, что это я отбивался идти к алтарю. Ой, чёт меня опять мутит. С Рождеством, блять… — Дурака кусок, — вымученно улыбнулась Хейли. За ее спиной Мэдрокс поджал губы и отвернулся в окно. Невдомёк сейчас было счастливой до одурения, от того, что жив её бойфренд, девчонке, что у её лучшего друга полегло под пулями почти двадцать клонов. И смерть каждого из них он чувствовал как свою собственную. И почти каждый из них либо уводил огонь на себя от члена команды, либо просто кого-то собой закрыл. А сейчас… сейчас… …она никогда не будет его. Сколько бы он ни делал, что бы ни говорил. Их шутки остаются только их: Хелл и Мэда. Но вот вся Хейли — только Питера. Джим сглотнул, и за всё оставшееся время полёта в сторону Хейли старался не смотреть. Ей было пофиг: она ловила взглядом каждый вздох Питера, который то отключался на несколько минут, то снова приходил в себя и нёс ахинею в бреду. Зверь уже сидел за штурвалом, и вполне сносно вёл за второго пилота: его перевязал Курт, неумело, но очень старательно. — Может быть, кто-то хочет воды? — донеслось до всех присутствующих с сильным немецким акцентом, — Хейли, пожалуйста, пристегнись. Это для твоей же безопасности. Хэнк за штурвалом, не стесняясь, засмеялся в голос.

***

Старк Индастриз, месяцем позже. — Я говорю о том, мисс Додж, что если ваша разработка будет производиться на базе нашей лаборатории, то возможно, вы сумеете завершить её до окончания института. — Я пока даже не имею никаких представлений о том, как это осуществить, — девушка ковыряла за спиной заусенец на большом пальце правой руки. От волнения у неё были ужасно, ужасно влажные ладони, и руки не находили себе места. Какой-то очень крутой ученый из штата Старк Индастриз сейчас говорил с ней так, будто Хейли способна на великие свершения. Тони обеспечил ей поступление на факультет медицинской электроники, и дал ей в свиту каких-то яйцеголовых, с которыми Хейли даже не знала, как разговаривать. Она едва заикнулась, высказала очень глупое предположение. Это было в пылу после боя, когда все, не стесняясь профессора, дружно пили водку, джин, и вообще все, что горит, прямо на ковре в гостиной особняка. Она брякнула какую-то несусветную глупость (как ей вообще такое в голову-то пришло?), что раз она способна вырабатывать ток необходимой частоты для подавления мутации на расстоянии, как это было с Хэнком, то можно создать соответствующий прибор. Тони обозвал этот гипотетический прибор «бета-ингибитором», назвал Хейли «гением», и со следующего дня начался какой-то кабздец: она внезапно поступила в институт, обзавелась научным руководителем, и стала получать нехилую сумму в месяц, официально числясь работником в Старк Индастриз. Хейли, у которой было три пары джинсов и пять футболок. И да, два платья: летнее и вязаное с пайетками «на всякий случай». Которая жила в общежитии с общей ванной комнатой. Она даже не знала, что теперь со всем этим делать. — Как — что делать? — удивился Питер, закинув ноги на стену, а голову свесив с кровати вниз, — ты когда за платьем соберёшься? — Пит, за каким, нафиг, платьем? — В смысле — за каким? — искренне не понял спидстер, и в секунду оказался рядом с Хейли. Девушка расчёсывала влажные после ванной волосы перед зеркалом, дёргала расчёской непослушные, мгновенно сваливающиеся на кончиках колтуны. — Только Амару не бери в подружки, ладно? Она ж там всех перетрахает за вечер. — Так, погоди, — Додж повернулась, и приставила к носу Питера расчёску как пистолет, — я не въехала: что за бред ты несёшь? Вместо ответа, Максимофф только указал хитрющим взглядом куда-то вниз. Хейли проследила за направлением, и с бескрайним изумлением обнаружила у себя на безымянном пальце намотанный кусочек серебристой проволоки с какой-то бусинкой. — Э-э-э-э-ээтта чё такое? — Хейли Эмбер Максимофф. Научись так подписываться заранее, — Питер чмокнул девушку в нос, и исчез прежде, чем она успела хоть как-то отреагировать. — Питер Максимофф, а ну, вернулся быстро! — закричала девушка в распахнутую в коридор дверь. — Платье-тортик и чур, синие шарики! — донеслось откуда-то издалека, будто Ртуть боялся, что в него опять полетит предмет интерьера. — Я не сказала «да»! — пискнула Хейли в пустоту, ощущая всю тщетность своих попыток доораться до спидстера. — Ты и «нет» не сказала, — выглянула из соседней двери Амара, заговорщически улыбаясь. — Господи, — взвыла Хейли, уходя в комнату. Там она села на кровать, закопавшись в подушки, и отчаянно пряча в плюшевом животе мягкого зайца улыбку даже от самой себя.