Мимолетные

Они оба прекрасно понимают, что пора бы уже что-то делать, что пора бы расставить по местам все эти дурацкие точки, которые они почему-то старательно прячут с глаз долой, которые замирают на губах несказанными словами, которые жгут изнутри и сводят с ума из уголков, куда их так поспешно запихнули. Они оба понимают это. Но на действия все равно не решаются. Зачем что-то делать, спрашивает себя Мила, которую в эту самую секунду все устраивает и которая боится все разрушить одним необдуманным жестом. Она готова жить моментом, чтобы с головой тонуть в сейчас, даже если завтра все закончится, так и не будучи сказанным. Пора что-то делать, неустанно повторяет себе Гарик, понимая, что эта неоговоренность вот-вот порвет его изнутри, он смотрит на нее и не понимает, почему она до сих пор остается с ним. И тут же обрывает себя на этой мысли. Она не остается с ним. Потому что они пока и сами не решили, кто же они, черт возьми, друг для друга. Иногда для действия необходим толчок в спину, тычок под ребра, пинок или, может быть, подножка — чтобы выбить из той колеи, в которую они сами себя загнали с этим сейчас, в котором все хорошо. Потому что в этом сейчас они только пока стоят на солнце, а черные-черные грозовые тучи уже совсем рядом и раньше-позже, но их все-таки накроет. И что тогда? И как тогда? Гарик почти молится об этой подножке, пока еще не поздно — потому что она не поймет, если он вот так с бухты-барахты заведет этот разговор. Гарик понимает, что молился он совсем о другом, когда он как-то совершенно случайно замечает парня, напропалую флиртующего с Милой, стоило ему отойти за кофе для них обоих. И вот тогда его все-таки прорывает. — Но я, вообще-то… — Мила пытается вежливо отвязаться от нежданного поклонника, но он ее, похоже, не слышит. Зато слышит голос Смелого, говорящий что-то вроде «от моей собственности руки прочь». — А с каких это пор я к твоей собственности отношусь? — шутливо спрашивает Мила, когда они уже достаточно отходят от того места. Но горло все равно спазм прихватывает, потому что оно как-то неожиданно и тепло. — А с этим мы сейчас и разберемся, — усмехается Гарик ей в тон, толкая перед ней дверь совершенно немагического ЗАГСа, потому что пришло время по-настоящему что-то делать. Потому что что у разговора, что у этой истории суть одна. В том, что главное — это два кольца, два «да» и один поцелуй, который скрепит это безобразие на вечные века. И одна жизнь. Одна — потому что напополам.