Far-Far-Scape и все-все-все

Персонажи: Скорпиус, Крайтон, черные дыры и… Категория: джен Рейтинг: G Предупреждения: Вольное обращение с таймлайном Краткое содержание: Тот, кто гоняется за тайнами черных дыр, должен быть готов к тому, что однажды его затянет.

***

Червоточины притягивали Скорпиуса, как недостижимая мечта. Вторые по разрушительной мощи объекты во Вселенной после квазаров. Полная им противоположность. Тихие, смертоносные и неотвратимые. Был в них тот особый шик, который мог оценить лишь мозг затянутого в вечный биотермический костюм урода, умеющего мыслить масштабно. Мозг, который, как фрелловы реакторы, нуждался в бесконечных капсулах с жидким азотом — чтобы не расплавились нейронные связи, и продолжала функционировать слабая себацианская плоть, искаженная скарранским ДНК. Возможно, однажды Брака не досмотрел, и азотные стержни все же перегрелись — потому что с некоторых пор червоточины в разуме Скорпиуса намертво слились в единое целое с образом пришельца себацианского подобия, но далеко не себацианской наглости. Первозданное величие и приятно холодящая разум жуть черных дыр померкли, утратив часть своего разрушительного обаяния, стоило Креслу Авроры вскрыть разум затесавшегося на военную базу диверсанта. Сначала Скорпиус обрадовался, обнаружив в бессистемном сгустке хаотических проявлений, которым оказался разум Джона Крайтона, крупицы информации, способные приблизить его к мечте. Однако сознание землянина оказалось абсолютно непроходимо, а сам Крайтон — самоубийственно упрям. Скорпиус лишь скорбно поджимал тонкие черные губы, сожалея о неразумности некоторых, предположительно, разумных форм жизни. Смерть Крайтона не была его целью, но если бы пришлось, то — джаст бизнес. Как мог бы сказать сам Крайтон. — Эй, чучело в латексе, клевый у тебя прикид! Как раз для садо-мазо. Специально готовился? Сидящий в Кресле Авроры диверсант уже взмок от биологических жидкостей, исторгавшихся организмом в ответ на стрессовые воздействия, но не уставал нести вдохновенный бред. Глаза закатывались, а он все выдавал заградительную бессмыслицу, защищая подступы к стратегически важной информации. В его голове хранилась память о черных дырах. Обычно Скорпиуса привлекали сложные задачи. Но в этот раз… Микробы-переводчики не справлялись с потоком слов, и эфир засоряли нелепые и, порой, абсурдные идиомы. Как правило, универсальные лингво-организмы пасовали перед банальной экспрессивной лексикой, потому Скорпиус лишь подавал знак ассистентам добавить напряжения Авроре. Если объект способен ругаться — значит, дело в технике. Объект сопротивлялся, Скорпиус не беспокоился, но все чаще ловил себя на пристальных изучающих взглядах в сторону кресла. Наверное, это был первый звоночек. А Скорпиус, будучи тем, кто продвинулся до капитанского звания в миротворческой организации, не будучи в то же время чистокровным себацианином, такими сигналами пренебрегать не привык. И свой интерес к землянину препарировал в зачаточном состоянии — пока явление не дало метастазы на прочие психоэмоциональные процессы. Придя к выводу, что корень зла кроется в уникальном таланте Крайтона провоцировать непрофессиональное раздражение, Скорпиус успокоился. С раздражением справляться он умел. — Не сопротивляйся, Джон. Так будет проще для тебя. Я все равно взломаю твою память. Идентифицировав проблему, легче легкого от нее избавиться. И подкупающе искренние покровительственные интонации в голосе Скорпиуса вновь стали лишь тем, чем и должны были быть — инструментом давления на психику отрабатываемого объекта. А не попыткой достучаться до хезманова упрямца. Ничего личного — просто бизнес. Прекрасная человеческая идиома. Когда Джон Крайтон совершил свой возмутительный и дерзкий побег, Скорпиус пришел к запоздалому выводу, что зря недооценил энтропический потенциал этой сравнительно просто организованной формы жизни. То был непростительный просчет и досадная ошибка, которую необходимо было внести в поправки к дальнейшим действиям. Потому что после того, как эта… форма жизни… сбегая, взорвала его военную базу, она перестала быть просто формой, превратившись в Цель Номер Один. Перешла в ранг непредсказуемого в своих действиях противника, с которым стоило играть по всем правилам военного искусства, не гнушаясь наемниками, заложниками, диверсиями, наградами, обещаниями, увещеваниями, подкупом, шантажом и даже переговорами. Скорпиус умел ценить тех, кто давал возможность его изощренному интеллекту развернуться во всю мощь. Даже если те руководствовались, в конце концов, беспорядочными сигналами возбужденных синапсов спинного мозга. Однако, в минуты, когда полыхала его база, Скорпиус был далек от человеколюбия и тоже полыхал — от непередаваемой ярости. Так что, возможно, Брака был ни при чем, и в перегреве криостержней на самом деле был виноват только и исключительно Джон Крайтон. Разрушительные характеристики землянина оказались чрезвычайно высоки, и Скорпиус даже начал опасаться, что в очередном приступе превозмогающего энтузиазма человек уничтожит сам себя — и унесет в небытие ключи к разгадке тайн черных дыр. Стоило поторопиться. Но даже блестящий план по взятию неприступного разума изнутри практически провалился, столкнувшись с феноменом Джона Крайтона. Скорпиус поместил в его сознание свою проекцию, чтобы добраться до необходимых кластеров информации. И оказался совершенно не готов к тому, что внешняя энтропия, свидетелем которой он являлся все это время, окажется вовсе не результатом недостатка данных. Все-таки нужно было с самого начала поверить наблюдениям и принять невероятную для рационального сознания мысль о существовании так называемой стохастичности бытия, олицетворением которой и был Джон Крайтон. … Оказавшись внутри, Скорпиус еще успел понять, что давно уже, незаметно для себя, пересек горизонт событий, и теперь ничто не остановит его падения — ведь неведомая доселе Вселенная, где не работали известные ему законы логики, физики, квантовой нестабильности и даже драматического жанра, полностью раскинулась перед ним. И исследователь внутри него не устоял. Гигантская черная дыра в форме Джона Крайтона затянула Скорпиуса в прекрасный новый мир. А потом Джон назвал его «Харви», и началась совсем другая жизнь.