Chronic

Из под уютной пелены накатившей усталости безжалостно вырывает сигнал соседнего автомобиля. Звук настолько резко рушит все образы, добираясь до барабанных перепонок, что Чонгук распахивает глаза и в этот момент испытывает нечто похожее на испуг. Проводит рукой по волосам на затылке и оглядывается по сторонам: всё те же двери, с каждой стороны от него по одной, сидения и стёкла, пестрящие с другой стороны множеством огней, отблесками вывесок и рядами фар. Принимая более удобное положение, Чонгук выпрямляется и подаёт голос: -Сколько ещё ехать? Мужчина за рулём только развёл руками и пробубнил что-то под нос, смутно напоминавшее ругательство. Пробка. Он не знал сколько просидел в полу сонном состоянии. -Давно стоим? В этот раз речь водителя стала более разборчивой. -С того момента как свернули на Чондамдон. Минут десять. Вот и хорошо.Чонгук подумал,что пробыл в своих фантазиях дольше положенного. Он достал телефон из внутреннего кармана пальто. Почти одиннадцать. Красная метка извещала о пропущенном вызове, на секунду большой палец замирает над чётким дисплеем. После мгновенного колебания, оказывается, что ничего особенного - звонил Сокджин. Интересно, не поздно ли ещё перезванивать, да и стоит ли вообще? Всё же через минуту подносит телефон к уху, считает гудки. Первый, второй, третий...Шестой и седьмой. Чонгук давно бы сбросил, но виной всему рассеянность, наверное, он хочет спать. -Алло? Чонгук? - ни привычной сдержанности, ни формальностей. Кажется, что голос совсем чужой, но собеседник моментально поправляется, - Ах...То есть, Господин Чон. -Рабочий день закончился, незачем, - Чонгук слегка подустал от его упрямства, всегда в образе Сокджина ни одной упущенной мелочи. Даже после нескольких ночей (которые Ким Сокджин назвал бы непредвиденными инцидентами в результате странно сложившихся обстоятельств), это,конечно, ни к чему их не обязывало и ничего не меняло, но, правда, его странная отстранённость, какой не мог похвастался сам Чонгук, будучи любителем подобных случайных связей, наталкивала на мысль, что блондин воспринимает это как нечто совершенно обыденное, мало ли тех, кто в наше время спит с боссом? Только он не добивался повышения или денег, наверное, если предложение не несёт за собой проблем, Сокджину всё равно, вот и соглашается. -Зачем звонил? -Планы поменялись, вам нужно получить бумаги уже сегодня. -Чёрт, сегодня между прочим подходит к концу, - Чонгук наклонился ближе к окну, но за всё это время они с двинулись с места всего на пару метров. Раздражает. -Я собирался отвезти вас домой, уже имея на руках документы, но вы рано ушли. -Да, прогулялся немного. Слушай, голова не варит, если не перестанешь говорить обо мне во множественном числе, я свихнусь, ты старше, а работа давно закончена, - он представил его сомневающееся лицо. -Ладно, раз вы...Ты так хочешь. -Да, так определённо лучше. -Могу я завести их сейчас? Чонгук помотал головой, осознав, что жест не будет увиден, ответил: -Я ещё не вернулся, сижу в такси, пробки жуткие. Но я не слишком далеко, так что ты подъезжай, я скоро буду. -Хорошо, до встречи. -Ага, - Чонгук сбросил и вернул телефон в карман. Прикидывая, где именно находится и реально ли добраться пешком, он невольно поёжился. Ведь там так холодно. -Дальше я сам, - он оставил примерную сумму, немного с избытком, на подлокотнике, распахнул дверь и покинул автомобиль, выбираясь из ярких однообразных рядов. Впрочем, ему вообще редко бывает тепло.

***

В палате очень душно, Хосок чувствует,что дышит с трудом, хотя окно, возле которого курил Юнги, до сих пор открыто настежь. Сам Юнги будто исчез во мраке за этим самым окном, растворился, оставив после себя только ощущение своей грустной привязанности. Хосок тянется к кружке на прикроватном столике и отпивает немного воды, откашливается. Обошлось, втягивает воздух, который в мгновение заменился на чистый и прохладный, не нужны ему никакие маски и пугающие своим видом трубки. Так гораздо лучше, он знает, что ему не помогает пребывание в больнице. Хотелось бы отлежаться в скромной съёмной комнатушке с привычным запахом сырости в ванной и мягким постельным бельём, так отличающимся от больничных жёстких простыней. Конечно, едва ли это могло бы сравниться с сумасшедшей скоростью любимого мотоцикла, чувством непонятной свободы, возникающим у длинных ночных дорог. Но Юнги настоял, целый месяц - никаких опасных, для его тела, действий. Пообещав взамен всё, что угодно. В момент, наступивший сразу после этого обещания, Хосок, словно забыв об условиях сделки, хотел произнести лишь одно: "Мой мотоцикл". Серьезный взгляд Юнги возводил вокруг его свободы прочные стены. Хосок понял, что тот не позволит. Хотя, если бы был шанс, он постарался бы объяснить. Для него плавные изгибы мотоцикла и стрелка, подскакивающая за сто десять - всё равно что секс. Ничто не действует против этого желания, когда оно уже пробралось к тебе в голову, совершенно. Момент, когда на лучшем в его жизни повороте, тело соприкоснулось с мокрым асфальтом - вызывал не страх, а удовлетворение. Он, заплывшим от хлынувшей со лба крови, глазом пытался рассмотреть повреждения на личной родной ракете, что в паре метров от него валялась на боку. Тогда он был в Сеуле первые недели, хотелось исчертить полосами все дороги, стереть к чертям все шины. Немного сорвался. Посмеиваясь, он не придумал ничего лучше, чем набрать на битом, но ещё работающем телефоне номер хорошо знакомого медика. Когда его перевозили со скорой на каталке, он открыл глаза. Тот самый медик, холодными пальцами на повреждённых рёбрах и сведёнными бровями под непривычной Хосоку,мятной чёлкой, мгновенно вылечил годы одиночества и множества людей в его жизни, которые не стали больше, чем знакомыми. Ведь они, пусть и странные, но друзья. Он заперт в больнице уже неделю и только сегодня Юнги представил его кому-то. Его прятали как какое-нибудь сокровище и не соглашались приоткрывать дверь тайны, пока не осталось выбора. Этот рыжий, кажется, смотрел с недоверием, едва зайдя в палату, но вот второй...Что-то в области груди дёрнулось, может, он какой-то волшебный и от одного его взгляда рёбра встали на место? Тэхён рассматривал его с нескрываемым интересом, это давало повод думать (или надеяться), что видятся они не в последний раз. Только, когда глаза встретились, что-то было не так. Что-то внезапно перекрывало тэхёнов интерес, ставило стальные решётки, оно его тревожило. Хосока тревожила табличка на этой преграде, гласившая "Не прикасаться", выведенная не Тэхёном, а кем-то другим. Оттого ещё больше хотелось узнать его, помочь от этого избавиться. Обводит глазами комнату и, кроме окна, цепляет лишь одна деталь - тэхёнов планшет с недосмотренным, на самом деле, фильмом. Хосок более чем уверен, что кажется ему странным. "Хотя, может быть, так и есть" - думает он, опуская ноги в тапочки возле койки и, мгновением позже, осторожно открывая раздвижную дверь.

***

Желание укрыться подальше от поглощающей улицы холодной ночи побеждает даже необходимость закурить. Поэтому он без промедления заходит в подъезд, хочется преодолеть путь до лифта с закрытыми глазами, потому что яркие белые лампы, реагирующие на движение, неожиданно щёлкающие, заставляют вздрагивать и кидаться на выкрашенные в светло-зелёный стены. Юнги касается кнопки и та, изуродованная, опалённая когда-то зажигалкой, загорается тусклым оранжевым огоньком. Разъезжающийся в стороны металл скрипит и стонет от старости. Изнутри кабина лифта такая же, светло-зелёная, только ободранная и чернеющая местами, исписанная глупыми посланиями и знаками, начерченными от скуки. Когда механизм гудит и слегка потряхивает, двери открываются и перед глазами выведенная красной краской небольшая цифра. Он наконец-то на родном шестом, скоро железная дверь впустит в персональное укрытие. Оказываясь в прихожей, даже не успевает включить свет, застывает одной ногой спихивая запятник второго кроссовка, уже в который раз за этот вечер надрывается телефон. Юнги опирается о стену и добравшись до устройства видит незнакомый номер, впрочем, в этом ничего особенного. -Да? - слушает какую-то напряжённую тишину, стягивая один рукав пальто. -Мин Юнги? - голос очень знакомый, но в чём-то изменившийся. Юнги моргает, привыкшими к полутьме глазами и, разглядывая совершенно не интересные однотонные обои, тянет: -Да, Мин Юнги. А ты... -Сокджин. -Да, точно, блондинка, - не знает откуда у случайного знакомого его номер и пытается скрыть удивление. -Не мог бы ты перестать звать меня какими-то непонятными прозвищами? -Что, не нравится? А, блонди? - раздражённый выдох собеседника вызывает подобие улыбки. -Мне в общем-то всё равно, но было бы лучше, изволь ты прекратить этот цирк. -Ты мне звонишь, чтобы наказать за плохое поведение или что? - вышло вполне нормально, Юнги собирался подколоть, но поздновато уловил двоякость собственных слов, Чонгук, кстати, был прав. Стоило только подумать в этом ключе, как в память врезаются чужие руки на пояснице, красивые губы и влажная от пота чёлка, выкрашенная в светлый блонд. К счастью, Сокджин, кажется, не заметил и продолжил разговор. -Нет, я должен срочно связаться с Чонгуком, но он не отвечает, где может находиться тоже не знаю, так что...Я подумал, что, возможно, он с тобой. -Ты ошибся. -И ты его не видел? -Вообще-то видел, часа три назад. -Спасибо. Пока. Юнги уставился на экран, задумчиво что-то промычал. Странный этот Сокджин. Откуда только берётся столько чудиков, впоследствии становящихся знакомыми Юнги. Он полностью высвобождается из пальто и отпихивает обувь к двери. Когда стягивает свитер, по лопаткам бегут мурашки. Вслушивается в тишину комнат. Снова достаёт телефон и сохраняет незнакомый номер. -Во что я снова вляпался...