My name is Dragon. Innuendo

       Замок Владык стоял посреди огромнейших размеров пустыря. Этот самый пустырь, простирался на сотни лиг вокруг, как мишень оставляя в своем центре обитель, и как один из защитников оберегая ее. Назовем это маленькой, но крайне опасной степью. Пустошь Смога за завесой потустороннего.       На пустырях жили Призрачные Гончие. Верные своим хозяйкам они не позволяли никому без разрешения покинуть пустоши и ступить в лес. Псы обращенные в темный туман, заклятые северным ветром и им же проклятые. Гончие были неутомимыми, как великая задумка Смерти, они черным дымом провожали всех отпущенных с миром из этих краев. Защита и опасность. Коль получали приказ догнать, не оставляли от своей добычи даже следа и только крик таял в глуши сего места. Само место звучало тысячей голосов и если бы собрать пролитые здесь слезы, то случился бы всемирный потоп. Смерть несказанно гордилась своим творением, годилась также и тем, что хоть все и могли отдавать им приказы, полную власть над жуткими созданиями имела только она. А все же ни единого раза, ни единого случая не было чтобы сестры были в ужасных распрях и вражде, следовательно, Смерть оставляла свои игрушки для всех, ничего не тая и пытаясь упростить за неугодных. Хотя и здесь следует отметить, что особенно просила за своих Жизнь, ведь каждая из них была дорога для создательницы.       Дальше, за этим великим простором, были леса настолько темные, настолько непролазные дебри, что если какая-то душа и смела ступить туда вырвавшись из своих оков, то блуждала вечность, пока сами Владычицы не даровали ей прощения и великодушного освобождения от чар сего места. Но и чары были настолько сильны, что рушить их каждый раз когда юродивые покидали отведенные им чертоги было попросту глупо. Следовательно глупости попавших сюда прощались с ужасающей редкостью.       В лесу жили заточенные там Нимфы и Лесные Русалки, раз на сотню лет одной из них позволялось спускаться на земли Семи Миров и жить там до окончания веков, вот только привыкшие к волшебному лесу Межмирья они не всегда могли ужиться в новом и умирали не возвращаясь больше никуда. Таяли, точно снег по весне, но намного быстрее и никогда не возвращались боле, не перерождались. Их души часто попросту истлевали и искорками улетали к небу, где, по преданиям, сливались то со звездами, то с солнцем, то с луною. Вот она стоит пред вами, а уже через секунду это всего лишь прозрачная дымка, цветной туман, через минуту она уже никто. Возможно потому волки так часто и выли на луну. Ведь, как известно издревле, зверю ведомо многим больше нежели человеку. И еще говорят, что когда луна сияет особенно ярко, а ночь светла и не внушающая страха, значит небо забрало себе еще одну вечную душу.       Несмотря на свою красоту Нимфы и Русалки могли быть и достаточно коварными, особенно когда кто-то представлял им угрозу. Лесные создания были независимыми ни от кого, разве что от своих клятв и больше всего на свете ненавидели Призрачных творений Госпожи Смерти. Ведь те несли в себе неизвестную даже творениям магии чернь, а любая ночь по праву считалась злом, ибо обнажала дичайшую извращенность тончайших натур. Русалки Лесные были прекрасны, но только спереди. Стоило им повернуться к вам спиной, как можно было бы сосчитать все их внутренности. Похожие легенды еще бродят среди людей, но даже они не понимают насколько это может быть ужасно. Русалки зазывали к себе, заманивали красотой и песней в самые дебри, и если вам удалось выжить, вы уверенно можете считать себя «рожденным в рубашке», а если Нимфа, или же прекрасная Русалка поцелует вас, считается, что вы теперь повенчаны с ней, и после смерти своего человеческого тела, обретете призрачность, сияние и бесконечность. Чаще всего люди падали. Падали в глубокие пропасти, на дне которых не оставалось от них ничего кроме кровавой каши из костей и мяса.       Что было за лесом? Скорее всего остальной зачарованный край, но этого наверняка никто сказать не мог, кто и переступал черту леса, то только в одну сторону. Еще ходили слухи, что за лесом находились те самые пропасти, а если это были не они, тогда страшно даже думать о всех возможных ужасах дальних мест. Ведь не даром говорят, что самые страшные вещи те, о которых мы можем только догадываться. Ибо каждый волен уповать на свою распущенность и свой внутренний предел фантазии.       Замок Трех Сестер был похож скорее на огромную одинокую башню, чернее ночи, а при свете восходящего солнца казалось будто башня высечена из темно-бордового камня. Это завораживало. У самой крыши, если хорошо присмотреться, можно было заметить огромные витражные окна. Когда солнце находилось в определенном положении относительно горизонта и свет его падал под нужным углом, можно было смотреть на них с самого подножья башни и иногда даже казалось, что начинаешь понимать причудливые узоры старых витражей, а в середине комнат, на стенах тогда начинали плясать старинные сказки, звучала музыка света и тени.       В башню вел один, почти неприметный ход, больше похож на какой-то потайной нежели на парадный. Старая железная дверь открывалась с громким скрипом и закрывалась за пришельцами с ужасным хлопком, от которого в буквальном смысле замирали даже мертвые сердца. Дальше были вереницы лестниц. Витиеватые, запутанные, все на одно лицо они совершенно отказывались каким-либо образом оставаться в памяти. На самом верху, в единственном зале (не считая подземелий) находились три трона. Они стояли в самом центре зала освещенного причудливой игрой витражей. Зал создавал впечатление чего-то сказочного и нереального. Трон, что стоял по центру был высечен из камня, олицетворяя вечную стойкость и величие. Два по бокам были из металла, холодные, кованые и такие же жесткие они олицетворяли неизбежность прихода своих владычиц, непреклонность их на суде и неизбежность ухода из мира будь ты смертен или нет. Под сводчатым потолком красовалась целая вселенная, днем она напоминала лишь туман, но ночью служила освещением для всего зала и самым искусным украшением, которое только можно было придумать для королевской обители. Будто облака туман клубками парил под потолком, иногда опускаясь к самому полу, таинственно окутывая три великих трона.       Две из троих были на своих местах. Судьба восседала на резном стуле с красного дерева, задумчиво вглядываясь в игру света-тени она лелеяла что-то сродни злобному ворчанию, но сама никогда сего не признала бы. Жизнь заняла место возле окна с напряжением вглядываясь в пространство за ним. Странным было бы описывать их внешний вид. Все три владычицы, как и вчера, и неделю, месяц, тысячелетие до этого облачались в темные мантии или черные платья из блестящего атласа, разве только фасоны отличались, но и то не слишком сильно. Смерть любила открывать плечи и грудь, но только слегка, оставляя за собой шлейф таинственности и чего-то неуловимого, игривого, словно кошка. Жизнь предпочитала платья с летящими рукавами и тоненькими поясами, несмотря на цвета одеяний, это всегда делало ее хрупкой и нежной. Летящая женственность скользила в каждой детали ее образа. Судьба, в силу своего статуса и не только, предпочитала величие, платья были с длинными рукавами и шлейфами, высокими воротниками и самой малостью украшений. Простота ее нарядов заставляла приходить к осознанию того, что перед тобой самая что только может быть величественная правительница, которой не нужно ни обилие украшений, ни вдоль и поперек расшитые золотом наряды, все было понятно и так, это было как бы заложено на подсознательном уровне, в ауре что ли, как обаяние к примеру.  — Она догадается, а если не догадается то проверит и тогда точно все поймет. — Жизнь не одобряла многое, а зачастую и вовсе ни единого поступка своих сестер, но как терпеливая и самая спокойная она не смела вслух выражать своего негодования. С чем-то молча соглашалась, чему то молча протестовала. Ей была присуща необычайная холодная рассудительность и терпение в отличие от самой младшей — Смерти, что, в свою очередь, была порывистой, молниеносной, не стыдящейся своих чувств, не скрывающей своего недовольства и с легкой руки исполняющей свои обязанности. Лишь одно пугало в Смерти и не то, что она была одержима всеми «своими», а то, что иногда в порыве могла зайти слишком далеко и даже не заметить того, что уже переступила черту за которой пустота и нет ничего кроме нее самой.  — Знаю… — Судьба была не теплее снега и не холоднее ранней весны. Она никогда не бывала в добром или плохом настроении, голос звучал ровно, глаза смотрели спокойно, она была непреклонна. Три сестры, три роковые силы которые управляли миром, но иногда не могли совладать с собой: Терпеливая — Жизнь. Порывистая — Смерть. Непреклонная — Судьба.  — Тогда зачем? Можно было выбрать кого-то из того мира, справились бы не хуже, а во многом даже лучше. — Жизнь слегка улыбнулась, но, конечно, только слегка, не растеряв при этом своего мнимого или совсем реального задумчивого и именно в этот момент такого загадочного вида.  — Тех, кто справятся немало, а ведьм среди них? Хоть приблизительно схожих силой с Морганой? Там не видели подобных чар и потому я склонна полагать, что у Смерти все равно ничего не получится. Ведьма та сродни Королю-Чародею и это будет сложно не заметить, к этому будут склоняться все. А в сердце ее, все давно выгорело и истлело, развеялось и при великом желании не распознаешь самого огромного солнечного теплого лучика. — Почувствовав молчаливое согласие сестры Судьба продолжила — Вот так и выходит, чтобы все шло так, как должно идти мы пожертвовали лишь маленьким желанием Смерти и несколькими жизнями, тот мир ничего особо не потеряет от смерти очередной шлюхи, а взамен получит ведьму с необузданным нравом и, как бы не хотелось это признавать, трусливым характером.       Жизнь не нашла, что сказать. Она просто вглядывалась в сумерки покрывшие пустошь и напряжение в ней росло с каждой минутой.  — Она уже здесь…       Договорить ей не дали, с грохотом подобным раскатам грома распахнулась дверь в зал. О силе, которую применила к ней Смерть оставалось только догадываться, дверь ударилась о стену и с гулом захлопнулась снова. Взглянув в пылающие глаза Смерти, Жизнь увидела там только огонь и негодование, несогласие. И если Жизнь видела, то Судьба почувствовала вокруг себя липкие следы от той силы, которую с секунду назад применила ее самая младшая сестра. Но она нашла силы первой прервать нависшее напряжение, разодрать полотно молчания что заволокло окна и еще больше омрачило помещение. Судьба молвила с напускной любезностью, что слегка выбило младшую, готовую уже разразится всеми возможными обвинениями, сестру из колеи.  — Я ждала тебя, сестра. Проходи, — Непреклонная поднялась с трона и по единому взмаху руки в центре зала вместо трона появился стол и стулья, дальше появились и многочисленные блюда, и их любимое сухое вино из лучших виноградников Тосканы. — садись, прошу. Мы так давно не проводили время вместе.  — Мы виделись утром и расстались исключительно из-за подсунутых вами же дел. — Слегка умерив свой пыл или же очень хорошо спрятав его внутри, Смерть подошла к своему месту во главе стола, напротив Судьбы и только присев, сразу налила себе вина. Сейчас она могла показаться опытным дегустатором, взболтав вино в бокале, принюхавшись к нему и только чуть промокнув губы поставила бокал на место, улыбнувшись сестрам приторно сладкой улыбкой.  — Вот и славно. Судьба тоже заняла свое место, только Жизнь так и осталась стоять у окна предпочитая пейзажи слишком пафосному и ложно милому ужину. — Ты брезгуешь сидеть с нами? — поспешила поинтересоваться Порывистая — Не мудрено. Я бы на твоем месте тоже брезговала сидеть за одним столом с обманщицей.  — Я бы не брезговала сидеть рядом с тобой. — - Пытаясь свести все на шутку, с легкой полуулыбкой ответила Жизнь.  — Ну, что ты!  — И вправду, что? Разве наша милая сестрица лгала когда-то? Нет. Ни-ког-да — растягивая последнее Судьба налила вина и себе — она ведь у нас всегда играет по правилам! Взять к примеру жизни тех, троих, как печально, что именно им и суждено умереть ради блага, но нет! Она посмела перечить, не согласиться! «Да где же это видано, чтобы войска посылали на верную смерть!» Так он сказал? Так, ты нашептала? Тебе бы царить у себя, там, во мгле и в мои дела не совать курносый нос!       От одного только взгляда Смерти графин в руках у Судьбы лопнул, обдавая брызгами ту, осколки повисли в воздухе, звон пронзил комнату и заставил Жизнь и Смерть морщится от раздражения.  — Не смей! Ты… Ты! И только ты единственная восстановила эту мнимую справедливость, решив проучить старого гнома! Но только от твоего урока пострадал целый народ!  — Когда это ты стала борцом за справедливость?! — Подрываясь со своего места и впервые за многие годы растеряв все свое рассудительное и мудрое вскричала Судьба. — Ты! Та, что заставляла людей умирать в таких муках, которых желать в голос уже грех? Ты! Та, которая не стеснялась забирать детей и матерей!  — Позволь напомнить по чьему приказу!  — А теперь? Смотрите, что теперь! Ты так всполошилась из-за этого похода! Жизни дороги! Смотрите! Чтоб ты знала, твои гномы соберутся возле Шира! У них будет небольшой отряд, но все как один сильны и решительны в своей цели, верны своему королю! Ты желала забрать их право на королевство? Ответь? Отняла отцов и братьев, а теперь желаешь отнять права? Ничего уже не изменить! Несколько лет до, поход, а после — века покоя!  — Я желаю сохранить их право на жизнь! Это именно те, кто должен жить! Ведь так несправедливо! — Осколки вокруг Судьбы закружились и постепенно стекло превращалось в холодный металл готовый в любую секунду пронзить плоть. Острые края зло сверкали, как и глаза Смерти. — И… К черту твои законы и твою справедливость! Так не правильно!  — Не смей. Ты знаешь, что иначе невозможно!  — Тогда от чего ты испугалась? Спасла ее от моей игры и ее истинного предназначения! Все двери вели в одно место! А ты… Ты думала она захочет просто умереть? Ты думала она настолько устала от сражений? Ооо, дорогая, ты даже не представляешь всего моего мотива! Поверь, у нее достаточно времени и для жизни и для смерти! До похода еще долго и я намерена не просто спасать!  — Почему не помешала?! Не додумалась сначала? Тебя не устраивает мой ум и мое первенство во всех смыслах! Но сама ты не менее глупа чем я! Еще глупее чем смертные! Каким бы ни был твой мотив, он никогда не зазвучит в том мире! Не зазвучит ежели пойдет в разрез с желаниями их Богов! А я клянусь что ведаю о всех их желаниях и прежде всего исполняю их!  — Это — игра! Давай игру?! Если я выиграю — тысячу лет буду сама решать кому умирать, а если ты, я больше не стану перечить. Ни в чем. Стану верным псом, как те, что бродят пустошью моими псами! — Внезапно пришедшая мысль грозилась обернуться грандиозным провалом или долгожданной победой и возможностью хоть несколько лет решать самой, лично, не завися ни от кого. Это было так желанно, что Смерть отбросила все сомнения, все за и против только бы сыграть впервые не со смертными и с действительно значимыми ставками.  — Ты самоуверенна. Все будет так, как должно быть! Боги согласны со мной и ты это знаешь! — Победу можно было праздновать хоть сейчас, ведь от Судьбы требовалось только время от времени подкидывать Моргане нужные мысли и догадки, оборачивать против нее нужных людей. — Что же ты тогда так рвешься? Дороги тебе? Не лги! Там нет дорогих никому из нас! Но все же, что бы ты с каждым мгновением созерцала мою правоту и величие суда который вот-вот свершиться, я дарую тебе возможность доказать мне обратное.  — Я — не потерявшая надежды! Я забрала ее уже столько, что теперь только бы не подавится! А ты — бойся меня! Бойся как все бояться и знай: я — везде, и что бы ты там ни говорила и в чем бы себя не убеждала я знаю все твои промахи! И еще раз напомню, их Боги плетут музыку, а тоже умею петь! — Смерть смело протянула руку Судьбе, а та, с остервенением, в попытке скрыть раздражение схватилась и что было сил стиснула ее. Жизнь только смотрела поджимая губы. Перечить? Нет, она слишком не такая. Положив свою руку поверх рук сестер, она только и произнесла, что напутствие:  — Удачи!  — Удача для безумцев и не уверенных в своих силах! У меня в руках окончания всех судеб!  — Смерть! Я не желаю даже слышать этот ваш фарс! Это все одна сплошная комедия! Позовете меня тогда, когда решите завершить акт насилия над теми, кто слабее вас! — Жизнь доведенная до предела выскочила из зала. Порой убийственно молчать. Мятеж душевный слишком едок. Почему они не понимали ее? Как важно ей было создать жизнь, сформировать личность, постоянно уступая Судьбе и Смерти! Неужели ее старания напрасны? Обида на сестер подступила комом к горлу и Жизнь сорвалась. Сорвалась хоть и понимала, что в силу своего характера завтра же побежит извиняться. Но это будет завтра. Завтра — это так долго, так неизмеримо далеко! Она взлетит в небо белой голубкой, разобьется вдребезги о тучи и в одном из множества миров поспешит навещать своих детей. И все же Смерть права…она поможет. Никто не узнает, но вместе, они соберут достаточно сил, споют достаточно громко… Смерть и Судьба как ни в чем не бывало продолжили трапезу, каждая обдумывала свое. Никто не думал ни о чем.